.  -  По
коридору, которого мы раньше вроде не видели. Похоже, здесь глубоко.
     - Вы нашли, где кончается кабель?
     - Да, - ответил Консул, прислонившись к стене, чтобы вытереть пот  со
лба.
     - Разъем? - спросил Сол, имея в виду один из бесчисленных терминалов,
через которые граждане Сети подключались к инфосфере.
     - Нет. Похоже, эта штука врастает прямо в пол. В  камень.  И  коридор
здесь кончается. Я подергал за кабель, но здесь такая же картина, как и на
голове Ламии. То есть эта дрянь составляет одно целое с камнем.
     - Выходите, - донесся сквозь треск помех чуть слышный голос  Сола.  -
Попробуем отрезать.
     И тут, в сырой тьме  туннеля.  Консула  настиг  первый  в  его  жизни
приступ клаустрофобии. Сначала стало трудно дышать, потом ему  показалось,
что за спиной находится нечто, мешающее доступу воздуха,  отрезавшее  путь
назад. Стук его сердца, тяжелый,  неровный,  казалось,  отдавался  эхом  в
стенах каменного мешка.
     Консул несколько раз медленно вздохнул, снова отер пот и усилием воли
остановил лавину паники.
     -  Это...  может...  ее  убить,  -  произнес  он  вслух  между  двумя
медленными вздохами.
     Ответа не последовало. Консул позвал Сола,  но  тонюсенькая  паутинка
радиосвязи, по-видимому, порвалась.
     - Я выхожу, - сказал он в немой прибор и развернулся, водя  фонариком
по стенам и потолку туннеля. Кабель-щупальце дернулся... или то был  обман
зрения? И Консул пополз назад - той же дорогой, какой добирался сюда.

     Хета Мастина они нашли на заходе солнца, за несколько минут до начала
темпорального прилива. Когда Консул, Сол и Дюре  заметили  тамплиера,  тот
шел пошатываясь, потом упал. Оказалось, что он потерял сознание.
     - Отнесем его к Сфинксу, - рассудил Сол.
     Тут солнце скрылось за горизонтом, и, словно по мановению  невидимого
дирижера на паломников внезапно обрушились  волны  темпорального  прилива,
захлестнув  их  тошнотворным  ощущением.  Все  трое   упали   на   колени.
Разбуженная  Рахиль  зашлась  в  крике,   на   который   способны   только
новорожденные.
     - Скорее к воротам! - задыхаясь, пробормотал Консул  и  взвалил  Хета
Мастина на спину. - Мы должны... выбраться из долины.
     Они двинулись мимо Сфинкса к выходу из  долины,  а  вокруг  творилось
невообразимое.   Волны   времени    бесновались,    вызывая    сумасшедшее
головокружение. Еще тридцать метров, и у паломников подкосились ноги. Тело
Мастина покатилось по тропе. Рахиль удивленно притихла в своей люльке.
     - Назад! - пробормотал, хватая ртом воздух,  Поль  Дюре.  -  Назад  в
долину! Внизу... было... легче.
     И они вернулись, выписывая ногами кренделя,  как  троица  пьяных,  но
никто не упал, потому что у каждого была своя драгоценная ноша.  Зайдя  за
Сфинкс, паломники с минутку передохнули, привалившись к валуну. Сама ткань
пространства и времени, казалось, вздувалась и рвалась в клочья. Мир вдруг
превратился в  поверхность  исполинского  знамени,  которое  одним  рывком
развернула неведомая рука.
     Гробницы, пески и  небо  то  распухали,  то  опадали,  складываясь  в
гармошку или нависая над паломниками подобно девятому валу. Консул кое-как
уложил тамплиера у камня и упал, скребя пальцами песок в поисках опоры.
     - Куб Мебиуса, - проговорил вдруг Мастин, не  открывая  глаз.  -  Нам
обязательно нужен куб Мебиуса...
     - Черт, - пробормотал Консул, резко встряхивая Мастина.  -  Зачем  он
нам? Мастин, зачем он нужен?
     Голова тамплиера безвольно моталась из стороны в  сторону:  он  опять
потерял сознание.
     - Я схожу за ним, -  прошептал  Дюре  побелевшими  губами.  Священник
выглядел совсем старым и больным, в лице не было ни кровинки.
     Консул кивнул в знак согласия, кое-как вскинул  Мастина  на  спину  и
неверным шагом направился в глубь долины, чувствуя, как по  мере  удаления
от Сфинкса слабеет натиск антиэнтропийных полей.
     А  отец  Дюре,  шатаясь,  добрел  до  Сфинкса,  поднялся  по  длинной
лестнице, останавливаясь на каждой ступени, и подошел ко входу, держась за
грубо обтесанные каменные стены, как моряк в бурном море  -  за  брошенную
ему веревку. Дюре чудилось, что Сфинкс  раскачивается  над  ним  -  то  на
тридцать градусов в одну сторону, то на пятьдесят в другую.  Он  сознавал,
что это лишь насмешка темпоральных волн над его органами чувств, и все же,
не сумев совладать с собой, опустился на колени: его вырвало.
     Волны на миг утихомирились -  так  стихает  вдруг  бешенство  прибоя,
чтобы через минуту с новой силой обрушиться на  берег.  Дюре  поднялся  на
ноги, вытер ладонью рот и, спотыкаясь, вошел во тьму Гробницы.
     Фонаря он не захватил и, пробираясь на  ощупь  по  коридору,  мучился
двойным неотступным предчувствием: либо дотронется сейчас  до  чего-нибудь
скользкого и холодного, таящегося в темноте, либо, забредя в  камеру,  где
восстал из мертвых, найдет там  собственный  труп,  изъеденный  могильными
червями. Дюре закричал, вне себя от ужаса, но голос потерялся в  ураганном
перестуке его собственного сердца - темпоральные волны снова сбили  его  с
ног.
     Импровизированная спальня была погружена во тьму - ту  ужасную  тьму,
которая означает полное отсутствие света, но глаза  Дюре  довольно  быстро
приспособились к ней, и священник догадался, что светится сам куб Мебиуса,
подмигивающий глазками датчиков.
     То и дело спотыкаясь, он пробрался  через  комнату  и  кряхтя  поднял
тяжеленный куб. Об этой диковине - таинственном багаже Хета Мастина - Дюре
знал лишь из записей Консула.  Паломники  почему-то  решили,  что  в  кубе
заключен эрг - живой генератор силовых полей. Такие эрги снабжают энергией
тамплиерские корабли-деревья. Зачем им сейчас это  инопланетное  существо,
священнику было невдомек, но, прижав ящик к груди, он побрел по коридору к
выходу, а затем начал спускаться по ступеням в долину.
     - Сюда! - позвал его Консул от ближайшей из Пещерных Гробниц. - Здесь
полегче.
     Дюре чуть не уронил куб - от усталости  у  него  закружилась  голова.
Консул помог ему преодолеть последние тридцать шагов.
     Внутри пещеры священнику действительно стало легче. У порога всплески
темпоральных волн еще  ощущались,  но  в  глубине,  где  холодные  огоньки
люм-шаров выхватывали из мрака причудливые скульптуры, было вполне сносно.
Священник опустился на пол рядом с Солом, поставив куб Мебиуса прямо перед
Хетом Мастином - безмолвным, но внимательным зрителем.
     - Как раз пришел в себя, когда вы появились, - прошептал Сол.  Широко
распахнутые глаза малышки казались сейчас двумя озерцами тьмы.
     Консул присел на корточки рядом с тамплиером:
     - Для чего нам куб? Мастин, зачем он нам?
     Взгляд тамплиера оставался неподвижным. Уставившись в одну точку,  он
еле слышно, но с  отчетливым  акцентом,  как  всегда  растягивая  гласные,
произнес:
     - Наш союзник. Наш единственный союзник против Повелителя Боли.
     - Каким образом он может  нам  помочь?  -  вмещался  Сол,  вцепившись
обеими руками в сутану тамплиера. - Как мы должны его использовать? Когда?
     Теперь взгляд Тамплиера был устремлен куда-то вдаль.
     - Мы боролись за эту честь, - хрипло пробормотал он. - Истинный  Глас
"Секвойи Семпервиренс" первым  должен  был  войти  в  контакт  с  кибридом
воскрешенного Китса. Но свет Мюира  пал  на  меня.  О,  "Иггдрасиль",  мой
"Иггдрасиль"! Он стал жертвой во искупление грехов наших против  Мюира!  -
Тамплиер прикрыл  глаза,  и  его  губы  искривила  слабая  усмешка,  такая
странная на этом суровом лице.
     Консул взглянул на Дюре и Сола.
     - Это скорее проповедь шрайкиста, чем тамплиерские догматы.
     - Возможно, и то, и другое, - прошептал Дюре. -  В  истории  теологии
известны еще более странные альянсы.
     Сол поднес ладонь ко лбу Мастина  и  тут  же  отдернул:  у  того  был
сильный жар. Порывшись в единственной аптечке в поисках  болеутоляющего  и
жаропонижающего, он нашел пластырь, но заколебался:
     - Не знаю, соответствует ли физиология тамплиеров обычным медицинским
стандартам. Вдруг у него на что-нибудь аллергия?
     Консул взял из рук Сола пластырь и наклеил его на плечо тамплиера.
     - Различия незначительны, не бойтесь. - Наклонившись к лицу  Мастина,
он спросил: - Хет, что произошло в ветровозе?
     Глаза тамплиера открылись, но взгляд был отрешенным.
     - Ветровоз?
     - Не понимаю... - прошептал отец Дюре.
     Сол отвел его в сторону.
     - Мастин так и не рассказал нам, почему стал  паломником,  -  шепотом
пояснил он. - Тамплиер исчез во время путешествия на ветровозе.  Когда  мы
его хватились, обнаружили только следы крови - много крови, а в  багаже  -
куб Мебиуса. И все.
     - Что с вами случилось в ветровозе? - с расстановкой повторил  Консул
и потряс тамплиера за плечо, чтобы привлечь его  внимание.  -  Думай,  Хет
Мастин, Истинный Глас Древа!
     И тамплиер преобразился:  взгляд  стал  осмысленным,  азиатское  лицо
застыло, обернувшись знакомой суровой маской.
     - Я выпустил стихию из ее темницы...
     - Эрга, - прошептал Сол озадаченному священнику.
     - ...и связал ее мыслительной дисциплиной, которой научился на Высших
Ветвях. Но, затем, без предупреждения, нам явился Повелитель Боли...
     - Шрайк, - догадался Сол.
     - Это ваша кровь была там? - продолжал расспрашивать Консул.
     - Кровь? - Мастин с трудом натянул капюшон  на  лоб,  пытаясь  скрыть
замешательство. - Нет, не моя. В объятиях Повелителя Боли  был  адепт  его
культа.  Этот  человек  сопротивлялся.  Пытался   избежать   искупительных
терний...
     - Ну, а эрг? - допытывался Консул. - Стихия...  Чего  вы  ожидали  от
нее? Что она защитит вас от Шрайка?
     Тамплиер, нахмурившись, коснулся дрожащей рукой лба.
     - Она... стихия... не была готова. Я не был готов.  Я  возвратил  сев
темницу. Повелитель Боли дотронулся до моего плеча. Мне было... приятно...
что мое искупление совпадет с жертвоприношением моего Древа.
     Сол наклонился к Дюре.
     - В тот вечер корабль-дерево "Иггдрасиль" был уничтожен на орбите,  -
прошептал он.
     Хет Мастин медленно опустил веки.
     - Устал, - чуть слышно пробормотал он.
     Консул снова встряхнул его.
     - Как вы сюда попали? Мастин, каким образом вы  перенеслись  сюда  из
Травяного моря?
     - Я очнулся среди Гробниц, - прошептал тамплиер, не открывая глаз.  -
Очнулся среди Гробниц. Устал. Должен заснуть.
     - Дайте ему отдохнуть, - вмешался отец Дюре.
     Консул, кивнув, уложил тамплиера на пол, заботливо подсунув  ему  под
голову рюкзак.
     - Какая-то  бессмыслица,  -  заметил  Сол.  Трое  мужчин  и  младенец
затаились  в  полумраке,  прислушиваясь  к  отзвукам  темпоральных   волн,
бушующих снаружи.
     - Один паломник исчезает, другой тут  же  появляется,  -  пробормотал
Консул. - Словно дьявол с нами играет.
     Часом позже они услышали эхо выстрелов.

     Сол и Консул склонились над телом Ламии Брон.
     - Чтобы отрезать кабель,  понадобится  лазер,  -  сказал  Сол.  -  Но
Кассада нет, и оружия тоже.
     Консул коснулся запястья женщины.
     - А не погубим ли мы ее, отрезав эту штуку?
     - Судя по биомониторам, Ламия мертва.
     Консул покачал головой:
     -  Нет.  Тут  другое.  Возможно,  через  этот  кабель  осуществляется
перезапись личности Китса, которую она носит в себе. И  когда  дело  будет
сделано, мы получим Ламию обратно.
     Сол поднял свою трехдневную дочь на плечо и оглядел тускло  мерцающую
долину.
     - Сумасшедший дом. Все наши планы и намерения идут прахом. Будь здесь
хотя бы ваш проклятый корабль, а с ним инструменты! Может,  мы  смогли  бы
освободить Ламию от этого... этой штуки... У них с  Мастином  появился  бы
шанс выжить.
     Консул, не поднимаясь с колен, глядел в пустоту. Помолчав  с  минуту,
он бросил: "Побудьте с нею, пожалуйста", - поднялся и исчез в темной пасти
Сфинкса. Минут через пять он вернулся со своим большим дорожным чемоданом,
извлек оттуда скатанный коврик и разложил его на ступенях Сфинкса.
     Коврик был старинный, метра два в длину и метр  с  лишним  в  ширину.
Замысловатый узор за века  выцвел,  но  монокристаллические  левитационные
нити отливали в полумраке золотом. Тонкие проводники  соединяли  коврик  с
единственным аккумулятором, который Консул сейчас отключил.
     - Боже милостивый, - прошептал Сол. Он  вспомнил  рассказ  Консула  о
трагическом  романе  его  бабушки  Сири  с  Мерри   Аспиком,   послужившем
первотолчком для восстания против Гегемонии и ввергнувшем Мауи-Обетованную
в многолетнюю войну. Мерри Аспик прилетел в Порто-Ново  на  ковре-самолете
своего друга.
     Консул кивнул.
     - Да, он принадлежал Майку Ошо, другу моего  дедушки.  Сири  оставила
его в своей гробнице, не сомневаясь,  что  Мерри  найдет  его  там.  А  он
подарил коврик мне - как раз накануне Битвы за Архипелаг,  где  погибли  и
дедушка, и надежда на свободу. Я был тогда ребенком.
     Сол погладил старинную ткань:
     - Жаль, что здесь он не действует.
     Консул поднял голову.
     - Это почему же?
     - Но ведь напряженность магнитного поля Гипериона  ниже  критического
порога для электромобилей, - пустился в  объяснения  Сол.  -  Вот  поэтому
вместо  ТМП  здесь  пользуются  дирижаблями  и  скиммерами.  Потому  и   с
"Бенареса"   сняли   левитационные   генераторы.   -   Он   вдруг   умолк,
спохватившись, что рассказывает  об  этом  человеку,  который  одиннадцать
местных лет был консулом Гегемонии на Гиперионе. - Наверное, я не прав?
     Консул улыбнулся:
     - Вы правы в одном - стандартные электромобили здесь  бесполезны:  уж
очень невыгодно соотношение между их массой и здешней подъемной силой.  Но
ковер-самолет - это подъемная сила при совершенно ничтожной массе.  Я  его
опробовал, когда жил в столице. Трясет здорово... но  одного  человека  он
выдержит.
     Сол оглянулся, скользнув  взглядом  по  бледным  контурам  Нефритовой
Гробницы, Обелиска и Хрустального Монолита - туда, где тень скальной стены
скрывала вход в Пещерные Гробницы. Не  явился  ли,  пока  они  с  Консулом
здесь, к отцу Дюре и Хету Мастину непрошенный гость? Живы ли они?
     - Вы... решили отправиться за помощью?
     - Кто-то должен это сделать: привести корабль в долину. Или  хотя  бы
освободить его из-под стражи и послать сюда  на  автопилоте.  Гонца  можно
выбрать по жребию.
     На этот раз улыбнулся Сол.
     - Спасибо, друг мой. Дюре не в состоянии путешествовать, да и  дороги
не знает. Я... - Сол приподнял Рахиль, коснувшись  ее  небритой  щекой.  -
Путешествие может затянуться на несколько дней. У меня - у нас - этих дней
просто нет. Если ей еще можно помочь, это случится  здесь.  Следовательно,
полетите вы.
     Консул вздохнул, но спорить не стал.
     - Кроме того, - продолжал Сол, - это ваш корабль. Если  кто-нибудь  и
сможет освободить его из-под ареста, наложенного Гладстон, так только  вы.
К тому же вы хорошо знаете генерал-губернатора.
     Консул поглядел на запад.
     - Не знаю, сохранил ли Тео свой пост...
     - А теперь вернемся и расскажем отцу Дюре о  нашем  плане,  -  сказал
Сол.  -  К  тому  же  я  оставил  в  пещере  детское  питание,  а   Рахиль
проголодалась.
     Консул свернул коврик, сунул его в рюкзак  и  покосился  на  Ламию  и
отвратительный кабель, уползающий в темноту.
     - С ней ничего не случится?
     - Я попрошу Поля вернуться с одеялом. Пока он посидит  с  нею,  мы  с
вами перенесем сюда другого нашего  больного.  Вы  отправитесь  ночью  или
подождете рассвета?
     Консул устало потер щеки.
     - Лететь через горы ночью - удовольствие небольшое, но со временем  у
нас туго. Я отправлюсь, как только соберу кое-какие пожитки.
     Сол кивнул и посмотрел в сторону входа в долину.
     - Хотел бы я узнать от Ламии, куда подевался Силен.
     - Буду высматривать его по дороге, - пообещал  Консул  и,  запрокинув
голову, уставился на звезды. - Думаю, до Китса я долечу часов за  тридцать
шесть  -  сорок.  Еще  несколько  часов  понадобится,   чтобы   освободить
корабль... Стало быть, ждите меня примерно через двое стандартосуток.
     Сол кивнул, укачивая плачущего ребенка. На его  усталом  добром  лице
ясно читалось сомнение. Он положил руку на плечо Консула.
     - Друг мой, как бы там ни было, но  попытаться  необходимо.  Пойдемте
поговорим с отцом Дюре, посмотрим, не пришел ли в  себя  наш  попутчик,  а
заодно и заморим червячка. Стараниями  Ламии  нам  обеспечен  великолепный
прощальный ужин.

     26

     Когда отец маленькой Ламии Брон был избран в  Сенат,  девочке  выпало
недолгое счастье - они переселились с Лузуса на Центр Тау-Кита, в  зеленый
рай Административно-жилого комплекса.  И  там-то  Ламии  довелось  увидеть
старинный, еще плоский мультфильм Уолта Диснея. Он называйся "Питер  Пэн".
Потом она прочитала книжку  Джеймса  Барри  -  и  навсегда  заболела  этой
сказкой.
     Много месяцев пятилетняя девочка надеялась,  что  однажды  Питер  Пэн
прилетит и заберет ее с собой. Она оставляла ему запуски с указаниями, как
найти ее спальню  (под  слуховым  окошком,  которое  с  козырьком).  Когда
родители засыпали, она выскальзывала из дома и до самого  утра  лежала  на
мягкой траве в Оленьем парке, глядя в  молочно-серое  ночное  небо  ТКЦ  и
грезя о мальчике из Страны-Небывальщины,  который  однажды  возьмет  ее  с
собой, и они полетят - вторая звезда направо, а  потом  прямо,  до  самого
утра. Она станет его помощницей,  мамой  Потерянных  Мальчишек,  Немезидой
злого   капитана   Крюка,   а   главное    -    новой    Венди...    новой
подружкой-ровесницей мальчика, который никогда не вырастет.
     И вот теперь, двадцать лет спустя, Питер наконец-то пришел за ней.

     Когда стальной коготь Шрайка проник в нейрошунт за ее ухом, Ламия  не
почувствовала боли. Ее просто сорвал с места ледяной  вихрь.  Она  летела,
неслась... все быстрее, быстрее.
     Ей  и  прежде  доводилось,  преодолев  киберпространственный  барьер,
проникать в недра инфосферы. Всего  несколько  недель  назад  Ламия  и  ее
приятель, компьютерный фанат, недотепа ВВ  Сурбринер  совершили  налет  на
матрицу  Техно-Центра.  Они  помогали  Джонни   переместить   воскрешенную
личность в его кибрида. В периферию они пробрались, личность похитили,  но
в матрице сработала тревога, и ВВ погиб. С тех пор у Ламии пропало  всякое
желание соваться в инфосферу.
     Но сейчас она вновь очутилась в ней.
     И это не шло ни в какое сравнение с прошлыми ощущениями Ламии,  когда
она подключалась к инфосфере через обычный комлог или шлем. То,  что  было
теперь,  напоминало  полную  фантопликацию  -  будто  ты  очутился  внутри
высококачественного цветного голофильма со стереозвуком. Даже лучше.
     И Питер наконец-то прилетел за ней.
     Ламия воспарила над дугой  планетарного  лимба  Гипериона  и  увидела
паутину примитивных микроволновых и лазерных инфоканалов - здешнее  жалкое
подобие инфосферы. Она не стала к  ней  подключаться:  оранжевая  пуповина
звала Ламию в небо, к настоящим шоссе и проспектам киберпространства.
     Вторгнувшись в пространство Гипериона, ВКС  Гегемонии  и  Рои  Бродяг
принесли с собой лабиринты и хитросплетения своих инфосфер. Новообретенным
зрением Ламия различала каждую струйку  в  инфопотоке  ВКС  -  пронизанном
красными  артериями   экранированных   каналов   бурном   зеленом   океане
информации, в котором проплывали вращавшиеся фиолетовые  шары  корабельных
ИскИнов, эскортируемые черными фагами. Но этот океан  был  лишь  крохотной
каплей  мегасферы  Сети,  просочившейся  сквозь  черные   трубы   бортовых
порталов, вслед за разбегающимися кругами информоволн, источниками которых
являлись десятки непрерывно работающих мультипередатчиков.
     Она нерешительно замерла,  не  зная,  куда  направиться,  какой  путь
избрать.  Мгновенная  заминка  словно  отключила   невидимые   крылья,   и
тысячекилометровая пропасть внизу сразу обрела  гибельную  глубину  -  та