- А эту книгу, значит, коллективное бессознательное  никак  принимать
не желает? - Я начинал сердиться.
     Тирена расхохоталась. Приятного в ее смехе было мало.
     - Ах, Мартин, Мартин, - сказала  она.  -  Это  же  _п_о_э_з_и_я_!  Ты
пишешь, конечно, и про Небесные Врата, и про "стадо карибу",  но  все  это
насквозь пронизано одиночеством, неустроенностью, цинизмом и страхом.
     - Ну и что?
     - А то, что никто не станет _п_л_а_т_и_т_ь_ за то, чтобы полюбоваться
на чужие страхи, - снова рассмеялась Тирена.
     Я отвернулся от ее стола и двинулся в дальний конец комнаты.  Кабинет
Тирены занимал весь четыреста  тридцать  пятый  этаж  Транслайн  Билдинга,
высившегося в секторе Вавилон ТК-Центра. Никаких окон  -  круглая  комната
была открыта от пола до потолка, огражденная лишь защитным полем,  которое
создавали солнечные генераторы и которое  не  выдавало  себя  ни  малейшей
искоркой. Казалось, что стоишь между двумя  серыми  пластинами,  зависшими
где-то  на  полпути  к  небу.  Я  смотрел  на  алые  облака,  плывущие   в
полукилометре под нами, среди других, не столь высоких башен,  и  думал  о
гордыне. В кабинете Тирены не было ни дверей, ни лестниц, ни  эскалаторов,
ни лифтов - никакой связи с другими этажами. Попасть сюда можно было  лишь
через  пентаграмму  портала,  мерцавшую   в   воздухе,   как   абстрактная
голоскульптура. Я поймал себя на том, что думаю уже не о людской  гордыне,
а о вещах более прозаических, вроде пожара или перебоев в энергоснабжении.
     - Так вы, стало быть, не беретесь меня печатать? спросил я.
     - Нет, почему же! - улыбнулась моя  редактриса.  -  Ведь  "Транслайн"
заработал  на  тебе  несколько  миллиардов  марок.  Естественно,  мы  тебя
напечатаем. Я лишь утверждаю, что книгу не будут покупать.
     - Чушь! - вскричал я. - Конечно, утонченные стихи понимает далеко  не
каждый, но читателей и  сейчас  вполне  достаточно,  чтобы  сделать  книгу
бестселлером!
     На сей раз Тирена не рассмеялась, а лишь раздвинула свои зеленые губы
в острой, как нож, улыбке.
     - Ах, Мартин, Мартин, - вздохнула она. - Со времен Гутенберга процент
читающих людей лишь сокращается. Известно ли тебе, что в двадцатом веке  в
так называемых "развитых  демократических  странах"  только  два  процента
людей  читали  больше  одной  книги  в  год?  И  это  -  _д_о_   появления
искусственного интеллекта, инфосфер и всех этих интерфейсных  штуковин.  А
ко временам Хиджры девяносто восемь процентов населения  Гегемонии  вообще
не понимало,  зачем  надо  читать.  Их  не  волновало  даже  то,  что  они
элементарно неграмотны. Сейчас дела обстоят и вовсе  плачевно.  В  Великой
Сети обитает более ста миллиардов человек, и лишь один из  ста  заказывает
иногда кристаллодиск-другой, а чудаков, которые _ч_и_т_а_ю_т  _к_н_и_г_и_,
еще меньше.
     - Но ведь "Умирающая Земля" разошлась трехмиллиардным тиражом...
     - Х-м-м, - произнесла Тирена, -  это  был  "эффект  "Пути  паломника"
["Путь  паломника"  -  аллегорический  роман  Джона  Беньяна  (1628-1688),
английского писателя-пуританина; был очень популярен в XVII веке].
     - Эффект чего?
     - "Эффект "Пути паломника". В Массачусетсе,  по-моему  да,  точно,  в
Массачусетской колонии (это на Старой Земле, в  семнадцатом  веке)  каждая
порядочная семья считала своим долгом иметь в доме  эту  книгу.  Но,  Боже
мой, _ч_и_т_а_т_ь_ ее было вовсе не обязательно! Та  же  история  с  "Майн
Кампф" Гитлера, с "Видениями обезглавленного младенца" Стукацкого.
     - А кто такой Гитлер? - спросил я.
     Тирена слегка улыбнулась:
     - Был такой политикан  на  Старой  Земле.  Ко  всему  прочему  еще  и
пописывал. "Майн Кампф" до сих пор  издается...  "Транслайн"  возобновляет
копирайт каждые сто тридцать восемь лет.
     - Ну ладно, - сказал я. -  Мне  нужно  еще  несколько  недель,  чтобы
отшлифовать "Песни". Так сказать, довести до кондиции.
     - Прекрасно, - улыбнулась Тирена.
     - Ты, наверное, снова захочешь меня редактировать? Как в прошлый раз?
     - С какой стати? - ответила она. - Ностальгия нам теперь до лампочки,
так что пиши, что хочешь и как хочешь.
     Я даже заморгал.
     - То есть я могу писать белым стихом?
     - Разумеется.
     - И философствовать?
     - Сколько душе угодно.
     - И экспериментировать с формой?
     - Угу.
     - И вы все это напечатаете в точности так, как я напишу?
     - Тютелька в тютельку.
     - А _п_о_к_у_п_а_т_ь_ их будут?
     - Черта с два!
     Мои "несколько недель" обернулись десятью месяцами адовой  работы.  Я
отключил большую часть комнат; оставил только кабинет в башне на Денебе-3,
гимнастический зал на Лузусе, кухню и плот с ванной на Безбрежном Море.  Я
работал без отдыха десять часов,  потом  делал  энергичную  разминку,  ел,
дремал пару часов и снова возвращался к  рабочему  столу  -  на  очередную
восьмичасовую вахту. Я чувствовал себя примерно так, как пять  лет  назад,
когда только-только начал  поправляться  после  инсульта  и  целыми  днями
мучился, осваивая каждое новое слово, заставляя идею прочно укорениться  в
языке. Теперь дело шло даже труднее. В поисках  верного  слова,  идеальной
схемы рифмовки, наиболее емкого образа и неизбитой метафоры для тончайшего
оттенка чувств я доходил буквально до изнеможения.
     Через десять стандартных месяцев я  сломался,  подтвердив  тем  самым
древнюю истину: книгу нельзя закончить, можно лишь перестать работать  над
ней.
     - Что ты на это скажешь? - спросил я Тирену, когда она  просматривала
первый экземпляр.
     По моде той недели ее глаза превратились в гладкие  бронзовые  диски,
но и они не могли скрыть навернувшихся слез.
     - Прекрасно, - сказала она.
     - Я пытался как бы заново услышать  голоса  кое-кого  из  древних,  -
произнес я, внезапно смутившись.
     - И тебе это удалось.
     - Над интерлюдией Небесных Врат стоило бы еще поработать.
     - Зачем? Она и так великолепна.
     - Я писал об одиночестве.
     - Это не об одиночестве, это само одиночество.
     - Значит, по-твоему, она завершена? - спросил я.
     - Конечно. Это шедевр.
     - И ты думаешь, ее будут покупать?
     - Ни хрена подобного.


     Первоначально "Песни" решили издать  тиражом  в  семьдесят  миллионов
кристаллодисков.  "Транслайн"  разместил  рекламу   в   инфосфере   и   на
коммерческих каналах тривидения, натыкал  рекламные  вставки  в  программы
матобеспечения,   подготовил   хвалебные    отзывы    знаменитостей    для
суперобложек,    организовал    публикации     в     книжном     обозрении
"Нью-Нью-Йорк-Таймс" и "ТКЦ-ревью", выбросив на это целое состояние.
     За первый год удалось продать двадцать три тысячи кристаллодисков  по
двенадцать марок за штуку, что  принесло  мне  с  учетом  десятипроцентной
ставки и пятидесятипроцентных отчислений в счет двухмиллионного аванса  аж
целых 13.800 марок. За весь второй год разошлось  всего  638  экземпляров;
инфосфера  прав  не  приобретала,  продюсеры  тривидения   воротили   нос,
лекционных турне не предвиделось.
     Недобор в продажах с лихвой  компенсировали  отрицательные  рецензии.
"Невнятное  несовременно,  неактуально",  -  писали  в  книжном  обозрении
"Таймс". "Г-н Силен  сотворил  образчик  предельной  непонимабельности,  -
вторил им Урбан Капри в "ТКЦ-ревью", -  демонстративно  наплевав  в  своем
разнузданном опусе на читателя". Но последний, смертельный удар нанес  мне
Мармон Гамлит в программе "А Сейчас Вся Сеть!": "Что касается поэтического
творения этого, как бишь его... Так вот, я  лично  эту  книжку  так  и  не
осилил. И вам не советую".


     Тирена Вингрин-Фейф,  казалось,  просто  не  замечала  происходящего.
Через две недели после того, как появились первые рецензии  и  в  редакцию
стали возвращать  партии  нераскупленных  кристаллодисков,  я,  изнуренный
тринадцатидневным запоем, прибыл по нуль-Т в  ее  кабинет  и  плюхнулся  в
черное пенолитовое кресло, которое разлеглось  в  центре  комнаты,  словно
бархатная пантера. По ту сторону невидимого защитного поля  бушевала  одна
из легендарных гроз, которые бывают только на ТК-Центре,  и  колоссальные,
поистине  юпитерианских   масштабов   молнии   то   и   дело   раскалывали
кроваво-красное небо.
     - Не расстраивайся, - сказала Тирена. Волосы она уложила по моде этой
недели - надо лбом на полметра торчали черные рожки, а по всему  телу,  то
приоткрывая, то пряча наготу,  перетекали  многоцветные  разводы,  которые
создавал комбидресс-генератор. - Первый тираж составил  только  шестьдесят
тысяч экземпляров, так что особенных убытков мы не понесли.
     - Но ты говорила, что запланировано семьдесят миллионов.
     - Да, действительно. Но после того, как книгу  прочел  приписанный  к
"Транслайну" ИскИн, мы пересмотрели наше решение.
     Я погрузился глубже в пенолит:
     - Выходит, она не понравилась даже ИИ?!
     - Напротив. Она ему _о_ч_е_н_ь_ понравилась. Тогда-то  мы  и  поняли,
что она не понравится _л_ю_д_я_м_.
     Я выпрямился.
     - А что, если продать книгу Техно-Центру?
     - Мы пытались, - ответила  Тирена.  -  Продали  один  экземпляр.  Как
только  мы  перебросили  его  по  мультилинии,  миллионы  других  ИскИнов,
работающих в реальном времени, тут же получили  копии.  Этому  кремниевому
дерьму начхать на межзвездный копирайт.
     - Понятно, - сказал я, вновь погружаясь в кресло. - Но теперь-то  как
мне быть?
     Снаружи, между громадами туч и небоскребов, плясали молнии размером с
автостраду Старой Земли.
     Тирена поднялась из-за стола и прошлась по круглому ковру от края  до
края. Ее комби-поле мерцало, как заряженное масло на поверхности воды.
     - Теперь? Теперь уж ты сам решай,  кем  тебе  быть  -  писателем  или
величайшим дрочилой Сети.
     - Что?
     - Что слышал. - Тирена улыбнулась, и на ее  зубах  сверкнули  золотые
наконечники. - Контракт позволяет нам вернуть  аванс  любым  способом.  Мы
можем забрать твои вклады в Интербанке. Можем конфисковать золото, которое
ты припрятал на Передышке. Можем пустить с молотка твой дурацкий нуль-дом.
Мы все можем. А тебе после этого останется только одно - присоединиться  к
сборищу дилетантов, неудачников  и  психов,  которых  в  своем  захолустье
коллекционирует Печальный Король Билли.
     Я так и вытаращился на нее.
     - Но повторяю еще раз, - произнесла она с каннибальской улыбкой, - мы
можем просто забыть эту временную неудачу, а ты сядешь  и  начнешь  писать
следующую книгу.


     Следующая книга была готова, через пять месяцев. "Умирающая  Земля-2"
служила как бы продолжением "Умирающей Земли",  но  написана  была  чистой
прозой, а длина предложений и содержание глав были тщательно  выверены  на
основе нейробиомониторинга референтной группы из 638 типичных потребителей
кристаллодисковой  продукции.  Это  был  роман,  причем  роман  достаточно
короткий, дабы не отпугнуть потенциального покупателя от контрольных стоек
Пищевого Рынка.  На  обложке  был  размещен  двадцатисекундный  голофильм:
высокий, смуглый, диковатого вида  субъект  (подозреваю,  что  его  сыграл
Амальфи Шварц, хотя на самом деле Амальфи  был  невысок,  бледен  и  носил
корректирующие  контактные  линзы)  раздевает  отчаянно   сопротивляющуюся
женщину; он успевает стащить с нее лиф примерно до  линии  сосков,  и  тут
протестующая блондинка оборачивается  к  зрителю  и  задыхающимся  шепотом
порнозвезды тривидения Лиды Сванн умоляет спасти ее.
     Было продано девятнадцать миллионов экземпляров "Умирающей Земли-2".
     - Неплохо, - подытожила Тирена. - Аудитория сформирована.
     - Но первая "Умирающая Земля" разошлась трехмиллиардным тиражом!
     - "Путь паломника", - напомнила она. - "Майн Кампф". Такое  случается
раз в столетие. А то и реже.
     - Но ведь три _м_и_л_л_и_а_р_д_а_...
     - Слушай, - сказала Тирена. - В двадцатом веке на Старой  Земле  была
целая сеть забегаловок. В них мясо дохлых коров жарили на  топленом  сале,
добавляли   немножко   канцерогенов,   потом   заворачивали   в    пленку,
синтезированную из нефти, и продавали по  девятьсот  миллиардов  порций  в
год. А люди это жрали. Вот так.


     В "Умирающей Земле-2" появился целый  ряд  новых  персонажей:  беглая
рабыня  Винона,  со  временем   становящаяся   владелицей   фибропластовой
плантации  (и  плевать,  что  на  Старой  Земле  отродясь  не   выращивали
фибропласта), неудержимый прорыватель блокады Артура  Редгрейв  (какая,  к
чертовой бабушке, блокада?!) и Инноцента Сперри,  девятилетняя  телепатка,
которая  загибается  от  загадочной   болезни   Крошки   Нелл.   Инноцента
продержалась аж до "Умирающей Земли-9", и когда "Транслайн"  позволил  мне
наконец  прикончить  засранку,  я   отметил   это   событие   шестидневной
вакханалией на  двадцати  мирах.  Очнулся  я  в  вентиляционной  трубе  на
Небесных Вратах, весь в блевотине и аэрофильтрате, с дикой головной  болью
и с сознанием неизбежности десятого тома "Умирающей Земли".


     Быть халтурщиком не так уж  сложно.  Шесть  лет  -  между  "Умирающей
Землей-2" и "Умирающей  Землей-9"  -  прошли  относительно  безболезненно.
Изучение материала я похерил, сюжеты были штампованные, герои - картонные,
язык - чуть посложнее, чем у питекантропов, но зато  мое  свободное  время
принадлежало мне. Я путешествовал. Еще пару раз женился. Расставался я  со
своими женами с легким сердцем (правда, оба раза мне  пришлось  расстаться
еще и с солидной частью очередного гонорара). Я снова стал  заглядывать  в
церковь и в бутылку (на самое донышко) и  пришел  к  выводу,  что  религия
проигрывает алкоголю в продолжительности и качестве даруемого утешения.
     Дом я расширил, добавив еще шесть комнат  в  пяти  мирах,  и  украсил
произведениями  искусства.  Я  устраивал  приемы.  Среди   моих   знакомых
преобладали литераторы, а публика эта во все времена ведет себя одинаково:
мы сплетничали и злословили, вылавливали друг  у  друга  "блох"  и  втайне
завидовали чужим успехам. Каждый был уверен,  что  именно  он  -  истинный
художник слова, а халтурой занялся лишь по воле случая; все же остальные -
прирожденные халтурщики.
     И вот одним холодным утром я проснулся на планете тамплиеров в  своей
спальне, покачивавшейся  на  ветвях  Древа  Мира;  проснулся,  поглядел  в
холодное серое небо и вдруг осознал, что Муза меня покинула.
     Прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз что-то срифмовал.  В
башне-кабинете на Денебе-3 на столе лежала рукопись  "Песней",  и  за  все
время со дня выхода книги в ней прибавилось лишь несколько страниц. Обычно
я писал свои романы с помощью ментопроцессоров и сейчас, когда я  вошел  в
кабинет, один из них вдруг включился и  напечатал:  "ЧЕРТ  ПОБЕРИ,  ЧТО  Я
СДЕЛАЛ СО СВОЕЙ МУЗОЙ?"
     Представляете, какое  дерьмо  я  строчил  все  эти  годы:  Муза  меня
покинула, а я этого даже не заметил! Тому, кто никогда не  писал,  кто  не
знал вдохновения, может показаться, что  мы  говорим  о  музах  скорее  из
тщеславия и в некоем фигуральном смысле. О, нет! Для нас, живущих  Словом,
музы столь же реальны и необходимы, как мягкая глина языка, из которой  мы
лепим наши творения. Писать - писать _п_о_-_н_а_с_т_о_я_щ_е_м_у_ - это все
равно что находиться на прямой мультисвязи  с  богами.  Каждому  истинному
поэту знакомо необъяснимое радостное  чувство,  охватывающее  тебя  в  тот
момент, когда твой мозг превращается в  _и_н_с_т_р_у_м_е_н_т_,  такой  же,
как перо или  ментопроцессор,  который  улавливает  и  воплощает  в  слове
НЕВЕДОМО ОТКУДА СНИСХОДЯЩИЕ ОТКРОВЕНИЯ.
     Муза меня покинула. Я искал ее во всех мирах своего дома, но  молчали
увешанные картинами стены и пустые  комнаты.  Я  снова  оседлал  нуль-Т  и
облетел все свои любимые места - любовался закатами в  бескрайних  прериях
Лужайки и ночными туманами, плывущими меж эбеново-черных скал Невермора  -
но даже очистив свой ум  от  тягучей  словесной  каши  "Умирающей  Земли",
шепота Музы я не услышал.
     Я искал ее в винных парах и грезах флэшбэка, пытаясь вернуться  в  те
золотые дни на Небесных Вратах, когда вдохновение тараторило мне  прямо  в
уши, пробуждая ото сна, отрывая от рутинной работы... Но сейчас,  когда  я
вновь возвращался туда, голос моей Музы звучал невнятно и фальшиво - точно
затертая аудиопластинка давно минувших веков.
     Муза покинула меня окончательно.


     В кабинет Тирены  Вингрин-Фейф  я  прибыл  минута  в  минуту.  Тирена
получила повышение и возглавляла уже  не  отдел  кристаллодисков,  но  все
издательство. Ее  новый  кабинет  занимал  самый  верхний  этаж  Транслайн
Билдинга, и, выйдя из портала,  я  оказался  как  бы  на  покрытой  ковром
вершине высочайшего и тончайшего горного пика  Галактики:  лишь  невидимый
купол слабополяризованного защитного поля над головой да ковер под ногами,
обрывающийся в шестикилометровую пропасть. Не знаю, как других авторов,  а
меня сразу же так и потянуло нырнуть туда.
     - Ну что, - спросила Тирена, - принес новый опус?
     За неделю  до  этого  Лузус,  наголову  разгромив  соперников,  занял
господствующие высоты в  мире  моды.  Кстати,  мой  воинственный  лексикон
отнюдь не случаен: на сей  раз  редактриса  была  облачена  в  доспехи  из
металла и кожи. На шее и  запястьях  торчали  ржавые  шипы,  через  плечо,
прикрывая левую  грудь,  струилась  пулеметная  лента.  Патроны  выглядели
совсем как настоящие.
     - М-м-да, - протянул я и швырнул папку с рукописью ей на стол.
     - Ах, Мартин, Мартин, - вздохнула она. -  Ты  когда-нибудь  научишься
пользоваться линией связи? Ну к чему тратить время, печатать, таскать  эти
рукописи?..
     - Видишь ли, это доставляет мне своеобразное удовлетворение. Особенно
сейчас.
     - Неужели?
     - Вот именно, - сказал я. - Полистай-ка мое творение.
     Тирена улыбнулась и щелкнула грязными ногтями по пулеметной ленте:
     - Ну зачем же, Мартин? Я и так знаю твой уровень.
     - А все-таки почитай.
     - Честно говоря, не вижу в этом  никакой  необходимости.  Вдобавок  я
всегда нервничаю, когда читаю новую книгу в присутствии автора.
     - Эта книга особая, - сказал я. - Пролистай хотя бы несколько  первых
страниц.
     Должно быть, что-то в моем голосе ее  насторожило,  и,  нахмурившись,
она открыла папку. Глянув на первую страницу, она нахмурилась еще  сильнее
и принялась быстро листать рукопись.
     На первой странице  была  одна-единственная  фраза:  "И  вот  в  одно
прекрасное октябрьское утро "Умирающая  Земля",  подавившись  собственными
кишками,  содрогнулась  в  последних  конвульсиях  -  и  наконец  умерла".
Остальные двести девяносто девять страницы были пусты.
     - Мартин, ты пошутил?
     - Нет.
     - Тогда на что ты намекаешь? Хочешь начать новый сериал?
     - Нет.
     - Не могу сказать, что это для нас  сюрприз.  Наши  разработчики  уже
заготовили под тебя несколько  резервных  проектов.  Все  как  на  подбор.
Господин  Сабвази,  например,  считает,  что  ты  прямо-таки  создан   для
литобработки голосериала "Алый Мститель".
     - Да подотритесь вы своим "Алым Мстителем", - сказал я от всей  души.
- Меня уже тошнит от "Транслайна" и от этой пережеванной размазни, которую
вы именуете литературой.
     Лицо Тирены не дрогнуло. Сегодня на  зубах  у  нее  не  было  никаких
наконечников -  обычные  ржавые  пеньки,  прекрасно  дополняющие  шипастые
железяки, которые она нацепила на шею и запястья.
     - Ах, Мартин, Мартин. - Она сокрушенно покачала головой. - Ты даже не
представляешь, как тебя затошнит, если ты  не  извинишься.  Ну-ка,  возьми
себя в руки и не выделывайся.  Впрочем,  это  можно  отложить  на  завтра.
Отправляйся-ка домой, проспись и обо всем как следует подумай.
     Я рассмеялся.
     - Миледи, никогда еще за последние восемь лет я  не  был  трезвее.  И
знаешь, что я понял? Оказывается, не я один пишу такую чушь...  За  год  в
Сети не вышло ни одной приличной книги.  С  меня  хватит.  Я  покидаю  ваш
корабль.