вающегося  из  стороны  в
сторону тела. У тысяченожки отсутствовала выраженная головная часть тела. На
плоской поверхности не было заметно ни глаз, ни  каких-либо  других  органов
чувств. На тыльной стороне  тела,  обращенной  сейчас  в  сторону  человека,
имелся только  омерзительный  зев,  пульсировавший  в  такт  движениям  тела
тысяченожки. По оторачивающей его  фиолетовой  бахроме  стекала  зеленоватая
слизь.
   Прежде чем Шагадди успел нажать на курок,  тысяченожка  снова  припала  к
земле, изогнулась словно синусоида и, вывернувшись задом наперед, взлетела в
воздух, нацелив в человека сдвоенный наконечник отравленных шипов, венчающих
хвост.
   Перехватив автомат за  ствол,  Шагадди  сбил  атакующую  его  тысяченожку
ударом приклада. Тварь, словно мокрое полотенце,  плотно  обмоталась  вокруг
оружия. Хвост ее то и дело стремительно рассекал воздух, пытаясь  дотянуться
до человека.
   - Зар-р-раза!
   Шагадди со всего размаха ударил прикладом автомата о ближайшее дерево.  С
тошнотворным вязким шлепком раздавленное тело тысяченожки прилипло к стволу.
В стороны разлетелись сгустки кисло пахнущей зеленоватой жижи.
   Брезгливо поморщившись, Шагадди отшатнулся в  сторону.  Бросив  на  землю
автомат с расколотым прикладом, он вооружился пистолетом и ножом.
   Шагадди, опытному  бойцу,  достаточно  было  бросить  быстрый  взгляд  по
сторонам, чтобы оценить обстановку.
   Положение было критическим. Неизвестно, откуда появились тысяченожки,  но
сейчас они заполняли собой почти все свободное пространство между деревьями,
на котором расположился взвод. На том месте, где были  оставлены  носилки  с
телом лейтенанта Манна,  шевелился  живой  ком  из  тысяченожек.  Если  даже
лейтенант еще жив, то нечего было  и  пытаться  вытащить  его  из-под  груды
ядовитых тварей, каждая из которых торопилась урвать свой кусок живой плоти.
   Чуть в стороне скопление тысяченожек  образовывало  еще  один  холм.  Кто
находился под ним, понять было невозможно. Но человек - если это был человек
- даже не пытался оказывать сопротивление, а следовательно, помощь  ему  уже
была не нужна.
   Кто-то  кричал  из-за  деревьев,  но  кто  именно  и  что  означали   эти
отрывистые, бессвязные вскрики, Шагадди понять не мог.
   Видеть Шагадди мог только двоих - сержанта, прикованного к дереву  и  уже
почти задушенного обмотавшейся вокруг  его  шеи  тысяченожкой,  и  Снаттера,
расстреливающего короткими  очередями  обложивших  его  плотным  полукольцом
тварей.
   Ударом ноги Шагадди отбросил в сторону попытавшуюся было  попробовать  на
вкус его ботинок тысяченожку.
   Самым разумным решением в такой ситуации было бегство.
   - Снаттер! Уходим! Нам их всех  не  перебить!  -  коротко  махнув  рукой,
крикнул Шагадди.
   Развернувшись, он выстрелил в  тысяченожку,  принявшую  боевую  стойку  в
метре от него. Пуля размозжила переднюю часть туловища тысяченожки. Упав  на
землю, тварь  конвульсивно  изогнулась.  Хлынувшая  из  раны  зеленая  слизь
запятнала куртку на груди Шагадди.
   Раскинув руки в стороны, Шагадди громко выругался.
   - Уходим! - снова крикнул он Снаттеру.
   - Сержант!.. - крикнул в ответ тот.
   - Ну естественно, -  раздраженно  буркнул  Шагадди.  -  Куда  же  мы  без
командира!
   Зубы его зло скрипнули. Вскинув пистолет, Шагадди прицельно расстрелял  с
десяток ближайших к нему тысяченожек.  Выбросив  пустую  обойму,  он  ударом
ладони загнал в пистолет новую и, резко выдохнув, бросил свое массивное тело
вперед.
   Он бежал что есть мочи, уворачиваясь от бросающихся на него тысяченожек и
старательно давя каблуками тех, что попадались под ноги.
   Он уже и сам почти  поверил  в  то,  что  сумеет  добраться  до  сержанта
невредимым, когда неожиданно ощутил болезненный укол в левое бедро.
   - Проклятие!.. Зажав нож в зубах, Шагадди схватил рукой уцепившуюся за
   Штанину тысяченожку и, не обращая внимания на ожегшую  ладонь  боль,  как
плетью, ударил ею о землю.
   В следующее мгновение он,  выронив  зажатый  в  зубах  нож,  закричал  от
нестерпимой судорожной боли, сдавившей ногу словно чудовищные  тиски.  Не  в
силах устоять на ногах, Шагадди упал на  землю.  Попытавшись  подняться,  он
понял, что нога, в которую успела  вонзить  свой  отравленный  шип  ядовитая
тварь, не слушается его. С левой стороны тела ниже тазобедренного сустава он
ощущал только дикую боль, раздирающую ткани и дробящую кости.
   Однако, потеряв контроль над левой ногой, Шагадди не утратил присущей ему
рациональной ясности мышления. Схватив выроненный нож, он перерубил  пополам
высунувшуюся из травы тысяченожку и, отталкиваясь от земли  здоровой  ногой,
пополз в сторону сержанта, до которого оставалось всего несколько шагов.
   В эту минуту им двигал не альтруизм и не чувство долга, а чистейшей  воды
инстинкт самосохранения. Теперь его  собственная  жизнь  зависела  от  того,
удастся  ли  ему  спасти  сержанта.  Снаттер,  продолжая  отстреливаться  от
преследующих его тварей, отступил за деревья. Звать его на помощь  не  имело
смысла  -  прежде  чем  Снаттеру  удалось  бы  пробиться  сквозь   скопление
тысяченожек, десятки мерзких тварей успели бы превратить его тело в экспонат
антропологического музея. Помочь ему выбраться за  пределы  зоны  активности
тысяченожек мог только сержант, который  сейчас  сам  вел  отчаянную  и  уже
безнадежно проигранную борьбу  с  особо  крупной  особью,  выбравшей  его  в
качестве объекта своего внимания.
   Стиснув зубы,  Шагадди  резкими  толчками  продвигал  свое  тело  вперед.
Сейчас, когда он был прижат к земле, пистолет только мешал ему - подстрелить
с такой позиции тысяченожку, скользящую подобно широкой ленте  среди  травы,
было практически невозможно. Спрятав пистолет в кобуру, Шагадди отбивался от
атакующих его тварей с помощью ножа.
   Когда Шагадди добрался до сержанта, его руки были  по  локоть  перемазаны
собственной кровью и зеленой слизью, заменявшей кровь тысяченожкам.
   Ударом ножа Шагадди отрубил  тысяченожке  хвост,  который  обеими  руками
удерживал Апстрак. Еще двумя ударами он разрубил на три части  плоское  тело
твари, придавившее шею сержанта к стволу дерева.
   Глотнув воздуха, Андрей закашлялся и упал на бок.
   - Кончай дурить, Джагг! - заорал на  него  Шагадди.  -  Нужно  выбираться
отсюда! Изображать из себя покойника будешь потом!
   Широкий взмах ножа - и две половинки, бывшие секунду назад  одним  целым,
судорожно задергались в траве.
   - Джагг! Рекины тебя раздери!
   - Да...
   Андрей с трудом поднялся на четвереньки. Глянув на зажатый в кулаке хвост
тысяченожки, он с омерзением отшвырнул его в сторону.
   Проведя рукой по разодранной шее, Андрей глянул на окровавленную ладонь и
вытер ее о штанину. Морщась от боли, он медленно повернул голову и удивленно
посмотрел на Шагадди, так, словно видел его впервые в жизни.
   - Прости меня, - хрипло произнес он.
   - Да что  с  тобой,  Джагг!  -  Прижав  руку  к  стволу  дерева,  Шагадди
приподнялся, опираясь на здоровую ногу. - Ты можешь подняться на ноги?
   - Да... - не очень уверенно ответил Андрей. - Наверное...
   - Ну так хватай автомат и мотаем отсюда! Только имей в  виду  меня  левая
нога парализована!
   Шагадди орал во все горло не потому, что сомневался в том, слышит ли  его
сержант, а потому, что крик  в  какой-то  мере  заглушал  боль  в  ужаленной
тысяченожкой ноге.
   Андрей наконец-то понял, где он и что происходит вокруг. Схватив с  земли
автомат, он рывком поднялся на ноги.
   - Где остальные? - спросил он, меняя в автомате обойму.
   - Живым я видел только Снаттера.
   Подпрыгнув  на  одной  ноге,  Шагадди  каблуком  придавил  к  земле  тело
подвернувшейся тысяченожки и, наклонившись, аккуратно разделил  его  на  две
части ножом.
   - Давай...
   Взяв в левую руку автомат, Андрей  правой  обхватил  Шагадди  за  пояс  и
осмотрелся по сторонам, выбирая  наиболее  безопасный  путь  к  отступлению.
Везде, куда ни глянь, на земле копошились тысяченожки.
   - Откуда появились эти твари?
   - Ты меня спрашиваешь? - Лицо Шагадди кривилось от  боли,  а  он  пытался
сделать вид, что это только усмешка.
   - Готов?
   - Давно уже...
   Андрей надавил на курок автомата. Длинная очередь вспорола землю в  метре
от того места, где они стояли. В стороны разлетелись сгустки зеленой слизи и
куски тел двух разорванных в клочья тысяченожек.
   Андрей двинулся вперед, таща за собой Шагадди. То и дело  он  нажимал  на
курок,  простреливая  путь  перед  собой.   Стрельба   эта   носила   скорее
психологический  характер,  придавая  уверенности  самому  стрелку,   нежели
действительно наносила ощутимый урон несметным полчищам тысяченожек. На  тех
из них, которые оказывались не задетыми пулями и пытались  атаковать  людей,
Андрей просто не обращал внимания. В голове и на душе у него было пусто.  Он
действовал,  подчиняясь  не  разуму,  а  инстинктам,  испытывая   при   этом
состояние, похожее на легкую эйфорию, вызванное мощным выбросом адреналина в
кровь, которое как раз и помогает солдату забыть о боли и не думать в бою  о
смерти, пытающейся ухватить его за пятки.
   Андрей продолжал тащить Шагадди вперед, хотя тысяченожек вокруг  них  уже
не было. Он остановился только тогда,  когда  перед  ним  неожиданно  возник
Снаттер.
   Передав Шагадди на руки Снаттеру и находившемуся здесь  же  Юнни,  Андрей
без сил повалился на землю. Раскинув  руки  стороны,  он  прижался  щекой  к
прохладной подстилке из чахлое травы и осыпавшихся с деревьев сухих иголок.
   - У тебя вся шея разодрана, Джагг,  -  тронув  Андрея  за  плечо,  сказал
Снаттер. - Надо бы посмотреть...
   - Если  бы  было  что-нибудь  серьезное,  я  уже  был  бы  трупом,  -  не
поворачивая головы, ответил ему Андрей. - Займись сначал Шагадди.
   - Точно, - подал голос Шагадди. - Займись сначала мной. Если не  починишь
мне ногу, придется тащить меня на себе.

Глава 12
БЕЗМЯТЕЖНОСТЬ

   Причина внезапного нападения тысяченожек стала ясна после рассказа Юнни.
   Когда он в паре с  Драмсом  осматривал  местность  вокруг  выбранной  для
отдыха поляны, Драмс угодил ногой в узкую, но глубокую нору. Желая выяснить,
не прячется ли кто в этой норе. Драмс для  начала  засунул  в  дыру  длинную
палку. Ему показалось, что внизу кто-то цепляется за конец палки, и тогда он
кинул в нору дымовую шашку.
   По-видимому, это был один из выходов на поверхность широкой разветвленной
системы  подземных  ходов,  в  которых  обитали  тысяченожки.  О  том,   что
тысяченожки являются подземными жителями, можно было догадаться по тому, что
у них не было глаз. Трудно сказать, чем они там занимались у себя под землей
в обычное время, но едкий дым от шашки, брошенной в нору Драмсом, выгнал  их
на поверхность.
   По  словам  Юнни,  земля  вокруг  них  с  Драмсом   буквально   вскипела.
Тысяченожки, извиваясь, лезли на поверхность.  Казалось,  что  это  деревья,
решив размяться, вытягивают из глубин свои корни.
   Драмс даже не успел понять,  что,  собственно,  происходит,  а  несколько
живых лент уже оплели его ноги.
   Юнни спасло то, что он  каким-то  чудом  сумел  вскарабкаться  по  голому
стволу дерева и уцепился за обломок сука в трех метрах над землей.
   Сверху он видел, как,  вскрикнув  от  нестерпимой  боли,  Драмс  упал  на
колени, когда одна из тварей вогнала  ему  в  ногу  свои  отравленные  шипы.
Тысяченожки поползли по спине Драмса. Он упал на землю и  исчез  под  грудой
шевелящихся лентообразных тел.
   Снаттер видел, как тысяченожки прикончили Спулла. Не возникало сомнений и
в том, что погиб лейтенант Манн.
   - Я же вас предупреждал, не стоило тащить его с собой, - с Укором заметил
Шагадди. - Видно же было, что не жилец он больше. Только время  и  силы  без
толку потеряли.
   - Зато совесть у тебя теперь спокойна, - ответил ему Снатгер.
   - А что мне с того? -  кисло  усмехнулся  Шагадди.  -  Я  бы  лучше  себя
чувствовал с больной совестью, да с целой ногой.
   Неясной оставалась только судьба Хатшака. Никто из оставшихся в живых  не
видел, что с ним случилось после внезапной атаки тысяченожек.
   Все тот же Шагадди сказал по этому поводу:
   - Я бы не стал ставить свои продовольственные купоны на  то,  что  парень
остался жив.
   Но никто с ним и не собирался спорить.
   От взвода остались только четверо: Андрей, Шагадди, Снаттер  и  Юнни.  Из
оружия у каждого было по пистолету и по  ножу.  На  три  имевшихся  автомата
набралось только две полных обоймы патронов. Свой рюкзак прихватил с поляны,
занятой тысяченожками, только Снаттер. К счастью, помимо свернутого плаща  и
трех банок тушенки, в рюкзаке находилась еще и аптечка.
   Сильнее всех пострадали от тысяченожек Шагадди и Андрей. Снатгер  и  Юнни
отделались ссадинами и царапинами на руках.
   Стянув с Шагадди штаны, Снаттер осмотрел раненую ногу.
   - Джагг, нужна твоя консультация,  -  не  оборачиваясь,  окликнул  Андрея
Снаттер.
   - Ты думаешь, я большой специалист по тысяченожкам?  -  устало  отозвался
тот.
   - Ну, ты же знал, как нужно поступить  с  лейтенантом.  -  Чуть  повернув
голову, Снаттер посмотрел на Андрея краешком глаза.
   - Просто догадался, - ответил Андрей,  но  все  же  поднялся  на  ноги  и
подошел к Снаттеру.
   Он и в самом деле не имел ни малейшего  представления  о  том,  насколько
опасны тысяченожки. Никакое "озарение" на этот раз на него не снизошло.
   На  внешней  стороне  левого  бедра  Шагадди  были  отчетливо  видны  две
небольших треугольных ранки с запекшейся кровью, расположенные на расстоянии
трех сантиметров друг от друга. Никаких признаков  воспаления  или  некроза,
характерных для укусов ядовитых пауков и змей, вокруг ранок не было. Шагадди
не мог пошевелить даже пальцем на  ноге,  но  боль,  которую  он  чувствовал
какое-то время после укуса, прошла. И никаких  других  неприятных  ощущений,
помимо полного онемения левой ноги от  кончиков  пальцев  до  тазобедренного
сустава, он не испытывал.
   - Дейл, - мысленно позвал своего  напарника  Андрей,  -  тебе  что-нибудь
известно о ядовитых насекомых?
   - Главным образом то,  что  их  существует  огромное  множество,  тут  же
отозвался Дейл.
   - Что ты можешь сказать о напавших на нас тысяченожках?
   - Впервые их видел. Не имею ни малейшего представления, что они  из  себя
представляют.
   - Они похожи на гигантских насекомых.
   - Внешность бывает обманчивой. Дельфины, например, тоже похожи на рыб.
   - Давай все же исходить из того, что тысяченожки - это насекомые.
   - Ну и что дальше?
   - Насколько опасен может быть их укус?
   - Все зависит от типа используемого ими яда, от  механизма  его  действия
и...
   - Извини, химической лаборатории у меня с собой нет.
   - Ну, если судить по чисто внешним признакам, то я бы  мог  предположить,
что яд  тысяченожек  оказывает  парализующее  воздействие.  Такой  тип  ядов
используется многими насекомыми для того, чтобы обездвижить жертву,  которую
они не собираются употребить в пищу  немедленно.  В  принципе  для  существа
достаточно крупных размеров такой яд не опасен. Главное,  чтобы  паралич  не
коснулся жизненно важных органов.
   - Для нас сейчас нога Шагадди - жизненно важный орган.  Как  долго  может
продолжаться действие паралича?
   - Трудно сказать...  Но  существует  и  иная  опасность.  Некоторые  виды
насекомых - например, пауки - вместе  с  парализующим  ядом  вводят  в  тело
жертвы набор гидролитических ферментов, которые вызывают лизис тканей.
   - Точно, - кивнул Андрей. - Переваривание пищи вне организма.
   - К сожалению, я не  успел  рассмотреть,  как  выглядит  ротовой  аппарат
тысяченожки...
   - Будем надеяться, что здоровью Шагадди ничто не угрожает.
   - Я обычно исхожу из худших предположений, - заметил Дейл.
   - У меня другой стиль работы, - ответил  Андрей.  -  Я  считаю,  что  все
гадости, которые должны случиться с нами в жизни, произойдут сами  по  себе,
без нашего участия. Нам же самим остается только надеяться на лучшее.
   - Не хотелось бы сейчас заниматься  подробным  разбором  твоей  жизненной
философии...
   - Вот и не надо.  -  Андрей  повернулся  к  Снаттеру.  -  По-моему,  укус
тысяченожки не опасен.
   - Не опасен?! - возмущенно воскликнул Шагадди. - А что, если я  без  ноги
останусь?!
   - Перейдешь на должность штабного писаря, - без улыбки ответил Андрей.
   - Спасибо, сержант, - мрачно буркнул Шагадди. - Умеешь ты утешить.
   - Скорее всего яд тысяченожки вызвал  временный  мышечный  паралич  и  не
более того, -  не  обращая  внимания  на  реплику  Шагадди,  сказал  Андрей,
обращаясь к Снаттеру. - Обработай  раны  антисептиком  и  вколи  ему  порцию
универсальной сыворотки.
   - Ветеринары! - голосом вдохновенного обличителя произнес Шагадди. -  Вам
можно доверить разве что только рекинам хвосты обрезать!
   - Не переживай, Шагадди, - сказал  Снаттер,  обрабатывая  ранки  на  ноге
солдата раствором антисептика. - Мне тоже кажется, что  с  твоей  ногой  все
будет в порядке. Пока я не вижу никаких признаков действия смертельного яда.
   Шагадди что-то мрачно буркнул в ответ, но спорить больше не стал.
   - Юнни, ты как себя ощущаешь? - спросил у молодого солдата Андрей.
   Не понимая, какого ответа ждет от него сержант, Юнни не очень-то уверенно
пожал плечами:
   - Нормально...
   - В таком случае возьми автомат и постарайся подойти как  можно  ближе  к
скоплению тысяченожек. Только не геройствуй там.  Нам  просто  нужно  знать,
когда эти твари успокоятся и снова уйдут под землю. Понятно?
   Юнни молча кивнул,
   - Выполняй, - коротко махнул рукой Андрей.
   Закончив с ногой Шагадди, Снаттер взялся за раны на шее и руках Андрея.
   - Ты, видно, у нас счастливчик, - заметил он, обрабатывая  раны  сержанта
антисептиком. - У тебя шея разодрана так, что  просто  удивительно,  как  ни
один крупный кровеносный сосуд не задет.
   - Я знаю, - морщась от боли, ответил Андрей.  -  Мне  мама  то  же  самое
говорила, когда я весь в ссадинах домой приходил...
   - Ты помнишь своих родителей? - не то удивленно, не то с завистью спросил
Шагадди.
   - Конечно. А ты разве нет?
   - Нет, - качнул головой из стороны в  сторону  Шагадди.  -  Сколько  себя
помню - все время был один.
   - И с каких же лет ты  себя  помнишь?  -  бинтуя  сержанту  шею,  спросил
Снаттер.
   - Да лет с трех, наверно, - ответил Шагадди.
   - С кем же ты тогда жил?
   - Я же говорю - ни с кем. До восьми лет я жил в сиротском доме. А это все
равно что одному жить...  Даже  хуже...  За  что  могу  поблагодарить  своих
родителей, которых никогда не знал, так разве только за  то,  что  здоровьем
они меня не обделили. Слад на моем месте бы сдох, а я - выжил.
   - Мне доводилось слышать о сиротских домах, - негромко произнес Снаттер.
   - А, что там слышать! - махнул  рукой  Шагадди.  -  То,  что  творится  в
сиротских домах, учрежденных Пирамидой, невозможно  представить.  Это  можно
только почувствовать на собственной шкуре.  Видали?  -  Шагадди  оттянул  до
локтя левый рукав куртки. На внутренней стороне  предплечья  была  отчетливо
видна  широкая  полоса  давно  зарубцевавшегося  шрама.  -  Здесь  был   мой
порядковый номер. Я срезал его сразу же после того, как убежал из сиротского
дома. А когда мне его накололи, я и сам не помню. Должно быть, сразу же, как
только меня определили в тот дом боли, который должен был  сделать  из  меня
настоящего гражданина, преданного делу Пирамиды. - Шагадди криво усмехнулся.
- Воспитатели нам  постоянно  твердили:  "Вас,  уродов,  для  того  здесь  и
собрали, чтобы Кедлмар от мрази очистить. Кто сам  здесь  не  сдохнет,  тому
гнить потом на урановых рудниках. Для того вам, гаденышам, и номера на  руки
проставили, чтобы с порядочными гражданами не перепутать..."
   Шагадди умолк и, запрокинув голову  назад,  прижал  затылок  к  шершавому
стволу дерева, под которым сидел.
   - А что было потом? - негромко спросил Андрей.
   - Потом? - не глядя на него, так же тихо переспросил  Ш