тому он и приехал сюда.
   А здесь  гораздо  жарче,  чем  он  предполагал.  И  солнце  уж  очень
ослепительное. Да что говорить, пустыня  есть  пустыня.  Он  представлял
себе местность несколько иначе, а увидел в одной стороне хребет  лиловых
гор,  вернее  даже,  холмов,  заслоняющих  горизонт,  во   всех   других
направлениях - просто невысокие покатые возвышенности, застланные скупой
колючей растительностью. Ощетинившиеся стебли кактусов торчат  на  голой
земле,   словно   смертоносные   деревья.   Зеленый   цвет   практически
отсутствует, преобладают коричневые, желтые и серые тона.
   Маленький провинциальный городишко, где он остановился, весь умещался
вдоль  единственной  центральной   улицы,   на   одном   конце   которой
расположились закусочные.  Чуть  в  стороне,  на  "окраине",  под  сенью
привезенных  пальмовых  деревьев,  обосновались  жилые  автоприцепы.  На
каждом шагу стояли ободранные лавчонки, многие с заколоченными окнами  и
дверями.  Были  здесь  также  ночные  магазинчики,  химчистка  киоски  с
ковбойскими  и  индейскими  сувенирами  в  которые  изредка   заглядывал
какой-нибудь случайный  приезжий.  Обычный  захолустный  городок,  каких
немало вдали от федеральной дороги. Назывался он Айо и находился в штате
Аризона.
   Расс прогуливался по улице, но не  видел  ничего  интересного.  Удача
была не на его стороне. Наконец он зашел в один из  кафе-баров,  заказал
обед и поел под гомон приглушенных голосов пастухов,  разговаривавших  о
пустяках. Никто не обращал на него внимания. Расс поднялся и расплатился
за сандвич, протянув бармену пять долларов. На лице последнего мелькнула
улыбка, по-видимому  означавшая  признательность,  а  может,  Рассу  это
только показалось.
   - Послушайте, - обратился он к бармену. - Не могли бы вы мне помочь?
   - О, держу пари, я знаю, что тебе нужно, сынок.
   - Неужто это столь очевидно?
   - Еще как очевидно, черт побери.
   - Что, сюда часто заходят парни вроде меня?
   - Бывают вроде тебя, бывают и  другие.  В  городе  без  малого  месяц
проторчала бригада западногерманского телевидения. Я им одного  жаркого,
наверное, на тысячу долларов продал. Среди них был один здоровый  мужик,
Франц. Так ему очень нравилось, как моя жена готовит барбекю.
   - Ну и как, раскопали они чего-нибудь?
   - Ни черта. Ни они. Ни кто другой.  Был  еще  один  шикарный  тип  из
Нью-Йорка. Вел себя так, будто весь мир  у  его  ног,  а  мы  у  него  в
услужении. Полтора месяца провел здесь. Воротила еще тот.  Имел  дела  с
парнем, с тем, которого  казнили  в  Юте,  и  даже  с  самим  О.  Джеем.
<Симпсон, Орентал Джеймс по прозвищу  О.  Джей  -  звезда  американского
футбола; в 1994 г. был обвинен в убийстве жены и ее любовника> Но у него
ничего не вышло. И репортерша из французского журнала уехала ни  с  чем.
Славная малышка. Лучше бы про меня написала.  Я  ей  выболтал  все  свои
секреты, рассказал даже, как жена готовит барбекю.
   - Его вообще кто-нибудь видит? Он бывает на людях?
   - Появляется. Рослый спокойный парень, но мало с кем общается. Жена у
него  чертовски  приятная.  Дочка  маленькая.  Но  у  него  своя  жизнь.
Работает, наблюдает, толкается среди людей.
   - Можешь сказать, где он живет?
   - Не могу, сынок. Он был бы против. А  я  его  уважаю.  И  ты  должен
уважать. Думаю, он просто хочет, чтобы его оставили в покое.
   - Я уважаю его, - сказал Расс. - Поэтому и приехал сюда.
   - У тебя, скорей всего, ничего не выйдет. Так же, как у  других.  Чем
ты лучше них?
   "Чем я лучше других? - спросил себя Расс. - Да, в этом весь  вопрос".
А вслух ответил:
   - Видишь ли, мне известно то, что другие не могли  бы  ему  сообщить.
Это даже не о нем лично.
   - Тогда наберись терпения, сынок. Он скоро услышит о тебе. Может, уже
слышал. Народ его держит в курсе событий.
   - Да, я знаю. Что ж, спасибо. Очевидно, и я закончу тем, что  потрачу
на барбекю тысячу долларов. Я здесь надолго.
   Расс вышел на улицу - ух! Ну и солнце - и скорей полез  в  карман  за
темными очками. Едва он их  надел,  как  увидел  на  дороге  пикап.  Ему
показалось, что человек за рулем - как раз тот, кого он ищет: худощавый,
загорелый  мужчина  с  обветренным  лицом  и  спокойным   проницательным
взглядом. Но нет, это всего лишь толстый пастух.
   Расс стал неторопливо  прохаживаться  по  улице,  заглядывая  в  лица
местных жителей, чтобы завязать разговор, но  ответом  ему  был  мрачный
взгляд  маленького  американского   города,   категорично   заявлявшего:
"Посторонним вход воспрещен". В  результате  он  вернулся  ни  с  чем  в
мотель, где снова вытащил свою папку.
   Собранные в ней бумаги были ветхие,  изрядно  потрепанные,  некоторые
засаленные - слишком много рук их вертело.  И  текст  на  них  давно  бы
исчез, если бы типографская  краска  имела  свойство  улетучиваться  паи
чтении. Но этого,  слава  Богу,  не  произошло:  современная  печать  не
поддавалась разрушению, сохраняя яркость и сочность.
   Из  всех  хранившихся   в   папке   документов   наибольший   интерес
представляла обложка журнала  "Ньюсуик"  за  1992  год.  "Герой  Боб  Ли
Суэггер - наемный убийца", - прочитал Расс. Это был номер как раз за тот
месяц, когда Суэггера разыскивали по всей Америке.  Такой  же  снимок  с
подписью "Боб Ли Суэггер - печальное наследие войны  во  Вьетнаме"  Расс
видел и в журнале "Тайм", но того номера у него  нет.  Расс  смотрел  на
старую фотографию Суэггера. Снимок был  сделан  во  Вьетнаме.  Он  давал
полное представление об изображенном человеке и в то же время  ничего  о
нем не говорил: лицо  уроженца  одного  из  южных  штатов,  на  вид  лет
двадцать пять, а может, и все сорок  с  хвостиком,  упрямый  подбородок,
кожа туго обтягивает черен,  -  так,  наверное,  выглядит  лицо  смерти.
Впрочем, этот парень и был вестником смерти. Одет в тигровую камуфляжную
форму, на голове - фуражка морского пехотинца, брови  сдвинуты,  глубоко
сидящие  глаза  глядят  сощурившись,  отвергая  всякие  контакты  не  на
условиях их  хозяина.  Это  было  лицо  человека  из  XIX  века  -  лицо
кавалериста  из  партизанского  отряда  Мосби  <Мосби,   Джон   Синглтон
(1833-1916) - полковник Армии Конфедерации, герой Гражданской  войны.  В
1863 г. сформировал кавалерийский партизанский отряд "рейнджеры  Мосби",
совершавший рейды по тылам северян> или Куонтрилла,  <Куонтрилл,  Уильям
Кларк  (1837-1865)  -  командир  Рейнджерского  отряда  южан  во   время
Гражданской войны> или участника перестрелки возле ранчо "О. К. Коралл".
<скотоводческая ферма близ г. Тумбстоуна, шгат Аризона, возле которой  в
1881 г. произошло столкновение между Уайтом Эрпом (годы  жизни:  1848  -
1929;  знаменитая  личность  эпохи  освоения  Фронтир)  и  бандой   Айка
Клэнтона> Он принадлежал к числу тех  людей,  которые,  не  задумываясь,
выхватывают  из  кобуры  кольт,  несутся  вперед  и  через  пять   минут
возвращаются, уже сделав свое дело. На обложке журнала Суэггер  стоял  с
ружьем, покоящимся на изгибе локтя.  Любой  при  первом  же  взгляде  на
фотографию понимал, что перед ним один из опаснейших в мире охотников на
людей.
   Расс отложил обложку "Ньюсуика" и стал перебирать другие  фотографии,
изъятые из архива  газеты  "Дейли  оклахомен"  (он  не  так  давно  ушел
оттуда), издававшейся в городе Оклахома-Сити. Снимки были сделаны в 1992
году во время  загадочного  слушания,  положившего  конец  двухмесячному
воспеванию  подвигов  Боба  Ли  Суэггера.  После   этого   процесса   он
сознательно  ушел  в  тень,  выпал  из   поля   зрения   общественности.
Анонимность,  безвестность  ему  нужны  были  не  меньше,  чем  Лоуренсу
Аравийскому, <Томас Эдуард Лоуренс Аравийский (1888 - 1935) - английский
разведчик. Способствовал успеху антитурецкого восстания арабов во  время
Первой мировой войны> скрывающемуся под именем пилота Шоу. И поэтому  он
просто исчез, растворился без следа, что весьма  необычно  для  Америки,
где по обыкновению знаменитостей осыпают деньгами.  Но  нет,  о  нем  не
писали книг, не снимали  фильмов;  не  выступал  он  и  в  телевизионных
дискуссиях, не давал интервью,  не  отвечал  на  провокационные  вопросы
аналитиков, предполагавших, что ему известно то, что другим  не  ведомо.
Правда, какой-то недобросовестный дилетант все же сочинил о  нем  роман,
да как-то в газетах криминальной хроники появилось  несколько  статей  с
отрывочными сведениями о Суэггере, но Расс знал, что все это были просто
недостоверные  слухи,   абстрактное   теоретизирование   неопределенного
содержания  -  лживая  информация.  Из  всех  публикаций  его   внимание
привлекло только сообщение, в котором говорилось, что Суэггер женился на
симпатичной женщине, присутствовавшей на скандальном слушании, и  теперь
вместе с ней живет в городке Айо, штат Аризона.
   "Итак, - размышлял Расс, - я в Айо, сижу в дешевом мотеле  и  впустую
трачу деньги и время".
   Наконец на пятый день, когда Расс, сидя в баре, с  аппетитом  уплетал
лакомый кусочек барбекю, стараясь не думать о том,  что  его  деньги  на
исходе, к нему подошел знакомый бармен.
   - Ты слышал, - зашептал он, - сегодня в город приезжает  интересующее
тебя лицо?
   Расс поперхнулся от неожиданности.
   - Да, сэр. Сегодня пятница. Он закупает провизию  в  "Южных  штатах".
Может, я что и спутал, но мне кажется, я только что  видел  один  пикап,
движущийся в том направлении. На твоем  месте  я  бы  не  мешкая  сменил
позицию.
   - Ну и ну! - выпалил Расс.
   - Я тебе ничего не говорил.
   - Ни слова.
   Расс надел темные очки и ринулся  на  улицу.  "Южные  штаты",  "Южные
штаты", где это? Ага, вспомнил: в двух кварталах отсюда к центру  города
есть место, где собираются по утрам фермеры, прежде чем  отправиться  на
работу, и туда же возвращаются вечером по окончании трудового  дня;  там
можно купить все, от мешка зерна  до  молотилки  "Интернэшнл  харвестер"
стоимостью в полмиллиона долларов. Расс так разволновался, что  едва  не
забыл, где оставил свою машину, но потом взял себя в руки и  решил,  что
пойдет пешком.
   Он повернул в обратную сторону и помчался, сверкая  пятками,  лавируя
между группками случайных туристов, минуя  компании  подростков,  лениво
глазеющих на прохожих. "Ну полный идиот", - посмеивался над собой  Расс.
Он был взволнован. Однажды, когда он работал в газете "Дейли оклахомен",
ему пришлось подменять одного кинокритика. Тот находился  в  отпуске,  и
Расс вместо него полетел в Новый Орлеан  на  так  называемую  "пирушку",
устроенную в  банкетном  зале  одного  из  отелей.  Он  тогда  сидел  за
столиком, тараща глаза на Кевина  Костнера  и  Клинта  Иствуда,  которых
водили по залу. Они по полчаса торчали у каждого  стола.  Вид  у  Расса,
безусловно, был забавный, но тут уж ничего не поделаешь:  при  появлении
кинозвезд в большом зале отеля он испытал те же чувства, что владели  им
теперь,  -  головокружение,  отупение,   изумление,   ребячий   восторг,
осознание своей полной ничтожности. А это ведь  были  просто  знаменитые
актеры, и, наблюдая за ними,  Расс  пришел  к  выводу,  что  они  вполне
приличные ребята, но герои не настоящие.
   А теперь он имеет дело с подлинным героем: и на  войне,  и  в  мирной
жизни этот человек совершил  много  необычного,  сверхвыдающегося.  Расс
бежал на  встречу  с  ним  и  волновался  все  больше:  мысли  путались,
пузырились в голове, как мыльная пена, внимание рассеивалось.
   "План, - стучало в висках, - мне нужно составить план действий".
   Но прежде чем он успел что-либо придумать, ноги уже  вынесли  его  за
угол, и он оказался на автостоянке перед магазином  "Южные  штаты".  Под
ботинками захрустел гравий, ноздри тут же  забил  пыльный  воздух.  Расс
остановился, пожирая глазами развернувшуюся перед ним картину  из  жизни
трудового люда Америки. Человек, наделенный саркастическим  воображением
Иеронима  Босха  или  наблюдательностью  Нормана  Рокуэлла,  замечавшего
малейшие детали, охарактеризовал бы эту  сцену  как  сельский  сход.  Во
дворе суетились фермеры, пастухи,  землепашцы.  Собравшись  группками  у
своих пикапов, они рассказывали байки, похлопывали друг друга по  плечу,
весело толкались. Чуть дальше находились загоны для  скота,  из  которых
доносилось  мычание  коров.  Все,  как  на  товарной  станции  субботним
вечером. Так где же Джон Уэйн? Да тут все Джоны Уэйны, черт побери.
   У всех  мужчин  во  дворе,  скроенных  будто  из  сыромятной  кожи  и
пеммикана, <вяленое мясо бизона или оленя,  нарезанное  тонкими  ломтями
либо мелко растолченное  и  смешанное  с  равным  количеством  топленого
бизоньего жира или костного мозга, иногда с добавлением  толченой  дикой
вишни> были бугристые загорелые лица.  Все  одеты  в  холщовые  робы,  с
головы до пят утянуты  в  кожу,  на  многих  -  стоптанные  сапоги.  Они
отличались  друг  от  друга  только  головными  уборами:   одни   носили
соломенные шляпы, другие - стетсоны, как  с  высокой  тульей,  так  и  с
приплюснутой, с загнутыми краями и  с  прямыми;  кто-то  был  в  фуражке
строителя, кто-то в бейсболке, мелькали одна-две рыбацкие кепки.
   В этом хаосе Расс  совсем  растерялся,  чувствовал  себя,  как  негр,
угодивший на сходку куклуксклановцев. А работяги веселились, балагурили,
не обращая на него внимания. Расс бродил  между  ними,  выискивая  лицо,
которое было бы схоже с портретом на обложке журнала или на фотографиях,
сделанных позднее, - лицо, запомнившееся ему до мельчайших подробностей.
Расс предполагал, что у такого человека,  как  Боб,  обязательно  должны
быть приверженцы, которые всюду сопровождают его, не отходя ни на шаг, и
все пытался найти короля, окруженного  толпой  принцев.  Безрезультатно.
Вскоре Расс заметил, что мужчины по одному-по двое откалываются от своих
компаний и куда-то уходят.
   - Что происходит? - поинтересовался он у одного из местных.
   - Обычное  дело.  По  пятницам  в  полдень  народ  идет  затариваться
провизией. Здесь много магазинов  и  складов.  Гораздо  больше,  чем  ты
думаешь. Просто перед этим ребята собираются побалагурить немного.
   - Понятно, - отозвался Расс.
   Он продолжал бродить в редеющей толпе, тщетно пытаясь различить  -  в
смуглых лицах мужчин неопределенного возраста, казалось принадлежавших к
совершенно иной расе, знакомые черты Боба Ли Суэггера.
 
*** 
 
   Наконец Расс наткнулся на склад, возле которого стоял облезлый пикап.
Какой-то работяга забрасывал в кузов мешки с провизией.
   Расс замер на месте, потом сделал еще шаг и остановился,  не  отрывая
взгляда от мужчины.
   Это был рослый человек с красным платком на шее, мокрым от сбегавшего
по лицу пота. Одет он  был  в  потертые  джинсы  и  ковбойскую  рубашку,
выгоревшую на солнце, на голове - измятая и выцветшая красная  бейсболка
с надписью "Рейзорбэкс".
   Мужчина, почувствовав на себе чужой взгляд, поднял глаза и  посмотрел
Рассу в лицо. Да, это был  он:  несколько  старше,  чем  думал  Расс,  и
смуглее,  кожа  почти  под  цвет  навахских  гончарных   изделий,   лицо
худощавое, без единой лишней складки жира,  и  в  то  же  время  рыхлое,
изборожденное морщинами, но  не  дряблое,  как  у  старика.  Напряженный
взгляд серо-стальных глаз прожигал  насквозь,  словно  лазерный  луч.  В
облике мужчины не было ничего романтичного или  героического  -  обычный
работяга, уставший, потный, еще не закончивший свой  трудовой  день.  Он
смотрел на Расса раздраженно и неприветливо.
   - Чего пялишься, сынок? - сурово спросил мужчина.
   Расс залился краской и, в волнении  подбежав  к  нему,  скороговоркой
произнес:
   - Вы мистер Суэггер?  Боб  Ли  Суэггер?  Я  приехал  издалека,  чтобы
встретиться с вами.
   - Зря потратил время, - ответил Суэггер.  -  Сам  пиши  свою  чертову
книгу. Я не собираюсь распинаться перед  таким  щенком,  как  ты,  да  и
лучшему писателю в мире ничего  не  расскажу.  Терпеть  не  могу  писак.
Ненавижу. А теперь убирайся с дороги.
   С этими словами он сел за руль своего грузовичка и уехал.
   Боб возился с конем. У того был поврежден глаз: зрачок разъедала язва
-  очевидно,   инфекцию   занесла   муха.   Заражение   распространилось
молниеносно,  до  неузнаваемости  обезобразив  лошадиную   морду:   глаз
раздулся до размеров бильярдного шара и покрылся мучнистой росой, а  вся
инфицированная сторона от до ноздри превратилась  в  сплошной  нарыв.  А
вообще-то, серый мерин Билли  поражал  красотой  и  статью  -  благодаря
заботами девочки, его хозяйки, вырастившей и воспитавшей коня.
   - У нас в семье еще никто так ужасно  не  болел,  -  жаловалась  мать
девочки. - Ведь Билли может умереть от этой заразы.
   - Ну,  будет,  будет,  -  стал  успокаивать  ее  Боб,  но  его  слова
предназначались  для  девочки  с  серьезным  лицом,  за  все  время   не
проронившей ни звука. - Ветеринар сделал все, что мог. Будем  надеяться,
что лекарство поможет. Да и мы не подкачаем. Положитесь на нас. За Билли
будет организован самый лучший уход.
   Боб Ли Суэггер ходил по земле уже почти пятьдесят лет,  и  судьба  не
обделяла его приключениями: за время службы в морской пехоте  он  трижды
участвовал в военных играх, проводимых в Юго-Восточной Азии в  условиях,
максимально приближенных к боевым, и занял второе место. Вся его  личная
жизнь состояла из сплошных хитросплетений  и  противоречий,  поэтому  он
меньше всего ожидал, что к старости обретет счастье.
   Суэггер и счастье - кто бы мог подумать?
   Во-первых,  сухой  климат  Аризоны  чудотворно  действовал   на   его
штопаное-перештопаное левое бедро, раздробленное пулей. Она  разворотила
в ноге все кости и жилы. Он целый год провалялся  в  военном  госпитале,
где бедро собирали по кусочкам. Окончательно  его  так  и  не  вылечили:
добрых  двадцать  лет  просыпался  он  по  утрам  с   болью,   служившей
напоминанием о том, что если ты зарабатываешь на жизнь охотой на  людей,
то и на тебя, конечно же, охотятся. Из-за этой  боли  он  едва  не  стал
горьким пьяницей: пил беспробудно почти десять лет,  пытаясь  избавиться
от мук, которые, скорей  всего,  были  вызваны  не  раной  и  потому  не
уменьшались от лекарств и спиртного.  Его  преследовали  воспоминания  о
молодых парнях, погибших во цвете лет, как оказалось, только ради  того,
чтобы их имена были увековечены на черной стене. С этим не так-то  легко
было  смириться,  потребовалось  немало  времени,  чтобы  вновь  обрести
душевный покой,  и  теперь  отсутствие  боли  в  искалеченном  бедре  он
воспринимал, как дополнительный заработок, словно с  неба  сваливающийся
на него каждый Божий день, будь  он  проклят.  Но  это  только  половина
счастья.
   Вторая половина - его жена.  Женщина.  Джулия  Фенн,  дипломированная
медсестра. Сначала он познакомился с ее фотографией, которую носил между
каской и подшлемником его корректировщик огня, один из  замечательнейших
парней, прибывший домой из страны ужасов в резиновом мешке и  деревянном
ящике. Но однажды, спустя много лет, земля случайно повернулась так, что
Боб и Джулия встретились. Увидев ее, он сразу  понял:  это  -  она,  его
судьба. Другого не дано.  И  Джулия  тоже,  очевидно  по  наитию  свыше,
мгновенно узнала в нем своего суженого. И вот теперь они женаты и растят
дочь по имени Ники, которая пишет свое имя наоборот "ИКН4" (4 -  это  ее
возраст), царапая его на всех своих рисунках с изображением  лошадей.  И
это так здорово, в его жизни появилось столько замечательного, о чем  он
даже мечтать не смел, потому что был  изгнан  из  общества  за  то,  что
выполнял свой долг перед родиной с оружием в руках и за океаном, где  он
воевал, застрелил по одному 87 вражеских солдат. Но  это  -  официальная
цифра; на самом деле в числе его жертв 341 человек. Сейчас он уже  начал
забывать свои подвиги.
   И последнее: глазурь на его пироге счастья  -  лошади.  Самое  лучшее
занятие на свете.  Есть  в  лошадях  нечто  такое,  что  внушает  к  ним
искреннюю глубокую любовь. Они  никогда  не  лгут,  на  заботу  отвечают