л парнишка. - Ты  просто невероятная
идиотка. Как ты могла дать ему? Ему! Как ты могла дать ему? Ты идиотка.
     Девушка не мигая смотрела перед собой и молча курила.
     Между тем время шло. Полученные инструкции были совершенно ясными.  Ему
не следовало  первым приближаться к  Кроу.  Это  было  бы ошибкой. Рано  или
поздно Кроу заметит  его и сам подвалит к нему, а  затем все пойдет так, как
пойдет. Если же он  сам  бросится к  Кроу, то  вся эта проклятущая  операция
провалится.
     Донни взял еще  кружку пива и посмотрел на часы. Делать ему было просто
нечего. Неподалеку крутилось несколько симпатичных  цыпочек, но ни  одна  из
них  и в  подметки не годилась Джулии,  девушке,  в которую  он был влюблен.
"Люди, - усмехнулся он про себя, - у меня есть кое-что получше".
     Их отношения  походили  на банальный роман между  героем-футболистом  и
капитаном группы поддержки, но на деле не  были такими. Да, он  и впрямь был
героем  футбольных  матчей. Да,  она  действительно  была  капитаном  группы
поддержки.  Но он никогда  не любил футбол по-настоящему, а ей не доставляло
большого удовольствия дирижировать поклонниками  команды  во  время  матчей.
Если  честно  говорить, то они сблизились не  по  своей воле,  а под нажимом
своих однокашников по школе округа Пима, однако вскоре обнаружили, что между
ними  нет настоящей  любви, и  разошлись.  Но  после  разрыва, когда  у  них
завязались отношения с другими людьми, они поняли, насколько скучают друг по
другу. Однажды вечером  они встретились вчетвером: он пришел с Пегги Мартин,
лучшей подругой Джулии, а она  -  с Майком Уиллисом, его лучшим другом. И  в
эту ночь они по-настоящему нашли друг  друга.  До  окончания школы оставался
год.  Война  была  в ту  пору очень  далеко,  существовала только на экранах
телевизоров.  Перестрелки в  Бьенхоа и Дранге (он и понятия не  имел об этих
городах),  бочки  с   напалмом,  вываливающиеся  из  "фантомов"  и  летящие,
кувыркаясь,  вниз,  чтобы  на  земле  расцвести  ковром  пляшущего  пламени,
покрывающим без единого промежутка огромные пространства джунглей, - все это
ничего не значило. В том году Донни  и Джулия всюду бывали вместе. Они стали
неразлучны. Это было лучшее лето всей  его жизни,  но выпускной год оказался
еще  лучше.  В  тот  год  Донни  задал жизни всей Лиге юго-западных округов,
набирая в  среднем по две сотни за игру. Он  был большим и быстрым. А Джулия
была очень красива, но при этом еще  и очень мила. О, она была так мила! Она
была...  изумительна -  вот  единственное  подходящее слово,  хотя и оно  не
выражало всего.
     - Господи!
     Одновременно с этим возгласом на плечо Донни опустилась чья-то рука. Он
обернулся.
     - Какого черта тебя занесло сюда?
     Конечно  же, это  был  Кроу в джинсах  и  рабочей  рубашке, выглядевший
настоящим  пролетарием.  На  голову  он  напялил полевую  панаму  армейского
образца (интересно,  где он ее  раздобыл?),  которая надежно скрывала бритую
голову. В руке он держал кружку  с пивом, а за спиной у него стояли еще трое
молодых людей, почти неотличимо похожих  на  него, если не считать того, что
их длинные волосы были натуральными. Они напоминали трех Иисусов.
     - А-а, Кроу, - безразличным тоном откликнулся Донни.
     - Я и не знал, что ты бываешь в таких местах, - сказал Кроу.
     - Такое же место,  как и все  остальные. Здесь есть  пиво. Какого хрена
мне еще может понадобиться? - ответил Донни.
     - Это мой капрал, -  сообщил Кроу своим приятелям. - Он самый настоящий
герой  из  Корпуса морской  пехоты.  И по-настоящему  убивал  врагов. Но  он
хороший  парень. Сегодня он заставил меня отжаться  только двадцать пять раз
вместо пятидесяти.
     - Кроу, если бы ты  выучил наконец  свои хреновы  движения, то тебе  не
пришлось бы отжиматься ни разу.
     - Но это значило бы, что я стал сотрудничать.
     - Ах вот оно что. Значит, обосрать воинские похороны - это  часть твоей
партизанской войны против убитых горем матерей Америки?
     - Нет-нет,  я просто пошутил. Но ты  не поверишь, я ведь и в самом деле
путаю правую и левую стороны. Честно говорю.
     - В морской пехоте говорят: правый и левый галс, - поправил Донни.
     - Ну так их я тоже путаю. Да ладно, плевать. Не хочешь присоединиться к
нам? Рассказал бы этим ребятам о Вьетнаме.
     - Вряд ли они захотят меня слушать.
     - Нет, а правда,  -  вмешался  один  из  спутников Кроу. - Дружище, там
ведь, наверное, чертовски страшно.
     - Он  получил Бронзовую  звезду,  -  с  неожиданной гордостью  в голосе
доложил Кроу. - Он был героем.
     - Мне просто сильно повезло,  что я  не сгинул там попусту,  - поправил
его Донни. - Нет, никаких боевых историй. Так что извини.
     - Послушай,  мы идем на вечеринку. Мы хорошо знаем  этого парня; у него
всегда собирается много народу. Не хочешь пойти с нами, капрал?
     - Кроу, когда мы не на службе, называй меня Донни. А тебя зовут Эд.
     - Эдди и Донни!
     - Совершенно верно.
     - Правда,  Донни, пойдем. Там будут  отличные цыпочки. Это на  С-стрит,
совсем  рядом  с Верховным судом.  Парень,  у  которого все это  происходит,
клерк, приятель моего  старшего брата из Гарварда. Нет, ты  только представь
себе: в  одном  месте соберется столько  милашек, сколько ты, может быть,  в
жизни не видел.
     -  Донни,  почему бы  тебе и  впрямь  не пойти?  -  подхватил  один  из
мальчишек.
     Донни подумал, что его репутация героя каким-то образом пробила брешь в
неокрепших  политических  убеждениях  этого свежеиспеченного  борца за  мир,
который всего несколько лет назад поклонялся героям Джона Уэйна.
     - Я помолвлен, - неубедительно возразил Донни.
     - Но  ведь  ты же  можешь смотреть,  правда?  Или она  тебе и  этого не
позволяет?
     -  Наверное,  позволяет, -  ответил  Донни.  - Только мне бы  очень  не
хотелось никаких восхвалений и прочего дерьма в  честь Хо Ши Мина. Хо Ши Мин  пытался прикончить меня. И
он совершенно не мой герой.
     - Уверен, что там не будет ничего подобного, - пообещал Кроу.
     - Он понравится Тригу, - заявил еще один из мальчишек.
     - Триг сделает из него пацифиста, - пообещал другой.
     - И кто же такой этот Триг? - поинтересовался Донни.
     Идти действительно было совсем недалеко. Как только они вышли на улицу,
один  из мальчишек  достал сигарету  с травкой  и закурил. Закрутку привычно
передавали из рук в руки, и вскоре она дошла  до Донни. Тот после секундного
колебания затянулся, задержав дым в груди. Он чуть не пристрастился к зелью,
пока был  в 'Наме, но  смог преодолеть привычку. Теперь знакомый сладковатый
дымок  проник в  легкие,  и в голове сразу  же зашумело. Показалось, что мир
заискрился  разноцветным сиянием,  что  впереди  открылось множество  новых,
доселе неведомых возможностей.
     Донни с силой выдохнул. "Хватит, - подумал он.  - Довольно с меня этого
дерьма".
     Капитолийский   холм,  густо  усаженный  деревьями  с  шелестевшей  под
вечерним бризом листвой,  походил  на маленький городок в  штате  Айова.  Но
стоило сделать несколько шагов, как впереди открылся Капитолий, сверкающий в
ночи огромный белый купол, освещенный яркими дуговыми лампами.
     - Тут они  приносят  девственниц в жертву  богам  войны,  -  с  пафосом
произнес один из юнцов. - Каждую ночь. Можно даже услышать их крики.
     Вероятно, эти слова подсказала ему  травка, но Донни все равно заставил
себя улыбнуться. Девственниц на самом деле приносили в  жертву, но  вовсе не
здесь.  Это происходило  в пятнадцати тысячах километров отсюда, на  рисовых
чеках, залитых бурой от буйволиного навоза водой.
     - Донни, - подхватил Кроу.  -  Ты можешь вызвать  артиллерию? Мы должны
уничтожить это место, чтобы спасти его. И  это, скорее всего,  говорил не он
сам, а травка.
     -  Эй, Дробовик-зулу-три,  - принялся  импровизировать  Донни. - У меня
есть для вас огневая работенка, смотрите по координатной сетке: четыре ближе
к девять-шесть,  шесть-пять-четыре  от  Альфы-семь-ноль-два-пять. Нас сильно
прижали очень уж  поганые парни, просим "отель "Эхо"", огонь  на  поражение,
заранее благодарны.
     - Вот  это  круто!  - восхитился один  из  юнцов. - А что такое  "отель
"Эхо""?
     - Бризантный заряд,  - объяснил Донни. -  В отличие  от осколочного или
белого фосфора.
     -  Круто,  как дерьмо, -  воскликнул парень. Музыка  известила о  месте
вечеринки гораздо раньше, чем поступило какое-либо визуальное подтверждение.
Точно  так же, как  в  "Ястребе  и  голубе",  она вырывалась в ночь, тяжелый
психоделический  рок,  заполняющий темноту и разносящийся чертовски  далеко.
Впрочем, то  же самое он слушал  и  там; это было здорово.  Молодые  морские
пехотинцы любили рок. Они непрерывно слушали его, и если бы не козни суровых
сержантов, то  не расставались бы  с  музыкой  и  во время  патрулирования в
джунглях.
     - Интересно, Триг будет здесь? - спросил один из парней.
     - Когда речь идет о Триге, то ничего нельзя сказать  заранее, - ответил
Кроу.
     - Кто такой этот Триг? - снова спросил Донни.
     Вечеринка вроде бы почти не отличалась от тех, на которых  Донни бывал,
когда учился  в Аризонском  университете, разве что  волосы  у  парней  были
подлиннее. Мельтешили люди самого разного облика. Все  выглядело точь-в-точь
как в баре, только происходило в куда более тесных и душных комнатах. Воздух
казался густым от сладковатого запаха травки. На стенах портреты Хо  и Че. В
ванной, куда Донни зашел, чтобы отлить,  висел даже флаг Северного Вьетнама,
хотя изготовлен  он был не в Хайфоне, а в  Скенектади. У Донни даже мелькнула мысль
незаметно поджечь его, но он решил, что это наверняка сорвет всю затею.  И в
конце концов, это же был всего лишь флаг.
     Мужчины выглядели в основном его ровесниками, хотя попадались и немного
моложе.  Несколько человек средних  лет слонялись  по комнатам  и оглядывали
окружающих  пристальными  высокомерными  взглядами,  которые  внушают  такое
почтение рядовым обывателям округа Колумбия. Судя по прическам, только он  и
Кроу представляли здесь морскую пехоту Соединенных Штатов, хотя Кроу вряд ли
годился на должность  представителя.  Кстати,  тот  уже рассказывал  кому-то
знакомую  историю  о  том, как  ему чуть  не  удалось откосить  от  призыва,
прикинувшись психом.
     -  Ну так вот,  - рассказывал  он, - стою я голый,  а на голове  у меня
ковбойская шляпа. Я очень вежлив, и все остальные тоже очень вежливы со мной
- поначалу. Я делаю  все, чего они  от меня хотят: наклоняюсь и выпрямляюсь,
ношу свое нижнее белье в маленьком пакете, улыбаюсь и называю всех сэрами. Я
лишь отказываюсь  снимать свою  ковбойскую шляпу. "Э-э, сынок, ты не мог  бы
снять  эту шляпу?"  - "Я не могу, - объясняю я. -  Если  я сниму  ковбойскую
шляпу, то умру". Понимаете, самое главное здесь - вести себя очень  вежливо.
Если ты начнешь  психовать, то они  сразу поймут,  что ты  косишь.  Довольно
скоро  они  собрали  кучу майоров,  и  генералов,  и полковников, и все  они
принялись орать на меня, требуя, чтобы я снял ковбойскую шляпу. Я стою голый
в маленьком кабинетике перед всеми этими парнями и наотрез отказываюсь снять
свою ковбойскую шляпу. Вот вам самый настоящий герой! Что там Джон Уэйн! Они
орут, аж пена брызжет, а я  так  спокойненько им отвечаю: "Если я сниму свою
ковбойскую шляпу, то умру".
     - И тебя не забрали?
     - Ну да, им это надоело, и меня вышвырнули. Потом они  несколько недель
возились с моими документами, а за это время мой  дядя договорился с Большой
шишкой о том, чтобы меня засунули в такую щель морской пехоты, из которой не
выдергивают в 'Нам. Вы же понимаете, что, когда вся эта заваруха закончится,
обо  всех обвинениях забудут.  Никому до  них  не  будет никакого дела.  Все
просто-напросто спишется. Поэтому  любой, кто позволит убить себя  ни за что
ни про что, просто слабоумный идиот. Ну скажите мне: за что погибать-то?
     Хороший вопрос, подумал Донни. За  что? Он попытался вспомнить ребят из
своего  взвода  1/3 "Браво", погибших на протяжении семи месяцев, которые он
провел с ними.  Это оказалось  непростым  делом.  И  потом:  кого  прикажете
считать? Нужно ли включать в список парня, задавленного армейским грузовиком
в Сайгоне? Может быть, он все равно стоял на очереди. Может быть, если бы он
выбрался из  Сайгона,  то  все  равно  получил  бы  пулю  на  перекрестке  в
Шебойгане. Нужно ли его считать? Этого Донни не знал.
     Зато несомненно нужно считать того парня -  как  же его звали?  нет, на
самом деле,  как  его звали? -  который наступил на "бетти" и  был изрешечен
осколками. Он первый из тех, кого помнил Донни. А сам Донни был тогда совсем
лопоухим  салагой.  Парень  просто  упал навзничь. Сколько  было  крови! Все
столпились вокруг него, хотя  этого  нельзя было  делать, а он казался таким
спокойным   перед   смертью.   Но  никто   потом   не   зачитывал   никакого
неотправленного им письма к матери, в котором он рассказывал о своем славном
взводе и о том, как они  доблестно сражаются  за демократию. Просто положили
его  в пластиковый мешок и оставили на месте гибели. Донни помнил  его лицо,
но никак не мог восстановить в памяти имя. Этакий жирный тип. Рожа как блин,
маленькие глазки. У него даже не росла щетина, и ему не нужно  было бриться.
Как же его звали?
     Во второго угодила винтовочная  пуля. Он бился,  вопил, стонал, и никто
не  мог  уговорить  его  замолчать.  Он задыхался  от негодования.  Это  так
несправедливо! Что  ж,  это  действительно  было несправедливо. Казалось, он
хотел спросить своих  друзей: почему  меня, почему не вас? Он был стройным и
поджарым  парнем  из  Спокана.  Мало разговаривал. Всегда держал винтовку  в
порядке. Кривоногий. А как его звали? Донни не помнил.
     Были у него и еще кое-какие воспоминания,  но, впрочем,  ничего из ряда
вон выходящего.  Донни не довелось принимать  участие  в каких-либо  крупных
сражениях   или   в  серьезных   операциях  с  драматическими  кодированными
названиями, о которых  в газетах сообщали на первых полосах. Главным образом
ему приходилось топать пешком,  постоянно опасаясь, что  кто-нибудь выскочит
из кустов, или  ты обо  что-нибудь споткнешься, или  на тебя что-то свалится
сверху и прибьет на месте. По большей  части  это  было  скучно, по  большей
части  это  было грязно,  по большей  части  это  было  стыдно.  Он не хотел
возвращаться туда и знал это  совершенно точно. "Дружище, если ты  позволишь
им послать тебя обратно сейчас, когда вся эта пакость  уже близится к концу,
когда подразделения то и дело возвращаются назад, потому что началось время,
которое  президент назвал "вьетнамизацией",  если  ты сейчас  позволишь себе
сгинуть ни за грош, то ты просто слабоумный идиот".
     Внезапно кто-то с силой толкнул его.
     - Виноват, - сказал Донни, отступая в сторону.
     - Так оно и есть, - с угрозой произнес незнакомый голос.
     Интересно, откуда они взялись? Их было трое, и  габаритами они почти не
уступали ему самому. Все с длинными волосами, с яркими повязками на головах,
одетые в затертые джинсы и армейские рабочие рубахи.
     - Ты говнюк из морской пехоты, верно? Кадровый?
     - Да, я из  морской пехоты, - признался Донни. - И возможно, говнюк. Но
я не кадровый.
     Все  трое уставились  на него. Было заметно, что глаза  у них  мутны  с
перепою, но  все  равно они горели  ненавистью. Тот, который  толкнул Донни,
судя по  всему предводитель, сильно покачивался. В кулаке он сжимал горлышко
бутылки с джином, причем явно намеревался воспользоваться ею как оружием.
     - Вот из-за  таких,  как  ты, дерьмовых вояк мой брат вернулся  домой в
пластиковом мешке! - выкрикнул он.
     - Я очень сожалею о твоем брате, - ответил Донни.
     - А этот кадровый козел получил подполковника.
     - Подобные  пакости случаются не так  уж и редко.  Какой-нибудь  ловкач
хочет получить еще одну нашивку и посылает своих парней на холм. Он получает
нашивку, а парням достаются пластиковые мешки.
     - Да, но  случается  это  только  потому,  что  говнюки вроде тебя  это
допускают,  потому что в  ваших долбаных душах нет ни грамма смелости, чтобы
сказать Большому Брату "нет". Если бы у вас было хоть чуть-чуть мужества, то
все это дело давным-давно прекратилось бы.
     - А ты значит, сказал Большому Брату "нет"?
     -  И  без  этого  обошелся,  -  с  гордостью  заявил  парень.  - Я  был
первогодком, и меня эти игры не касались.
     Донни захотелось сказать ему,  что  раз  уж  ты согласился  вписаться в
классификацию, то совершенно  неважно,  в какой разряд попал.  Все равно  ты
подчинялся  приказам  и работал на Большого Брата.  Просто  некоторым парням
отдавали более приятные приказы, чем другим. Но в  этот момент парень шагнул
к нему, его лицо перекосила злобная пьяная  гримаса, и он еще крепче стиснул
бутылку.
     - Эй, я пришел сюда не затем, чтобы драться, - негромко сказал Донни. -
Я просто гулял со знакомыми парнями.
     Осмотревшись   вокруг,   он  увидел,  что  оказался  в   центре   круга
уставившихся на него юношей. Даже музыка умолкла, и дым, казалось,  клубился
не так густо. Кроу, конечно, куда-то исчез.
     - Значит, ты, подонок, забрел туда, куда не следовало, - рявкнул парень
и напрягся, видимо намереваясь подойти еще на шаг.
     Донни  лихорадочно  соображал,  что  же ему делать: то  ли  постараться
вырубить дурака, то ли поскорее свалить отсюда и не ввязываться в потасовку.
     Но внезапно между ним и его противником втиснулась чья-то фигура.
     - Остановитесь,  -  сказал незнакомый человек. - Братья, братья мои, не
теряйте своего священного хладнокровия.
     - Да ведь это же поганый... - начал было агрессор.
     - Он такой же парень, как  и ты, и  у тебя не больше оснований обвинять
его в происходящем, чем себя самого или кого-нибудь другого. Ведь все дело в
системе, разве ты этого не понимаешь? Помилуй боже, неужели ты так  ничего и
не понял?
     - Да, но ведь надо же с чего-то начать!
     - Джерри, остынь. Пойди, дружище, забей,  что ли, косячок с кем-нибудь.
Я  не  допущу,  чтобы  трое  парней  набрасывались  с  пустыми  бутылками на
несчастного солдата, который забрел сюда, не желая никаких приключений.
     - Триг, я...
     Но этот самый Триг положил ладонь на грудь Джерри, твердо посмотрел ему
прямо в  глаза - в этом взгляде, казалось, было столько огня, что можно было
расплавить едва ли не все, что  существует на  свете,  - и Джерри  отступил,
сглотнул и посмотрел на своих приятелей.
     - Хрен с  ним, - сказал он после продолжительной паузы. -  Но все равно
мы с тобой не согласны.
     С этими словами троица резко повернулась и, расталкивая присутствующих,
зашагала к двери.
     Неожиданно  снова  загремела  музыка  -   "Satisfaction"  в  исполнении
"Роллинг Стоунз", - и вечеринка вновь забурлила.
     - Слушай,  спасибо  тебе, - спохватился  Донни. - Мне меньше  всего  на
свете хотелось драться.
     - Пустяки, - откликнулся спаситель. - Кстати, меня зовут Триг Картер.
     Он протянул Донни руку. У Трига было одно из тех  удлиненных  серьезных
лиц,  на которых кожа  туго обтягивает кости, а глаза кажутся одновременно и
влажными и светящимися. Он очень напоминал киношного  Иисуса.  В  его манере
смотреть на собеседника было что-то очень притягательное. Он  обладал редким
даром с первого взгляда вызывать симпатию.
     -  Рад  познакомиться,  -  ответил Донни,  удивившись, что  рукопожатие
такого хрупкого с виду человека  оказалось очень крепким. - А я Фенн.  Донни
Фенн.
     - Я знаю. Ты тайный герой Кроу. Настоящий головорез.
     - Господи боже, я никак не гожусь в его герои. Мне нужно дослужить свой
срок, а потом я навсегда уберусь отсюда в страну кактусов и индейцев-навахо.
     - Я там бывал. Траурные голуби, они ведь оттуда, верно? Маленькие белые
птички,  которые так  быстро носятся по  ложбинам  и  кустам, что их  трудно
рассмотреть.
     - О да, - ответил  Донни.  - Мы с отцом  л