диться.
     Он вытянул вперед руку с винтовкой и попытался толкнуть какое-нибудь из
деревьев прикладом винтовки, но не достал.
     И тут в его мозгу созрел план.
     Он  повернулся набок,  внимательно  следя  за  тем, чтобы  его  тело не
приподнялось  над  камнями  и Соларатов  не  получил шанса нанести последний
решающий  удар.  Его  правая  рука  медленно  проползла по  меховой  куртке,
расстегнула молнию, он засунул руку за пазуху и вытащил "беретту".
     Он застыл в неподвижности.
     Это  была неприцельная стрельба, чуть  ли  не наугад; впрочем,  Суэггер
всегда  был  силен  в  этом непонятном для непосвященных искусстве  владения
пистолетом. Запястье левой руки  он просунул  под ремень "Ремингтона  М-40",
чтобы не тревожиться об оружии во время движения.
     Он взвел курок. Он посмотрел на каждую из своих целей.
     Он глубоко вздохнул.
     "Ну так сделай это, - подумал он. - Сделай это".

     * * * * *

     Там что-то происходило.
     Слух Соларатова уловил  серию  сухих  трескучих звуков.  Они  донеслись
издалека, но, несомненно, с горы.
     Что же это такое?
     Он  пристально  всмотрелся  в  прицел,  не решаясь  отвести  взгляд  от
угодившего  в  ловушку человека.  Ему  показалось,  что  он  увидел вспышку,
увидел, как в воздухе мелькнуло что-то  маленькое и темное, увидел шевеление
в снегу, и ему сразу  же пришла в голову мысль об автоматическом  пистолете.
Но с другой стороны, что этот  человек  мог им делать? Пытался подать сигнал
кому-то еще? И кто же это мог быть в долине и поблизости от нее?
     Уже  в  следующую  секунду Соларатов  получил ответ  на  свои  вопросы.
Суэггер  стрелял в  стоявшие  над ним  заснеженные  сосны, каждым  выстрелом
заставляя ствол чуть заметно сотрясаться, передавая  это сотрясение  веткам.
Он   стрелял  очень  быстро,   усиливая  тем  самым  эффект  вибрации,  и  -
поразительно, но  факт  - снег,  лежавший толстыми шапками на  всех  четырех
соснах,  не  выдержал этих  почти  неощутимых сотрясений и сорвался с  веток
прямо на распростертого  внизу  человека.  Упав вниз,  эта маленькая  лавина
взметнула  большое  облако  снежной  пыли,  повисшей непроницаемой  завесой,
которая мгновенно скрыла  от снайпера и  его цель, и  все,  что  происходило
рядом с нею.
     Где же он?
     Соларатов оторвал  глаз от прицела, потому что никак не мог рассмотреть
в крохотном пятнышке, которое открывала перед ним оптика, своего противника,
и невооруженным глазом  тут же  увидел человека,  который катился  с горы  в
добрых пятнадцати метрах от того места,  где  все еще клубилась снежная пыль
после устроенного им маленького обвала.
     Соларатов быстро поднял  винтовку,  но не смог сразу поймать человека в
прицел:  настолько быстро он  передвигался. Когда  же  ему  удалось  увидеть
Суэггера, тот успел спуститься на пятьдесят с лишним метров по склону.
     Он  повел  винтовкой,  не  выпуская  свою мишень из  прицела, и  быстро
выстрелил, не забывая о поправке  на скорость движения цели, но тем не менее
пуля взметнула большой фонтан снега далеко позади Суэггера.
     Ну конечно  же!  Расстояние изменилось. Он целился,  исходя  из тех  же
самых 654 метров, а  мишень  находилась  от  него  метрах в шестистах, может
быть, чуть больше или чуть меньше.
     А  пока он вычислял в уме новую поправку, человек уже скрылся за другой
россыпью камней. Теперь его позиция была  намного лучше: он имел возможность
вести ответный огонь, а также перемещаться в своем укрытии.
     "Будь он проклят!" - подумал Соларатов.

     * * * * *

     Боб с такой силой ударился обо что-то  твердое, что у  него перехватило
дыхание.  Он  лежал,  собираясь с  силами,  уже  в  новом  каменном  гнезде,
расположенном  метров  на  пятьдесят  ниже  по  склону. Снежная пыль все еще
клубилась в воздухе; за время его отчаянной перебежки, когда он то бежал, то
катился кубарем,  снег набился ему в рукава и за воротник куртки. Но хотя он
был  не в состоянии  что-то сообразить,  ему  было ясно, что  он находится в
укрытии. Он жадно глотал ртом  воздух. У  него все болело; он ощущал, как по
лицу течет что-то теплое, и, притронувшись, обнаружил кровь.
     Неужели во время перебежки он успел схлопотать еще одну рану?
     Да нет же, это проклятые очки ночного видения, уже совершенно ненужные.
Он забыл о  них в критический момент, они съехали набок, и одна лямка сильно
разрезала ему  ухо. Ранка отчаянно  саднила. Он схватил очки, ему захотелось
сорвать  их  с  головы  и швырнуть куда-нибудь подальше. Какой в них  теперь
смысл?
     Однако, возможно, Соларатов не знает  точно,  где он  теперь находится,
укрытый за этой  каменной грядой. Боб осмотрелся  и увидел,  что у него есть
достаточно пространства, чтобы переползать от камня к камню.
     Может быть, ему даже удастся стрелять отсюда.
     Но куда?
     А потом  он увидел, что  склон внизу делается намного круче  и, что еще
хуже, на нем больше нет крупных камней.
     "Вот и все, - подумал  он. - Дальше мне уже не пройти. И  что я выиграл
от всего этого? Ничего".
     Порезанное лямкой ухо жгло и дергало.

     * * * * *

     - Они  перемещаются, - заметила Салли.  - Теперь  они оказались  позади
дома. Слышите, стрельба доносится с той стороны?
     - Но ведь с нами ничего не случится? - спросила Ники.
     - Конечно, детка, - спокойно ответила Джулия, прижимая дочь к себе.
     Все  трое  сидели в  подвале  дома;  последние  несколько  минут  Салли
непрерывно придвигала  к двери над лестницей  всякие  старые вещи - какие-то
стулья и кресла, коробки и просто деревяшки непонятного  назначения, - чтобы
хоть как-то помешать человеку, который войдет в дом с недобрыми намерениями.
     Здесь пахло  плесенью и прелыми  тряпками; этот запах сохранился с  тех
пор,  как несколько лет  назад  по весне подвал затопило талыми  водами. Там
было  грязно  и  темно, лишь скудный свет проникал через  заваленные  снегом
окна.
     В подвале была  еще  одна дверь, открывавшаяся прямо наружу, - одна  из
тех обычных  кособоких  дверей,  от  которых  спускается  лестница  из  трех
ступенек.  Салли нагромоздила перед этим входом целую баррикаду, но запереть
дверь  как следует не было  никакой  возможности. Они могли лишь подбавить к
куче старого хлама какую-нибудь очередную коробку или табуретку.
     - Жалко, что у нас нет ружья, - сказала Ники.
     - Мне тоже жаль, - согласилась Салли.
     - Я хочу, чтобы пришел папа, - сказала Ники.

     * * * * *

     У  Боба выдался редкий момент, когда  он  смог без  помехи вглядеться в
заснеженную рощицу из чахлых деревьев, притулившуюся  к подножью горы. Но он
не увидел там ничего, ни малейшего движения, ни намека на то, что там кто-то
может быть.
     И в следующее мгновение он услышал пение  пули,  которая,  ударившись о
камень в каком-нибудь  сантиметре от его  лица,  швырнула ему в глаз струйку
мелких  осколков  гранита.  Подавив  вскрик,  он  подался  назад  и  тут  же
почувствовал характерное онемение,  свидетельствующее о том, что  он получил
травму. Впрочем,  это  ощущение  продолжалось  лишь секунду-другую  и тут же
переросло в  резкую,  жгучую, но ничего определенного  не  означавшую  боль.
Суэггер  зажмурил глаз,  ощущая,  как  под веком  что-то  катается  и  дерет
роговицу.
     "Будь он проклят!"
     Соларатов  мог заметить  лишь  крошечную часть  головы  и  все равно  с
молниеносной  быстротой  послал  в  нее пулю, промахнувшись  всего  лишь  на
сантиметр. Один сантиметр - и шестьсот с лишним метров! Да, этот сукин сын и
впрямь умел стрелять.
     Суэггеру показалось, что  левая сторона лица начала отекать; он прикрыл
глаз, ощущая дергающую боль. Потрогал поврежденное место: кровь, много крови
от удара выбитой пулей каменной крошкой, но ничего по-настоящему серьезного.
Он  мигнул, открыл  глаз и увидел перед  собой  все, как в тумане. Не ослеп.
Задет, но не ослеп. Пока.
     Ах, насколько же этот парень хорош!
     Никакой пристрелки; он каждый раз угадывает расстояние и точно стреляет
каждый раз, когда Боб высовывается и начинает осматриваться.
     Ни одного чертова пристрелочного выстрела...
     Очевидно, что Соларатов обладал редким даром - способностью безошибочно
оценивать на  глаз расстояние.  Это делало его умение совершенным. Некоторые
люди  обладают таким  талантом,  большинство  его не имеют. Кое-кому удается
рано или  поздно  научиться  определять  расстояние,  а  есть  и такие,  кто
совершенно неспособен к этому.  Честно  говоря, это  был  главный недостаток
Суэггера как снайпера: он не умел точно  определять дистанцию. Несколько раз
ему  доводилось промахиваться из-за  того, что он был лишен умения на глазок
точно  измерять расстояние до цели, которым от  природы наделено большинство
снайперов.
     А  вот Донни  обладал  этим талантом. Донни  хватало одного мимолетного
взгляда, чтобы точно  сказать,  сколько метров до цели. Боб же был настолько
бездарен  в этом отношении, что когда-то истратил целое  состояние  и  купил
старый морской  артиллерийский  дальномер фирмы  "Барр  и  Страуд",  сложное
архаичное устройство со множеством линз и калибровочных  приспособлений, при
помощи  которого  можно было с вполне  удовлетворительной точностью измерить
любое неизвестное расстояние, хоть большое, хоть маленькое.
     "Когда-нибудь их научатся делать по-настоящему маленькими", - припомнил
он слова, сказанные им Донни в какой-то давным-давно минувший день.
     "Тогда тебе не будет нужен подмастерье вроде меня, - со  смехом ответил
Донни, - и я смогу спокойно просидеть следующую войну дома".
     "Конечно,  сможешь,   -  согласился  Боб.  -  Одной  войны  больше  чем
достаточно".
     Какая-то  мысль мелькала  в глубинах  его  сознания и  никак  не желала
подниматься на поверхность. Откуда она взялась? От Донни? Ладно, пусть не от
него, но все  равно откуда-то из глубины прошедших лет. Впрочем, она все еще
не сложилась ни во что определенное; он лишь ощущал, что она мелькает где-то
там,  за пределами управляемого сознания,  неясная,  как  отрывок из еще  не
узнанной мелодии.
     Этот  парень  необыкновенно  хорош.  Как  ему  удается  быть  настолько
хорошим?
     У  Донни  был ответ. Донни хотел  сообщить  его  Бобу.  Донни  на своих
небесах, или где он там находился, знал все, и Донни рвался каким-то образом
поделиться с ним своим знанием.
     "Расскажи!" - потребовал Боб.
     Но Донни хранил молчание.
     И  внизу,  под  горой,  ждал  Соларатов, разглядывая  в  прицел  камни,
дожидаясь,  пока  из-за  них  покажется  хоть  крошечный  кусок  тела, чтобы
пригвоздить его и снова заняться своими делами.
     Он необыкновенно хорош.
     Он производит прямо-таки невероятные выстрелы.
     Он уложил Дэйда Феллоуза с первого выстрела, он ранил  Джулию,  ехавшую
под острым углом к  линии огня, с расстояния более  восьмисот метров, он был
просто...
     Место  недавнего   трагического  происшествия   снова  возникло   перед
мысленным взором Боба.
     Теперь он  понял,  что было там  особенно странным: там  практически не
было деталей и ориентиров. Уступ на склоне горы, сзади каменная стена, очень
мало растительности. Все почти плоское, чуть ли не абстрактное.
     Ну и что из того?
     Каким образом снайпер мог определить расстояние?
     Там не  было  никаких  четких  ориентиров,  никаких визуальных  данных,
никаких известных видимых  объектов,  по  которым  можно было  бы  прикинуть
дистанцию, лишь женщина, сидящая  на лошади, делающаяся  все меньше и меньше
по мере того, как она удаляется от снайпера по склону.
     Как  же  он  мог узнать,  куда  целиться?  Ведь после  первого выстрела
расстояние сильно изменилось.
     Он  гений,  не  иначе.  Он  должен обладать особым  талантом,  каким-то
уникальным  устройством мозга,  благодаря  которому  просто знает дистанцию.
Донни обладал таким талантом. Возможно, он встречается не так уж редко.
     А потом  Боб  наконец-то понял. Или это Донни  подсказал  ему  из  дали
прожитых лет?
     "Ты болван, - хрипло прошептал Донни ему на  ухо. -  Неужели ты до  сих
пор не сообразил, почему он так хорош? Ведь это же совершенно очевидно".
     И тогда Боб понял, почему этот человек выстрелил в него, когда он упал,
но  промахнулся. Расстояние  изменилось;  он  прикинул  в уме  поправку,  но
чуть-чуть  ошибся и  поэтому промазал.  Зато  как  только  цель  оказывается
неподвижной, он  точно  знает  расстояние. Именно поэтому он смог  попасть в
Джулию.  Он  точно  знал.  Он решил  уравнение,  в  котором  дистанция  была
известной величиной, и знал, на каком расстоянии она находится и какое нужно
дать упреждение, чтобы всадить пулю в цель.
     "У него есть дальномер, - подумал Боб. - У сукина сына есть дальномер".

     * * * * *

     Соларатов  посмотрел на часы. Было всего лишь  семь утра  с несколькими
минутами. Свет, хотя и оставался серым, стал намного ярче. Снег  снова пошел
сильнее, к  тому  же поднялся небольшой ветерок, швырявший  и  закручивавший
сыпавшиеся с неба  хлопья снега.  Ветер забивался под  капюшон, прикасался к
потной коже и резал тело, словно косой. По спине снайпера пробежала дрожь.
     "Сколько еще времени я могу ждать?" - спросил он сам себя.
     Никто не сумеет  прилететь  сюда  в течение как минимум еще  нескольких
часов,  но  не  исключено,  что  им удастся пробиться на  снегоходах или  же
расчистить шоссе и прийти по дороге.
     Внезапно его охватило неожиданное и непривычное для него беспокойство.
     Он составил в уме список:
     1. Убить снайпера.
     2. Убить женщину.
     3. Убить свидетелей.
     4. Уйти в горы.
     5. Вызвать вертолет.
     6. Улететь на вертолете.
     "Всего-то на час работы, - подумал он, - самое большее на два".
     Он все так же смотрел в прицел;  винтовка  наизготовку, палец  лежит на
спусковом крючке, голова ясная, сосредоточенность полная.
     "Ну и  как долго я смогу  оставаться в таком состоянии?  Когда я  смогу
моргнуть, посмотреть в сторону, зевнуть,  помочиться,  подумать  о тепле,  о
еде, о женщине?"
     Он немного поворачивал из стороны  в сторону винтовку,  опиравшуюся  на
бревно, как  на турель,  высматривая  в  прицел  признаки, которые, могли бы
указывать на присутствие его цели. Снова дыхание? Тень там, где ее не должно
быть?  Потревоженный  снег?  Слишком  прямая  линия? След от  движения?  Это
обязательно  произойдет,  это  не может не произойти, потому что Суэггер  не
смирится со слишком  долгим ожиданием. Характер заставит его двигаться и тем
самым приведет к гибели.
     "Он не видит меня. Он не знает, где я нахожусь.
     Это всего лишь вопрос времени".

     * * * * *

     Боб попытался представить  себе  дальномер. Как же работают эти чертовы
штуки? Его старый "Барр и Страуд" был механическим, с червячными передачами,
регулировочными винтами и линзами, и походил на инструмент землемеpa. Именно
поэтому он был таким  тяжелым. Это устройство объединяло  в  себе  бинокль и
счетную машину - чрезвычайно непрактично.
     Ни у одного из современных стрелков такого устройства просто  не  может
оказаться:   оно  слишком   старое,   слишком  тяжелое,  слишком  нежное   и
прихотливое.
     Лазер. Тут должен использоваться лазер. Прибор должен посылать лазерный
луч к цели,  измерять время прохождения и производить  моментальные идеально
точные вычисления.
     Лазеры были  повсюду.  Они  использовались для того,  чтобы наводить на
цель, чтобы прицеливаться из орудий, чтобы делать операции на  глазах, чтобы
удалять татуировки, чтобы имитировать  фейерверки. Но какой лазер мог быть у
этого сукина сына?
     Конечно, невидимой части спектра, чтобы не оставлял красной  точки или,
еще того пуще, светового луча.
     Ультрафиолетовый?
     Инфракрасный?
     Как его можно перенести в видимую часть спектра?
     Это тоже своего рода свет. "Каким образом я мог бы увидеть его?"
     Скажем, такая идея: свет производит тепло; значит, если бы  он заставил
Соларатова посветить лазером через ледяной туман, то луч своим теплом прожег
бы дорожку в снегу. Тогда он мог бы выстрелить вдоль этой дорожки и...
     ...И это,  безусловно,  бред.  Помимо того, что  ему придется совершить
целый ряд движений, каждое из которых может закончиться тем, что он словит в
легкие 7-миллиметровую  пулю "магнум",  он не  имеет  ни малейшего  понятия,
сработает эта затея или нет.
     Идея номер два:  заставить Соларатова  направить лазер на большой кусок
льда. Свет преломится  и  сообщит  прибору  неверные  результаты. Он возьмет
прицел слишком низко или слишком высоко, промахнется и...
     Безумно. Неосуществимо.
     "Думай! Думай, черт тебя возьми! Каким образом я мои его увидеть?"
     И тут его осенило:
     "А если  попробовать  прибор  ночного  видения? Вот эти  дурацкие очки?
Смогут они увидеть свет лазера?"
     Боб протянул руку, поднял наполовину зарывшийся в снег прибор, надвинул
на  голову   страховочный  ремешок,  опустил  очки  на  глаза  и  передвинул
выключатель. Перед  глазами  появился  однородный  зеленый пейзаж, как будто
весь мир утонул в воде. Моря поднялись  сюда, на  много тысяч метров от того
уровня, где они  покоились на протяжении сотен  тысяч и  миллионов лет.  Все
было зеленым. И никаких деталей.
     "Как заставить его еще раз направить на меня лазер?"
     Он  знал ответ на этот вопрос: следовало переместиться на новое  место,
добиться заметного изменения расстояния.
     Тогда Соларатов снова возьмется за свой лазерный дальномер.
     Если Боб не ошибся в  своих догадках, это будет все равно что  неоновая
надпись крупными буквами на зеленом фоне: "Я СНАЙПЕР. Я ЗДЕСЬ".

     * * * * *

     Наверху опять что-то происходило.
     Над грядой валунов Соларатов  заметил  часто возникающие облачка  пара,
говорившие о  том, что прячущийся там человек учащенно дышит, напрягая силы,
прикладывая  большие физические усилия.  Русскому  снайперу показалось,  что
один из камней почему-то начал раскачиваться.
     Скалу он двигает, что ли?
     Что это он затеял?
     Но в ту самую секунду, когда Соларатов решил не ломать над этим голову,
камень  качнулся особенно  резко, на мгновение  замер, а  потом  чрезвычайно
величественно опрокинулся вперед, увлекая за собой несколько камней поменьше
и взметнув снежное облако.
     "Он  пытается засыпать  меня, - подумал  Соларатов. - Пытается устроить
лавину, обрушить вниз по склону горы несколько тонн снега и  похоронить меня
под обвалом".
     Но из этого ничего не могло выйти. Лавины, как хорошо  знал  Соларатов,
образуются из старого снега с нарушившейся после многократного замерзания  и
оттаивания  структурой,  для них  нужен снег, из которого  успела испариться
влага и  в  слое  которого образовалось множество опасных очагов напряжений.
При таких, и только таких, условиях какой-нибудь  камень или ком снега может
увлечь за собой окружающий снег и  заставить  его  сорваться  вниз,  набирая
скорость  и увлекая за собой все  новые  снежные массы. А здесь и в это утро
лавина не могла  образоваться ни в  коем  случае.  Снег был слишком свежим и
влажным; он, конечно, мог  немного ссыпаться вниз, но не набрал бы скорости.
Весь обвал неминуемо должен был заглохнуть через несколько сотен метров.
     Вдобавок этот человек  явно  не имел  ни малейшего понятия о  том,  где
находится его  враг. Камни бесполезно  катились вниз, взметая снежную пыль и
не  набирая  энергию,  а  лишь  теряя  ее  по  мере  движения,  и  при  этом
направлялись не к укрытию Соларатова, а  на добрую сотню метров правее. Даже
если бы обвал получился, он прошел бы мимо и даже снежное облако не  достало
бы затаившегося среди деревьев снайпера.
     Соларатов  чуть  не   захихикал  вслух  над  тщетностью  этих  попыток,
вспомнив, что его мишень  привыкла  воевать  в  джунглях и  не знает  горных
условий.
     Камни   кувыркались   и  подскакивали,  увлекая  за   собой  снег,  но,
приблизившись  к по