Донни  Фенном  из  округа  Пима, героем
футбольных  матчей, на которого  все  глядят снизу  вверх, который пробегает
сорок метров за четыре и семь, выжимает, лежа,  двести пятьдесят килограммов
и  при   этом   заслуженно   гордится   высокими  результатами  тестирования
умственного развития и тем, что прилично относился к самым последним жабам и
червякам, которые были в  его школе, и никогда никого не унижал и не обижал,
потому что это было недостойно  его. Но тут он моргнул и вернулся  в  темный
парк,  где  не  было  никого,  кроме  Джулии с  ее  теплом, ее  ароматом, ее
сладостью,  и когда он  выпустил  ее  из  объятий,  на  него  тут  же  снова
навалились все беды и тревоги последних дней.
     - Донни,  разве  ты не сделал  для них уже достаточно?  Я хочу сказать,
ведь ты же был ранен, шесть месяцев пролежал в этом ужасном госпитале, потом
вернулся и исполнял все, что тебе приказывали. Когда же все это кончится?
     - Все кончится, когда я сниму форму. Я не ненавижу  Корпус. Это не  его
дела. Это устроили  парни из  военно-морской разведки,  эти суперпатриоты, у
которых все вычислено и предусмотрено.
     - О, Донни, как ужасно!
     - Меня это не устраивает. И совершенно не нравится. Такие игры вовсе не
для меня.
     -   А  разве  ты  не  можешь  с  кем-нибудь  поговорить?  Например,  со
священником, или адвокатом, или кем-нибудь еще? И  вообще, разве у  них есть
право устраивать с тобой такие вещи?
     - Ну,  насколько я понимаю,  это вовсе не незаконный приказ. Это приказ
вполне законный.  Они же не требуют  от меня делать что-нибудь недопустимое,
например, расстреливать детей  в  траншеях.  Я  не  знаю,  с кем  я  мог  бы
поговорить, кто не ответил бы мне: "Просто исполняйте свой долг".
     -  А  если  ты откажешься  давать  показания,  то  тебя снова пошлют во
Вьетнам?
     - В этом-то все и дело.
     - О боже! - воскликнула Джулия.
     Она  отвернулась от Донни и отошла  на два шага  в сторону. За дорожкой
струились  воды  Потомака, а  за  ними лежал  темный  берег, Вирджиния.  Над
головой раскинулся плотный небесный ковер, густо усеянный звездами.
     - Донни,  -  произнесла она после долгого молчания, -  есть только один
ответ.
     - Да, я знаю.
     -  Возвращайся. Сделай то,  что от тебя требуют. Ты должен сделать это,
чтобы спасти себя.
     - Но  ведь я  вовсе не уверен, что он в чем-то виновен. Возможно, он не
заслуживает того, чтобы его жизнь была исковеркана лишь потому, что...
     - Донни, просто сделай это. Ты же  сам считал, что этот  Кроу никчемный
человек.
     -  Ты  права, - откликнулся  Донни после  продолжительной  паузы.  -  Я
вернусь, я  сделаю  это  и  покончу  со  всей  этой гадостью.  Мне  остается
одиннадцать  месяцев и несколько  дней, так  что не пройдет и года, как меня
отпустят и мы заживем  своей жизнью. Вот и все, что для этого требуется. Это
прекрасно, это замечательно. Я решил.
     - Нет, ты не решил, - ответила она.  - Я точно знаю,  когда  ты  лжешь.
Нет, мне ты никогда не лгал. Ты лжешь самому себе.
     - Я должен с кем-нибудь поговорить. Мне необходима поддержка.
     - А я для этого не гожусь?
     - Если  ты  любишь меня, о чем я молюсь и  на что надеюсь, то не можешь
рассуждать беспристрастно.
     - Ну ладно, тогда с кем же?
     Действительно, с кем?
     На самом деле ответ был  только один. Не со священником  или юристом из
военной прокуратуры,  не со взводным сержантом Кейзом, или первым сержантом,
или сержант-майором, или полковником, или даже командующим  Корпусом морской
пехоты.
     - Триг. Триг должен знать, что делать. Мы поедем к Тригу.

     * * * * *

     Питер  издалека  с  горечью  наблюдал  за  ними.  Они  обнимались,  они
разговаривали, потом вроде бы ссорились. Она отошла в сторону. Он последовал
за нею.  Питера убивало  ощущение близости, существовавшей между ними. Донни
олицетворял все,  что он ненавидел  в мире:  сильный,  красивый, уверенный в
себе  блондин,  спокойно  берущий   то,  что  считает  своим,  и  ничего  не
оставляющий другим.
     Он, не  отрываясь, следил  за ними, пока наконец они  не  направились к
старому автомобилю Донни и не сели в  него. Питер весь кипел от гнева, в его
мозгу складывались различные козни, его переполняла энергия.
     Не  думая о  том,  что делает,  он рысцой  подбежал  к  "фольксвагену",
который  одолжил ему  Ларри Френкель. Он  включил зажигание,  не дав  мотору
прогреться, рванул рычаг переключения скоростей и устремился следом за ними.
Питер не знал, зачем он это делает, не думал, что в этом может быть какой-то
смысл, но чувствовал, что не способен ни на что другое, кроме  как следовать
за ними.


Глава 7


     Питер  чуть  не потерял их.  Он  едва  успел подняться на пригорок, как
увидел,  что фары  другого  автомобиля  осветили  холм  и грунтовую  дорогу,
тянувшуюся  за воротами, и погасли. Сам он ехал с выключенными  фарами, но в
ярком  лунном  свете  достаточно ясно видел дорогу перед  собой. Он медленно
подъехал  к  воротам,  но  не  увидел  ничего, что  имело бы для  него  хоть
какой-нибудь  смысл, если не  считать  белого  почтового  ящика, на  котором
черными  буквами  была  написана фамилия владельца: Уилсон. Он находился  на
35-м шоссе примерно в восьми километрах к северу от Джермантауна.
     Какого черта их сюда принесло? Что им известно? Что вообще происходит?
     Он решил отъехать на сотню метров и немного подождать.  А то ведь могло
получиться и  так, что, въехав туда, они без  задержки  отправятся обратно и
столкнутся с ним на дороге. Ничего более  постыдного просто нельзя было себе
представить.
     Поэтому Питер решил просто смотреть и ждать.

     * * * * *

     Поднявшись  на вершину  холма, они выключили мотор.  Внизу лежала ферма
непонятной специализации: дом  неописуемого  вида,  двор, сараи.  Можно было
разглядеть  валяющиеся газовые баллоны и ржавеющие остовы  тракторов, но  не
было никаких признаков присутствия животных. Ферма больше всего  походила на
заброшенное  поселение  из Даст-Боул.
     Но все же что-то там происходило.
     Через  двор протянулись две полосы  света, и Донни с его  необыкновенно
острым зрением сумел разглядеть автофургон с включенными фарами, клубившиеся
облака пыли  и двух мужчин, которые в  свете фар  перетаскивали из  сарая  в
машину какие-то тяжелые мешки.
     - Кажется, это Триг, - сказал  Донни. - А  второго  парня вижу в первый
раз.
     - Мы спустимся к ним?
     Донни внезапно почувствовал неуверенность.
     -  Я  не знаю,  - сказал он. - Не  могу  понять, что за чертовщина  там
происходит.
     - Он помогает своему другу грузить машину.
     - Темной ночью?
     - Ну, ведь всем известно, что он необычный парень. Конечно, он живет не
по часам.
     На эти слова возразить было нечего: Трига  и  впрямь никак  нельзя было
отнести к числу людей, ведущих размеренный образ жизни.
     - Ладно, - решил  Донни, - мы спустимся  туда. Только ты держись сзади.
Сначала  я разберусь, что  к  чему.  Не  нужно, чтобы тебя  видели, пока  не
выяснится,  что происходит. Когда  будет можно, я позову тебя, ладно? Просто
мне это не слишком нравится.
     - Твои слова слегка попахивают паранойей.
     Так оно и  было на самом  деле.  Какое-то ощущение опасности прямо-таки
висело в воздухе,  но Донни не мог понять, почему  оно появилось.  Возможно,
это  ощущение  было порождено  странностью всего  происходившего и  не имело
никакого смысла. А может быть, повинна во  всем  усталость,  навалившаяся на
него после многих часов боевой готовности.
     Они начали спускаться с  холма, обошли дом и в конце концов оказались в
тылу у грузчиков. Теперь Донни мог как следует разглядеть их. Оба работали в
джинсах и хлопчатобумажных  рубашках. Они наваливали  на тачку  неаккуратные
мешки с удобрениями,  подвозили к фургону и очень плотно укладывали туда. На
каждом мешке можно было разглядеть надпись "Аммиачная селитра". Колесо тачки
поднимало  с  земли  клубы  пыли; освещенная яркими лучами фар и  желтоватым
светом,  выбивавшимся  из  раскрытой  двери сарая, пыль  сплошным  мерцающим
облаком плавала  в воздухе  и  оседала на  всем,  что было поблизости, -  на
грузовике, на людях и на всем остальном.  У  Трига  и у его напарника рты  и
носы были завязаны красными платками.
     Жестом приказав Джулии отступить  во тьму, Донни  зашагал  вперед. Пыль
сразу же  набилась ему в рот, в нос  и в легкие,  и он  закашлялся. Впрочем,
никто его пока что не замечал.
     - Триг! - позвал он.
     Услышав  свое  имя,   Триг  сразу  же  повернулся,  но  второй  человек
отреагировал  гораздо  быстрее: безошибочно повернувшись  лицом к  Донни, он
вперил в него пристальный  взгляд темных глаз.  Его  голову  украшала пышная
шапка  спутавшихся белокурых волос, куда более густая, чем у Трига,  он  был
крупным  и   мощным.  Триг  рядом  со   своим  напарником  напоминал  поэта,
вздумавшего водить дружбу с портовым грузчиком.
     - Триг, это я, Донни. Донни Фенн. - Он нерешительно шагнул вперед.
     - Донни, ради Христа, я не ожидал тебя сегодня.
     - Ну, ты же приглашал меня приехать сюда.
     -  Да, конечно. Донни,  познакомься,  это  Роберт Фицпатрик, мой старый
друг из Оксфорда.
     -  Привет,  -  сказал  Роберт.  Он  снял  свою   повязку  и  улыбнулся,
продемонстрировав полный  рот  безупречных  зубов;  такой  улыбке  могли  бы
позавидовать многие голливудские  кинозвезды.  - Так  это  ты  и есть  герой
войны, а? Знаешь  ли,  мы очень надеемся на  тебя!  Нам для нашего  движения
очень  нужны  такие  парни. Мы  остановим  эту проклятую  бойню  и  засыплем
западные поля  конским навозом и  селитрой, если  только я  хоть  что-нибудь
понимаю в  жизни.  Засучи-ка рукава, мой мальчик, и присоединяйся к нам. Нам
очень пригодилась  бы  крепкая  спина. Мой распроклятый  погрузчик  намертво
сломался, и  я вдвоем с этим  слабаком  должен вручную таскать удобрения для
разбрасывателя. Приходится заниматься этим по ночам, чтобы  не  так страдать
от жары.
     - Роберт, он семьдесят два часа торчал на  боевом  дежурстве, - прервал
его Триг. - Ему сейчас не стоит слишком надрываться.
     - Нет, я...
     - К тому же мы уже почти закончили, так что не о чем беспокоиться.
     - Ты так неожиданно исчез.
     - А, просто еще одна демонстрация. Я совершенно выдохся.  И что мы всем
этим доказали? Я утратил всякое желание заниматься движением.
     -  Желание  к  тебе  скоро  вернется,  сынок,  -  тепло  сказал  гигант
Фицпатрик. -  Схожу-ка  я принесу  пива  перед  последним  натиском. Подожди
здесь, Донни Фенн.
     - Нет-нет, мне просто нужно было обсудить с Тригом одну вещь.
     - О, Триг наставит тебя  на  путь  истинный, не сомневайся. - В  голосе
Фицпатрика  прозвучали нотки истинного веселья. - Так что я все-таки схожу и
притащу что-нибудь, чтобы промочить горло. А вы, парни, пока что поболтайте.
     С этими словами он повернулся и направился к дому.
     - Ну, Донни, так что же случилось?
     - Это насчет Кроу... Его арестовали. Нарушение  Единого кодекса военной
юстиции. Предполагается, что я буду свидетельствовать против него через... -
Донни посмотрел на часы, - примерно через семь часов.
     - Понимаю.
     -  Наверное,  не  очень.  Мне поручили шпионить за  ним.  Это  было мое
задание. Вот почему я сошелся  с ним. Я должен был докладывать обо всем, что
он делает  за  пределами  базы, и  следить  за его  встречами  с  известными
участниками  пацифистских  групп. Вот почему  я  оказался вместе  с  ним  на
вечеринке. Вот почему на следующий день пришел на вечеринку к тебе. Мне было
приказано шпионить.
     Триг  некоторое время молча  смотрел на него, а потом сделал совершенно
неожиданную вещь - засмеялся.
     -  Так это и  есть твоя великая тайна? Дружище, на самом деле? - Теперь
он  уже хохотал в голос.  - Донни, раскинь мозгами.  Ты  служишь  у них. Они
могут поручить тебе заняться этим. Стоит им так сказать, как  это становится
твоей обязанностью.  В Вашингтоне в  последнее  время  все  увлекаются  этой
игрой. Каждый следит  за каждым. У каждого есть мнение, представление, идея,
что все  пытаются  делать  какие-нибудь  гадости  или что-то продавать.  Я и
думать об этом не хочу.
     -  Да  нет,  дело  похуже.  Им  взбрело  в головы,  что  ты  входишь  в
руководство "Штормового подполья"  и  что именно  ты стоишь за  всеми  этими
событиями. Можно ли придумать что-нибудь глупее?  Дескать, он  снабжал  тебя
секретными сведениями и поэтому Майская триба смогла так унизить Корпус.
     - Дружок, чтобы удивить меня, их воображения все равно не хватит!
     - Так что  же мне все-таки делать, Триг? Я приехал специально для того,
чтобы спросить тебя об этом. Насчет Кроу. Нужно мне давать показания?
     - А что произойдет, если ты откажешься?
     - У них  есть фотографии, на которых я  курю дурь. Забавно, я уже давно
не прикасаюсь к ней, а вот сейчас покурил, чтобы сойтись  с ними. Меня могут
послать в Портсмут. Или, что вероятнее, в 'Нам. Они  вполне  могут отправить
меня туда при ближайшей смене состава, хотя у меня уже не хватает срока.
     - Выходит, что они самые настоящие подонки, верно?
     - Ну да.
     - Но сейчас это нам совершенно неважно. В смысле, что это за люди. Речь
не о  них.  Мы и так знаем,  кто они такие. Дело касается тебя. Ну,  тут все
гораздо проще.
     - Как это проще?
     - Вот так. Давай  свои показания. По  одной-единственной причине: ты не
должен позволить им убить тебя. Смертью ничего  не докажешь. Кому может быть
выгодна смерть Лохинвара? Кто побеждает, когда погибает Ланселот?
     - Триг, но я-то всего лишь простой парень.
     -  Не опускай руки.  Обязательно  кто-то  выступит с  другой  стороны и
расскажет, как все происходило на самом деле.
     - Но, - повторил Донни, - но я лишь простой парень.
     Окружающие  постоянно убеждали Донни  в том, что он представляет  собой
нечто   большее,  чем  казалось  ему  самому,  что   он  является  в  чем-то
исключительной личностью.  Сам  он никогда не мог  в это поверить.  Причиной
такого мнения было только то, что ему посчастливилось уродиться красивым, но
в глубине души он был таким же напуганным, таким же бестолковым простофилей,
каких двенадцать на дюжину, что бы там ни говорил Триг.
     - Я не знаю,  - неуверенно протянул  Донни. - Все-таки виноват  он  или
нет? Это много значит.
     - Это ничего не значит. А значение имеет только одно, кого отдать: либо
тебя, либо его. Вот проблема,  которую тебе необходимо разрешить. Ты или он!
Я голосую против него. При любой погоде я голосую против него.
     - Но все-таки виновен он или нет?
     -  Я больше не  вхожу во внутренний круг. Я  нечто вроде странствующего
посла. Так что не могу точно сказать.
     - О, ты должен знать. Должен. Виновен он или нет?
     Триг помолчал.
     - Ладно, - сказал он  после продолжительной паузы. - Мне очень хотелось
соврать тебе. Но, черт возьми, нет, он не виновен. У тех, кто сидит на самом
верху, имеется  какой-то  совершенно сверхъестественный источник информации,
но до меня доходят только отдельные обрывки сведений.  Нет,  я не думаю, что
это  Кроу. Но говорю тебе чистую  правду:  это не имеет значения. Ты  должен
позволить угробить его и продолжать свою  жизнь. Пусть даже он не виновен  в
том, в чем его обвиняют; за ним множество всяких других серьезных грехов.
     Донни молча смотрел на Трига. А тот прислонился к радиатору автомобиля,
взял  картонный пакет из-под молока, полный воды, и  вылил себе  на  голову.
Струйки воды хлынули  на  землю,  промыв  бороздки  в  пыли,  которая  густо
облепила  его красивое лицо. Триг помотал влажными волосами,  разбрасывая  в
стороны капли, а затем вновь повернулся к Донни.
     - Донни, ради Христа. Спасай свою собственную жизнь!

     * * * * *

     У  Питера был  не такой уж  большой запас терпения, и  долгое  ожидание
давалось  ему  с  большим  трудом.   Он  вылез   из  автомобиля  и  принялся
прогуливаться по  шоссе.  Вокруг было совершенно темно  и тихо - обстановка,
абсолютно незнакомая молодому  человеку, проводящему почти всю свою жизнь на
городском асфальте.  Временами до него доносилось стрекотание  сверчков, над
головой  уходило  в  бесконечность  полное  звезд  ночное  небо,  но  его не
интересовали ни звезды, ни насекомые. Ничего не видя и не слыша вокруг себя,
он  дошел  до  ворот, немного  постоял,  а  потом  перелез через них. Дальше
начинался небольшой пригорок,  на который взбегала  грунтовая  дорога. Питер
знал,  что автомобиль  перевалил через этот пригорок и,  когда те,  кого  он
выслеживал, поедут обратно, он  окажется  прямо на  их  пути,  в свете  фар.
Поэтому  он отошел в сторону  от дороги и только оттуда начал подниматься на
пригорок, чтобы, когда Донни  и Джулия будут возвращаться, упасть на землю и
остаться незамеченным.
     Он не спеша поднялся на холмик, ощущая  себя таким  же одиноким, как  и
тот парень,  который гулял по  поверхности Луны. Оттуда Питер  увидел ферму.
Джулии  нигде не  было видно, зато  он отчетливо  видел Трига  и  Донни; они
стояли бок  о бок, опершись на  капот  грузовика,  застывшего с  включенными
фарами   посреди  двора  между  домом  и  сараями,  и  о  чем-то   оживленно
разговаривали.  Не  было  заметно ни  малейших  признаков опасности,  вообще
ничего необычного  -  просто два приятеля,  которым  сдуру пришло  в  головы
поболтать среди ночи.
     Затем  его  начали одолевать  сомнения.  Чем  это  Триг  мог  здесь так
самозабвенно   заниматься?  Что  это  было  за  место?   Вообще,  что  здесь
происходило? Все это никак не складывалось с тем, что Питер знал о Триге.
     Ощущая, как его все больше и больше охватывает растерянность, он шагнул
вперед и чуть не упал, споткнувшись обо что-то невидимое.
     С земли  перед  ним поднялись две  человеческие  фигуры. Вот проклятье,
подумал он, разглядев, что оба незнакомца одеты  в аккуратные костюмы и один
из них держит в руке фотоаппарат с длиннофокусным объективом.
     Это  могли  быть  только  агенты,  шпионившие  за  Тригом.  У них  была
характерная внешность агентов ФБР:  невыразительные бульдожьи лица и стрижка
ежиком. Впрочем, на  голове одного из них  красовалась шляпа. Похоже, они не
пришли в восторг оттого, что их обнаружили.
     -  К-к-кто вы т-т-такие? - спросил Питер дрожащим голосом. - Ч-ч-что вы
т-т-тут де-делаете?

     * * * * *

     - Нет, не думаю, что я смогу вот так продать его, - сказал Донни.
     - Донни, это  не  вестерн.  Здесь  не  будет  хороших парней.  Ты  меня
слышишь? Это настоящая жизнь, и здесь не бывает  чудесного спасения. Или ты,
или Кроу; тебе нет смысла отдавать свою жизнь ради Кроу.
     - Полагаю, что это был бы красивый жест, - заметил Донни.
     - Ну так  вот,  - продолжал  Триг,  как  будто не слышал его  последней
реплики. - Я пытаюсь облегчить тебе решение. Все, что тебе нужно делать, это
сотрудничать  с ними. А потом,  когда  война закончится, ему  скостят  срок.
Может быть,  ему  даже не  придется прослужить ни одного дня.  Власти что-то
решат, он выйдет и нормально проживет остаток жизни. Он даже не будет сильно
расстраиваться.
     Донни не забыл,  что недавно даже  сам Кроу дал ему тот же самый совет:
"Донни,  если до  этого дойдет, сдавай меня, не задумываясь". Кроу откуда-то
знал, что так случится.
     - Ладно, - сказал он после очередной паузы.
     -  Исполняй свой  долг,  Донни. Но  думай, чего это тебе стоит.  Ладно?
Думай о том, каково тебе сейчас  приходится. А потом, когда тебя отпустят из
армии, окажи мне одну услугу, хорошо? Независимо от того, что со мной к тому
времени случится, пообещай мне одну вещь.
     Триг  зажмурился,  как  будто  у него заболели глаза  от ослепительного
света фар, хотя ему просто что-то  попало в глаз.  Он показался  Донни очень
знакомым и близким  человеком: это напряженное лицо,  его выражение, ясность
взгляда... И... И что же еще?
     - Будь спокоен, - заверил Дон