ог себе представить.
     -  О,  он говорит, что  их атакует стрелковый  взвод.  Снайперы. На них
напали  снайперы.  Ма  ми, мериканские  призраки.  Он  говорит,  большинство
офицеров есть мертвые, и большинство пулеметных к'мандиров тоже... О! Теперь
он тоже есть мертвый.  И Док слышал, как пуля попасть прямо в него, когда он
говорить. Это есть отлично, сказать вам, майор Пуллер, что так много смертей
есть у них, о, очень хорошо, что много смертей.
     - Взвод? - переспросил Тэни. - Ближайшая база морской  пехоты находится
километрах в сорока отсюда, если ее еще не расформировали. Как они могли так
быстро прислать сюда взвод? И почему только взвод?
     - Это не взвод, - отозвался  Пуллер. - Они  не  могли... нет, только не
посуху, не по  этим местам...  нет, без  заброски с воздуха  они не могли бы
попасть сюда. Это просто команда.
     - Команда?
     - Снайперские команды морской пехоты состоят из двух человек. Они могут
мчаться,  как   черти,  если   очень  приспичит.   Господи   Иисусе,   Тэни,
прислушайтесь  -  и   вы  поймете,   при  каком  событии  вам  выпала  честь
присутствовать.  То, что  вы  слышите,  -  это  бой, который один  человек с
винтовкой ведет против целого батальона, добрых трех сотен человек.
     - О'ни говорить, что о'ни разделаться с ним, - сказал И Док.
     - Проклятье! - воскликнул Тэни.
     - Да благословит его Бог, - сказал Пуллер. - Он выдержал адский бой.
     - О'ни  говорить,  мериканец мертвый, и главный  человек говорить:  вы,
друзья, идти до  конца долины, и офицер говорить: да,  да,  он  хотеть... О!
О-хо-хо-хо-хо! - Он визгливо расхохотался,  показывая  черные мелкие зубы. -
Нет! Нет, нет, нет, нет. Это  он разделаться с ними. О да, он  убить человек
на радио!  Я слышать крик.  О,  этот  человек знать, как воин вести себя! Он
дать много смерти, очень много хорошие смерти! Он давать и еще давать!
     - Не могли бы вы повторить это еще раз? - попросил Пуллер.


Глава 14


     В тот самый миг, когда Боб нажал на спусковой крючок, капитан-лейтенант
из  Северного  Вьетнама  повернулся,  будто  хотел перед  смертью  хоть  раз
взглянуть на своего убийцу. На секунду он застыл на месте, маленький даже по
вьетнамским  меркам  человек с  биноклем на груди  и с пистолетом  на поясе.
Только  что он был полон жизни и  энтузиазма. Но  едва пуля поразила его, он
мгновенно утратил  эти качества и застыл в печально торжественной позе, а на
его лице не осталось никакого выражения, ибо его вдруг  покинули все надежды
и мечты. Если он обладал душой, то как раз сейчас она отлетала  в те небеса,
которые готовы были ее принять. А  потом все закончилось,  и он не сгибаясь,
всем  телом  повалился   вперед   с  таким   видом,  будто  выполнял  важное
церемониальное действо.
     Боб быстро передернул затвор, выкинув стреляную гильзу. При этом он  не
отрывал глаза  от окуляра прицела - очень полезный навык, но, чтобы овладеть
им, требуется чуть ли не целая жизнь.  В  идеально  круглом  окошке он видел
увеличенных  в девять раз  людей - свои  цели, - смотревших друг на  друга в
полном изумлении. В выражении их  лиц не было ничего неожиданного  для него:
они  были совершенно  ошеломлены, потому  что  никак  не  предвидели  ничего
подобного: против такого события были и дождь, и туман, и абсолютная свобода
выбора  времени и места  атаки,  и  их безостановочный ночной переход, и  их
хорошая  дисциплина, и их боевая выучка, и их убежденность.  Они попросту не
могли сразу же понять и объяснить случившееся. Нет, это было невозможно.
     Боб  повел  стволом  винтовки  в сторону,  нашел  новую  цель  и  снова
почувствовал   толчок  отдачи.   Двести   метров,  две  десятых  секунды   и
173-грановая пуля, летящая  со скоростью  семьсот метров  в секунду. Таблицы
утверждают, что при такой дистанции и скорости она развивает энергию чуть ли
не в  три тонны на метр, и вот с этой самой энергией пуля сейчас вонзилась в
человека, командира пулеметной команды, стоявшего рядом со своим уже мертвым
командиром:  она  угодила  ему  в низ живота,  разворотив все  внутренности.
Именно таким  было  действие  этих  больших  пуль:  они  буквально  взрезали
человека, открывая  всем находившимся поблизости самые  интимные  тайны  его
биологии;  такой выстрел если и не убивал сразу,  то  приводил к смертельной
потере крови за считанные минуты.
     Боб моментально нашел  следующую цель  и  за время,  которого  вряд  ли
хватит,  чтобы  мигнуть, выстрелил  третий раз;  еще один  человек повалился
наземь.
     Северовьетнамцы не впали в панику, хотя у них не было шансов разглядеть
Боба в тумане;  звук выстрела гулко разносился над долиной и тоже не помогал
точно  определить  местонахождение  стрелка.   Они  знали  только  одно:  он
находится где-то справа. Кто-то спокойно отдал приказ,  цепь  рассыпалась, и
люди  начали  высматривать  цель.  От  колонны  тут  же  отделилась  группа,
направившаяся   вправо,   чтобы   обойти   противника.   Для  подразделения,
обладавшего   опытом  и  профессионализмом,  это   было  стандартное  боевое
действие.
     Но  Боб уже неслышно покинул свою огневую позицию, отполз  в сторону, а
когда почувствовал,  что туман надежно скроет его, выпрямился во весь рост и
пустился бежать. Он точно знал, что у него есть лишь несколько секунд на то,
чтобы перебраться  на новое место. Как они поведут себя? Смирятся с потерями
и продолжат переход? Или выпустят отряды, чтобы усилить фланговое охранение?
Или  решат остановиться и потратить время на разворачивание минометов? Он не
мог предсказать их дальнейших действий.
     Он быстро пробежал сотню метров, на ходу засунув в патронник три  новых
патрона. Он не желал впустую тратить время, когда у него было столько целей.
Это время было  поистине драгоценным. Сбежав вниз по склону, он  оказался на
дне  долины  и побежал, пригибаясь, через заросли слоновой  травы;  это было
странное,  не принадлежавшее  миру  людей место,  со всех сторон огороженное
стеной испарений. В конце концов он оказался прямо на середине тропы, где не
росла трава  и потому был отличный обзор. Боб находился в трехстах метрах от
головы колонны и  различал в тумане  только смутные тени. Быстро опустившись
на  одно  колено,  он  навел прицел  на  эти тени,  поместил одну  из  них в
перекрестье  прицела,  немного приподнял перекрестье, чтобы дать поправку на
расстояние, и  нажал  на  спуск. Вполне возможно, что он  стрелял в пень. Но
тень упала, и другая,  в  которую  он выстрелил  долю  секунды  спустя, тоже
упада. Он  сделал еще два  выстрела,  а затем  тени исчезли:  или залегли  в
траве, или отступили, - он не мог разглядеть их действий.
     И что дальше?
     Возвращаться назад.
     Фланговые уже  вышли,  но  они будут  продвигаться  медленно,  опасаясь
встречи с большим отрядом.
     Даже не  пригибаясь, Боб  со  всех  ног бежал  сквозь туман. Внезапно в
разрыве испарений  появились  солдаты  Северного Вьетнама,  и он  рухнул  на
землю. Однако  шквал огня не обрушился на него тут же: стрельба явно  велась
наугад, туда, где он, по догадкам стрелков, должен был находиться. Он видел,
как  трассирующие  пули  пролетали в  доброй  сотне  метров за  его  спиной;
расплывчатые, похожие на неоновый свет вспышки в тумане мелькали так быстро,
что  казались обманом зрения. Когда же  пули вонзались в землю, они вздымали
фонтанчики бурой воды. А затем стрельба прекратилась.
     Он пополз дальше и,  сделав крюк, добрался до очередного дерева. Быстро
вставил еще четыре патрона в  патронник  М-40. Последний  патрон он  с силой
прижал  пальцем  и  задвинул затвор с таким чувством,  будто  закрывал дверь
склепа.
     Приклад  винтовки  снова  прижался  к  щеке,   а   тут  еще  и  немного
посчастливилось:  туман  слегка  разошелся,  и  он  смог  хорошо  разглядеть
противника. Офицер  разговаривал  по  радиотелефону, а  солдаты  рассыпались
цепью  вокруг  него.  Боб  убил офицера,  убил  двоих солдат.  Затем  у него
получился прямо-таки прекрасный выстрел: он увидел  пригибавшегося в поисках
укрытия  бойца  с  четырьмя  зарядами  для  РПГ  на  спине, навел  прицел на
боеголовку  и  выстрелил. Эффект  получился очень впечатляющий: от детонации
взорвались все  четыре  реактивные гранаты, и в земле  образовалась солидная
воронка. Солдат  разбросало  по сторонам, несколько  человек, возможно, были
убиты взрывом.
     Боб  не тратил время  на подсчет убитых,  даже  на  то,  чтобы  быстрым
взглядом оценить результаты  стрельбы. Он снова полз  через высокую слоновую
траву, пот крупными каплями стекал  по лицу.  На этот раз  он полз,  как ему
показалось, очень долго. Над ним свистели безадресно выпущенные трассирующие
пули;  сбивая  высокую  траву  и  яростно  взвизгивая, проносились  пули  из
автоматов. Однажды, когда стрельба на  мгновение стихла, ему показалось, что
он  ощущает  рядом  с  собой присутствие  людей,  и  он  замер, но ничего не
произошло. Когда в конце концов он нашел несколько деревьев и смог вернуться
к своей работе, то обнаружил, что ушел далеко за хвост колонны. Сквозь клубы
тумана он смог разглядеть перед собой несколько человек, которые  напоминали
не столько солдат, сколько вьючных  животных, так они были  нагружены всяким
снаряжением.  Это было простое убийство;  он не испытывал от этого  никакого
удовольствия,  но  и нисколько не стыдился своих действий. Есть цели? Сбивай
их, вали их, устраняй их. Отрешившись от любых чувств, он делал то, что было
необходимо.

     * * * * *

     Перед Хуу Ко, старшим  полковником, возникла проблема. Дело  было  не в
огневой мощи: ее, можно считать, и не было. Дело было в меткости.
     -  Брат полковник, - обратился к нему офицер,  - когда он  стреляет, он
убивает нас. Он похож на призрак. Люди падают духом.
     Хуу Ко  внутренне  кипел, но все  понимал. При  лобовой атаке  его люди
стойко сопротивлялись бы,  отвечая  огнем или  кидаясь навстречу противнику.
Это  было  бы  сражение.  А сейчас  происходило  нечто иное:  ужасный туман,
таинственные пули, которые со звонким свистом вылетали из-за белой завесы  и
с безошибочной меткостью находили  офицеров  и  командиров,  убивали  их,  а
потом... а потом тишина.
     - Может быть, их несколько? - предположил кто-то.
     - Уверен, что их по меньшей мере десять человек, - подхватил другой.
     - Нет, - отрезал  Хуу Ко, -  здесь только один человек, и у него только
одна винтовка.  Это  магазинная  винтовка,  значит, это американский морской
пехотинец, потому что их армия больше не  пользуется магазинными винтовками.
Это  легко  понять  по  времени,  которое  проходит  между   выстрелами,  по
отсутствию двойных  выстрелов или очередей. Вы должны сохранять спокойствие.
Он рассчитывает на то, что вы испугаетесь. Именно так.
     - Он что, может видеть сквозь туман?
     - Нет,  сквозь  туман  он  видеть не  может.  Совершенно  ясно, что  он
находится  в холмах справа от  нас и,  все время  меняя  позицию, выискивает
разрывы в тумане. Там,  где туман реже, он видит нас  и  стреляет. Прикажите
людям залечь в траву; если они будут стоять, то погибнут.
     - Брат полковник, может  быть, нам лучше двигаться  дальше? Сколько  он
сможет убить? Наша цель находится в конце долины, а не здесь.
     Это  был вполне  резонный вопрос, и его с полным  правом задал комиссар
Тьен Фук  Бо, замполит.  Действительно, при  некоторых обстоятельствах  долг
требовал от офицеров и солдат  не обращать внимания на потери, если речь шла
о выполнении  задания. Заповедь номер  один: защищай Родину; борись, не щадя
жизни, за дело Народной революции.
     -  Но сейчас положение  иное, - ответил Хуу  Ко.  -  Дело в  тумане и в
меткости  его  стрельбы.  Неприцельный  огонь  можно   с  полным  основанием
рассматривать как первый шаг к проигрышу сражения. Снайпер ведет бой, исходя
из совсем иных принципов, как философских, так и  тактических. Если отдельно
взятый  солдат   чувствует  себя   мишенью,  это  заставляет  его  чрезмерно
нервничать и лишает его уверенности в себе. На Западе это состояние называют
паранойей, очень полезное слово, означающее  болезненно чрезмерную боязнь за
свою жизнь. Отвлеченно рассуждая, солдат пожертвует  собой вместе с  другими
ради общего дела, идеи или судьбы задания, но не станет жертвовать собой как
отдельно взятым человеком. Это слишком лично, слишком интимно.
     -  Хуу Ко прав, - поддержал командира  его заместитель Нхоунг.  - Мы не
можем  так просто  смириться с  потерями  во время  перехода, потому что это
очень тяжело скажется на людях и к тому времени, когда мы доберемся до цели,
они окажутся полностью удручены. Чего мы в таком случае сможем добиться?
     - Вам решать,  - сказал Фук Бо.  -  Но  вы можете позднее подвергнуться
критике и будете с прискорбием вспоминать об этом еще много-много лет.
     Хуу Ко отлично понял  намек:  ему уже пришлось в течение  девяти долгих
месяцев  подвергаться критике,  когда  он  в  1963 году находился  в  лагере
переподготовки,   а  подвергаться  критике  в  вьетнамском   значении  этого
выражения означало терпеть истязания.
     Тем не менее, он смело продолжал гнуть свое:
     - Такой человек может причинит  нам невероятно большие потери, особенно
среди офицеров и  сержантов, сердца армии. Без командиров люди  пропадут. Он
может  выбить  по  одному  всех  наших  командиров,  если  мы  немедленно  и
решительно не разделаемся  с  ним.  Я  хочу,  чтобы второй взвод развернулся
справа и имел  на обоих  флангах  по пулемету, чтобы подавить его огнем. Они
должны  прочесать  местность, в  то время как остальной личный состав  будет
укрываться в высокой траве. Я хочу связаться по радио с саперной ротой номер
два,  отозвать ее назад и  поручить  им блокирование. Они должны действовать
как можно быстрее. Судя по самым последним  сообщениям,  погода в  ближайшее
время не  должна  измениться.  У  нас  есть некоторый  запас  времени,  и  я
безусловно  считаю,  что  гораздо  важнее   сейчас  обеспечить  безопасность
подразделения,  чем,  продолжая  нести  потери, двигаться дальше.  Мы  скоро
захватим  его.  Терпение  во  всем  -  вот  наш  путь.  Свяжитесь  с  вашими
командирами  и  бойцами.  Сейчас  не  время  для  опрометчивых действий; это
испытание нашей дисциплины и силы духа.
     - Все понятно, командир.
     - Тогда давайте  вернемся к исполнению своих  обязанностей,  братья.  Я
рассчитываю, что все будет успешно закончено  в течение часа, и знаю, что вы
меня не подведете.

     * * * * *

     Донни лежал в высокой траве,  прижимая  к глазу корректировочную трубу.
Но расстояние было слишком велико, не менее четырехсот метров, так что он не
видел  в  долине  ничего,  кроме  клубящегося  тумана,  зато  хорошо  слышал
перестрелку.
     Он отложил трубу и уставился вниз невооруженными глазами. Увы, так тоже
ничего не разглядеть. Стрельба то усиливалась, то утихала, снова усиливалась
и снова  утихала  да время от времени сквозь  автоматный треск два-три  раза
громко крякала  винтовка -  это были выстрелы Боба. Однажды раздалось подряд
несколько  довольно сильных взрывов.  Может  быть, Боб взорвал клейморовскую
мину? Донни не знал, хотя  и считал, что вряд ли у снайпера, который мечется
по холмам, хватит на это времени.
     Донни  занимал очень хорошую позицию: на середине склона холма, немного
выше верхней  кромки тумана,  наполовину зарывшись  в густом  кустарнике. Он
имел хороший обзор справа  и слева и не думал, что кто-нибудь сумеет застать
его врасплох. Он знал точное компасное направление на лагерь Специальных сил
в Кхамдуке  и  знал,  что,  если  придется,  он  сможет, напрягая  все силы,
добраться туда  за два  или три часа. Он сделал глоток воды из  единственной
оставшейся  у  него  фляги.  Все отлично.  Единственное,  что он  должен был
делать, это сидеть здесь, поджидая птичек, указывать птичкам, куда лететь, а
затем  уносить  ноги  быстрее собственного  визга.  Если  птички  так  и  не
прилетят,  то  ему  следовало  убраться отсюда с наступлением сумерек. Он не
должен был спускаться в долину.
     Он  подумал  о надписи несмывающимися  чернилами,  которую  можно  было
увидеть  на каске или  бронежилете чуть ли не у каждого  морского пехотинца:
"Пусть я гуляю в Долине Смерти, но мне никто не страшен, потому  что я самый
главный  подонок  из всех, кто  там водится!"  Бравада,  откровенная  наглая
бравада, словно колдовское заклинание, должна была прогнать Костлявую прочь.
     "Я  не  гуляю в Долине  Смерти, - сказал себе Донни.  - Мне это не было
приказано. Я выполнял приказы, я делал все, что мне приказывали, а мне  было
определенно запрещено входить в Долину Смерти".
     Он воспринимал происходившее, как  с  моральной,  так и  с  тактической
стороны, согласно приказу его непосредственного командира. Ни один солдат не
имел права оспаривать  приказ, или хотя  бы желать этого, или  пытаться  это
сделать.
     "Я в  полном  порядке,  - сказал он себе. - Я в  полном порядке и скоро
вернусь домой, мне осталось  всего три  месяца и несколько дней  до  ПСВОСР.
Передо мной вся моя проклятущая  жизнь, и ни  один человек не может сказать,
что я  прятался, или увиливал, или уклонялся. Никто  никогда не  спросит, на
чем  основаны  мои  убеждения:  на моральной  логике  или  моей  собственной
трусости. Я не должен никому ничего доказывать.
     Тогда почему я чувствую себя настолько дерьмово?"
     Это  было  правдой. Его прямо-таки тошнило, он  до омерзения  злился на
себя.  Там  внизу  Суэггер, по  всей вероятности, жертвовал своей жизнью,  и
Донни,  по  тем  или иным причинам, не участвовал в представлении. Все о нем
заботились. Триг тоже заботился о нем. Что в нем было такого особенного, что
он должен был  остаться  в живых?  Он  не  имел писательского  дарования, не
владел  ораторским  искусством,  не  был  наделен  ни  особым  обаянием,  ни
божественным  вдохновением, ни  какой-либо харизмой;  никто  не  станет  его
слушать, и никакой свидетель из него не выйдет.
     "Почему я?
     Чем моя задница лучше всех остальных?"
     Он  услышал  их  раньше,  чем  увидел.  Это  было  "топ-топ-топ" людей,
уверенно бегущих вверх по склону. Он не стал дергаться или пытаться укрыться
получше  и  очень  обрадовался  этому,  потому  что  именно такие  внезапные
движения и выдают прячущегося.
     Они прошли примерно в двадцати пяти метрах перед ним, держась в затылок
друг  другу, подвижный отряд, без касок, рюкзаков и даже  фляг, торопившийся
вступить в бой и исполнить свой долг. Это был вчерашний фланговый патруль из
двенадцати человек, вызванный по радио, чтобы обойти снайпера с тыла.
     Он  представлял  себе,  как  они  будут  действовать. Они рассыплются в
цепочку, и  фланговые  оттеснят Боба  на них,  или же они навалятся  на него
сзади. В любом случае Боб был обречен.
     Будь  у Донни  автомат,  он  мог  бы  положить  всех  двенадцать  одной
очередью. Хотя  вряд  ли:  очень  сложно  точно  стрелять очередями в  таких
условиях.  Если бы он заранее поставил  клейморовские мины, то тоже  мог  бы
рассчитывать на то, что сумеет справиться с ними.  Но  он недоделал этого. У
него была только его М-14.
     Он  провожал их глазами, а они тяжело топали  вверх по  склону,  и  все
равно в  их движениях было  определенное  изящество, расчет и сила. Вот  они
скрылись в тумане.
     "У меня приказ", - подумал он.
     "Моя работа - это наблюдение за воздухом", - подумал он.
     А  потом он подумал: "Да пропади оно все  пропадом!" - и вскочил, чтобы
напасть на них сзади.

     * * * * *

     Они появились именно  так, как он ожидал: числом около взвода, опытные,
хорошо обученные люди, стремящиеся убивать, пробирались через высокую траву,
развернувшись  в  частую  цепь.  Боб  сумел  рассмотреть   в  тумане  темные
бесформенные пятна; он думал об олене, которого однажды видел  сквозь  туман
посреди кукурузного поля - это  было давным-давно, в Арканзасе, - и о старом
Сэме Винсенте, который пыт