знал,
что тот, второй человек будет  занят поисками  укрытия  за следующим изгибом
хребта, чтобы подстеречь  там  человека, который,  как он считает, полезет в
гору и будет оттуда стрелять в него.
     А русский вместо этого будет  работать с  земли и стрелять снизу вверх.
Он  сможет  найти укрытие под  деревьями  или за камнями,  он точно  измерит
расстояние и  оттуда совершит свои неслышные  выстрелы  по противнику, и эти
выстрелы будут идеально точными.
     Суэггер даже не  успеет понять, откуда велась  стрельба.  Он ничего  не
услышит.  Он  будет  пятиться назад  до  тех  пор,  пока  не  выйдет  из-под
прикрытия, и сразу же после этого умрет.
     "А тогда, - думал Соларатов, - я быстро вернусь  обратно, войду в дом и
разделаюсь с женщинами. Свидетели. Придется убить всех".

     * * * * *

     Боб,   напрягая  последние  силы,  обогнул   склон   горы.  Нет   более
унизительного  и  более  отупляющего  способа  передвижения,   чем  ползание
по-пластунски, а ему пришлось ползти достаточно долго. Колени и локти болели
от бесконечных ударов о  камни. Снег  лез в  рот  и набивался за воротник. А
теперь он наконец-то оказался в относительной безопасности.
     Он несколько секунд полежал неподвижно, тяжело дыша  и чувствуя, как по
всему  телу течет пот. По  крайней мере, Соларатов не  успел  забраться выше
его, чтобы расстрелять его сверху вниз, пока он полз.
     Во рту  у него было сухо, а все тело требовало кислорода, который кровь
не успевала достаточно  быстро  разносить  по артериям и  капиллярам. Сердце
гремело, словно барабан, в который колотит  сумасшедший.  Перед глазами  все
двоилось и расплывалось. И все же усилием воли он заставил себя успокоиться,
затащил  ослабевшее  тело  на  гору  и  посмотрел  через какие-то  камни  на
оставшуюся позади долину.
     Ничего.
     Никаких следов Соларатова. Далеко внизу среди огромного  поля никем  не
потревоженного снега лежал безмятежный  с виду  дом. А возле камня на  верху
уступа, где недавно прятался русский, теперь, похоже, никого не было.
     Боб поднял винтовку и принялся  рассматривать  склон горы через прицел.
Если бы он был на месте Соларатова, то поступил бы именно так: лез бы вверх,
все время пытаясь получить преимущество по высоте.
     Но  он  так  ничего и  не  увидел: ни  поднятой  поспешными  движениями
снеговой пыли в воздухе, ни каких-то других признаков того, что белый покров
был где-то как-то потревожен. Убрав от глаза прицел, он постарался вытеснить
из своего  сознания  всякие  мысли; в  таком  состоянии  его  периферическое
зрение,  подчиняющееся  подсознанию,  могло  заметить что-нибудь  такое, что
пропустили  его  целеустремленно  осматривавшие  местность  глаза, и  подать
сигнал тревоги. Но он ничего не увидел: ни на склонах перед ним, ни в ровной
долине внизу не было никакого движения. Он немного попятился назад.
     Может быть, Соларатов  спустился  вниз и сейчас пытается подобраться  к
дому и закончить  свою  работу? Сомнительно: ему придется для этого  слишком
долго пробыть на виду, и он в любой момент может получить пулю. Боб  еще раз
обдумал такой вариант.
     "Нет,  он обязан заняться  мною. Первой его задачей является ликвидация
угрозы, потому что он не камикадзе,  который  выполняет  задание ценой своей
жизни, и не фанатик. Он профессионал. Работа имеет для него смысл лишь в том
случае,  если  он может  убежать.  То, что его не  видно,  означает, что  он
движется каким-то обходным маршрутом, что он перешел на аварийный режим, - в
общем, все, что угодно.
     Он придет.
     Он начнет охоту на меня".
     Боб  взглянул вверх.  Склон  горы уходил к  небу и скрывался  в тумане,
который  на самом деле  был облаком. Соларатов мог бы забраться  туда, потом
при помощи какого-нибудь волшебства спуститься в нужном месте и выстрелить в
него.
     Боб огляделся, ища место, где можно было бы укрыться.
     То, что он увидел, ему очень не понравилось.
     Уступ,  на  который он  взгромоздился,  тянулся, словно  полка,  огибая
неровную поверхность  склона, но через  двести  пятьдесят метров  обрывался,
вернее,  его прорезал  овраг  -  глубокая рана,  разрубившая  гору, длинный,
неровный шрам, оставшийся после  какого-то древнего  природного  катаклизма.
Там было  много кустов и  камней, засыпанных  девственно  чистым  снегом. Но
дальше,  за  этим  разрывом, не было  ничего,  лишь гладкий и пустой  горный
склон, на котором вообще не было никакого укрытия.
     Боб осмотрел склон  над  собой. Здесь  было слишком круто  для подъема,
хотя не  исключено, что ему как-нибудь удастся  подняться вверх после  того,
как он пересечет разрыв.
     Он посмотрел вниз, на  долину. Она вся была усеяна деревьями и кустами,
накрытыми высокими  снежными шапками; все растения  изогнулись в причудливых
позах и прижались к  земле под тяжестью навалившегося на них белого бремени.
Это был скульптурный сад, зимняя страна  чудес, тематический парк, красивый,
гротескный  и  в то  же  время  невероятно  изящный, кружевной  узор  тонких
веточек, на каждой из которых лежало  не менее двух сантиметров  белейшего в
мире  вещества.  С   расстояния  в  шестьсот  метров   это  выглядело  очень
поэтически, но тот, кто попал бы туда, вряд ли сумел бы выбраться.
     На  самом деле  у Боба не оставалось  никаких  вариантов. Он должен был
добраться  до шрама в боку  горы  и занять  позицию среди  камней. Оттуда он
сможет  произвести  один  хороший  выстрел  в Соларатова, который, вероятнее
всего, будет спускаться сверху.  У Соларатова будет преимущество  по высоте,
но он не будет знать, куда смотреть. Ему придется высматривать своего врага,
и он выдаст себя во время поисков.
     "Вот тут-то я его и подловлю", - подумал Боб, страстно желая поверить в
это.
     И тут он заметил, что пошел снег. Снежинки снова летели вниз, вились  и
метались на ветру, с каждой секундой их становилось все больше, они сыпались
все гуще и гуще.
     Видимость стремительно ухудшалась.
     Бобу это очень не понравилось.

     * * * * *

     С  неба валил  снег. Соларатов,  тяжело  дыша, пробирался среди  чахлой
растительности, обрамлявшей гору; большая часть листвы попадала с ветвей под
тяжестью снега. Он почти бежал, огибая  долину, оставаясь невидимым оттуда и
пока что не приближаясь к дому. Он знал, что сквозь снег Суэггер, куда бы он
ни  забрался,  не  способен видеть  Соларатова.  Скорее всего он  даже  и не
смотрел в этом направлении.
     Обойдя  долину, русский вышел к рощице  и  остановился, пригибаясь,  за
упавшим деревом, которое  все еще продолжало опираться  на  торчавшие ветки.
Вокруг из серого неба мягко валил снег. В мире не было слышно ни звука.
     Он  читал  землю,  разыскивая  естественные  укрытия, которыми  мог  бы
воспользоваться опытный человек. Это было нетрудным  делом, поскольку горный
склон был почти ровным, лишь кое-где привлекали глаз редкие кусты. Говоря по
существу, между ними  шла  самая настоящая маленькая  война в  ее чистейшем,
беспримесном виде, сведенная почти что к абстрактному выражению: двое одетых
в белое  мужчин в  белом холодном  мире, в  чрезвычайно высоких  белых горах
охотятся  друг на друга, используя  до последней капли  весь  опыт  и удачу,
которыми обладают. Кто умеет лучше  разгадывать загадки, тот и победит; дело
тут  вовсе не в  храбрости и даже, если уж быть до  конца  откровенным, не в
умении чуть более метко стрелять. Все сводится к одной вещи: кто лучше умеет
использовать на практике снайперские навыки.
     Соларатов увидел глубокий шрам в склоне горы прямо перед собой и понял,
что  у его добычи,  когда она дойдет  до края, не останется никакого выбора,
кроме как искать убежище в вершине этого провала.
     Он поднял бинокль и вгляделся туда, но не увидел ничего, кроме покрытых
снегом камней. Видимость была неплохой, хотя в оптике и мельтешили снежинки.
     "Суэггер там, наверху. Он должен быть там".
     Соларатов  направил лазер  на  вершину каменного  шрама,  луч  послушно
измерил дистанцию, и электроника написала: 654 метра. Нормальное расстояние.
Направление стрельбы.  Он  быстро проделал в  уме  нужные  расчеты  и  через
несколько секунд уже знал, как нужно целиться при стрельбе под таким большим
восходящим углом.  Он будет стрелять по  центру  третьей точки миллиметровой
шкалы, это будет как  раз  то, что  нужно; может быть, и  не  совсем  точный
расчет,  но расстояние  достаточно маленькое.  К тому  же он чувствовал, что
близость  его  позиции к горе защитит пулю от  шуток ветра и ее  не снесет в
сторону.
     Он  терпеливо рассматривал гору,  выискивая признаки того,  что  мишень
скрыта где-то там, что она не слезла оттуда и  не идет сейчас по его следам.
Повсюду  были  камни,  прямо-таки сад камней,  заваленный снегом.  Соларатов
высматривал,  не  нарушен  ли  где-нибудь  снежный  покров,  нет  ли  следа,
оставленного человеком, который проползал там, разрывая белую пелену. Но под
таким углом ничего этого разглядеть было нельзя.
     "Как же его найти?
     Как его найти?"
     И уже в  следующее  мгновение его осенило:  дыхание.  Оно  поднимается,
словно облачко тумана или просто  струйка пара,  но оно видно.  Оно покажет,
где прячется противник. Он не может не дышать.
     Все оказалось проще  простого.  Неужели это на  самом деле оно? А вдруг
обман  зрения? Нет-нет, это именно то, что он  искал: чуть заметное пятнышко
над снегом, словно воздух там почему-то  сгустился. Это не  могло быть ничем
иным, как дыханием человека, просачивающимся между камней, среди которых  он
неподвижно  лежал,  поджидая  свою  добычу  и  глядя  вверх  в  ожидании  ее
появления.
     "Да,  мой  друг,  вот  ты  где",  -  думал  он,  всматриваясь  в   узор
арктического  военного  камуфляжа, который должен был изображать снег,  чуть
испещренный пятнышками мертвой бурой травы.
     Человек лежал  ничком,  устроившись  в  нагромождении  камней  в  самой
верхушке  шрама  на склоне  горы.  Он  лежал  с  профессиональным  терпением
снайпера, полностью сосредоточенный,  совершенно спокойный. Соларатов не мог
разглядеть винтовку, но он видел самого человека.
     "Вот ты где, - повторил он. - Вот ты где".
     Он  еще раз включил  лазер,  на сей раз направив его на человека: ровно
658 метров. Мишень находилась на месте.
     Он  отметил в памяти ориентиры -  несколько заснеженных сосен - опустил
бинокль, поднял винтовку и прильнул к прицелу. Конечно,  эта оптика не такая
мощная,  как бинокль, да и поле  зрения намного  меньшее. Но он быстро нашел
сосны,  прошел от них вниз,  немного подождал и -  да! - обнаружил крошечное
облачко пара, выдававшее его добычу.
     Соларатов встал поудобнее и начал прицеливаться. Он  видел лишь полтора
сантиметра камуфляжной меховой куртки, торчавшей над камнем; несомненно, это
был верх согнутой спины. Он прицелился туда, наводя по третьей точке.
     "А стоит ли стрелять? Я вижу  слишком  мало для  того, чтобы  наверняка
поразить жизненно важные  органы. Не исключено, что  я смогу  только  ранить
его. Нулевое положение прицела может быть иным, чем раньше.
     Ну и что? У меня есть глушитель. Он не поймет, откуда я стреляю.
     Когда  я  начну его  обстреливать, ему  придется двигаться. Он не будет
знать, где я нахожусь - выше или ниже его. Он будет вынужден  двигаться, а я
смогу непрерывно следить за ним, куда бы он  ни направился в этом овраге. Он
обязательно выберется из-за камней. И тогда я сделаю его".
     Соларатов  выдохнул  из  легких  половину воздуха,  взял  под  железный
контроль  все свои  чувства, ощутил плавные, чуть заметные  движения  своего
тела,  которые оно совершало, пока он вносил в  свои расчеты самые последние
коррекции, дождался  того  мгновения,  когда  всем  его  существом  овладело
ощущение правильности всего совершающегося.
     Спусковой  крючок  плавно  подался  назад,  и  винтовка  выстрелила  со
странным тихим щелчком.

     * * * * *

     Боб неподвижно лежал среди камней. Возвышавшийся совсем рядом с ним ряд
заснеженных   сосен,  конечно,  закрывал  от  него  часть   кругозора,  зато
направление, с которого он прибыл, было  видно очень хорошо.  Практически не
шевелясь, он мог  осмотреть три зоны:  первая  - это уступ  вплоть  до  того
места, где он заворачивал за изгиб склона,  вторая - каменная россыпь метров
на шестьдесят выше уступа, и третья - то самое углубление в скале, в котором
он сейчас находился, метров  на двести вверх, до самых облаков. Обойдя гору,
Соларатов обязан был появиться в одном из этих мест и стрелять сверху вниз.
     Боб  методично просматривал  одну  за  другой все эти  зоны  -  первую,
вторую, третью - и ждал.
     "Ладно, мне все-таки это удалось, - пытался он убедить себя. - Я отвлек
его  от  моей  жены.  Скоро они  окажутся  в  безопасности.  Он  подойдет, я
выстрелю, и все будет кончено".
     Но  все же он никак не мог почувствовать полной уверенности. Над  всеми
его мыслями и  чувствами главенствовало ощущение незаконченного дела и того,
что теперь, после всех прошедших лет, наконец-то пришло его время.
     "Сегодня я  умру, - с упрямой уверенностью твердил  внутренний голос. -
Сегодня закончится моя жизнь".
     Он  наконец-то нарвался на человека,  который оказался сильнее,  чем он
сам, обладал более  крепкими  нервами  и лучше  стрелял. Таких  в  мире было
немного, но, видит Бог, этот был одним из них.
     Снег  повалил сильнее.  Хлопья, причудливо танцуя в воздухе, сыпались с
низкого  серого неба,  и  когда Боб  оглянулся  на  дом,  он  с  трудом смог
разглядеть его. Судя  по всему, снегопад опять зарядил  на несколько  часов.
Это  было  очень  плохо.  Чем  дольше будет валить снег, тем больше  времени
придется  ожидать   появления  помощи.   Он   оказался  предоставлен   своей
собственной участи. Он и его старинный враг.
     "Но где же он?"
     Неведение сводило его с ума.
     "Где..."
     Его спину пронзила страшная боль,  как будто кто-то встал над  ним и со
всей силы врезал по лопаткам каминной кочергой.
     Боб дернулся от боли и сразу же понял, что  он ранен. Но его  не сотряс
шок  и  он не  лишился способности  разумно рассуждать, как  это бывало  при
предыдущих ранениях.  Вместо этого он ощутил прилив мощной волны гнева и уже
в следующую секунду понял, что рана несерьезная.
     Он  медленно согнул ноги, и в то же мгновение ему  резанул ухо странный
визг - бью-ю-ю-ю-ю-ю - пули, отрикошетировавшей от камня в каких-нибудь двух
сантиметрах от его головы.
     "Он  засек  меня",  -  подумал  Боб,  прислушиваясь  к  треску, который
производит пуля, когда превышает скорость звука.
     Но где же сам выстрел?
     Выстрела не было слышно.
     "Глушитель, - подумал он. - У этой сволочи есть глушитель".
     Снайпер  мог  быть где угодно. Боб лежал,  сжавшись за кучкой камней, и
ждал.  Но  больше выстрелов  не последовало.  Совершенно ясно, что противник
хорошо пристрелялся к нему, просто  на виду у Соларатова  было  слишком мало
его  тела, для того  чтобы произвести  смертельный выстрел в туловище или  в
голову.
     Боб был почти парализован. Ему некуда было бежать, Соларатов обвел  его
вокруг пальца и уверенно взял на мушку. Полностью вывел из игры.
     Он  попытался прикинуть оставшиеся  возможности.  Было совершенно ясно,
что Соларатов  не находился ни в одном из тех трех мест, откуда, по расчетам
Боба,  он  мог  появиться.  Ему  каким-то  образом   удалось  обойти  своего
противника, и Боб теперь был уверен, что снайпер  находится  внизу. Особенно
если судить по пуле, ударившейся о камень,  который защищал его голову. Пуля
прилетела  снизу.  Если  бы Соларатов  находился  наверху, то  все  было  бы
кончено, если  не с первого, то со второго выстрела. Русский перехитрил его;
он спустился в  долину и теперь стрелял вверх. Боб попытался сообразить, что
же  там было, и вспомнил заваленный снегом маленький  островок леса. Снайпер
находился где-то там, но после того,  как он применил глушитель,  обнаружить
его стало практически невозможно.
     Надо что-то делать.
     Конечно, но что?
     Двигайся, ползи.
     Он взял тебя на прицел. Как только ты пошевелишься, он убьет тебя.
     Шах  и мат.  Невозможно  никуда переместиться. Попался,  сам  угодил  в
ловушку среди камней.
     А потом он понял, что русский  находится всего лишь в нескольких сотнях
метров  от  дома,  где  прячутся  беззащитные  женщины.  После  того как  он
разделается  с  Бобом,  ему  потребуется  каких-нибудь  пять  минут,   чтобы
закончить работу. Поскольку работа будет  проводиться с близкого расстояния,
он просто обязан будет убрать всех свидетелей.

     * * * * *

     Теперь уже дело почти закончено.
     Русский  видел  человека,  прижимавшегося к земле за кучкой  камней,  и
почти физически ощущал  его страх,  его гнев и полное отсутствие возможности
что-либо сделать.
     Соларатов был  полностью уверен в  себе. Он стрелял не два, а три раза.
Первый выстрел угодил примерно  на метр выше цели. Это  и  был новый нуль. А
Суэггер даже не заметил  выстрела.  Соларатов быстро ввел поправку  и  снова
выстрелил. Он  задел его!  Следующий удар прошел чуть-чуть мимо  цели. Но он
знал: победа за ним!
     Ему пришло в  голову, что,  может быть, стоит  немного  переместиться и
найти  более удобную  позицию,  с которой  легче  будет произвести  решающий
выстрел. Но  с другой  стороны, он  теперь  получил такое преимущество,  что
можно было и не волноваться  на  этот счет. Зачем  перемещаться, на какое-то
время лишаясь возможности стрелять, да еще именно сейчас, когда этот человек
оказался совершенно беспомощным, когда  он уже ранен и, быть может, истекает
кровью, с трудом выдерживая боль?
     Винтовка лежала на поваленном дереве; Соларатов  удобно расположился за
стволом и был  твердо уверен, что с горного склона его не видно. Перекрестье
прицела словно прилипло к нужной точке; он точно знал расстояние. Теперь все
было лишь вопросом времени, причем совсем небольшого времени.
     Что может сделать его противник?
     Он не может сделать ровно ничего.

     * * * * *

     Боб попытался выкинуть из головы злость и страх.
     "Что я сделал бы, если бы все это происходило на войне?
     Вызвал бы артиллерию.
     Поставил бы дымовую завесу.
     Артиллерии нет.
     Дымовых шашек нет.
     Метнул бы гранату.
     Гранат нет.
     Взорвал бы "клейморку"".
     "Клейморки" не было. "Клейморка" осталась  на девятьсот метров выше, на
горе. Ему было жаль, что у него нет мины.
     "Вызвал бы вертолет.
     Вертолета нет. Вызвал бы тактическую авиацию.  Тактической авиации тоже
нет". И все же одно слово застряло в его сознании. Дым. Нет дыма.
     Но оно никак не желало уходить. Дым. Нет дыма.
     Ты можешь  передвигаться  под  прикрытием  дымовой завесы.  Но дыма все
равно нет.
     Почему же это слово так запало ему в мозги? Почему  никак не удается от
него избавиться? Дым...
     Что   такое   дым?   Газообразные   химические   вещества,   нарушающие
прозрачность атмосферы.
     "У меня нет дыма".
     Дым...
     "У меня нет..."
     Но ведь есть снег.
     Сильно потревоженный снег  может  висеть  в  воздухе, как дым. А  снега
много. Снег повсюду.
     Боб посмотрел направо,  на снежную стену. Над  ним,  на крутом  склоне,
очень  много снега.  Того снега, который беззвучно падал всю ночь напролет и
даже сейчас продолжал крупными хлопьями слетать с небес.
     Соларатов любит снег. Он знает снег.
     Но теперь  Боб видел  почти  прямо над собой несколько  центнеров этого
самого  снега, густо облепившего  ветви сосны, отчего  она стала  похожа  на
перевернутый вверх  ногами  конус ванильного  мороженого. Несколько деревьев
стояли совсем рядом с  ним. А снежинки  все сыпались  в сером  зимнем горном
освещении  и все садились и садились на  ветви. Боб почти  физически ощущал,
как  деревья безмолвно  стонут,  мечтая о том,  чтобы сбросить  с  себя  эту
тяжесть и освобо