то я
перейду в Отдел по кражам и грабежам или буду делать папиросную
бумагу для "Бунко фрауд"... или пойду следить за наркоманами на
улицах, чтобы у полицейских прибавилось выходных.
      - Что ты думаешь делать?
      -   Я   хочу  кое-что  разузнать	о  микрофонах.	Кто  их
выпускает,  как  они  распространяются,  кто  их  владелец?  По
какому	принципу  они  попадают  к  тем или иным людям? Если ты
проявишь энтузиазм, то мы смогли бы кое-что раскопать - в конце
концов эта вещь, возможно, просто украдена из правительственных
источников.  Дай  мне возможность разобраться в этом. Ну где-то
неделю или две, и я уверен, результаты не заставят себя ждать.
      -  Э-э...  -  начал Хэп, - вообще-то меня это не особенно
вдохновляет,  Ник.  Придется  давать  ответ  Вашингтону,  а  ты
знаешь,  какие	они  все там мудо-звоны. Только заикнись о том,
что  ты,  мол,	сделаешь  мне  одолжение, а я - тебе, и в конце
недели посмотришь, что с нами сделают.
      - В смысле?
      - Я имею в виду твою любимую контору "Микки Маус" - наших
старых	добрых	друзей из Секретной Службы. При этих словах все
сразу  недовольно  заворчали.  Ребята,	служившие  в  Секретной
Службе,  по  праву  считались  лучшими	стрелками,  но они были
невероятно   надменными,   очень   самовлюбленными   и	 крайне
обидчивыми.  С ними всегда трудно было найти общий язык, потому
что они считали, что их служба важнее всех остальных.
      -  Сделают  выводы,  -  продолжал  Фенкл, - что тут у нас
сплошной  бардак  и  неразбериха,  пошлют  какую-нибудь  бумагу
куда   надо,  а,  между  прочим,  через...  э-э...  три  недели
прибывает Флэшлайт. Да, он самый.
      Вашингтон  хочет, чтобы мы тесно сотрудничали с Секретной
Службой.  Плохо то, что эти люди с Пенсильвания- авеню посылают
к  нам	для  налаживания  отношений  слишком  серьезную фигуру,
потому	что  считают,  что  одного  нашего авторитета для этого
недостаточно.  Мы  же должны обеспечить ему поддержку и заботу.
Поэтому  мне нужен человек, который был бы у него на побегушках
и  держал  бы  этого  типа  подальше  от Управления, чтобы хоть
немного облегчить мне жизнь. В твоем деле что-то все-таки есть,
поэтому  ты  будешь готовить ему кофе и целовать его в задницу,
причем	именно	в  то  ее  место,  в которое ему захочется, - в
общем,	будешь	всячески  угождать  этому засранцу из Секретной
Службы,  за что я потом дам тебе небольшой отпуск, и ты сможешь
провести свое расследование.
      Нику  нечего  было возразить, ведь Хэп все-таки разрешил,
и,  довольный победой, он сказал "да". Но радость длилась всего
лишь секунду.
      -  Ладно,  договорились.	Кстати,  ты  знаешь,  кто  этот
вашингтонский туз, что к нам едет?
      У Ника вдруг шевельнулось предчувствие беды.
      - Не знаю, Хэп.
      -  Прости, конечно. Все, что я могу сказать тебе, это то,
что  он  чертовски неприятен. Это Хауди Дьюти. Хауди Дьюти было
прозвище  помощника директора ФБР по особым вопросам Ховарда Д.
Ютея  -  бывшего  главы  Отдела по борьбе со шпионажем, бывшего
штатного  директора  Отдела  по  борьбе  с терроризмом, бывшего
помощника    директора	 ФБР   по   борьбе   с	 организованной
преступностью,	одного	из  самых  придирчивых и требовательных
руководителей   высшего   ранга  в  ФБР,  неусыпно следящего за
соблюдением  законности.  Это  был,  пожалуй,  самый неприятный
человек в ФБР, которого ненавидели и боялись все, кто его знал.
      У Ника же с ним были свои счеты, потому что тогда, в 1986
году,  Ховард  Д.  Ютей,  Хауди Дьюти, стремительно продвигаясь
вверх	по   служебной	 лестнице,  был  инспектором  талсского
управления.  Именно  Хауди  Дьюти  был в тот злополучный день у
микрофона, когда Ник сделал свой неточный выстрел.
      Хауди  Дьюти был Бэйсом. Тем самым Бэйсом, из-за которого
он промахнулся и который, как последняя истеричка, визжал ему в
ухо,  когда  он попал в спину девушке, ставшей впоследствии для
него в этом мире единственным и самым любимым человеком.
			     Глава 8

      Боб бегло осмотрел все вокруг. Если они здесь и побывали,
то  были  чертовски  осторожны.  Настоящие профессионалы. Он не
заметил,  чтобы  сюда  кто-нибудь  входил,  вокруг  не осталось
никаких  следов,  и  пыль  была  нетронутой. Самое главное, что
был  жив  Майк;  хоть  он и стал немного грязнее и косматее, но
все-таки  не  мертвый.	Боб знал, что, если бы кто-то попытался
войти  внутрь  трейлера,  Майк бы загрыз его или умер сам. Пока
Боба  не  было,  Сэм  Винсент  кормил  его,  теперь  же,  когда
Суэггер, вернувшись, сам открыл ворота, это преданное создание,
радостно  бросилось  на  него и принялось благодарно облизывать
ему  лицо шершавым влажным языком. Глаза пса светились теплом и
грустью.  Майк был тоже, как и Боб, одинок. У них обоих не было
других	друзей,  и поэтому всю свою любовь они целиком отдавали
друг другу.
      Боб  гладил  его, а Майк прыгал и визжал от удовольствия.
Потом	Боб  принес  ему  поесть  и  стал  открывать  все  свои
многочисленные	замки  -  сначала  на  трейлере,  а затем - все
остальные.   Они  были	в  целости  и  сохранности,  в	том  же
положении, в котором он их и оставил. Открыв ящик с оружием, он
полюбовался его содержимым, затем быстро достал "Ремингтон 700"
и  осмотрел  его.  Самым последним он открыл замок на маленькой
мастерской  позади  трейлера,  где  все еще лежал в разобранном
виде  тот  упрямый  винчестер. Боб смотрел на него и чувствовал
огромное  желание снова заняться оружием и попытаться разгадать
его  сложную  загадку.	Почему	он  его подводит? Может, это от
усталости или недостатка внимания?
      Или  у  него просто такой капризный характер и ему нельзя
доверять  в  трудную  минуту?  Или он просто устал, этот старый
кусочек  стали,  потеряв  силу	духа  и веру в свои собственные
силы, ведь все-таки уже пятьдесят лет в строю? Но чем дольше он
смотрел  на  винтовку,	тем  больше  понимал, что уже не сможет
вернуться  к ней, как бы сильно его обратно ни тянуло. Теперь у
него  было  новое дело, и ему очень хотелось скорее начать его,
хотя  он  никогда  раньше  не  думал, что пережитое во Вьетнаме
когда-нибудь снова начнет мучить его, тем более здесь.
      Боб  вспомнил,  как  он лежал, придавленный к сырой земле
мертвым  телом	Донни,	как  кровь  Донни  лилась по его телу и
смешивалась  с	его  собственной кровью, как в воздухе радостно
кружились  птицы,  предвкушая  легкую  добычу,	а  из-за насыпи
доносился усиленный громкоговорителем голос майора:
      -  Не  шевелись.	Боб.  Черт,  сейчас  мы вызовем огневую
поддержку и выкурим этого ублюдка из его норы.
      Страдая  от  боли,  он  лежал  и	вспоминал, как тогда, в
долине	Ан-Лок, Донни на фоне этих проклятых зеленых холмов был
виден  как  на	ладони,  но  с	завидным спокойствием продолжал
стрелять  из  своей М-14 по желтомордым ублюдкам, которые лезли
на них живой стеной. С поразительной скоростью он выпускал пулю
за  пулей,  в  то  время  как  Боб, скатившись со склона холма,
карабкался    к    безопасной	 вершине    крутой   каменистой
возвышенности, где мог скрыться от града свистевших вокруг него
пуль.  Не  останавливаясь и не оборачиваясь, он безумно палил в
воздух,  все  время  слыша  щелканье  не  попавших в него пуль.
Наконец  он добрался до вершины, и они вместе упали за одним из
камней,  хохоча  как сумасшедшие, потому что только что были на
волосок  от  смерти и каким-то чудом сумели избежать ее. В этом
заключался   весь   смысл  их  снайперского  труда,  и	чувство
предельной  опасности,	когда  смерть  по  нескольку раз в день
проходила мимо них и оставляла в живых, придавало удовольствию,
получаемому  от  этой  игры  со  смертью, необычайную остроту и
вызывало азарт, захватывало.
      -  Господи,  Боб,  тебе  надо  было бы посмотреть на свое
лицо, когда ты взбирался наверх. Я от смеха чуть не обоссался,-
сказал тогда Донни.
      -  Слушай, сукин сын, какого хрена ты поперся вниз? Зачем
было рисковать еще и твоей задницей?
      -  Черт,	Боб,  стоило  умереть, чтобы посмотреть на твою
перепуганную рожу. -И он весело рассмеялся.
      Боб  снова вспомнил о своей сокровенной мечте: он, Донни,
его  красивая  молодая	жена  Джули,  несколько собак и немного
виски,	старого, доброго арканзасского виски. Они живут в горах
Уошито,  вдали от городской суеты, заботятся о своих винтовках,
охотятся  каждый  день, а по вечерам спокойно потягивают виски.
Теперь	он  понимал, что это была бредовая идея, можно сказать,
несбыточная.   Уже  в  момент  своего  возникновения  она  была
неосуществимой,  потому  что  этот мир никогда не позволит тебе
такую  роскошь. Но он был слишком молод и глуп, когда мечтал об
этом.
      Потом  он  вспомнил  госпиталь, как к нему в палату зашел
майор,	с  грустью посмотрел на запакованную в гипс, висящую на
противовесах ногу и сказал:
      -  Мы  даже  не  могли предположить, что у них есть такие
снайперы. Это был отличный выстрел. И чертовски сложный. Да, он
был прав, выстрел действительно был отличный.
      "Он  нужен  мне, - думал Боб. - О Господи, как я хочу его
заполучить!"
      За год до того, как он восстановился и снова смог держать
в  руках  винтовку,  до него дошли слухи, что это действительно
был   белый  человек.  Специалист.  Профессионал.  Приглашенный
специально  только  для этого выстрела. Но к тому времени война
для   него   уже   закончилась.   Он  чувствовал,  что	вот-вот
расплачется. Теплый, шершавый язык Майка скользил по его рукам,
постепенно  возвращая  его  из	воспоминаний  к реальности. Боб
встряхнул  головой, пытаясь отбросить от себя грустные мысли, и
подумал  о  том, что стал слишком сентиментальным. "О, русский!
Как я хочу тебя наказать за то, что ты мне сделал!"
      Но  он  сдержался. Постепенно успокоившись, он снова стал
тем  Бобом,  который  в  своей жизни общался только с тремя или
четырьмя  людьми в Блу-Ай - Сэмом, доктором Ле Мьексом, шерифом
Теллом и теперь уже покойным Бо Старком, естественно, когда тот
бывал  трезвым.  Он  опять  стал тем Бо- бом, который делал, по
крайней мере, сто выстрелов в день, независимо от того, была ли
в  горах  солнечная  погода или лил дождь; который посвящал все
свое  время  только  винтовкам и мог так прожить всю оставшуюся
жизнь, не заботясь ни о чем другом.
      Он  чувствовал  себя  снова  в форме, у него была работа,
которую  надо  было  сделать,  и  это  было  прекрасно.  Он был
готов.
      Сидя   за  чашечкой  кофе  без  кофеина,	Боб  постепенно
вырабатывал    свой    собственный    план.   Он   работал   по
восемнадцать,  двадцать,  двадцать два часа в день, склонившись
над  кухонным  столом,	на  который  падал  либо  тусклый  свет
электрической  лампочки,  либо	серый  свет  январского  дня, и
прерываясь  только  для  того,	чтобы утром выйти прогуляться с
Майком	или  поспать  несколько  часов.  Боб работал медленно и
внимательно,  никогда  не  спешил  и никогда не задерживался на
ненужных  деталях;  он	скрупулезно просматривал карты, планы и
схемы, вычерчивал для себя диаграммы, делал необходимые расчеты
на   калькуляторе,  изучал  архитектурные  конструкции	зданий,
приходя в результате всего этого к определенным выводам. Он был
настоящим  снайпером  джунглей,  привыкшим жить вдали от шумной
суеты  городов.  Тем не менее сейчас ему казалось, что города -
это своего рода тоже джунгли и поэтому здесь можно использовать
кое-что из старого опыта. Любому стрелку, перед тем как сделать
выстрел,   необходимо	одно  и  то  же  условие  -  он  должен
чувствовать,  что  все	предметы вокруг него находятся на своих
местах. Только зная это, он идет на выстрел.
      Прежде  всего  надо,  чтобы  в  секторе  стрельбы не было
никаких  помех	для  обзора  цели.  Этому  Боб	придавал больше
значения, чем даже полосе стрельбы. Ему нужна была чистая линия
визирования  цели,  вместе с тем он хотел, чтобы было как можно
меньше	зданий,  чтобы	не было непредсказуемых порывов ветра и
каких-нибудь   энергетических	полей,	способных  повлиять  на
траекторию  полета  пули,  которая  ближе  к  цели уже потеряет
большую  часть	скорости.  К  моменту  выстрела  солнце  должно
светить   в   спину,  чтобы  исключить	вероятность  того,  что
солнечный свет, отразившись в линзах оптического прицела, будет
замечен  кем-нибудь  из  тех,  кто  будет  вести  наблюдение. А
Секретная  Служба  наверняка будет осуществлять такой контроль.
И   только  потом  была  дальность.  Расстояние  до  цели.  Так
называемая  "зона  вероятной опасности", определяемая Секретной
Службой,  к  сожалению,  не  существовавшая в 1963 году, сейчас
составляла  уже  практически  полмили  -  восемьсот восемьдесят
ярдов, где не разрешалось открывать ни одно окно, где на каждой
крыше  сидело  полным-полно полицейских и над которой постоянно
висели	вертолеты,  контролируя  обстановку. Этот русский будет
где-то	 на  расстоянии  одной	тысячи	ярдов,	хотя  он  может
выстрелить  и  с  двух	тысяч. Место, откуда он будет стрелять,
может находиться в радиусе трех четвертых мили. Это должно быть
безопасное  место,  со	свободными,  неконтролируемыми входом и
выходом,  гарантирующими  пути	отступления после выстрела. Оно
должно	быть  на  определенной	высоте, чтобы хорошо была видна
цель,  но  все-таки  не  очень высоко. При стрельбе сверху вниз
всегда	можно  ожидать,  что  пуля  выкинет  какой-нибудь трюк,
особенно   на	большом   расстоянии,	потому	что  существует
определенная  точка,  после которой, потеряв значительную часть
своей  скорости,  она становится очень чувствительна к малейшим
изменениям  ветра,  энергии или чего-нибудь еще. В конце концов
Боб  пришел  к	выводу, что Соларатов выберет позицию где-то на
третьем-четвертом  этаже,  но  ни в коем случае не выше пятого.
Еще  одним  важным моментом была температура воздуха. Влажный и
сырой климат обязательно повлияет на траекторию полета пули, но
холодная  погода  еще  опаснее,  чем  теплая.  Близкая	к  нулю
температура  делает  винтовку  какой-то жесткой и нечуткой. При
такой температуре происходят практически незаметные изменения в
молекулярной  структуре  деревянных частей приклада и в металле
ствола,  не  говоря  уже о руке того человека, который нажимает
спусковой  крючок.  Боб  слышал сотни разных историй от бывалых
охотников,  которые, сделав порой точный выстрел по прекрасному
оленю-самцу,  с  ужасом наблюдали за тем, как пуля, не причинив
ему  никакого вреда, пролетала в десяти ярдах сбоку, а животное
в  это	время исчезало в лесу, оставляя охотника один на один с
разочарованием	и  холодом.  Он  считал,  что  русский не будет
стрелять  при  холодной  температуре,  впрочем	так же, как и в
условиях  жары	и влажности, потому что в этом случае возникало
слишком   много  "если"  и  слишком  много  "вдруг".  -Если  вы
собираетесь   сделать  что-нибудь  так,  как  это  должно  быть
сделано,  чтобы  все  было  на	высшем уровне, то вы будете это
делать там, где вам максимально удобно, где каждый камень будет
вам знаком и где климат, земля и солнце будут на вашей стороне.
      Он   искал   место   для	 выстрела  между  пятидесятой и
семидесятой   параллелями,   чтобы   погода   была   не   очень
солнечной,  больше  пасмурной,	но тем не менее это должен быть
какой-нибудь город у моря, где сила ветра смягчается прибрежной
полосой и не так опасна, как в районах холодных открытых равнин
Среднего Запада или в районах замерзших озер.
      Теперь надо было разобраться с шумом. Независимо от того,
какой тип винтовки выберет Соларатов на этот раз, ему все равно
придется  стрелять  без глушителя, потому что при использовании
глушителя  начальная скорость полета пути не превышает скорость
звука,	а  ему	надо,  чтобы  она была более Двух тысяч футов в
секунду, причем пуля должна весить не менее ста пятидесяти гран
или,  скорей  всего,  где-то  около двухсот гран, если он хочет
попасть в голову или верхнюю часть тела с расстояния двух тысяч
ярдов.	Его  помощникам придется построить для него что-то типа
звуконепроницаемой  камеры  или комнаты, своего рода стрелковый
бунвер,  сделанный  из	звукопоглощающего  материала,  с одним-
единствениым   отверстием,   из   которого   он  сможет  только
прицелиться  и	выстрелить.  Но ему нельзя будет слишком далеко
высовываться из этой щели, потому что звук выстрела будет очень
сильным.  Несмотря  на	то  что  он  почти полностью поглотится
звуконепроницаемым материалом стен, какой-то шум все-таки будет
слышен	 из-за	 стрелковой   щели.   Но   он  будет  настолько
неопределенным	 и   рассеянным,   что	 этого	 окажется  явно
недостаточно,  чтобы  точно  определить,  откуда был произведен
выстрел.  Боб  думал о том, какой должна быть конструкция этого
ящика,	как в нем должно быть марко и неудобно. Исходя из этого
он  пришел  к  выводу,	что вся конструкция будет сделана не на
скорую руку, скорей всего, они работают над ней уже сейчас. Это
должно	быть  какое-то	необычайно  сложное  и очень компактное
сооружение,  которое при необходимости будет несложно разобрать
на  составные  части  и  которое,  при	всем  этом, должно быть
достаточно  крепким  и	надежным.  Они могут использовать любую
винтовку,  начиная  от	308-го	калибра  и  кончая  специальной
снайперской   винтовкой   50-го   калибра,   о	 которой  ходят
невероятные  слухи  -  говорят, что она находится на вооружении
только	в  суперсекретных  снайперских подразделениях. Конечно,
русский   отдаст  предпочтение	50-му  калибру.  Все  остальные
винтовки  стреляли  максимум  на тысячу семьсот ярдов, а у этой
прицельная дальность стрельбы была намного больше.
      Боб  застонал  -	такое  случалось  с  ним редко. Работы,
казалось, был непочатый край. Голова буквально раскалывалась от
боли.  Он  поднял  глаза и не смог определить, что сейчас, день
или  ночь. Посмотрев на свои часы "Сейко" тропического образца,
которые  он  купил  за двенадцать долларов еще в 1971 году, Боб
понял, что скоро наступит полночь. Он вздохнул и снова принялся
за работу.
      Патрон, время, расстояние и винтовка. Это были координаты
его  "компаса",  по  которому  он  должен  был определить место
нахождения снайпера. Изучая документы и проверяя сотни мест, из
которых  можно	было сделать .выстрел, Боб чувствовал, что пока
работает   впустую.   Ему  приходилось	начинать  все  сначала,
детальнее   прорабатывая   все	 варианты   и  глубже  вникая в
подробности.  Он  пытался  представить	себе,  как этот человек
лежит	на   мешках   с  песком  в  маленькой  темной  комнате,
расположенной в миле от цели, и спокойно наблюдает в оптический
прицел	за  президентом  Соединенных Штатов, который, ничего не
подозревая,  в	этот  момент с кем-то разговаривает, и вдруг...
голова	президента  в  одну  секунду  превращается  в  какую-то
красную бесформенную тряпку, и от нее ярко- красным фейерверком
разлетаются в разные стороны куски черепа, мозги, кровь... Если
снайпер  будет	стрелять  с  расстояния  мили,	то  потребуется
несколько  недель, чтобы найти эту комнату. А ведь они могут ее
никогда не найти.
      Он  снова,  и  снова,  и снова прорабатывал все возможные
варианты  решения,  не	спеша, спокойно и вдумчиво погружаясь в
обстановку.  Иногда  он  так  увлекался какой-либо идеей, что с
трудом заставлял себя вернуться назад. Где же решение? Можно ли
его найти? Где все это искать? Он же не...
      О-о!..
      Склонившись  над	своими	таблицами, Боб смотрел, как все
вырисовывалось	само  собой,  без его помощи, образуя цельную и
стройную картину действий предполагаемого снайпера.
      В  этот момент Суэггер понял, как это все произойдет, как
это должно произойти. Теперь он знал, где это все случится.
      Было уже далеко за полночь. "Ну что ж, сволочи, хорошо, -
думал он, - вы, наверное, считаете, что все будет так же, как и
в   1972   году   в  Дананге,  за  тысячу  четыреста  ярдов  от
проволочного  заграждения,  когда  снайперская	группа	"Альфа"
спускалась по склону насыпи.
      Нет, этого не будет.
      Потому что на э