рона
девятикнопочной клавиатуры; следующим по очевидности вариантом является "1",
"З",  "7",  "9" -  четыре  угла клавиатуры.  Боб  немного  подождал, а затем
выскочил  через заднюю дверь и сразу нашел сигнальный датчик, к которому  из
дома вел достаточно  заметный  провод. Боб карманным ножом выковырял красную
пластмассовую  крышку  из   гнезда,  вывернул  лампочку  и,  крепко  стиснув
пластмассовый конус в пальцах, вставил его на место. Тщательно заровняв свои
следы на  земле, он вернулся  в  дом.  Довольно скоро подъехали охранники из
ЦРУ, как обычно проверили парадную  и  черную дверь, но  когда  агент вышел,
чтобы  взглянуть  на датчик,  он  не  стал  вглядываться  в  него  настолько
пристально, чтобы заметить, что  прибор поврежден. Он  устал. Он дежурил уже
целый день. Кинув беглый взгляд на датчик, он вернулся в машину.
     Дом  Бонсона,  как  и  его  коды,  оказался очень нехитрым. Мебели было
немного,  зато  она  была  роскошной, в  основном  скандинавской,  обтянутой
натуральной кожей. Но хозяин  дома явно  не относился к числу людей, которые
находят удовольствие в комфорте. Все было банально, дорого и почти  безлико.
Одна  из комнат  определенно  была  кабинетом,  там  находился  компьютерный
терминал, а на  стенах висели различные дипломы, грамоты и фотографии. Такой
кабинет  мог  принадлежать любому бизнесмену или государственному  чиновнику
средней руки; единственное отличие  состояло в  том, что  на фотографиях был
запечатлен человек с  поразительно напряженным выражением  лица, который  не
мог непринужденно глядеть  в  камеру, но всегда казался рассерженным или, по
крайней мере, сосредоточенным. В большинстве случаев он находился в обществе
других людей такого же типа; некоторые из них были  довольно широко известны
в вашингтонских кругах.  Все  было  чрезвычайно  опрятно.  Среди  фотографий
висело  свидетельство  бакалавра  Нью-Гемпширского   университета  и  диплом
юриста, выданный в Йеле.  Ничто не указывало на наличие у хозяина каких-либо
увлечений,  за  исключением, пожалуй, слегка преувеличенной  привязанности к
кухне,  оборудование  которой  могло  бы  удовлетворить  любого  гурмана,  и
коллекционным винам. По  всем признакам это  был  дом человека, поглощенного
своей  работой,  своей  ролью  в жизни, той игрой, в  которую  он играл и  в
которой доминировал. Ни жены, ни детей, ни родственников, никаких предметов,
свидетельствующих о  сентиментальности или ностальгии; по-видимому, никакого
прошлого и никакого будущего  - лишь простота, эффективность, существование,
направленное на одну цель.
     Боб пошарил по шкафам и чуланам. Там не оказалось никаких тайн, которые
можно было бы раскрыть, ничего  такого, что могло бы навести на размышления.
Гардероб  был  полон синих  костюмов,  белых  сорочек  и  красных  полосатых
галстуков. Все  ботинки были черными  с  пятью парами дырочек  для  шнурков,
фирмы "Брукс бразерз". У  хозяина, похоже, вовсе не было ни домашней одежды,
ни  джинсов,  ни  бейсболок,  ни  удочек,  ни  оружия,  ни  порнографических
фотографий, ни  программ музыкальных шоу, ни коллекции моделей электровозов,
ни сборников комиксов. Книг было очень много: современная политика, история,
политология, но  никакой беллетристики  или поэзии. В доме  не было  ничего,
связанного с  каким-либо  искусством,  ничего  такого,  что  говорило  бы  о
присутствии у  хозяина какой бы то ни было  неуверенности,  нелогичности или
страсти.
     Боб сидел  и ждал.  Шли часы,  прошел день, стемнело.  Вечер  перешел в
ночь. Наконец за полчаса до полуночи дверь открылась, и в доме зажегся свет.
Боб  слышал,  как вошедший повесил в шкаф плащ  и закрыл  дверцу.  Потом  он
прошел  в гостиную, снял пиджак,  распустил галстук и расстегнул пуговицу на
воротнике сорочки. Бросил на стол почту,  состоявшую из нескольких счетов  и
свежего   выпуска  журнала  "Внешняя   политика".  Включил  стереофонический
CD-плейер, и  из  динамиков  послышалась  негромкая классическая  музыка. Он
смешал себе коктейль, подошел к большому креслу и сел. И только тогда увидел
Боба.
     - К-кто вы такой? Что это значит?
     - Вы Бонсон, я не ошибся?
     - Кто вы такой, черт возьми? - требовательно спросил Бонсон, поднявшись
с кресла.
     Боб тоже поднялся, но гораздо более резко,  и  с  силой толкнул хозяина
обратно  в  кресло, утверждая  свое  физическое  превосходство  и готовность
быстро  и умело  причинить ему много физического вреда. Бонсон  вгляделся  в
него горящими глазами и  сразу же  понял, с кем ему пришлось столкнуться:  с
решительно настроенным, собранным человеком, хорошо разбирающимся в насилии.
Ему  хватило одного взгляда для  того, чтобы понять, что  на этом  этапе его
переиграли, и он тут же утих.
     Боб видел перед собой подтянутого мужчину пятидесяти семи лет, среднего
роста,  с  зачесанными  назад редеющими волосами и  проницательными глазами.
Брюки и  сорочка сидели на  нем безукоризненно, и все в  его облике казалось
совершенно рядовым, если  не считать блеска в глазах, свидетельствовавшего о
том, что он лихорадочно пытается сообразить, что же все-таки происходит.
     - Ну как же, ложное срабатывание сигнализации. Я должен был сообразить.
Вам нужны деньги?
     - Разве я похож на грабителя?
     - Но все-таки, кто вы такой? Что вы здесь делаете?
     - Нам с вами нужно обсудить одно дело.
     -  Вы,  наверное,  агент?  У  вас проблемы, связанные с  проверкой  или
докладом службы собственной  безопасности,  или же карьерные  трудности? Для
решения  этих  проблем  есть  установленные  каналы  и  процедуры.  Действуя
подобным  образом,  вы не  можете ожидать для себя  ничего  хорошего.  Такое
больше не допускается. Времена ковбоев  давно закончились.  Если  у вас есть
профессиональные проблемы, то и решать их следует профессионально.
     -  Я  не работаю  на ваше учреждение.  По крайней мере,  последние  лет
тридцать или около того.
     - Кто вы такой? - в очередной раз спросил  Бонсон. Его глаза напряженно
прищурились:  видимо,   он   пытался  перелистать  в  уме  множество  досье,
относящихся к временам тридцатилетней давности.
     -  Суэггер.  Корпус  морской  пехоты.  Я  проделал  для  вас  кое-какую
работенку на границе с Камбоджей в шестьдесят седьмом году.
     - В шестьдесят седьмом году я учился в колледже.
     - Я пришел не ради шестьдесят седьмого года, а ради  семьдесят первого.
К  тому времени  вы  были  поганым  лейтенант-коммандером  в  военно-морской
разведке. Вашей специальностью был поиск нехороших мальчиков  среди  морских
пехотинцев и отправка  их  в  'Нам, если  они оказывались  непослушными и не
хотели делать то, что вы от них требовали. Я навел кое-какие справки и знаю,
чем вы занимались.
     - Это было давным-давно.  Мне не  в  чем каяться.  Я делал то, что было
необходимо.
     - Одного из  этих мальчиков звали Донни Фенн. Вы отправили его в 'Нам с
базы  "Восемь-один",  хотя у него оставалось меньше  тринадцати месяцев.  Он
служил вместе со мной. Он погиб за день до истечения ПСВОСР.
     - Господи помилуй...  Суэггер! Снайпер. Ага, теперь я кое-что  понимаю.
О, ради Христа, неужели вы явились  для  какой-то абсурдной мести?  Я послал
Фенна во Вьетнам, там  его убили, и в этом  моя вина? Полагаю, что  именно в
этом направлении движутся ваши  мысли! А что вы  скажете о северовьетнамцах,
разве  они  не  имели  к этому  хоть  какого-то отношения? О, прошу вас,  не
смешите меня. Еще один ковбой! Вы, парни, все никак не успокоитесь.
     - Речь идет не обо мне.
     - Чего вы хотите?
     -  Я должен знать, с  чего все началось. Что случилось с  Донни? Вокруг
чего все это вертелось? Что такого он мог знать?
     - О чем вы говорите?
     -  Я считаю,  что  русские  стремились  убить  именно его.  Думаю,  они
устроили охоту именно на него, а не на меня.
     - Просто смешно.
     - Вы хотите сказать, что русские не были причастны к этому?
     -  Это закрытые  сведения.  Высшая  секретность.  Вам  этого  знать  не
следует.
     - Это я буду решать, что смешно, а  что нет и, конечно, что мне следует
знать. Лучше говорите, Бонсон,  не  то скоро вам  покажется, что  этот вечер
чересчур затянулся.
     - Господи помилуй! - снова воскликнул Бонсон.
     - Допивайте ваш коктейль и говорите.
     Бонсон отпил глоток.
     - Как вам удалось найти меня?
     - Я раскопал номер социального страхования в ваших служебных бумагах. А
с этим номером ничего не стоит найти кого угодно.
     -  Понятно. Но вы могли бы договориться о встрече. Мои  телефон  есть в
книге.
     - Я предпочитаю разговаривать на моих, а не на ваших условиях.
     Бонсон поднялся и налил себе еще немного бурбона.
     - Не хотите выпить, сержант?
     - Это не для меня.
     - Разумно, разумно...
     Он сел на место.
     -  Ладно,  русские  были  причастны  к  этому.  Их   участие  было   не
определяющим, но несомненным. Но Фенн не мог знать ничего важного. Он вообще
не мог знать ничего такого,  что делало бы его настолько ценным, что русские
могли  бы  открыть  на  него  охоту.  Я  не раз обдумывал  это происшествие.
Поверьте, он не мог обладать какими бы то ни было серьезными сведениями.
     - Поведайте мне всю эту поганую историю. А я сам буду решать, что там к
чему.
     - Хорошо, Суэггер, я расскажу вам. Но  учтите, что, во-первых,  я делаю
это  только  потому, что,  если я вас  правильно  понимаю, вы  угрожали  мне
физическим насилием.  Во-вторых,  я  предпочел  бы записать на  пленку  нашу
беседу и  те  условия, в которых она будет  происходить. Как  по-вашему, это
разумно?
     - Она уже записывается на пленку, Бонсон. Я видел ваши действия.
     -  От  вас мало что укрывается.  Могу  заметить,  что из  вас вышел  бы
отличный полевой агент.
     - Начинайте вашу гребаную историю.
     -  Так,   значит,  Фенн.  Большой  красивый  парень,  отличный  морской
пехотинец из Юты, если я не ошибаюсь?
     - Из Аризоны.
     -  Да,  из Аризоны. Конечно, очень жаль, что  он погиб,  но там погибло
много народу.
     - Расскажите мне об этом, - потребовал Боб.
     Бонсон сделал крошечный глоток бурбона и откинулся в  кресле. Его  поза
казалась почти расслабленной, а по лицу пробежала чуть заметная улыбка.
     -  Фенн  совершенно ничего не значил. Мы  охотились  за  очень  крупной
дичью. Если  бы Фенн  сыграл свою роль, то нам удалось бы заполучить ее.  Но
Фенн оказался героем.  Я вовсе  не рассчитывал  на это. Мне казалось, что  к
тому  времени  героев  просто-напросто  не  осталось,  что  каждый   человек
заботится только и исключительно о своей собственной драгоценной заднице. Но
не Фенн. Боже, каким же он  оказался упрямым  ублюдком! Он взбесил меня, как
никто и никогда в жизни.  Я мог отдать его под суд  за невыполнение приказа!
Он вполне  мог бы провести следующие десять лет в Портсмуте вместо... ну да,
вместо того, что случилось.
     Боб наклонился вперед.
     - Вот что, хватит рассуждать  о Донни. Я не собираюсь выслушивать о нем
никаких гадостей.
     -  Ну  конечно, я  все  понимаю.  Нам  не  нужна правда; наше дело лишь
поклоняться мертвым. Так вы ничего не сможете узнать, сержант.
     - Продолжайте, черт вас возьми. Вы выводите меня из терпения.
     - Итак, Фенн. Да, я использовал Фенна.
     - Каким образом?
     - У нас завелось одно гнилое яблочко по имени Кроу. Кроу,  как нам было
известно, имел  контакты с активистами движения  в защиту  мира через одного
молодого  человека, которого  звали  Триг Картер.  Такой  парень  типа  Мика
Джаггера, очень популярный, общительный, уважаемый в своей среде.
     Имя показалось Бобу смутно знакомым.
     - Триг был бисексуалом. У него бывали связи  с мальчиками. Не часто, не
постоянно, обычно уже под утро, после выпивки или наркотиков. ФБР собрало на
него обширное  досье. Мне нужен был  человек,  подходящий  под  определенный
типаж.  Он  любил здоровых,  сильных парней  крестьянского вида,  футбольных
героев, блондинов, жителей Дикого Запада. Поэтому-то я и выбрал Фенна.
     - Боже ты мой!
     -  Это  подействовало.  Фенн завязал общение  с Кроу начал болтаться по
всяким сборищам, и уже через несколько  вечеров Картер положил на него глаз.
Между прочим, этот Картер был художником.
     Боб  вспомнил  давным-давно прошедший  момент, когда Донни показал  ему
сделанный на плотной бумаге рисунок, на котором Донни был изображен вместе с
Джулией.  Это  произошло  сразу  же  после  того,  как  они   разделались  с
Соларатовым; во всяком случае, они были в этом  уверены. Хотя, может быть, и
нет. Все  даты с  тех пор успели перемешаться в памяти. Но Боб помнил, что в
этом  рисунке  дышала  жизнь. В нем  и  впрямь ощущалось  какое-то влечение,
наподобие того, о котором говорил Бонсон. Это было так давно...
     - У Картера были великолепные мозги, он был одним  из тех фантазеров из
хороших семей, которые все видят насквозь, - продолжал Бонсон. - Но при всем
этом он  был  всего  лишь  одним из множества  доморощенных  революционеров,
которых в то время было, как грибов в лесу. Он участвовал чуть ли не во всех
акциях,  которые происходили  в стране, вплоть  до семидесятого и  семьдесят
первого  годов;  к тому времени  он устал-таки  от  всех  этих  протестов  и
отправился  на  год  в Англию. В Оксфорд. Там, по  нашему мнению,  все это и
произошло. А почему бы и нет? Это классический шпионский заповедник.
     - Уточните, пожалуйста, что вы имеете в виду.
     - Мы были уверены в том, что в движение  в защиту мира проник агент или
агенты советской разведки. У  нас  была  перехваченная  шифровка, из которой
становилось ясно, что  они вели активную работу  в Оксфорде. Мы  даже знали,
что  агентом был ирландец. Тонкость заключалась в том, что на самом  деле он
не был ирландцем, а только играл ирландца и мог бы сгодиться в этом качестве
хоть в кино, хоть на телевидении.
     Бон сон улыбнулся своей шутке.
     - Мы  думаем, что этого парня отправили в Оксфорд специально для  того,
чтобы  он  завербовал  Трига  Картера. Нет конечно, не завербовать  в прямом
смысле  этого слова,  это  делалось  совсем не так грубо  и прямо. Нет,  это
должна  была  быть куда  более тонкая работа. Во всяком случае, кем бы он ни
был, он являлся  самым настоящим советским профессионалом,  причем из  самых
лучших.  Умный,  энергичный,  душа  любой компании,  прирожденный  талант  к
языкам,  нервы  крепче, чем у  опытного  грабителя.  Его можно было  назвать
Лоуренсом  Аравийским  из  Советского  Союза.  Ну, дружище, вот это  был  бы
трофей! Боже мой, какой же это был бы источник!
     - Вы так и не смогли поймать его?
     - Нет. Ему удалось уйти. Мы  так  и  не узнали  ни его имени, ни вообще
хоть  чего-то конкретного.  Мы не знаем, какая была у него цель  и ради чего
затевалась  вся  операция.  Это  было  мое задание,  и  я его  профукал.  Он
обретался где-то в пределах округа Колумбия. Но мы так и  не смогли ухватить
его. Предполагалось, что Фенн даст нам  Кроу, тот даст нам Картера, а Картер
-  русского. Классическая теория домино! Советский агент, дирижирующий всеми
действиями  движения в защиту мира!  Боже мой, какая конфетка из всего этого
должна была получиться! У нас в хлеву оказалась бы священная белая корова!
     - Как же он смог уйти?
     - Мы попусту потеряли время с Фенном; без его показаний суд над Кроу не
мог состояться.  Мы  потеряли день и  не смогли  повязать Трига. Мы чуть  не
захватили его на ферме в Джермантауне, но к тому времени, когда мы ее нашли,
там уже никого не было. Мы прошляпили его  визит в дом матери в окрестностях
Балтимора  -  она ничего не  сообщила  нам.  Он исчез, пропал,  растворился.
Затем...
     - Триг  был убит.  Я припоминаю, что Донни говорил об этом. Он был убит
взрывом бомбы.
     - В математической лаборатории Висконсинского университета. Да, так оно
и было.  И нам так  и  не удалось найти хотя бы волоса  или пылинки, которые
говорили бы о  том что  там  присутствовал кто-то  еще. Кто бы ни он был, он
ушел, не оставив следов.
     - Если он вообще существовал.
     - Я до сих пор уверен в том, что он существовал.
     - Какая потеря!
     -  Да,  и  еще какой-то несчастный  ни  в  чем  не  повинный  аспирант,
засидевшийся допоздна над  своими алгоритмами. Он  тоже погиб ни за что. Два
мертвеца.
     - Три мертвеца. Еще Донни.
     - Донни. Суэггер, я послал его во Вьетнам не затем, чтобы он там погиб.
Я послал его туда потому, что это была моя обязанность. Мы боролись с умным,
тонким,  высокопрофессиональным   врагом.   Мы   были  обязаны  поддерживать
дисциплину  в  наших  войсках.  Вы  были   сержантом  и  знаете,  что  такое
ответственность.  Моя  война была намного  тоньше, намного тяжелее,  намного
напряженнее.
     - По вашему виду не скажешь, что вам приходилось так уж тяжело.
     - Ну, дело в том, что этот случай погубил  мою карьеру в Военно-морском
флоте. Меня списали  в отставку. Я пытался  найти  работу по  объявлениям на
стенах, потом поступил  в университет на юридический  факультет. Я занимался
корпоративным правом, дошел  до  того,  что стал  равноправным  партнером  с
доходом,   исчисляемым   в    шестизначных   числах.   Но   тут   Управление
заинтересовалось мною и решило,  что  я должен  работать  там, и в семьдесят
девятом году я  принял это предложение. С тех пор я  не оглядываюсь назад. Я
все еще продолжаю  воевать, Суэггер. На этом пути  я потерял  еще нескольких
Донни Феннов, но такова цена, которую приходится платить. Вы уже развязались
с этим, но я - все еще нет.
     - Бросьте вы, Бонсон.
     - То есть?
     - Мы много раз слышали, что человек,  который стрелял в меня - в нас, -
был русским.
     -  Ну  и  что  из  того? Там было множество русских советников. Тут нет
ничего сверхъестественного.
     -  Говорилось также, что этот парень прилетел  специально  ради  нас. К
делу были подключены люди из вашей  конторы, они хотели заполучить винтовку,
которой он был вооружен, СВД, снайперская винтовка системы Драгунова. До тех
пор нам в руки не попало ни одной такой.
     - Очень может быть. Впрочем,  об этом  я мало  знаю. Хотя  могу поднять
материалы. Но какое это отношение имеет к нашим сегодняшним делам?
     - Я вам скажу. Около четырех дней  тому назад в Айдахо кто-то совершает
изумительный по  мастерству выстрел в одного старого ковбоя. Выбивает его из
седла, не оставив  ни малейшего шанса на  жизнь.  Семьсот с  лишним  метров,
поперечный ветер. Он также ранит женщину, которая была с ним.
     - Ну и?..
     - Ну и то, - сказал Боб, -  что эта  женщина была моей  женой.  Старика
приняли за меня. Он, к несчастью для себя, оказался на пути.  Но... но охота
шла за мной. Я нашел и исследовал огневую  позицию. Не так уж много  я знаю,
но зато  о стрельбе мне известно все. Так  вот, я могу сказать вам, что этот
Джонни был стрелком мирового класса и применял советскую  технику  стрельбы,
которую  я узнаю безошибочно. Конечно,  может быть, это  и не так,  но очень
похоже, что на моем пути опять возник тот же  самый парень, что  и много лет
назад.
     Бонсон слушал внимательно, сощурив глаза.
     - И какие же выводы вы делаете из всего этого? - спросил он.
     - Донни что-то знал. Или же они считали, что он что-то знает. Вообще-то
существенная  разница!  И  потому они решили,  что  его  необходимо  убрать.
Сначала они надеялись, что война сделает  это сама собой, но  оказалось, что
он  прекрасный  морской  пехотинец  и,  похоже,  может  выбраться  живым   и
невредимым.  Поэтому  пришлось  заняться  им особо. Они  выделили для  этого
специального человека, разработали особую операцию...
     - Но ведь вы сами  были в  некотором роде героем. Разве не имело смысла
устранить именно вас?
     - Я почти уверен в том, что мои действия в Кхамдуке помогли им раскрыть
местонахождение Донни. Это заодно обеспечило их хорошей легендой. Русских не
могло и на  пенни заинтересовать, сколько северовьетнамцев  угробит какой-то
американский  дере