локтями в землю, выгнув туловище и стараясь сдержать отчаянное сердцебиение.
     "Снайпер. Ищи снайпера".

     * * * * *

     Это была она. Она увернулась от снежка, куртка  соскользнула с плеча, и
она тут же снова запахнулась. Но было ясно видно, что ее левая рука до плеча
закована в гипс.
     "Да. Пора".
     Соларатов пошевелился, исправляя положение  тела. Он не  спешил.  Какой
смысл в спешке?
     В мире  не было ничего, кроме женщины, стоявшей на крыльце  в накинутой
на плечи куртке.
     Пятьсот пятьдесят семь метров.
     Взять на  две  точки  ниже горизонтальной  черты, то  есть на две точки
выше, чтобы компенсировать снижение пули  во время ее дальнего полета  и под
влиянием тонких  эффектов  гравитации,  обычных  при  нисходящей  траектории
стрельбы.
     Сосредоточиться.
     "Это всего  лишь очередная легкая добыча, - думал  он, - в мире, полном
легкой добычи".
     Он наполовину выдохнул и  задержал дыхание. Его  тело было неподвижным,
как памятник. Adductor  magnus напряжен.  Миллиметровые точки не  двигались:
они  лежали  на  ее груди, как  неминуемая  смерть.  Винтовка  была покорной
любовницей, такой смирной и послушной. Все мысли покинули его сознание.
     Между ним и  концом  войны  стоял  только спусковой механизм. Спусковой
крючок  был отрегулирован на усилие в  два  килограмма, и полтора килограмма
уже давили на него.

     * * * * *

     Боб  быстро,   но  внимательно  осмотрел   горный  хребет,   уходивший,
изгибаясь,  вдаль  от него,  так  как  знал, что человек, которого он  ищет,
расположится на востоке,  чтобы оставить солнце у себя за спиной. Прицел был
десятикратный,  при  таком  увеличении   поле  зрения  оказывалось  довольно
маленьким. Господи, почему у него нет бинокля? С биноклем...
     Вот он.
     Не он сам, не человек, а ствол винтовки, черная черточка на белом снегу
возле большого валуна.  Винтовка была совершенно неподвижной  и опиралась на
сильную,  должным  образом  изогнутую   руку.   Боб  знал,  что   Соларатов,
устроившийся с подветренной стороны камня, сейчас делает последние поправки,
доводя сосредоточенность до высочайшего уровня.
     Дальний выстрел. О, какой же дальний выстрел!
     Боб  замер, изготавливаясь и молясь  про  себя,  так как знал, что  тот
человек уже готов стрелять.
     Дистанция была  около тысячи метров. С винтовкой, которую он не  только
ни  разу  не пристреливал, но  даже  и  не  знал, как  ведет себя  спусковой
механизм.
     Но у него оставалось не больше секунды, и он поймал в перекрестье ствол
винтовки, а потом взял выше, интуитивно оценивая расстояние.
     Верно ли? Не ошибся ли он?
     "Вот дерьмо", - подумал он.
     "Пора на охоту", - сказал он себе и выстрелил.


Глава 48


     Все   тело   Бонсона  сотрясалось   от  мощного   прилива   обжигающего
разочарования. А-ах!  Тьфу! У-ух! Вот так и  происходят все эти  пресловутые
удары: маленькая неполадка в мозгу - и не успеешь глазом моргнуть, как  тебе
кранты! Он  чувствовал, что  давление у него подскочило до опасного предела.
Ему  очень  хотелось  ударить,  а  еще  лучше  убить кого-нибудь. Его  мышцы
напряглись, как камень,  перед глазами висела красная пелена,  а  зубы  были
крепко стиснуты.
     Он снова проговорил в микрофон:
     -  "Боб-один", "Боб-один", это "Боб-контроль",  ответьте,  черт  бы вас
побрал, ответьте!
     - Его нет, сэр, -  сказал техник-сержант, находившийся  вместе с ним  в
радиоотсеке. - Мы его потеряли.
     "Если  только  этот чертов ковбой не затеял  свою собственную  игру", -
подумал Бонсон.
     - Ладно, соедините меня с большей сетью.
     Сержант что-то покрутил на пульте рации и перешел на новую частоту.
     - Эй, "Холм", на связи Бонсон, вы меня слышите?
     - Да, сэр, - ответил его заместитель, находившийся на авиабазе Домашняя
гора. - Вся команда в сборе. Мы в полной готовности.
     - Вы договорились с полицией штата о совместных действиях?
     - Да, сэр, майор Хендриксон тоже готов и только ждет сигнала.
     - Вас  понял. Теперь  о  деле. Мы потеряли контакт с  нашим имуществом.
Скажите  этому майору, чтобы  он  как  можно скорее  выслал туда полицейские
вертолеты. Повторяю: как можно скорее, при первой же возможности.
     - Да, сэр, но мне сообщили, что никто не полетит i горы до десяти утра.
Там все  еще очень сложные метеорологические условия. А его парни разбросаны
на довольно обширной территории.
     - Дерьмо.
     - Я говорил с авиаторами. Мы можем к двенадцати ноль-ноль разместить на
трех  ближайших  горах  несколько маловысотных радиолокаторов; конечно, если
они  смогут вылететь туда не позже десяти ноль-ноль, и тогда у нас будут все
возможности  для  того, чтобы  перехватить любой  появившийся вертолет. Если
русские собираются  эвакуировать своего  человека при помощи вертушки, то мы
ее повяжем.
     - Этот парень  лучший в мире  специалист  по  маскировке и  отходу. Ему
много  приходилось  работать  в  горах. Суэггер это знал.  Если  Суэггер  не
возьмет его, то он уйдет. Вот и все.
     Человек на другом конце провода молчал.
     -  Черт  возьми, мне ненавистна сама мысль  о  том, что он может побить
меня! Ненавистна! - сказал Бонсон, ни к кому не обращаясь.
     Он сорвал  с  головы наушники  и швырнул  их  в  стенку  самолета; один
наушник  раскололся, и кусок  пластмассы  стукнулся  об  пол  возле его ног.
Яростно зарычав, Бонсон принялся топтать его ногами.
     Сержант  поспешно  отвел  взгляд. Как  раз  в этот момент  из пилотской
кабины вышел штурман, чтобы налить  себе кофе из большого термоса, стоявшего
в радиоотсеке. Двое летчиков переглянулись. Сержант закатил глаза  и быстрым
движением  покрутил  пальцем у виска,  выразив свое мнение  на универсальном
человеческом языке жестов: спятил.
     Штурман согласно кивнул.

     * * * * *

     Джулия сразу поняла, что это выстрел. Раздался короткий резкий треск, а
немного погодя над долиной раскатилось гулкое эхо.
     - Ники! Иди в дом! Немедленно! - закричала она.
     Девочка  повернулась и застыла в растерянности, но тут прозвучал второй
выстрел,  похожий на щелканье бича, и Ники кинулась к матери. Обе они узнали
этот звук, ведь совсем недавно в них уже стреляли.
     - Скорее! Скорее! - отчаянно выкрикнула Джулия.
     В  следующее мгновение она уже схватила дочь за  руку, втащила в  дом и
заперла дверь.
     Тут она услышала  еще  один  выстрел, уже  откуда-то с  другого  места.
Ответный выстрел.
     Совсем рядом с ними мужчины пытались убить друг друга.
     -   Спускайся  вниз,  -  непререкаемым  тоном  сказала  она  дочери.  -
Немедленно! И  не  высовывай оттуда носа,  пока  не услышишь,  что  приехала
полиция.
     Девочка бегом помчалась  в подвал. Джулия схватила телефонную трубку  и
сразу же обнаружила, что она молчит. Телефон не работал.
     Джулия  посмотрела  в окно и не  увидела там ничего, кроме  бескрайнего
снега, который  теперь,  с наступлением  утра, стал совсем  белым. Выстрелов
больше не было слышно.
     Она помчалась наверх и наткнулась  на Салли, которая с заспанным лицом,
покачиваясь спросонок, шла ей навстречу по коридору.
     - Ты чего тут...
     - Кто-то стреляет! - перебила ее Джулия.
     - Господи, - пробормотала Салли. - Ты позвонила в полицию?
     - Телефон испортился, или провода оборваны, или что-то еще случилось.
     - Кто?..
     - Я не знаю. Их там двое. Идем скорее, мы должны укрыться в подвале.
     Женщины сбежали  по  ступенькам, нашли  дверь в подвал и  спустились  в
темное помещение.
     Окна  подвала  были  завалены  снегом,  и   сквозь  них  лишь   еле-еле
просачивался слабый свет. Было холодно.
     - Мама, - сказала Ники. - Мне страшно.
     - Мне тоже страшно, детка, - ответила Джулия.
     - Я хочу, чтобы папа пришел.
     - Я тоже.
     - А  теперь отойдите в угол, - приказала  Салли.  - Наде придумать, как
запереть дверь, просто  на всякий случай Я уверена, что это обычные охотники
или что-то в этом роде.
     -  Нет, -  возразила  Джулия.  -  Они  стреляли друг  в друга.  Это  не
охотники. Это снайперы.
     - Я хочу, чтобы папа пришел, - повторила Ники.

     * * * * *

     В лицо Соларатову брызнул  снег, и его  разум тут же вышел из состояния
глубочайшей  сосредоточенности  и  распознал  знакомый  фонтанчик   выброса,
появляющийся  на   месте  прицельного   попадания   пули   высокоскоростного
боеприпаса. А  в следующее  мгновение  его  слуха достиг тот щелчок, который
производит винтовочная пуля, преодолевая звуковой барьер.
     В него стреляли.
     Слева?
     Слева.
     Взметнулся еще один фонтанчик снега.
     Это был обстрел.
     Соларатов оторвался от прицела и посмотрел налево, но не увидел ничего,
кроме камня,  за которым расположился. Однако он уже знал по звуку, что этот
человек должен находиться на краю горного хребта.
     Он снова взглянул на долину и  увидел, как  спина девочки мелькнула под
крышей крыльца, а в следующее мгновение дверь громко захлопнулась.
     Проклятье!
     Они удрали.
     Но кто же в него стрелял?
     Теперь он понял, что  невидим для стрелка; в противном случае он был бы
уже мертв. Стрелок не мог разглядеть его за камнем.
     И еще он  знал, что этот человек пристрелялся по камню, хорошо понимая,
что Соларатов должен будет выйти из-за него, чтобы отстреливаться.
     Он не чувствовал страха. Он не чувствовал любопытства. Он не чувствовал
ни  разочарования, ни  удивления.  Его разум не  привык  пользоваться такими
категориями. Он действовал совсем по-иному. Проблема? Ее анализ. И решение!
     Вместо  того  чтобы приподняться  и выглянуть  из-за  камня,  Соларатов
попятился назад, как ящерица, зарываясь в снег и надеясь на то, что прицел у
этого человека мощный, а  значит, поле зрения узкое и что белизна сделанного
из простыней маскхалата не позволит разглядеть его на снегу.
     Он извиваясь полз  назад, вжимаясь насколько возможно в  снег, скользил
сквозь  белую  пелену,  как какая-то неведомая арктическая  змея. Голова его
была  повернута налево, и когда  он выполз  из-за  камня,  то  увидел своего
противника,  вернее,  чуть  заметное  шевеление на  гребне  горного  хребта,
которое могло означать  только одно: лежащий человек, приникнув  к винтовке,
лихорадочно  крутил   головой,  пытаясь  разыскать  свою  исчезнувшую  цель.
Соларатов  присмотрелся  повнимательнее  и  теперь  был  точно  уверен,  что
заметил, как этот человек пошевелился или поежился, в общем, сделал какое-то
движение всем телом.
     Какое  же  до  него  расстояние?   Соларатов  поерзал  в  снегу,  найдя
положение,  обеспечивающее  хороший  угол  к  цели,  раскинул  ноги,  приняв
хорошую, плотную стрелковую позу.  Adductor magnus... В прицел он видел, что
да,  это скорее  всего  человек. В белом. Еще один снайпер.  Низко на горном
хребте. Он поймал его в перекрестье прицела, уговаривая  себя не торопиться,
не рисковать,  не  стрелять  раньше времени. Ему все еще  не  удавалось  как
следует  рассмотреть  цель, а для  того, чтобы  измерить расстояние лазерным
дальномером,  у  него  не  было времени. Он отвел  прицел в сторону,  увидел
засыпанный  снегом  куст и  решил, что ширина куста  должна равняться одному
метру.
     Навести  миллиметровую  шкалу,  а  дальше  немного математики... Черное
пятно укладывается в  две  точки; считаем, что это  метр,  умножаем  два  на
тысячу,  делим  снова  на  два  и получаем приблизительно  тысячу  метров...
Скажем, меньше тысячи, но  больше девятисот  метров, значит, нужно взять  на
две  точки выше. Полностью сосредоточившись и  не  уделяя  особого  внимания
искусству стрельбы,  Соларатов замер в  неподвижности, лишь  чуть-чуть повел
винтовкой, чтобы снова поймать в прицел крохотную неровность, которая должна
была оказаться  человеком,  хотя  он и  не  был в этом  до конца  уверен. Он
чувствовал свой  палец  на спусковом  крючке,  но не стал  думать  о  нем, а
позволил  ему  действовать  самостоятельно,  как будто палец  обладал  своим
собственным самостоятельным мозгом,  и в следующее  мгновение палец произвел
выстрел.

     * * * * *

     В двух метрах справа от Боба  взметнулся  снеговой гейзер, и тут же его
догнал  щелчок выстрела.  Ветер.  Русский верно рассчитал  расстояние,  но в
долине  дул  поперечный  ветер,  и  легкую 7-миллиметровую  пулю не могло не
снести.  Хотя снесло  не так  уж сильно. Но как  Соларатов мог учесть ветер,
стреляя через всю долину?  Никак  не мог. Зато во второй раз он такой ошибки
не допустит.
     Ему потребуется  совсем  немного  времени  для  того,  чтобы  прикинуть
поправку, передернуть затвор и снова выстрелить.
     Боб, извиваясь всем телом, попятился назад,  стараясь как можно быстрее
ускользнуть от края, и уже в следующую долю секунды новый удар проделал дыру
в поверхности планеты, выкинув  вверх большой фонтан снега и осколков камня.
Пуля попала именно  туда, где он  только что  находился,  лишь  на мгновение
позже того, как он покинул это место.
     "О,  этот  подонок  действительно хорош! Этот подонок  не станет дважды
повторять одну и ту же ошибку".
     Боб отполз еще немного дальше.
     По дому не  было сделано ни одного выстрела. Хотя бы на некоторое время
его  жена  была  в  безопасности. Он  знал,  что ей  хватит здравого  смысла
спрятаться вместе с Ники и Салли в подвал, запереть дверь и ждать.
     А ему тем  временем оставалось только одно:  ползти по-пластунски вдоль
гребня  в надежде  на то, что эта сторона подковы  чуть  выше и Соларатов не
сможет  его  увидеть. Соларатов наверняка должен понять, что Боб не может ни
спуститься вниз, ни подняться вверх,  ни подобраться к  нему;  он может лишь
отступать вдоль  склона горы, пока  не скроется за ним, а там  он встанет во
весь  рост, найдет  себе  удобную позицию  и  заляжет  в  засаду.  Соларатов
обязательно  полезет  вверх; высота в  этом состязании  означала неоспоримое
преимущество. Кто сидит на горе,  тот  и король, потому что у него есть угол
обстрела, а у того, кто остается внизу, нет ничего.
     Значит, план  таков: выбраться из этой  опасной  простреливаемой зоны и
мчаться,  словно по пятам черти гонятся, туда, где можно будет найти хорошее
безопасное укрытие. Соларатов должен будет обойти гору, чтобы подобраться  к
нему, ну а он уйдет на высоту. Боб знал, что  у него будет шанс для хорошего
выстрела, возможно  лишь  для  одного,  но он  был  уверен, что  сможет  его
выполнить.
     Он   постарался   прикинуть,  как  соотносятся   между   собой  его  0,
308-дюймовый  патрон  с  168-грановой  пулей  и  7-миллиметровый  "ремингтон
магнум"  русского.  У  "магнума"  на  сто двадцать метров  в секунду  больше
скорость и дульная энергия почти на четыреста  пятьдесят килограммов больше,
так что траектория полета пули более настильная.  Русский, если  он окажется
на расстоянии менее  пятисот метров, может просто взять  прицел чуть  выше и
нажать на  спуск, нисколько  не тревожась  по  поводу  снижения пули.  Таким
образом. Боб  должен  стремиться сохранять отрыв по меньшей  мере в  пятьсот
метров, потому что даже  небольшое  снижение плюс ветровой снос послужат ему
наилучшей защитой.
     Он повернулся обратно, подполз к краю, но не смог увидеть ничего, кроме
тихого дома далеко внизу да возвышенности, тянувшейся вдоль подножья горы.
     Но он  должен  был идти. Потому что  русский тоже  не  сидел на  месте.
Русский вел на него охоту.

     * * * * *

     Соларатов  изучал   положение.  Внимательно  осмотрев   через   "лейку"
возвышенность на другой стороне подковы, где  он заметил второго стрелка, он
понял, что этот человек не мог  спуститься в долину или  подняться вверх  по
склону,  не  подставившись ему под выстрел,  а это значило, что  он  в ту же
секунду окажется трупом. Он мог только  поспешно ползти  прочь вокруг склона
горы,  пытаться  найти  себе  подходящее   место  на  подъеме  и  дожидаться
возможности произвести еще один выстрел.
     Он включил лазер, и  табло сообщило  ему, что расстояние  равнялось 987
метрам. Он вычислил  снижение  пули,  которое должно было составить примерно
сто  пять  сантиметров  от  нулевого положения,  определенного  для  пятисот
метров, а это  означало  четыре точки  вверх на миллиметровой шкале. Теперь,
определившись с дистанцией, он чувствовал себя  уверенно. Впрочем, ему нужно
было сделать еще одну вещь.
     Он положил  винтовку и быстро отвинтил насадку, компенсирующую вибрацию
ствола.  Потом засунул руку под куртку и достал глушитель. Это была  длинная
черная труба из  анодированного алюминия с двойными стенками, между которыми
была набита "вата", звукопоглощающий материал, похожий на стальную шерсть, и
были  установлены  шайбы,  которые обычно назывались  "губками";  устройство
ослабляло  звук  силой в  460  децибелов,  производимый  пороховыми  газами,
вырывающимися из дула, снижая силу звука до 100 децибелов - примерно с таким
звуком  стреляет  пневматическое  ружье.  Издалека,  особенно  прямо  по оси
стрельбы, этот звук воспринимался не просто тихим, но и еще и в значительной
степени рассеянным,  что  очень важно. Таким образом, определить его позицию
по  звуку  выстрела  было  невозможно. Любой имевший несчастье оказаться  на
другой стороне мог услышать только  треск, который издает пуля,  преодолевая
звуковой барьер, но  отнюдь не  гром взрыва пороха, по которому можно засечь
местонахождение  стрелка.  Это  означало,  что  он  мог  стрелять  в  своего
противника, но его противник не  мог выстрелить в ответ на звук. Недостаток:
при  стрельбе  с  глушителем  винтовка  уходила  из пристрелянного  нулевого
положения.  Насколько?  Это  следовало  определить  на  практике  и  вносить
соответствующие поправки при прицеливании.
     И все равно Соларатов  чувствовал, что при наличии дальномера глушитель
дает ему существенное  тактическое  преимущество.  Он аккуратно  и тщательно
навинтил глушитель на ствол.
     Поскольку он внимательно изучал топографические карты, то знал еще одну
важную  вещь:  как  только его  противник  обогнет  гору,  он  встретится  с
неприятным  сюрпризом.  Склон  там  был  намного круче.  И  не  было никаких
уступов,  таких, как здесь,  по сторонам  долины.  У него  просто  не  будет
никакого места, где можно было бы укрыться. Он окажется под открытым небом.
     Соларатов знал,  что самым разумным  действием будет забраться  наверх,
чтобы  получить  выигрыш  в   высоте.  Поскольку  инициатива  в  этом  плане
принадлежала ему, он, вероятно, мог потратить четыре-пять минут на то, чтобы
вскарабкаться  по склону,  расположиться на  одной  из небольших  предгорных
вершин Маккалеба и оттуда стрелять по своему противнику.
     Но он знал еще и то, что именно так рассуждал этот человек, что  именно
на это  он и  рассчитывал:  что Соларатов,  покинув  свое укрытие,  поспешит
подняться повыше и  постарается лишить русского его  главного преимущества -
высоты.
     Однако все это не имело никакого  значения. Его целью была женщина. Чем
выше в  горы поднялся бы Соларатов, тем  дальше он оказался бы  от  женщины,
которую должен был убить. Его нисколько не занимали такие вещи, как  мужское
соперничество, снайперская дуэль да и вообще все связанное с тщеславием. И в
этом состояло его преимущество. Тот человек - судя по всему, это был Суэггер
- ничего не значил для него. Соларатов никогда не соединял свое "я" со своей
работой,  и то, что случилось много лет назад во Вьетнаме, не имело никакого
касательства к тому,  что  происходило сегодня.  Уже это  само  по себе было
большим преимуществом.
     И  поэтому  Соларатов  придумал свой  план: он  отойдет всего  лишь  на
несколько метров  назад и  по ближайшему распадку спустится вниз, в  долину.
Конечно, во время перехода по открытому месту он  попадет в очень  опасное и
уязвимое положение, но благодаря своему умению работать в  снегу и пониманию
опасений человека, находившегося на противоположной стороне долины, он