зика, игра в  "Башни и драконы"  или снайперская  война. Это было одним из
проявлений меланхолического склада характера.
     Боб перехватил его недалеко от дверей.
     -  Между прочим, - сказал  он,  - мне  чертовски понравилась  маленькая
речь, которую вы произнесли.
     Юноша  еще  не приобрел невосприимчивости к лести и комплиментам, и  на
его лице неожиданно для него самого появилась улыбка.
     - Благодарю, - ответил он.
     - И что же вам предстоит дальше?
     -  О,  эта  награда  автоматически  подразумевает  год  в  Оксфорде,  в
исследовательской  лаборатории. Так  что завтра  я  уезжаю  в  Англию. Очень
интересно. Там отличное оборудование, очень много интересных людей. Я жду не
дождусь, когда же попаду  туда. Так что... прошу  прощения, я не  расслышал,
как вас зовут...
     - Суэггер, - представился Боб.
     - О, конечно, было очень  приятно поговорить с вами, мистер Суэггер.  А
сейчас, э-э, мне нужно идти. Еще раз благодарю вас, я...
     -  Честно  говоря,  то,  что  я  оказался  рядом  с  вами,  не  простое
совпадение. Мне потребовалось затратить  некоторые усилия,  чтобы  разыскать
вас.
     Глаза молодого человека прищурились; в них полыхнул враждебный огонек.
     - Если  это какая-то затея,  связанная с прессой, то я не даю интервью.
Мне не о чем рассказывать.
     - Ну, видите ли, это может показаться забавным,  но  я приехал сюда  не
ради вас. Меня интересует ваш отец.
     Юноша кивнул и невольно сглотнул слюну.
     - Мой отец умер в семьдесят первом году.
     - Я знаю, - ответил Боб.
     - В чем дело? Вы что, полицейский или кто-то в этом роде?
     - Вовсе нет.
     -  Тогда,  наверное, вы  литератор. Послушайте, мне  очень жаль,  но  в
последние  два раза, когда я давал интервью литераторам, они не использовали
ни единого слова из того, что я им сказал, так что зачем мне тратить впустую
мое...
     - Нет, я не литератор. Больше того, я их порядком ненавижу.  Они всегда
выворачивают  все наизнанку. Я  никогда еще  не слышал о существовании более
вредоносной  профессии,  чем  литератор.  Но  так или  иначе, я  всего  лишь
отставной морской пехотинец. И  смерть вашего отца связана  с  одним  делом,
которое почему-то никак не может закончиться.
     - Вероятно, это история  великого Трига  Картера?  Великий Триг Картер,
герой левых, пожертвовавший жизнью, чтобы остановить войну  во Вьетнаме? Его
все помнят. На днях, кажется, будут показывать кинофильм о нем. Что за сучья
страна, как она может столько лет поклоняться такому мерзавцу? Он был просто
убийца. Он взорвал моего отца разнес  его на мелкие клочки и завалил сотнями
тонн щебня.  И  никто даже в заду  не почесал по этому  поводу. Все  считают
Трига большим героем,  жертвой, мучеником только потому что он происходил из
длинного-длинного рода протестантских  свиней и продавался любому, кто хотел
его поиметь.
     На этом его вспышка гнева и горечи иссякла.
     -  Посудите  сами,  из  этого  вряд  ли  выйдет  какой-нибудь  толк.  Я
совершенно не знал моего отца, когда его убили, мне было меньше года. Ну чем
я смогу быть вам полезен?
     - Трудно сказать - ответил Суэггер, - может быть, и ничем. Но вот что я
вам скажу: когда я повнимательнее всмотрелся в это дело, меня  поразила одна
особенность.  Нигде  и  ничего  не  говорится о  вашем  отце.  Извините  мою
грамматику, мне не пришлось получить серьезного образования.
     - По-моему, вы себя недооцениваете.
     - Что ж,  поверю  вам. В любом случае он остается совершенной загадкой.
Никто не хочет о нем знать, никто им не интересуется.
     - Но почему это заинтересовало вас? У кого есть до него дело?
     -   У  меня.  Возможно,  ваш  отец   не  был  беднягой,  оказавшимся  в
неподходящем  месте  в  неподходящее  время, как  о  нем  принято  говорить.
Возможно, он сыграл во всем этом куда более серьезную роль, чем думают люди.
Эту возможность я сейчас изучаю. Возможно также,  что люди,  которые дергали
за   ниточки,  все  еще  толкутся  вокруг  нас.  Также  может  быть,  что  я
заинтересован в расследовании и что я - единственный  человек, который хочет
выяснить, что же на самом деле случилось с вашим отцом.
     -  Между  прочим,  моя  мать  была святая. Она учила  меня, наставляла,
работала, как проклятая, чтобы дать мне  возможность попытаться ухватить тот
шанс, которым я сумел воспользоваться. Она умерла, когда я заканчивал первый
год в Гарварде.
     - Я сочувствую вам. И  все  же вы были счастливым ребенком, у  которого
были родители, заботившиеся о нем, жертвовавшие собой ради него.
     -  Да, пожалуй, вы в чем-то  правы.  Значит, вы  думаете... У вас  есть
какая-то теория  насчет  заговора  против моего отца? Вы связаны с  какой-то
радиопостановкой или чем-то в этом роде?
     - Нет, сэр. Я занимаюсь  всем этим не ради денег. Я всего лишь  морской
пехотинец, пытающийся  свести концы  с концами  в  одном  очень старом деле.
Хотите  верьте,  хотите  нет,   но   оно  связано  со  смертью   еще  одного
представителя этого поколения, юноши,  погибшего во  Вьетнаме. Это тоже была
великая потеря для его семьи и для нашей страны.
     - Кто вы такой?
     -  Я  был  рядом  с этим  юношей,  когда он умер. Седьмого  мая  тысяча
девятьсот семьдесят второго года. Он истек  кровью у  меня на руках. И я уже
очень давно пытаюсь выяснить, почему так случилось.
     - Н-да... - протянул юноша.
     - Знаете  что,  я понимаю, что  вы  заняты. Иначе и быть не может. Но я
надеялся,  что вы  не  откажетесь  выпить со мной  чашку кофе.  Я  хотел  бы
поговорить о вашем отце. Я хочу узнать, каким он был.
     - Он был отличным парнем, - сказал молодой человек. -  По крайней мере,
так мне о нем говорили. - Он взглянул на часы. -  Черт возьми, а почему бы и
нет? Все равно сейчас мне совершенно нечего делать.


Глава 43


     Бонсон снова собрал  свою команду на кооперативной квартире в Росслине.
Это совещание проходило безрадостно.
     - Я предупредил вас о том, что он был хорошим специалистом. Вас выбрали
как самых лучших. Что же, черт возьми, произошло?
     - Он и впрямь хорош. Он профессионал. Он вычислил нас, определил всех и
стряхнул, когда счел нужным это сделать, - последовал ответ. - Просто иногда
оказывается,  что  какой-то  человек слишком хорош и  ему  удается проделать
что-нибудь в этом роде. Вот и все.
     - Ладно, давайте еще раз все это разберем, как можно тщательнее.
     Наверное, уже  в  десятый раз наблюдатели  рассказывали о  приключениях
того  единственного  дня,  в  течение  которого  они  следили  за  Бобом  Ли
Суэггером, о том, где он побывал, что им удалось узнать, насколько удачно он
не показывал виду, что заметил их, и как стремительно и ловко ускользнул.
     Бонсон внимательно слушал.
     - Обычно бывает момент, - сказал один из бывших агентов ФБР, - когда ты
понимаешь, что  сгорел. Но на  сей  раз ничего подобного не  было. Он просто
исчез.
     -  Я  полагаю, что  он  выбрался через заднюю дверь, обошел нас, пройдя
через  соседние дома,  и  вызвал такси из другой  забегаловки,  находившейся
примерно  в полутора  километрах  оттуда.  Еще он  мог  выбраться на  крышу,
дождаться темноты и улизнуть.
     - Вы не заметили, чтобы он с кем-нибудь встречался?
     - Ни с кем.
     - И никаких других контактов?
     - Только эти телефонные звонки.
     - Сэр, мы узнали, куда он звонил.
     Агенты  не поленились  записать номера  телефонов-автоматов и благодаря
этому  установили, куда  звонил  абонент.  Оказалось,  что он  связывался  с
американским  посольством  в  Лондоне, сначала  с общим  коммутатором,  а на
следующий  день  с  кабинетом  сержанта  морской   пехоты,  несущей   охрану
посольства.
     - Мы могли бы послать запрос.
     - Нет-нет, я знаю,  о чем он спрашивал. Он очень толковый, этот парень.
Он внешне похож на Клинта Иствуда и разговаривает,  как Гомер Пайл, и все же
у него есть врожденный талант к такого рода вещам. Он очень...
     В этот момент в комнату вошел серьезный молодой человек.
     -   Коммандер    Бонсон,    -    сказал    он,    -   вас    спрашивает
"Сьерра-браво-четыре".
     Бонсон ошалело  посмотрел  вокруг,  взял телефонную  трубку и подождал,
пока коммутатор не переключит абонента на его аппарат.
     - Бонсон.
     - Это "Сьерра-браво-четыре", - услышал он голос Суэггера.
     - Где, черт возьми, вы находитесь?
     - Мы с вами не договаривались о няньках.
     - Это для вашего же блага.
     -  Я  работаю один.  По-моему, Бонсон, я достаточно ясно  дал  вам  это
понять.
     - Мы не  станем больше так поступать. Вы должны войти с нами в контакт.
Вы  должны находиться под контролем.  Это единственный способ,  каким я могу
оказать вам помощь.
     - Мне нужно получить ответы на несколько вопросов.
     - Где вы находитесь? Я могу в течение часа прислать за вами людей.
     Последовала пауза. Затем Суэггер произнес:
     - Я здесь, болван.
     - Что?!
     - Я сказал, я здесь и говорю  по мобильному телефону, который несколько
минут назад купил в "Кмарте".
     - Как вы...
     Послышался  негромкий щелчок, как будто  что-то  стукнулось  об оконное
стекло.
     -  Это я бросил  камешек вам  в окошко, болван. Хорошо,  что  у меня не
оказалось  при себе  РПГ, тогда бы вам пришлось прекратить  воевать. Я  взял
напрокат  другой  автомобиль  и  приехал  вслед  за  няньками,  которых   вы
приставили к моему автомобилю, сюда, к вашей берлоге. А теперь впустите меня
и давайте поговорим.
     Суэггер  вошел, лишь мельком взглянув на  команду, которую он так ловко
обвел вокруг пальца.
     - Ладно, ребята, а теперь убирайтесь. Я буду говорить с ним.
     - Коммандер, вам не требуется охрана? - осведомился экс-коп, наметанным
глазом заметив в движениях Боба признаки ярости.
     - Нет. Он все  поймет правильно.  Он отлично знает, что ваша команда не
вела на него какой-то дурацкой охоты, верно, Суэггер?
     - Давайте-ка отвечайте на мои вопросы, а там посмотрим.
     Побежденные  им  люди  один за  другим выскользнули из комнаты, а затем
Бонсон  проводил  Суэггера  в  соседнее  помещение,  оснащенное   как  пункт
оперативного управления, с  компьютерными терминалами и офисными  АТС. Около
пультов крутилось несколько техников.
     - Кончайте работу, отправляю всех на перерыв, - приказал Бонсон.
     Сотрудники удалились. Боб и Бонсон сели на продавленный потертый диван.
     - Я выяснил имя вашего русского.
     - Отлично, - похвалил Бонсон.
     - Его звали Роберт  Фицпатрик; по сведениям англичан он работал на ГРУ.
Но они понятия не имеют, зачем он приезжал.
     - Суэггер, это замечательно. Проклятье,  вы же настоящий разведчик.  Вы
производите  на  меня  все большее  впечатление.  Итак,  что  вам  дала  эта
информация? Куда вы отправились дальше?
     - Вы  все узнаете, когда я сложу кусочки вместе, но пока что мне это не
удается. Однако у меня есть кое-какие соображения. Что у вас всех имеется на
этого парня? Я должен выяснить, кем он был или есть, что с ним случилось и с
чем  все  это связано. Он натянул  нос британцам. Им стало известно, что  он
работал у них в стране, лишь спустя много времени  после того, как он оттуда
убрался.
     -  Фицпатрик  был  вербовщиком,  -   сказал  Бонсон.  -  Это  было  его
специальностью. Он  был одним из  тех симпатичных обаятельных типов, которые
заставляют людей, словно под гипнозом, делать то,  что им нужно,  а те так и
не осознают,  что их  завербовали.  Понимаете ли,  это-то и было в нем самым
интересным. Вряд ли Триг был его единственным  проектом. Я думаю, что он мог
завербовать  и других людей и, как  бы он ни намеревался использовать Трига,
эта вербовка не могла быть главной целью его приезда в Соединенные Штаты.
     - И что же в таком случае он здесь делал?
     - Вербовал "крота".
     - Вот что, парень, - сказал Боб, - это дерьмо становится все отвратнее.
Все  эти  игрушки  с  тайными  агентами  словно из  дешевой книжки  в мягкой
обложке. Я не собираюсь копаться в этой дряни. У меня мозги не так устроены.
     -  И  тем  не  менее именно  в  этой части  он был особо  одарен,  имел
специальный талант. Мы знаем о нем немного больше,  чем англичане. К тому же
время в некотором роде подтверждает наши выводы.
     - Что вы имеете в виду?
     - В  течение последних двадцати лет в Управлении происходили любопытные
серии неудач.  Можно было подумать, что нас преследует невезение. Каждый раз
мы   в   конце   концов  вылавливали   какого-нибудь   виновника.  В  начале
восьмидесятых им  оказался  парень по  имени Йост  Вер  Стиг.  Немного позже
обнаружился Роберт  Говард. В начале  девяностых мы наконец поймали  Олдрича
Эймса.  И  каждый  раз мы  думаем: ну  вот,  дело  сделано, мы,  слава богу,
избавились  от  этой  заразы.  Но  по  каким  то причинам этого  ни разу  не
случилось.  Все  время  кто-то  остается.   Мы  всегда  немного  опаздываем,
действуем чуть медленнее, чем нужно, хоть самую малость, но отстаем. Они все
время немного  опережают  нас. Даже после  распада  страны  они непостижимым
образом  продолжают  опережать  нас. Я  убежден, что  он  находится здесь. Я
чувствую  его присутствие.  Я обоняю его  запах. Он  кто-то из тех, кого  вы
никогда не заподозрите, он пребывает в полной  безопасности. Он  работает не
ради денег,  это видно  из того, что он почти не проявляет активности. Но он
здесь, я знаю  это,  черт возьми, и я  его выловлю! И  еще  я знаю,  что это
проклятый "Фицпатрик" завербовал его в том самом тысяча, девятьсот семьдесят
первом году, когда  он был  в этой  стране. А я,  черт бы  все  побрал, лишь
чуть-чуть не дотянулся до  него в том году. Я опоздал на  пару часов, потому
что ваш приятель Фенн не пожелал подыграть мне.
     - Так, что же случилось с Фицпатриком?
     - Исчез. Сквозь землю провалился. Мы понятия  не имеем. Он не только не
входил в  число сотрудников посольства, но и не имел с ним никаких связей, у
него  не  было  ни  резидентов,  ни связных,  он  не  выполнял  ни одного из
классических трюков своего  ремесла. Нам так и не  удалось  установить  хоть
один  его  телефонный контакт.  Он был одиночкой. Мы не знаем,  кто  на него
работал.  Мы   даже  не  знаем  его  внешности.  Нам  ни  разу   не  удалось
сфотографировать  его.  Но то,  что он  снова  активизировался,  наводит  на
серьезные  размышления.  С  какой  бы  это стати? Ваш  портрет  появляется в
газете, и внезапно они решают убить вас?
     -  Но мои  портреты и раньше появлялись в  прессе.  Они были на обложке
"Тайм" и "Ньюсуик". Русские не могли не заметить  их. Так, что же изменилось
на сей раз?
     - Это  непростой  вопрос, сержант. Я  не  могу дать на  него  ответа. В
Лэнгли  над ним корпит целая команда  аналитиков, но они пока  что ничего не
надумали.  Это не имеет смысла.  И  чтобы  все стало еще сложнее, необходимо
предположить, что  Фицпатрик может  теперь  не  работать на  русских или  на
старый советский  коммунистический режим, который,  можете мне поверить, все
еще  сохранился. Может  быть, сейчас  он  действует  против  них. Это  очень
серьезный вопрос,  но, уверяю вас, у него очень  простая подкладка.  "Крот".
Проникновение  в  Управление. Фотография  напоминает о вашем  существовании,
какие-то   рычаги   приходят  в  движение,  и   вас  решают  устранить   для
предотвращения - чего? Я не знаю.
     Что-то здесь не  складывалось. Оставалась  какая-то маленькая деталька,
не желавшая вставать на отведенное для нее место.
     - У вас озадаченный вид, - заметил Бонсон.
     -  Я  не  могу  понять  толком, - ответил  Боб. -  Что-то  меня  слегка
тревожит, но не знаю что. Что-то из того, что вы говорили...
     Фотография.
     - Так вы не знаете, как Фицпатрик выглядел?
     - Нет  ни  единой  фотографии. Это  к вопросу о том,  насколько он  был
хорош.
     Что же здесь не так?
     - Но почему у вас нет фотографий?
     - Нам ни разу не удалось подойти к нему достаточно близко. Мы просто не
успевали оказаться у него на пути. Мы всегда оставались у него  за спиной. Я
уже говорил вам, что нам потребовалось слишком много времени. Я пытался...
     Фотография.
     - Фотография есть.
     - Я не...
     - Фотография есть у ФБР. ФБР было там.
     - Похоже, что  мы с вами читаем  книгу на разных страницах. ФБР было...
Где оно было?
     -  На  ферме. На  ферме  в Джермантауне  в  семьдесят первом году. Триг
сказал Донни, где она находится. Моя жена ночью поехала туда вместе с Донни:
он никак не  мог решить,  нужно ли давать показания против  Кроу.  Он  искал
Трига,  чтобы  спросить  совета.   Моя  жена  видела  там   Фицпатрика.  Она
рассказывала, что  там  дежурило  ФБР, и когда они с  Донни  уезжали, то  их
сфотографировали.  Агенты  находились  на  холме  над  фермой  и  собирались
задержать Трига.
     - ФБР там не было. ФБР было в Вашингтоне вместе с лейтенант-коммандером
Бонсоном и пыталось понять, куда же к чертям все подевались.
     -  Там  были агенты. Они  сделали снимок Донни и Джулии, отъезжавших от
фермы. Она рассказала мне об этом менее недели тому назад.
     - Это не было ФБР.
     -  А не могло это  быть какое-то другое агентство безопасности, ведущее
слежку за Тригом, не зная, что...
     - Нет. Такое полностью исключалось. Мы работали вместе.
     - Но кто же это был?
     - Позвоните вашей жене. Выясните.
     Он подвинул  Бобу телефон, и тот  достал  маленький  клочок бумаги,  на
котором записал номер дома на ранчо в округе Кастер.
     Он набрал номер, прислушиваясь к треньканью в аппарате. Там уже  далеко
перевалило за полдень.
     После трех гудков он услышал голос:
     - Слушаю.
     - Салли?
     - О,  супруг. Пропавший  супруг.  Где,  черт возьми, тебя  носило?  Она
неважно себя  чувствует  и сильно  тревожится,  а ты  уже несколько  дней не
звонишь и не звонишь.
     - Мне очень жаль, но я был сильно занят кое-какими делами.
     - Боб, это твоя семья. Разве ты этого не понимаешь?
     - Это я отлично  понимаю. Я как раз собираюсь вернуться домой, заменить
тебя,  и все снова будут счастливы.  Кстати, ты помнишь, что она разводилась
со мной?
     -  Вы равно у  тебя остаются твои обязанности, - наставительно заметила
Салли. - Ты не в отпуске.
     - Я стараюсь обо всем позаботиться. Как поживает Ники?
     -   Отлично.  У   нас   идет  снег.  Говорят,   что   будет  большой  и
продолжительный снегопад, один из тех, что бывают здесь в конце весны.
     - Ради всего святого, ведь уже июнь!
     - Здесь, в Айдахо, свои правила и свои времена года.
     - Наверное, так оно и есть. Скажи, Джулия  может  пойти к телефону? Это
важно.
     - Я посмотрю, не спит ли она.
     Боб ждал, держа трубку около уха; прошло несколько минут.
     Наконец  послышался  щелчок -  видимо,  была  снята отводная трубка - и
послышался голос Джулии:
     - Боб?
     - Да. Как ты себя чувствуешь?
     - Я в порядке. Я все еще в гипсе, но, по крайней мере, меня отцепили от
этой ужасной растяжки.
     - От вытяжки ужасно устаешь.
     - Где ты находишься?
     - В данный момент я нахожусь в Вашингтоне и пытаюсь разобраться с этими
делами.
     - Боже мой, Боб! Неудивительно, что мой адвокат не лог тебя разыскать.
     - Я скоро вернусь домой. Только закончу с этой штукой.
     Джулия промолчала.
     - Я должен спросить тебя кое о чем.
     - О чем же?
     - Ты  говорила  мне,  что,  когда  вы  с  Донни  уезжали  с фермы,  вас
сфотографировали, верно?  Что на холме сидели какие-то парни,  следившие  за
происходившим, и они сделали снимок.
     - Да.
     - Ты в этом уверена?
     - Конечно, уверена. Зачем бы я стала выдумывать такие вещи?
     - Ну, у тебя могли, например, смешаться разные воспоминания.
     - Нет,  там все было очень просто. Донни знал, где искать эту ферму; мы
приехали туда.  Нашли там Трига  и какого-то здоровенного белокурого  парня,
как сказал Триг, ирландца.  После  того как  Донни  поговорил с  Тригом,  мы
уехали. Подошли к автомобилю