икогда не
нападают?  Вы замечали, что у нас  по целым  месяцам нет боевых  потерь?  Вы
обращали  внимание  на то, что все  наши раненые пострадали  от мин-ловушек,
которые  почти  никогда не  наносят  смертельных  ранений, и что на  вас  не
устраивают засад? Засад не было  уже многие месяцы, возможно, даже несколько
лет. А знаете почему? Может быть, потому, что они любят вас? Или вы думаете,
им известно,  что  вы  все  убежденные пацифисты,  курите  дурь, показываете
пацифистские знаки и ваша любимая фраза: дайте миру шанс? Неужели поэтому?
     Никто не ответил. Его голова на самом деле изрядно болела.  Ему  крепко
заехали. Перед глазами все расплывалось.
     -  Нет. К  вам  все это не имеет никакого отношения.  Ради  вас никто и
почесаться  не захочет.  Нет, это из-за  него, Суэггера.  Из-за того,  что и
северовьетнамцы, и "Виктор Чарльз" боятся его. Они  боятся его прямо-таки до
смерти. Вы говорите, что он психопат, но каждый раз, когда он убивает одного
из  них,  вы извлекаете из этого  выгоду. Вы живы. И будете жить дальше. Все
время, которое вы  спокойно выживаете  здесь,  дарит вам он, обдирая в кровь
задницу  о  колючие  кусты.  Он  ваш ангел-хранитель.  И  его  всегда  будут
презрительно называть убийцей, человеком с ружьем, в то время как вы, парни,
пользуетесь  роскошью пачкать ваши изящные маленькие ручки. Он всегда  будет
отверженным из-за того,  что убивает. Он  берет на себя  ответственность, он
живет с этой ответственностью, а вы,  засранцы, не стоящие и цента за пучок,
вы благодаря этому вернетесь в мир,  и все, на что вы способны, это называть
его психопатом. Парни,  вы когда-нибудь слышали такое слово: стыд? Так  вот,
вам должно быть стыдно.
     Он повернулся и выбрался из бункера в темноту.

     * * * * *

     Русский неподвижно лежал в высокой траве на небольшом пригорке примерно
в тысяче двухстах метрах от базы. В темноте он почти ничего не видел, только
непрерывные вспышки ракет в районе сторожевых постов -  их  выпускали каждые
три или четыре минуты, -  случайные  передвижения  морских  пехотинцев среди
хижин да  смену часовых. Никакого  ощущения, будто что-то идет  не  так, как
надо, у него не возникало.
     Он все еще ощущал усталость после  без малого  пяти  часов передвижения
ползком, но уже чувствовал,  как к  нему начинает  возвращаться  энергия. Он
посмотрел  на  часы: 4.30.  Винтовка  Драгунова  лежала перед  ним в  траве.
Приближалось время действовать.
     Он ловко повернулся на четверть оборота, не  отрывая туловища от земли,
отстегнул лямки рюкзака,  стянул его со спины на землю  и открыл. Оттуда  он
извлек  большой  цилиндрический  предмет  -  оптическое  устройство,  богато
оснащенное  электронной начинкой.  Это был  телескоп ночного  видения ППВ-5,
советская разработка,  слишком  неуклюжая для  того,  чтобы  ее  можно  было
присоединить к винтовке, но очень хорошая  для стационарного наблюдения.  Он
установил  прибор на  землю перед собой и  нащупал пальцами выключатель. Как
правило,  он  не доверял  этим  вещам: слишком  хрупкие,  слишком неудобные,
слишком  тяжелые, и это еще  не  самое  худшее. Он знал,  что  один  человек
настолько  пристрастился  к   их  использованию,  что   лишился  таланта   и
инициативы,  а  с  другим случилось  еще хуже: он утратил собственное ночное
зрение.
     Но  в   данном  случае  устройство  прекрасно   подходило  для  решения
тактической проблемы. Соларатов был хорошо укрыт, но  у  него был слишком уж
большой  выбор  возможных   вариантов  развития  операции;  он  должен   был
безошибочно заметить появление снайперской команды, которое,  как он ожидал,
произойдет  за  час  до рассвета, чтобы вовремя перебраться на свою  огневую
позицию и встретить их, как только они появятся из-за холма. Если же  они не
придут,  он  просто проведет  там  день, терпеливо ожидая  их  появления.  В
рюкзаке  у него  было  достаточно воды и продовольствия,  чтобы продержаться
чуть  ли не неделю,  хотя,  конечно,  с каждым  днем ему  предстояло немного
слабеть. Но сегодня он чувствовал себя прекрасно.
     В зеленом туманном кружочке окуляра устройства, которое грубо усиливало
рассеянный  ночной  свет, он на удивление  детально  видел лагерь. Он  видел
горящие  сигареты  часовых, он  видел,  как они осторожно уходили  со  своих
постов, чтобы покурить марихуаны, или выпить чего-нибудь, скорее всего пива,
или  просто посетить отхожее место.  Но он знал, куда смотреть. Под  стеной,
сложенной из мешков с песком, совсем рядом с бункером разведчиков в подножье
холма  имелась ложбинка,  протянувшаяся прямо к нему. Он мог даже указать на
резкий изгиб в проволочном заграждении, на  узкий  проход  через пояс плотно
установленных клейморовских мин, тянувшийся дальше, сквозь поле более мощных
противопехотных  мин,  защищавших  ближние подступы  к  базе.  Это был четко
очерченный путь, по которому могли проходить люди. Если кто-нибудь выйдет из
лагеря, то он воспользуется именно этим путем.
     Первым сигналом явилась всего  лишь краткая,  но яркая вспышка - это на
мгновение открылась дверь бункера, и горевший внутри свет тут же был уловлен
линзой, в которую смотрел Соларатов. Снайпер глубоко вздохнул, и в следующую
секунду  сверкнула  вторая  вспышка. В свой прибор  он видел, как два тяжело
нагруженных человека подошли к краю периметра и замерли на месте.
     Он  наблюдал  за ними. Он  ждал. Если бы только у него  была  винтовка,
обладающая убойной силой  на  расстоянии полторы тысячи  метров! Он  мог  бы
сделать два выстрела прямо сейчас и покончить со всем этим делом. Но  такого
оружия  не существовало ни в его собственной стране,  ни  тем  более  в  той
стране, где  он сейчас находился.  Наконец  один  из американцев выпрямился,
посмотрел через ограждение, перелез  через него, спрыгнул  с высоты  в  один
метр  на узкую полоску  земли и съехал на заду  на  дно оврага.  Чуть погодя
следом за ним полез и второй морской пехотинец. Он был заметно более крупным
и грузным  человеком и  спрыгнул вниз совсем  уж неловко, но, скатившись  по
земляному откосу, сразу же присоединился к своему командиру.
     Здесь эта пара снова приостановилась, осматриваясь, выжидая. Лидер взял
в руки винтовку  - да, на ней был оптический прицел - и внимательно осмотрел
горизонт в поисках признаков засады.  Ничего не заметив, он опустил оружие и
что-то  сказал помощнику. Тот неуклюже поднялся с  земли  и  пошел  -  очень
медленно и осторожно! - через  минное  поле, подошел к разрыву в проволочном
заграждении как  раз там, где ему и следовало быть, и проскользнул на другую
сторону. Его  командир  следовал за ним,  а когда они миновали зону  ближних
подступов  к  базе, вышел вперед  и зашагал  неторопливым размеренным шагом,
слегка  пригибаясь под тяжестью рюкзака.  Соларатов следил за ними, пока они
не скрылись из виду.
     Ну вот, они пошли, подумал он.
     Он  выключил прибор  ночного видения  и ловко  заскользил через траву к
своей огневой позиции.

     * * * * *

     Примерно  в  6.30  из за горизонта показались солнца. Их было  два, оба
оранжевые,  оба  мерцающие, оба выкатывались из-за края  земли как  раз  над
отдаленными деревьями. Донни  зажмурил глаза, открыл, снова зажмурил. У него
болела голова.
     - Ты в порядке? - чуть слышно прошипел Суэггер, лежавший рядом с ним.
     - В полном, - солгал Донни.
     - Ты все время моргаешь. Что, черт возьми, происходит?
     -  Я  в  полном  порядке,  - продолжал  настаивать  Донни,  но  Суэггер
оглянулся назад  и вгляделся  в  пятно  желтой травы, которой поросла  гряда
бугров, обозначенная им на карте как Зона-1.
     Конечно, Донни был далеко не  в полном  порядке.  Он  вспомнил когда-то
прочитанную им книгу о пилотах бомбардировщика времен Второй мировой войны -
там был солдат, у которого в  глазах все двоилось. Вот и у него в глазах все
двоилось. Но он не кричал "Я вижу всех по двое!", как тот парень.
     У него  было всего лишь  легкое сотрясение мозга,  которое не могло  бы
послужить  причиной  для того, чтобы его уложили  в  госпиталь или  хотя  бы
освободили от наряда. Он годился для любой  работы, которая  могла найтись в
Корпусе, -  за исключением,  конечно,  этой. Корректировщик -  это  глаза, и
ничего больше.
     - Что за чертовщина с тобой приключилась?
     - А?
     - Что,  черт бы тебя подрал, с тобой случилось. У  тебя рожа  распухла,
как грейпфрут. Тебя что, били?
     - Я упал. Споткнулся о бочку. Это все пустяки.
     - Черт  бы тебя побрал,  Фенн,  это единственный  долбаный день в твоей
жизни,  когда ты не имел  права падать. О господи! У тебя  двоится в глазах?
Ощущаешь боль? Есть слепые пятна в поле зрения?
     - Повторяю, я в полном порядке. Готов работать.
     - Дерьмо собачье. Будь оно все проклято.
     Суэггер с  яростным  выражением  на лице повернулся обратно, но  тут же
полностью  отключился  от  всего и принялся  изучать в бинокль  Зону-1;  его
снайперская винтовка лежала перед ним на земле. Донни несколько раз мигнул -
жаль, что у него  не  было  с  собой  ни  одной  таблетки  этого  проклятого
аспирина,  - и прильнул глазом к корректировочной трубе М-49, стоявшей перед
ним на треноге.
     Использование  одного глаза решило проблему с  двойным изображением, но
не  проблему  с пятном. Хотя  Донни смотрел  своим лучшим глазом, все  равно
перед ним мелькали только "расплывчатые тени, чем-то похожие на  тот "снег",
который показывает телевизор, если выдернуть из него антенну.
     Правильнее всего было бы сказать: "Сержант, я ни черта не вижу. Прости,
но я сейчас вовсе не гожусь  для этой работы. Давай  объявим отбой, пока они
не вылезли на горку, и..."
     - Вот дерьмо! - пробормотал Боб. - Они движутся слишком быстро. Похоже,
что они запаниковали и окажутся здесь через десять секунд.
     Донни оглянулся назад и увидел четыре - на самом деле две - камуфляжные
шляпы, чуть показавшиеся над краем ложбинки, по которой  скрытно пробирались
их помощники.  Что-то  здесь было  не так. Да, они двигались слишком быстро,
почти бегом. Предчувствие того, что им придется пробыть несколько секунд под
прицелом снайпера,  вывело их из  равновесия.  Они  неслись,  как  бегуны на
полумильную  дистанцию, направляясь  по  прямой линии к  холмам  и  покою  и
безопасности, которые, как они считали, эти холмы могли предоставить.
     - Будь оно все проклято! Он поймет, что это не я.
     -  Что  же  нам  делать?  -  спросил Донни,  мучительно осознавая,  что
ситуация  полностью  вышла из-под его и без  того ограниченного контроля,  и
живо  представляя перепуганного Физерстоуна, которому приказали стать героем
исключительно из-за их внешнего сходства, и вот  теперь он несется вперед  и
валит  на бегу прямо в штаны, а  несчастный лейтенант, который не может даже
крикнуть на него, бежит следом и пытается остановить его, зная, что, если он
позволит  парню  выскочить на открытое место, Соларатов уложит его  в  ту же
секунду.
     - Ни хрена  тут не сделать, - горько проговорил  Боб. - Смотри в трубу.
Может быть, он все-таки решится укусить.

     * * * * *

     Н-да-а. Снайпер задумался.
     Почему они передвигаются так быстро? Им предстоит далекий путь,  к тому
же  они  должны  знать,  что гораздо труднее  заметить  того,  кто  движется
неспешно, чем того, кто бежит.
     Он следил  за  ними теперь с расстояния около  пятисот  метров,  а  они
неровными, явно нервными шагами неслись по оврагу.
     "Может  быть,  они хотят  укрыться  под  защиту деревьев  до  того, как
полностью рассветет? Нет, нет, это  невозможно: прежде  они  никогда так  не
поступали. Поэтому остаются только две возможности: а) они знают, что  здесь
их  подстерегают, и  боятся засады,  или б)  это приманка,  эти люди  просто
изображают   собой   снайперскую  группу,  а  настоящий  снайпер  уже  сидит
где-нибудь неподалеку, смотрит в мою сторону и ждет, чтобы  я пошевелился, а
он в тот же миг всадит в меня пулю, которая закончит мою карьеру".
     Снайпер  не знал, какая  из этих двух  возможностей более  вероятна. Он
вообще  никогда не обдумывал ситуацию слишком подолгу.  Всегда надо выбирать
наихудший  из  возможных путей  развития  событий, считать его  вероятным  и
принимать контрмеры.
     "Следовательно,  на  меня  ведут охоту.  Тогда  где  должен  находиться
человек, рассчитывающий произвести по мне хороший выстрел?"
     Он повернулся  к  востоку и там,  приблизительно  в  трехстах метрах от
себя, обнаружил на фоне восходящего солнца невысокий пригорок, небольшой, но
вполне достаточный для того, чтобы дать стрелку хороший обзор здесь, в зоне,
полностью очищенной от деревьев и кустов.
     Соларатов посмотрел на солнце: он сам укрылся бы под  солнцем, чтобы не
пускать  солнечные зайчики  объективом прицела.  Следовательно, они  на этом
пригорке.
     Но  если  он  повернется в  ту сторону  и попытается целиться,  то  его
собственный  прицел  даст  очень  яркий блик,  а в следующее  мгновение  он,
несомненно, получит пулю. Поэтому ему необходимо перебраться на север или на
юг и стрелять в них сбоку.
     Очень медленно он пополз в сторону.
     - Черт возьми, - сказал Боб.
     - Что?
     -  Он  не будет  стрелять. По  крайней  мере, в  этих  двух пташек. Вот
дерьмо!
     Он замолчал и задумался.
     - И что же нам теперь, отступать?
     - Да как  же ты не понимаешь? Теперь уже не мы на него охотимся. Это он
охотится на нас!
     Эта  информация заставила Донни занервничать.  Он  почувствовал,  как у
него из подмышек потекли струйки пота, и огляделся по сторонам. Мир, который
всего  лишь  секунду  назад казался таким  уютным, теперь,  несомненно,  был
полностью пропитан угрозой. Они были одни в море травы. И если Боб больше не
считал, что снайпер находится в Зоне-1,  то он мог находиться в любом другом
месте и прямо сейчас подкрадываться к ним.
     Хотя  еще нет.  Потому что если  он  и  распознал фальшивую снайперскую
команду по  слишком быстрому движению, то  у него все равно не было  времени
отреагировать и  переменить позицию.  А чтобы  переползти по-пластунски, ему
понадобится не меньше часа.
     - Дерьмо! - пробурчал Боб. - Куда же он отправится?
     - Хмм... - промычал Донни, у которого не было никаких догадок по поводу
того, как поведет себя их противник.
     - Если  он понял,  что парни не  те, которые  ему нужны,  и  осмотрелся
вокруг, то единственное место, откуда мы сможем всыпать дроби ему в задницу,
будет здесь, на этом самом бугре.
     - Да?
     - Да,  а поскольку  он  хочет  сделать то же самое, что и мы, то что он
станет делать? Он попытается обойти нас с  правого или левого фланга, верно?
А ты как думаешь?
     - Донни никак не думал. Но в следующий момент его осенило:
     - Где легче всего укрыться? В деревьях. Значит, он направится как раз в
ту  сторону. Направо от его нынешней позиции. Он будет подбираться поближе к
деревьям и подальше от Додж-сити.
     - Но ведь возможно,  что он считает, что мы будем  думать именно так, и
поэтому отправится в другую сторону.
     - Вот дерьмо! - выругался Донни.
     - Нет,  -  сказал Боб. - Нет,  ты все-таки прав.  Ты не забыл,  что  он
ползает на животе? А это, должен тебе заметить, ужасно утомительное занятие.
И сейчас ему нужно выбрать одно из двух: час ползания под жарким солнцем или
же  два  часа.  К тому же  находиться в получасе  пути  ползком от  деревьев
несравненно лучше, чем  в трех часах от них. Он должен направиться на запад,
правильно? - Он говорил так, будто  уговаривал сам себя. - Здесь потребуется
прямо-таки  чертовская профессиональная  дисциплина, -  продолжал  он спор с
самим  собой.  -  Ему  необходимо  изменить свой  план и отказаться от атаки
против единственных целей,  которые  у  него были. Дружище, если этот парень
смог принять такое решение, то в голове у него отнюдь не солома.
     Еще некоторое  время  он  пытался сопротивляться  очевидному,  а  потом
сказал:
     -  Ладно.  Зоны-1 больше не существует. Отметь на своей  карте Зону-2 с
координатами  пятьсот на пятьсот по квадратам на тысячу метров с левой руки.
С его левой руки. Вытяни на северо-северо-восток. И дай мне координаты.
     Донни  повозился,  вытаскивая  карту,  а  затем  принялся  сражаться  с
арифметикой.  Он  вычислил новые координаты  для миссии огневой поддержки и,
надеясь про себя, что цифры, пляшущие перед его глазами, верны, нацарапал их
на  полях  карты. При  этом он испытывал  гнетущее  ощущение,  что  провалил
математический тест, к которому совершенно не готовился.
     -  Вызывай  их. Вызывай сейчас,  чтобы нам не пришлось долбаться с этим
делом позже.
     - Ага.
     Донни поднял  антенну в вертикальное положение, вынул телефонную трубку
из  зажимов,  включил  питание  и  быстро   убедился  в   том,  что  заранее
выставленная частота никуда не делась.
     - "Фокстрот-сэндмен-шесть", это "Сьерра-браво-четыре", прием.
     -  "Сьерра-браво-четыре",  это  "Фокстрот-сэндмен-шесть",  слушаю  ваши
приказания.
     -  Э-э,  "Фокстрот", мы  собираемся  перейти из Зоны-1 на  новую  цель,
обозначенную как Зона-2.
     - "Сьерра", что за чертовщина, повторите еще раз.
     -  "Фокстрот",  повторяю, мы  считаем, что  наша птичка  перелетела  на
другое гороховое поле, которое мы назвали Зона-2.
     - "Сьерра", вы можете в конце концов назвать новые координаты? Прием.
     -      Прошу      прощения,      "Фокстрот".      Новые     координаты:
браво-ноябрь-два-два-три-два-два-семь                                      к
ноль-один-три-пять-зулу-июль-восемь-пять. Прием.
     - Вас понял,  Ромео. Я все  записал, - и "Фокстрот"  без  единой ошибки
повторил цифры, которые назвал Донни.
     - Все  верно, "Фокстрот". По  нашему  запросу дайте огневую  поддержку.
Связь кончаю.
     - Вас понял, "Сьерра", связь кончаю, - ответило радио.
     Донни щелкнул выключателем.
     - Отлично, - сказал Боб, возившийся в это время с компасом. - Я намерен
перебраться примерно на пятьсот метров к вон  той кочке. Тогда мы окажемся у
него на фланге.  Если,  конечно,  он направился по тому пути, по которому, я
считаю, он должен был отправиться.
     - Понял тебя.
     - Не забудь оружие.
     Донни схватил свою винтовку, которая была на этот раз не М-14 и даже не
М-16 и не автомат. Поскольку операция была подготовлена в чрезвычайно сжатые
сроки, ему  досталась  единственная  винтовка с оптическим прицелом, которую
удалось быстро раздобыть, старая  винтовка "Винчестер М-70" калибра 0, 30-06
с  толстым  стволом  и  столь  же  старым  разболтанным  прицелом  "Юнертл",
валявшаяся на оружейном складе в Дананге с середины шестидесятых.
     - Двинулись, - сказал Боб.


Глава 22


     Только ярко-синее небо наверху  да  колышущиеся  стебли травы.  Русский
полз, не поднимая головы, доверяя навыку, для развития которого потребовался
не один  год. Он передвигался в ровном темпе, винтовка плавно покачивалась у
него за спиной.  Часы "Космос", надетые на запястье, показывали 7.30. Его не
мучила жажда, он не злился и не  был напуган. Единственное, что занимало его
мысли, было  то дело, которым он занимался  здесь  и  сейчас.  Забраться  на
пригорок в  пятистах  метрах справа. Обнаружить слева цели, которые, в  свою
очередь, будут искать свои  цели прямо  перед  собой. Их двое; два человека,
почти таких же, как и он сам, способных проводить немалую часть своей жизни,
лежа  на  животе, умеющих  далеко  и  неутомимо  ползать, умеющих ждать,  не
обращая внимания на голод и жажду, холод и  сырость, собственные кал и мочу.
Снайперы. Убить снайперов.
     Через некоторое  время он добрался до маленького  холмика. По дороге он
считал:  он совершил  две  тысячи  рывков. То есть две тысячи движений через
траву по полметра каждое. Его голова болела, руки болели, живот болел. Но он
не обращал на  это  внимания, как будто ничего и не было.  Две тысячи рывков
означали одну тысячу метров. Он был на месте.
     По-змеиному извиваясь,