но было всего лишь
убить неприметного еврейского мальчонку из  города Мэдисон, штат  Висконсин,
который мог вывести американцев на две головы вперед  в "холодной  войне". И
убить  его таким образом, чтобы никто и никогда, хоть сто лет ломай над этим
голову, не  смог  бы догадаться, что это дело рук русских.  Убить  его  так,
чтобы никто даже не подумал о его смерти, чтобы все думали и говорили только
о смерти того человека,  который убил его. Сделать его незаметным довеском к
его же собственному  убийству. Вот какими были задания Пашина: не что  иное,
как  мокрые дела, организованные  ГРУ,  подготовка и осуществление  убийств.
Триг Картер и движение в защиту мира - все это было лишь частью прикрытия.
     Суэггер слышал тяжелое  дыхание своих слушателей,  но никто  из  них не
издавал ни звука.
     - Неужели  вы и  теперь  не видите  во  всем  этом  особого  цинизма  и
чертовского ублюдочного  блеска замысла  и  исполнения? Они обалденно хорошо
знали эту  страну! Они знали даже то,  что, когда любой  из вас, героев Лиги
Плюща, возьмется расследовать события,  он  увидит только Трига, потому что,
независимо от того, на какой стороне он стоял, он  был одним из вас. Вот что
должно было  стать  трагедией, и  отсюда должен  был возникнуть  тот  туман,
который  не позволял  вашим чертовым мозгам разобраться, в чем тут дело. Для
этого  нужен посторонний, кто-то из тех, кто не ходил  ни в какие колледжи и
для кого слова  Гарвард  или  Йель ни хрена не значат. Нужны жлобы, отребье,
которому вы платите за то, что они делают грязную работу с винтовками, чтобы
вы  могли  сидеть  в  своих  клубах и отпускать чертовски  смешные  ядовитые
шуточки. Или готовить планы ваших  собственных  маленьких войн,  воевать  на
которых будут Суэггеры, Фенны и Голдстейны.
     Тишина продолжалась еще несколько секунд.
     Первым заговорил Бонсон:
     -  Если  оставить в стороне  возмущение, то  как по-вашему, юные рыцари
плаща и кинжала, есть в этом какой-нибудь смысл?
     Пришлось  немного подождать,  но затем  один  из  аналитиков  лаконично
ответил:
     - Да, это  разумно со всех точек зрения. Это даже объясняет, почему они
вылезли  именно  теперь. Если  те  события  выплывут на поверхность, то  они
окажутся   в   отчаянном   положении.   Они,   то   есть  "Память",   старые
разведывательные кадры  ГРУ, прячущиеся  под вывеской национализма и живущие
на деньги преступных организаций, -  они  должны были приложить все силы для
того, чтобы  скрыть эту  информацию. Они не  могли  рисковать  тем,  что  их
человека,  которому рукой  подать до президентского  кресла, могут  объявить
убийцей американских  подданных  на американской территории.  Это  полностью
исключило  бы для  него  возможность какой  бы то  ни было  работы  с  любым
американским  президентом  или с крупными американскими корпорациями.  Такую
информацию  следовало похоронить любой ценой. От этого зависят их  жизни, их
будущее, их партия. Они были  вынуждены устранить  последнего из свидетелей,
особенно с учетом того, что известность Пашина делается все шире и шире.
     - Сэр, - добавил кто-то другой, - я думаю, что мы могли  бы провести на
основе этой  информации очень интересную  тактическую игру. У нас  появилась
возможность оказать решающее влияние на выбор их следующего президента.
     - Ладно, - сказал Бонсон, - вы придумали, вы и играйте в эту игру. Но я
намерен вести работу в другом направлении. Я хочу убить этого ублюдка.



 * Часть 4 *
     Возвращение в мир

     Настоящее время


Глава 50


     Снег  пролежал  недолго. Он полностью  сошел уже на  третий  день после
снегопада, породив наводнения в низинах, повреждения  дорог и мостов и целое
море  жидкой  грязи.  Зато на  Верхнем  Кедровом ручье  день  был совершенно
безмятежным:   дул  чуть  заметный  теплый  восточный   ветерок,  небо  было
ярко-голубым, ручьи наполнились искрящейся водой. Сосны  избавились от своих
снежных   плащей,  начала  пробиваться  зеленая  пышная  трава,  по-видимому
нисколько не пострадавшая от непогоды.
     Волнения   остались  позади.   Бонсон   отбыл   накануне   утром  после
продолжительных рукопожатий, удостоверившись в том, что оперативно созванное
большое  жюри  округа  Кастер не нашло  признаков преступления  в  смерти  в
результате  несчастного  случая некоего Франка  Вборни  из  Кливленда,  штат
Огайо, - именно такими оказались фальшивые документы, обнаруженные в кармане
мертвого снайпера. Баллистическая  экспертиза подтвердила, что именно мистер
Вборни убил выстрелами из пистолета двух ни в чем не повинных людей в здании
телефонной подстанции  "Айдахо  белл", находившейся  в городе  Маккай.  Этот
человек, очевидно сошедший с ума,  затем напал на дом, в котором, к счастью,
недавно  поселился человек,  имевший право на  владение оружием  и  сумевший
постоять за  себя. Имя владельца  оружия так и не обнародовали, но в этом не
было  ничего слишком  уж  странного,  и большинство жителей Айдахо  испытало
истинное удовлетворение  от  безупречной  моральной  чистоты  эпизода и  его
тонкого  соответствия знаменитой старинной  Второй поправке, смысл  которой,
как интуитивно ощущали многие  обитатели Дальнего Запада, давно уже позабыли
на Востоке.
     Полиция штата покинула высокогорье, все вертолеты и все молодые мужчины
и женщины возвратились обратно,  и  даже  следов от  их пребывания в  долине
осталось совсем немного.
     Боб и Джулия  получили  чек  на странную сумму 146 589, 07  доллара, не
имея понятия, почему было выбрано именно такое число. Чек поступил от отдела
Казначейства,  и  в  строке  "Назначение  платежа"  стояло  банальное  слово
"Консультации"  с указанными надлежащим образом датами  и номером страхового
свидетельства социального обеспечения.
     Последние  представители  служб  безопасности  разъехались, винтовка  и
найденная   "беретта"   были   возвращены   по   принадлежности,  выложенный
пенопластом футляр и его груз были официально объявлены "боевыми  потерями",
Салли  взяла Ники  на прогулку до почтового  ящика  на 93-й  дороге,  и  Боб
наконец-то получил возможность поговорить с женой.
     - Ну, и как дела? - спросил он.
     - Прекрасно, - ответила Джулия.
     Доктора  внимательно осмотрели ее на  предмет того, как  она  перенесла
недавние  тяжелые испытания,  и выяснили, что она в отличной  форме. Ключица
хорошо срасталась. Джулия  набралась сил, а вскоре ей должно было стать  еще
лучше. Салли собиралась вскоре уехать.
     - Знаешь, мне нужно кое-что тебе сказать. Ты выслушаешь меня?
     - Да.
     -  Ты знаешь, что  у  нас  теперь  появилось  немного денег. Я хотел бы
вернуться в Аризону и заново начать то же самое дело. Джо Лопес говорит, что
им там меня не хватает. Это было хорошее дело и хорошая жизнь.
     - Это действительно была хорошая жизнь.
     - Тогда  я слегка спятил.  Я заставил всех многое вынести и пережить. Я
не  успел  еще   дорасти  до  понимания  того,  как   справиться  со  своими
неприятностями. Но  все это осталось в прошлом. И  самое главное, что я смог
узнать, это  насколько важна для меня моя семья.  Я хочу  вернуть мою семью.
Это  единственное,  что  мне  нужно.  Больше  никаких  приключений.  С  этим
покончено.
     - Нет-нет, тут не было твоей вины, - сказала Джулия. - Все это не имело
к тебе никакого отношения. Все дело было  во мне. Как  я могла хоть в чем-то
тебя обвинять? Ты спас всех...
     -  Перестань, - перебил ее Боб. - Нечего об этом говорить.  Я-то думал,
что со всем этим уже покончено. Я всего лишь хочу вернуться к прежней жизни.
Хочу, чтобы  ты была  моей  женой  и чтобы моей  девочке было  хорошо,  хочу
заниматься лошадьми и заботиться обо всех вас. Это самая лучшая жизнь, какая
только может быть, единственная жизнь, какую я когда-либо хотел. Я справился
со  своими дурными  настроениями,  по  крайней  мере, научился  справляться.
Надеюсь,  что  им  больше  не  удастся взять  надо мною верх.  Если  меня  и
преследовали  какие-то  призраки,  то они больше не выходят из своих гробов.
Поэтому... Ну, что ты скажешь? Ты позволишь мне вернуться?
     - Я уже позвонила адвокату. Он отозвал заявление о разводе.
     - Это великолепно.
     - Все  будет прекрасно, - сказала Джулия. - Давай  промотаем часть этих
денег и  устроим себе хорошие каникулы. Приведем  в порядок этот дом  и  дом
возле  Бойсе, а  потом  отправимся  на две  недели на  какой-нибудь остров в
теплом  море.   Ну  а  после  можно  будет  возвратиться  в  Аризону.  После
полноценного отпуска.
     - Боже мой,  какой замечательный план! - с улыбкой  воскликнул  Боб.  -
Есть только одна  последняя  мелкая деталь. Это  касается  матери Трига. Она
оказала мне очень большую помощь и  сказала, что если мне удастся что-нибудь
узнать о том, как  погиб ее сын, я должен буду сообщить ей. Сообщить правду.
Я  чувствую себя связанным  этим обязательством. Поэтому через пару месяцев,
когда все  утихнет,  когда мы вернемся  домой  и устроимся там, я выкрою еще
немного времени и смотаюсь в Балтимор.
     - Ты не хочешь, чтобы мы поехали с тобой?
     - О, не стоит. Я  только долечу туда, возьму напрокат автомобиль, заеду
к  старушке  и   улечу  назад.  Поверь,  обернусь  быстрее,  чем  ты  можешь
представить  себе.  Так  что  нет никаких  оснований для того,  чтобы  опять
сниматься с места и отрывать  Ники от ее любимой верховой езды. Черт возьми,
ведь  я могу  поехать  на  машине, а не  лететь самолетом. Сэкономлю немного
деньжат.
     Он улыбнулся. На какую-то  секунду Джулии показалось, что в  его глазах
промелькнуло что-то еще, какая-то  шальная мысль, какая-то тень другой идеи,
потаенного  намерения... Но  нет, ничего  подобного. Эти  серые  глаза  были
бездонными, и в  их глубинах не было видно  ничего, кроме  любви, которую он
испытывал к ней.

     * * * * *

     Постепенно  жизнь  семейства Суэггеров стала возвращаться в  нормальное
русло.  Даже  грандиозные  новости  о потрясающем  убийстве,  совершенном  в
России, не  смогли нарушить  их  покоя. Боб лишь немного посмотрел  репортаж
Си-эн-эн, увидел горящий джип "чероки" и мертвеца на заднем сиденье, а когда
аналитики, захлебываясь в истерике, бросились  объяснять, что, как и почему,
он переключил канал.
     Салли оставалась с ними, пока они не вернулись в  Бойсе. После переезда
Боб отвез ее в аэропорт.
     -  Великий Боб Ли Суэггер снова одержал  триумфальную победу, - сказала
она ему в  аэропорту.  - Ты  убил врагов  и вернул себе  семью.  Может быть,
великому человеку пора успокоиться?
     - Салли, ты хочешь сказать, что  мне удалось пустить пыль в глаза всем,
кроме тебя? Ты видишь меня насквозь.
     - Боб,  я говорю совершенно серьезно. Ты должен теперь думать о них,  и
только о  них.  Я знаю, что это легче  сказать, чем  сделать,  но ты  должен
выкинуть  прошлое из головы. Ты семейный человек, у тебя есть замечательная,
храбрая, сильная жена и прекрасная маленькая дочка. В этом теперь весь смысл
твоей жизни.
     - Я знаю. Так и будет.
     - И никаких больше старых дел.
     - Это вопрос или утверждение?
     - И то, и другое.  Если у тебя остались недоделанными  какие-то мелочи,
плюнь на них. Это не имеет значения. Это не может иметь никакого значения.
     - Ничего не осталось, - заверил Боб.
     - Ты просто мерзкий сукин сын, - сказала Салли. - Клянусь, я совершенно
не понимаю, что могла найти в тебе эта женщина.
     -  Знаешь, честно  говоря, я тоже этого не понимаю. Но она  очень умна,
так что, может быть, ей известно что-то такое, чего мы с тобой не замечаем.
     Салли улыбнулась и  пошла  к выходу  на  посадку, расставшись со  своим
добрым  другом - солдатом до мозга костей.  Отойдя  на несколько шагов,  она
обернулась и подмигнула ему, словно желая сказать: "Ты безнадежен".
     И он знал, что это правда.

     * * * * *

     Когда  спустя  некоторое  время  гипс  сняли   и  к   Джулии  вернулась
подвижность, семейство  погрузилось в  самолет и  отправилось на  Сент-Джон,
принадлежащий США остров Виргинского архипелага, омываемый водами Карибского
моря, чтобы  провести  там  две чудесные  недели. Они  сняли виллу на  самой
окраине  Круз-бэй  и каждое  утро  ездили на  такси на изумительный  пляж  в
красивом  заливе  Транк-бэй. Там они плавали,  ныряли с масками  и трубками,
лежали на  песке, не следили за медленно-медленно протекавшим временем и все
сильнее и сильнее покрывались  коричневым  загаром.  Это была очень красивая
семья, настоящие прирожденные  аристократы:  высокий,  серьезный  мужчина  с
пышными  волосами  и серыми глазами и его жена, красавица,  облик которой не
имел ни единого недостатка,  с изумительными  волосами  цвета темного  меда,
высокими скулами,  тонкими губами  и  твердым  взглядом. Много лет назад она
была предводительницей болельщиков, но теперь она стала еще  прекраснее, чем
когда  либо  в  прошлом.  И  их  дочь,  настоящая  шаровая молния,  истинный
камикадзе по характеру,  которую  приходилось непрерывно  окликать,  которая
ныряла на немыслимо  большую  глубину, которая  упрашивала отца позволить ей
поплавать с  аквалангом,  или покататься на водных лыжах, или  полетать  над
морем на параплане.
     - У  тебя появится множество  возможностей свернуть себе  шею, когда ты
станешь постарше, - сказал  Боб дочери. - Мы с твоей старенькой мамой помрем
от  страха,  глядя,  как  ты занимаешься такими  вещами. Ты должна дать  нам
передышку. Ведь это и наши каникулы тоже.
     - Ах, папа, - рассердилась Ники, - ты... ты прямо настоящая наседка.
     И когда она это сказала, он изобразил квохтанье наседки; это получилось
у него настолько  похоже, что и дочь,  и  мать почти  воочию увидели курицу,
устраивающуюся на своем  насесте в сарае, и расхохотались, первая  - оттого,
что  это  было  очень  забавно,  а вторая  - от  осознания  того,  что такой
сдержанный человек смог наконец немного расслабиться и позволить себе валять
дурака. Поразительно.
     Вечерами они отправлялись в город и ели в ресторанах. Боб совсем не пил
спиртного, и, похоже, ему этого  и не хотелось. Это было идиллическое, может
быть, даже слишком хорошее время. Это чуть-чуть, совсем чуть-чуть напоминало
Джулии  тот  отпуск, который она провела  с Донни на Гавайях,  как раз перед
тем... да, как раз перед тем.
     И Боб, казалось, тоже полностью расслабился. Она никогда еще  не видела
его   настолько  спокойным,  настолько  непринужденным.  Настороженность,  с
которой он  обычно выходил на  люди, - привычка присматриваться к ландшафту,
вглядываться в места, откуда может исходить опасность, отмечать все запасные
выходы,  слишком пристально рассматривать незнакомых людей  - покинула  его.
Его  перестали  тревожить  кошмары.  Ни  разу  он  не просыпался  с  криком,
обливаясь  холодным  потом,  или охваченный  дрожью, или  с  тем  загнанным,
затравленным взглядом, который иногда у него появлялся. По мере того как его
загар  становился  темнее,  шрамы   как  будто  исчезали,  но  все-таки  они
оставались  там, где  были  всегда,  эти  морщины, уродовавшие  живую плоть,
которые  могли быть только следами от  пулевых ранений;  и  как  же много их
было! Один из жителей Сент-Джона как-то раз взглянул на  Суэггеров, а  потом
повернулся к своему товарищу и что-то сказал ему на своем музыкальном, очень
быстром,  подчиняющемся  странным ритмам  и  почти  непонятном  для приезжих
ломаном  английском языке,  но Джулия  все  же расслышала  что-то похожее на
"ба-бах" и истолковала это как "стрелок" или "вояка".
     Но Боб, казалось,  ничего не замечал. Он держался почти дружелюбно, его
многолетняя замкнутость  сменилась каким-то подобием открытости и радостного
восприятия мира. Никогда прежде она не видела его таким.
     Лишь однажды Джулия проснулась ночью оттого, что почувствовала: его нет
в  постели рядом  с  нею.  Она поднялась, прошла  через  темную  гостиную  и
обнаружила  его спокойно  сидящим на веранде  под тропическим  ночным небом.
Перед ними сбегал вниз склон, поросший деревьями, затем еще один холм,  а за
этим холмом простиралось безмятежное, как стекло, море, залитое переменчивым
лунным светом. Боб сидел совершенно неподвижно и смотрел в  книгу, как будто
рассчитывал увидеть в ней разгадку какой-то тайны.
     - Что это? - спросила Джулия.
     - Это? О, это "Птицы Северной Америки" Роджера Прентиса Фуллера.
     Джулия подошла поближе  и увидела, что он  изучает  раздел, посвященный
орлам.
     - О чем ты думаешь? - поинтересовалась она.
     - Да, в общем-то, ни  о чем. В  этой книге очень хорошие  картинки. Тот
мальчишка, который нарисовал их, и впрямь хорошо разбирался в птичках.
     - Боб, это так не похоже на тебя...
     - Просто меня это вдруг заинтересовало, вот и все.
     - Орлы?
     - Орлы, - подтвердил он.

     * * * * *

     Потом они вернулись в Аризону, и, имея деньги, Боб смог отремонтировать
конюшню, нанять  двух  помощников-мексиканцев,  купить новый  пикап и  снова
влиться в мир коннозаводчиков и любителей лошадей округа Пима. Прошло совсем
немного времени,  и у  Суэггеров уже появились  пациенты - семь,  восемь,  а
потом  десять  лошадей в  различных стадиях выздоровления, и все они  быстро
пошли на поправку, окруженные неусыпной любовной заботой и чутким вниманием.
Заброшенная  конюшня  Боба  скоро  превратилась  в  процветающее  хозяйство,
главным образом благодаря пролитому им самим поту, но еще и потому, что люди
доверяли ему.
     Ники  снова  стала  ходить  в школу, но  каждый день  ездила  верхом  -
по-английски -  и должна  была с весны начать  участвовать в гладких скачках
для юниоров, на чем настаивал ее тренер. Джулия пошла работать. Она три  дня
в  неделю дежурила в больнице  резервации индейцев-навахо,  помогая  молодым
силачам приходить в  себя  после драк или  неумеренного пьянства,  выхаживая
рахитичных детей и  вообще успевая  за  столь  небольшой  промежуток времени
сделать на удивление много добрых дел.
     Репортеры, судя  по  всему, напрочь забыли о них.  Ферму не осаждали ни
немецкие телевизионщики, ни молодые люди, стремящиеся получить  интервью, на
основе которого  можно было  бы  написать книгу, ни антрепренеры  стрелковых
шоу, готовые заплатить немалые деньги за то, чтобы Боб Суэггер сидел в будке
и  торговал  автографами,   ни   авторы  книг   по  искусству   выживания  в
экстремальных   условиях,   желавшие   пропеть   Бобу  дифирамбы   в   своих
предполагаемых бестселлерах. Он сам и война,  которую он  олицетворял собой,
как будто исчезли с людских глаз. И казалось, от войны ничего не осталось  и
нанесенные ею раны исцелились или по меньшей мере зарубцевались.
     Однажды ночью Боб сел за стол и написал письмо матери Трига Картера. Он
сообщил ей, что собирается в ближайшие  недели совершить поездку на восток и
ему хотелось бы заехать к ней и поделиться теми сведениями о смерти ее сына,
которые ему удалось получить.
     Пожилая леди немедленно ответила. Она поблагодарила Суэггера за то, что
он не забыл  о ней, и предложила время, когда он мог бы ее посетить. Боб тут
же  позвонил ей и сказал, что  его это вполне устраивает и что он непременно
будет у нее в назначенный день и час.
     Он погрузил в свой новый пикап все, что  могло понадобиться в дороге, и
отправился в дальний путь.  Первым делом  он заехал в Тусон, на находившееся
там кладбище ветеранов войны, и шел  вдоль рядов белевших на южном пустынном
солнце надгробий, пока не подошел к камню, на котором было написано:

     Донни М. Фенн
     Ланс-капрал
     К.М.П. С.Ш.А.
     948-1972

     Это  надгробье  ничем  не  отличалось  от всех  остальных.  Вокруг было
множество камней, поставленных во время этой и многих других войн, и  вторая
дата  всегда  указывала  на  какой-нибудь всплеск  насилия, отличавший  этот
период американской истории от  других:  1968,  1952,  1944,  1918...  Crop,
свистя,  налетал сухой  ветер.  Солнце светило так  ярко,  что  было  больно
глазам. У Боба