ить  жену.  Это  зрелище
пробудило в Джулии захороненный где-то глубоко в подсознании страх, которого
ей никогда в жизни не приходилось испытывать. Дверь за его спиной с грохотом
захлопнулась,  а он все расшвыривал и расшвыривал непрочную баррикаду,  пока
не добрался до середины помещения.
     Он моргал, ожидая, пока  его глаза привыкнут  к полумраку. Этот человек
являл  собой  живое воплощение всего, чего  можно  было бояться:  коренастый
мрачный дикарь  с коротко подстриженными волосами, с  головы до ног одетый в
белое,  с  большим  кровавым  пятном  на  груди,  растекшимся вниз до  самых
ботинок.
     Лицо  у него было серое  и  грубое, с маленькими холодными  глазами. Он
растянул губы в какой-то  безумной улыбке, и на его зубах  показалась кровь.
Потом он  закашлялся, и кровь брызнула изо рта. Было видно, что  он с трудом
сохраняет  сознание,  что он  еле-еле удерживается на  ногах, но  все же  он
пересилил себя, принял  устойчивую позу и окинул женщин и  девочку  яростным
взглядом. Он был вне  себя  от  боли,  его  глаза  дико  сверкали,  все тело
сотрясала дрожь.
     Дуло пистолета посмотрело на всех трех по очереди.
     Джулия шагнула вперед.
     Убийца неожиданно  для всех рассмеялся; у  него изо рта  снова брызнула
кровь  и потекла  по груди. Его легкие  были  полны крови. Он захлебывался в
ней. Но почему же он не падал?
     Он начал поднимать  пистолет и поднимал его  до  тех пор, пока  дуло не
уставилось ей в лицо.
     Джулия  слышала,   как  взахлеб  зарыдала  ее   дочь,   слышала  слабое
прерывистое  дыхание  Салли  и думала  о своем муже и  о  человеке, которого
любила раньше, о единственных двух мужчинах, которых она  когда-либо любила.
Она закрыла глаза.
     Но он не выстрелил.
     Она открыла глаза.
     Мужчина  чуть  не  упал  и  все  же  опять  сумел  справиться с  собой,
выпрямился и снова  наставил на  нее пистолет; его глаза были полны безумной
решимости.

     * * * * *

     Боб бежал со всех ног, пока не оказался прямо напротив двери.
     "Он  обязательно  остановится,  -  сказал он себе.  -  Он должен  будет
выждать, пока его глаза не привыкнут к  освещению". Суэггер хорошо знал, как
это бывает. Человек вступает в темное место и замирает  на месте, так как не
видит, куда идти. Он должен стоять там, прямо возле двери, до тех  пор, пока
его  зрачки  не  расширятся.  Такому  человеку,  как  Соларатов,  для  этого
потребуется, пожалуй, секунда, не больше.
     Боб упал на правое  колено и оперся  левым предплечьем на левое колено,
приняв хорошую  позу для  стрельбы.  Он готов был поклясться, что расстояние
должно быть пятьсот  метров,  метр  в  метр, и на  такое расстояние  из этой
винтовки следовало стрелять без всяких поправок, судя по тому, что Соларатов
часто оказывался достаточно близко к нему.
     Не потратив ни секунды  на размышления, он обернул  ремень вокруг левой
руки и  замер  в идеальной позе для  стрельбы  с колена, точь-в-точь как она
описана в уставе Корпуса морской пехоты. Бедро пронзило болью от не успевшей
зажить и открывшейся раны, но  он превозмог  боль. Он  сделал  три  вдоха  и
выдоха, насыщая мозг  кислородом, и  одновременно  наводил  прицел, а  в это
время голос у  него  в душе отчаянно  вопил:  "Быстрее! Быстрее!",  а другой
голос  успокаивающе  ворковал: "Не  торопись!  Не  торопись!"  Он  совместил
перекрестье  с  дверью  - пятном  серого  дерева,  заляпанного снегом,  -  и
взмолился  о  том,  чтобы  повышенная  мощность  семимиллиметрового  патрона
помогла ему сделать то, что он задумал.
     А  затем  наступил момент  просветления,  когда  все,  что  он  знал  о
стрельбе, весь его  опыт на  подсознательном уровне воплотился  в  действие:
расслабление   пальца,  отработанное  за  многие   годы  напряженной  учебы;
дисциплина дыхания,  сочетание глубокого  и  укороченного выдоха; совместная
работа палочек и колбочек в глазу, достижение единства между зрачком, глазом
и  хрусталиком,  полное  просветление  и ясность сетчатки; и, самое главное,
послушное велению воли глубокое погружение в состояние полной неподвижности,
когда мир становится серым и чуть ли не исчезает, но, как  ни парадоксально,
в то же самое время воспринимается чрезвычайно ярко и отчетливо.
     "Ничто не имеет значения", - говорит  себе человек в те моменты,  когда
все приобретает колоссальное значение.
     А потом это состояние исчезло, ибо винтовка выстрелила, отдача толкнула
его в плечо, в прицеле замелькала серая муть, и когда Суэггер снова направил
объектив  на цель,  то увидел  грибовидное облако снежной пыли,  поднятое  в
воздух вибрацией, которую породила пуля, пробив доски.

     * * * * *

     Пистолет  несколько секунд поплясал в руке убийцы  и застыл неподвижно.
Джулия  увидела черный зрачок  его  дула  в каком-нибудь полуметре от своего
лица, а потом почувствовала...
     Что-то брызнуло ей в лицо; воздух внезапно  заполнился каким-то туманом
или паром, да, чем-то наподобие пара от мясного бульона.
     И одновременно с этим ощущением она услышала треск сломанной деревяшки.
     И еще один звук, почти случайный, как будто в легких булькнула мокрота;
во всяком случае, определенно человеческий звук.
     Ее  обрызгали  капли,  которые  даже по первому  осязательному ощущению
воспринимались теплыми и густыми: кровь.
     Стоявший  перед нею снайпер  резко переменился. Вместо верхней половины
его  лица  образовалось  какое-то  пульсирующее месиво,  открытая  рана,  из
которой торчали раздробленные кости и хлестала кровь.
     Один глаз сразу сделался мертвым и тусклым, как десятицентовая монетка,
второго  не  стало. И прежде чем Джулия  смогла не то что осознать, а просто
зафиксировать  в сознании все эти подробности, человек  упал  на бок  и  его
голова  громко  стукнулась о цементный  пол,  выставив  на  обозрение рваную
входную  рану в затылке. В ней тоже виднелась кость, казавшаяся теперь очень
хрупкой.
     В  подвал  проник тоненький  лучик  -  это  свет просачивался в  дырку,
пробитую пулей.
     Джулия  посмотрела  вниз и увидела низкорослого коренастого  человечка,
который, словно белый ангел, лежал в алой луже,  а кровь шелковым покрывалом
растекалась из-под его разрушенного лица.
     Она повернулась к  своей  дочери и своей подруге, которые,  не  в силах
издать ни звука, следили за  ней с широко раскрытыми ртами. В их глазах было
куда больше ужаса, чем облегчения.
     И тогда Джулия с величайшей уверенностью произнесла:
     - Папа вернулся домой.


Глава 49


     Он не выстрелил второй раз, потому что у него больше не было  патронов.
Но уже в следующую секунду дверь подвала распахнулась. Он узнал Салли, а это
означало, что все закончилось.
     К тому времени, когда Боб добрался до дома, неподалеку приземлились три
"хью", принадлежавшие  военно-воздушным силам,  один полицейский вертолет и,
судя  по  звуку,  еще несколько  стремительно  приближались к долине.  Затем
прибыла еще одна военная  птичка,  большой "блэк-хоук", из  которой высыпала
целая толпа народу. Все это очень напоминало обстановку на передовой военной
базе в самый  разгар войны, с такой быстротой вертолеты  доставляли в долину
все новых и новых людей.
     Ему сразу же сообщили  новости: женщины  и девочка в полном порядке, но
за ними все равно присматривают медики. Снайпер мертв.
     Тут же занялись и его собственными ранами. Фельдшер "скорой помощи" под
местным  наркозом  вновь  зашил   рану  на  бедре,   которая  раскрылась  от
продолжительной  беготни  и  прыжков,  а  затем  добрых полчаса  выковыривал
осколки  камня и фрагменты пули из кожи лица и из глаза. Закончив процедуру,
он тщательно  продезинфицировал поврежденные места и наложил на  них кусочки
марли,  пропитанные лекарством. Судя по первому  впечатлению, глазное яблоко
не получило мало-мальски заметных повреждений - большая удача для стрелка.
     Рана на спине вообще оказалась чепухой. Пуля пробила камуфляжную куртку
и  зацепила  мышцы; раненное место  было  обожжено и  ушиблено.  Но,  помимо
дезинфекции, для этой раны было нужно только время и болеутоляющие таблетки.
     Полицейский  хотел  было  немедленно приступить  к допросу,  но  Бонсон
козырнул своим званием  и  объявил ранчо  местом  преступления  федерального
значения до  тех пор, пока  сюда не доберутся агенты ФБР, которым нужно было
не менее часа лететь  сюда  из  Бойсе. В подвале  команда  полицейских штата
занималась  трупом  снайпера, в котором оказалось  две  раны: одна - навылет
через левое легкое, а вторая - в голову сзади.
     - Потрясающая стрельба, - заметил коп. - Не хотите полюбоваться на свое
рукоделие?
     Но Суэггер  не имел никакого желания рассматривать мертвое тело.  Какой
ему мог  быть от  этого  прок? Он не испытывал никаких ощущений, кроме того,
что с него хватит трупов.
     - Я предпочел бы увидеть дочь и жену, - сказал он.
     - Конечно. Хотя с вашей женой сейчас занимаются  наши медики. Мы хотели
бы как можно скорее взять у нее показания. А миссис Мемфис находится с Ники.
     - Я могу пройти к ним?
     - Они в кухне.
     Он шел по  чужому дому, полному незнакомых людей. Люди разговаривали по
радио,  включали в  розетки компьютеры.  Повсюду слонялись  скучные  молодые
люди,  переговаривались  о  каких-то своих  профессиональных  делах  и  явно
испытывали волнение в ожидании большого дела. Он помнил то время, когда едва
ли  не все люди ЦРУ были отставными сотрудниками  ФБР, мордатые типы,  очень
похожие на патрульных копов, везде таскавшиеся со шведскими автоматами "К" и
любившие говорить о том, как надо  "давить гуков".  Эти мальчики  и девочки,
судя по их внешнему виду, еще вполне могли учиться в средней школе, но они с
извечным  бессердечием  молодости уверенно  устраивались  здесь,  как у себя
дома.
     Боб проходил через их толпу; они расступались перед ним, и он ощущал их
любопытство. Но как они могли его  воспринимать? Его способы  ведения  войны
были настолько далеки от их способов, что эти дети скорее всего ничего в них
не понимали.
     Он нашел Салли в кухне, а рядом с нею находилась его девочка, его дитя.
Это было одно из тех  мгновений, которые придавали смысл всей  жизни. Теперь
он знал, зачем ему нужно было приложить столько сил,  чтобы вернуться  живым
из Вьетнама.
     - Привет, детка.
     -   Ах,  папа!  -  воскликнула  девочка,   широко   раскрыв  глаза   от
переполнившего ее счастья.
     Суэггер почувствовал в груди  такое  тепло,  что чуть не  растаял.  Его
девочка. Несмотря на все случившееся,  живая и невредимая, его родная плоть,
кровь  и разум.  Она подлетела к нему,  и он подхватил ее  маленькое тельце,
поднял, страстно прижал  к себе и всем  своим существом ощутил переполнявшую
ее жизненную энергию.
     - О, моя любимая! - пропел он. - Ты лучше всех на свете.
     - Папа, папа. Они сказали, что ты застрелил нехорошего человека!
     Он рассмеялся.
     - Не надо думать об этом. Как ты себя чувствуешь? Как мамочка?
     - Я чудесно,  я чудесно! Папа, это было так страшно! Он влез в подвал с
пистолетом.
     - Ну, теперь он больше никогда не станет пугать тебя.
     Девочка крепко-крепко обхватила отца за шею. Салли  пронзила  его своим
обычным пытливым взглядом.
     - Боб Суэггер, - сказала она, - ты никудышный, сварливый и упрямый тип,
ты  совершенно  никчемный  муж  и  отец,  но,  ей-богу, у тебя  призвание  к
героическим подвигам.
     - Вижу, что ты остаешься самой главной из моих поклонниц, - ответил он.
- Как бы то ни было, спасибо за то, что ты держалась с ними вместе.
     - Это было необыкновенно интересно. Как твои дела?
     - У меня болит спина, - пожаловался он. - И  еще нога и глаз. Я  сильно
проголодался. К тому же  здесь  болтается чертовски  много  всякой молодежи.
Ненавижу молодежь. Как Джулия?
     - Она в полном порядке. Мы все в полном порядке. Никто не пострадал. Но
только чудом. Еще одна десятая доля секунды, и он нажал бы на курок.
     - Ну и черт с ним, раз он не понимает шуток.
     - А пока что я оставлю вас вдвоем.
     -  Салли,  может быть,  ты  попробуешь  заставить  кого-нибудь  из этих
гарвардских студентиков сварить кофе?
     - Вряд ли  они умеют варить кофе, тем более что здесь нет кофеварки, но
я посмотрю, нельзя ли что-нибудь придумать.
     И  вот он сидел вместе со своей бесценной  дочкой в кухне  и слушал  ее
рассказ обо всем, что происходило с ними в последние дни, и уверял ее в том,
что все  его раны совсем-совсем маленькие,  и  обещал, искренне надеясь, что
сможет теперь сдержать свое обещание, что вернется вместе с нею и с ее мамой
в Аризону  и они снова заживут той  прекрасной жизнью,  которая была  у  них
раньше.

     * * * * *

     Через полчаса к нему подошел один из молодых людей.
     - Мистер Суэггер?
     - Да?
     - Нам необходимо немедленно  получить  показания вашей жены. Она хочет,
чтобы вы присутствовали при этом.
     - Хорошо.
     - Она  на этом очень настаивает. Она заявила,  что не станет  говорить,
если вас не будет рядом.
     - Несомненно, она очень напугана.
     - Вы правы, сэр.
     Вернулась Салли, чтобы вновь взять на себя заботу о Ники.
     - Радость  моя, - сказал он  дочери, -  мне нужно пойти вместе  с этими
людьми, которые хотят поговорить с мамой. А ты останься здесь с тетей Салли.
     - Папа!
     Она изо  всех сил  обняла его на прощание, и теперь он видел, насколько
глубоко она травмирована.  Война подошла к ней вплотную: ей пришлось увидеть
вблизи то, что большинству американцев никогда больше  не придется видеть, -
смерть в бою, ту жестокую силу, с которой пуля расправляется с живой плотью.
     - Дорогая, я скоро вернусь. И со  всем этим будет покончено. Все  будет
прекрасно, вот увидишь.
     Его проводили  наверх. Команда  из  ЦРУ устроилась в спальне: кровать и
туалетный столик задвинули  в  угол и поставили взятые  из гостиной диван  и
стулья. Агенты очень разумно расставили стулья не рядком, как при  посещении
больного, а полукругом,  словно  здесь  проводилось совещание. Магнитофоны и
компьютерные терминалы были подключены и готовы к работе.
     Комната была заполнена суетящимися людьми,  но  Боб почти  сразу  нашел
взглядом  Джулию.  Раздвинув  аналитиков и  агентов,  он подошел к  ней. Она
сидела  в  одиночестве на  диване.  Лицо у  нее  было спокойное,  хотя  рука
по-прежнему  закована  в гипс.  Она настояла на том,  чтобы  переодеться,  и
теперь на ней были джинсы, спортивная фуфайка и ботинки. В здоровой руке она
держала банку с диет-колой.
     - Эй, привет, - негромко окликнул ее Боб.
     - И тебе привет, - с улыбкой отозвалась Джулия.
     - Мне сказали, что ты в полном порядке.
     - В общем, да, хотя не могу не признаться, что, когда в твой дом входит
незнакомый  русский,  тычет тебе  пушкой  в лицо и  в  этот момент  твой муж
напрочь сносит ему полголовы, это немного раздражает. Впрочем, мне чертовски
повезло, что у меня есть муж, способный совершить такую вещь.
     - Ну да, конечно, я же великий герой. Милая, ведь я всего-навсего нажал
на спусковой крючок.
     - Ох, малыш!
     Он крепко обнял ее, и это было прекрасно: его жена, рядом с которой  он
спал уже немало лет, все та же  сильная, упорная, надежная женщина, пожалуй,
именно  такая прекрасная, какой мужчины представляют себе идеальную женщину.
Ее запах был  до боли знаком ему. Земляника, от нее всегда пахло земляникой.
Впервые  он увидел ее на завернутой в  целлофан фотографии,  которую носил в
своей полевой шляпе молодой морской пехотинец. Шел дождь.  Шла  война. Тогда
он влюбился в нее и не переставал  любить на  протяжении всех минувших с той
поры лет.
     - Откуда  ты взялся? - спросила Джулия. -  Как  тебе удалось так быстро
добраться сюда?
     - А тебе еще не  рассказали? Я, чертов идиот, выдумал себе новое хобби.
Я спрыгнул с парашютом во время снежной бури. Знаешь, это очень возбуждает.
     - Ах, Боб!
     - Я еще ни разу в жизни не испытывал такого страха. Если бы у меня были
с  собой запасные кальсоны, то я наверняка намочил бы те, что были надеты на
мне. Но у меня, к сожалению, не было запасных кальсон.
     - Ax, Боб...
     - Ладно, об этом мы еще успеем поговорить.
     - Но что  означает вся  эта  чертовщина? - наконец спросила  Джулия.  -
Неужели он охотился за мною? Они в один голос убеждают меня в этом.
     - Да. Это связано с чем-то таким, что случилось давным-давно. По-моему,
мне наполовину удалось связать  концы  с  концами. А эти гении  считают, что
знают все ответы или могут найти их. Ты в состоянии говорить об этом?
     - Да. Мне только очень хочется, чтобы все поскорее закончилось.
     - А потом у нас все-все наладится, клянусь тебе.
     - Я знаю.
     - Бонсон!
     Бонсон немедленно подошел.
     - Она готова разговаривать с вами.
     - Миссис Суэггер,  понимаю, что все это  было ужасно. Мы  приложим  все
силы, чтобы  насколько возможно  облегчить  вам этот  разговор. Вам  удобно?
Может быть, вы чего-нибудь хотите? Еще кока-колы?
     - Нет, я чувствую себя прекрасно. Я только хочу,  чтобы  здесь  был мой
муж, вот и все.
     - Отлично.
     - Ну  что  ж. - Бонсон, повысив голос, обратился к своим  людям:  - Все
готово. Можно начинать собеседование.
     Он снова повернулся к Джулии:
     - Я привез с собой двух ведущих аналитиков, которые будут вести беседу.
Они  оба  дипломированные  психологи.  Расслабьтесь,  не   волнуйтесь  и  не
торопитесь. На вас не будут  оказывать никакого  давления. Не рассматривайте
нашу  беседу  как  допрос.  Она, в  общем-то,  не имеет  никакого  законного
статуса. Вернее будет сказать,  что нам, вероятно, понадобится поделиться  с
вами кое-какой секретной  информацией. Но это нормально. Мы хотим, чтобы вам
было  легко  и  чтобы  вы не ощущали  с нашей  стороны  ни малейшего нажима,
принуждения или предубеждения по отношению к вам. Было бы хорошо, если бы вы
постарались рассматривать нас не  как  представителей  правительства,  а как
ваших друзей.
     - Я должна отдать воинский салют? - осведомилась Джулия.
     Бонсон рассмеялся.
     - Нет.  И  мы  тоже не  будем  ни  исполнять  государственный гимн,  ни
размахивать  знаменами.  Это  всего лишь  дружеская беседа.  А теперь,  если
позволите,   мы  расскажем  вам  о  кое-каких   вещах,  чтобы   вы  получили
представление о  тех событиях, с  которыми  связано данное  расследование, а
также и о том, почему ваша информация имеет жизненно важное значение.
     - Ну конечно.
     Работа  началась.  Толпа  притихла,   ребятишки  покорно  расселись  на
собранных по всему дому стульях,  а Джулия удобно сидела на  диване. Не было
никаких ярких  ламп,  направленных в лицо. Один из  аналитиков  откашлялся и
заговорил:
     - Миссис  Суэггер,  по  причинам, которые для  нас  пока  что  остаются
неясными,  какая-то  группа  в  России  направила  в эту страну  чрезвычайно
компетентного профессионального  убийцу специально  для того, чтобы  он убил
вас.  Это  необыкновенно  дерзкая  затея,  даже  для  них.  Вы,  несомненно,
задаетесь  вопросом,  почему это произошло, и мы тоже. Поэтому на протяжении
последних семидесяти двух часов мы рылись в старых материалах, пытаясь найти
следы чего-нибудь такого, что вы могли бы  знать, чего-то такого, из-за чего
кто-то, находящийся  в России, мог так настойчиво желать вашей  смерти. Могу
ли я рассуждать, исходя из того, что вы не  имеете никакого представления об
этих обстоятельствах?
     - Ровно никакого. Мне даже никогда не приходилось иметь дела ни с одним
русским, по крайней мере, если и приходилось, то я не знала, кто он такой.
     -  Да, мэм. Но мы включили то,  что происходило с вами, в более широкую
картину.  Складывается впечатление, что три человека, с которыми  вы так или
иначе были связаны в тысяча девятьсот семьдесят первом году, тоже были убиты
при обстоятельствах, которые предполагают возможную причастность к их гибели
Советского Союза или России. Один из них - это ваш