вдоподобия ревнива. --Она ревновала  мужа не
только к  хорошеньким женщинам где-нибудь в театре, на балу или на улице, но
и к служанкам, к прачкам, к его службе (там могут быть женщины!), к фонарным
столбам и кораблям на рейде, которые, дай срок,  увезут обожаемого супруга к
дальним берегам, где полно  грудастых, веселых, наглых, в браслетах и бусах.
Ночь остужала страсти, но утром начиналось все сначала.
     Его отъезду в Ригу предшествовал очень трудный разговор.
     -- Как ты можешь ехать, бросив меня здесь одну, больную?
     И он отвечал все то же:
     -- Идет война, я солдат...
     В последнем Александр,  конечно, слегка фасонил.  Он никогда  не ощущал
себя  солдатом.  Гвардейцем   --  да,  там,  где  казарма,  хорошие  мужские
отношения, дежурства, карты, выпивка, интрига,  бал, он был в  первых рядах,
но  пороховая  пыль  вперемешку  с  дорожной...  ее  он  еще  не  нюхал,  не
приходилось. Да и не любил. И Анастасия отлично знала это.
     --  Ты -- солдат? Ты фат! Ха-ха! Можно подумать, что  русская армия без
тебя не обойдется.  И потом, я  знаю: это  война неугодна  Богу... все войны
неугодны Богу!
     -- В его власти их прекратить,--  резонно отвечал Александр, но,  зная,
что  этот  бессмысленный  разговор  может завести  в дебри,  из  которых  не
выберешься, тут же шел на попятный: -- Война скоро кончится, уверяю тебя.
     --  Я  уеду  к  матери  Леонидии,  так и знай!  И  мы больше никогда не
увидимся!
     -- Зачем так грубо намекать, что меня убьют?
     -- Это меня убьют! Меня убьют болезнь, горе, слезы... Я умру в дороге.
     -- Не надо, душа моя,-- как всегда, Саша мирился первым.-- Я сам отвезу
тебя  в  Вознесенский монастырь.  Там  тебе  будет хорошо. Покой, красота...
козье молоко тебя поставит на ноги.
     На том и порешили. Прямо из монастыря Александр поехал в армию и прибыл
в Ригу  в последнее число  апреля *. Это  был как  раз  день праздника,  как
окрестили смотр русских войск жители Риги.
     * Напомним, что на дворе 1757.
     _____________
     Смотр был  приурочен к переходу армии  через реку  Двину по  только что
наведенному понтонному мосту. Прежде чем вступить на мост, армия должна была
промаршировать  по всему  городу. Скопление  народа было необычайное. Забиты
людьми  были все  улицы,  городские  валы, а также  окна, балконы  и  крыши,
Некоторые смельчаки забрались на кровли соборов и оттуда, с птичьего полета,
наблюдали  парад. Сам  фельдмаршал  Апраксин со свитой,  штабом,  генералами
Лопухиным и Фермером разместились почти  у входа на мост в роскошном  шатре.
Второй, не менее роскошный, шатер был предоставлен знатным горожанкам города
Риги.  Здесь присутствовали  дамы  всех  возрастов  и сословий,  праздничная
музыка оживляла лица, все они были прехорошенькие.
     Перед  тем  как добраться  до шатра Апраксина, Белов постоял  в  толпе,
наблюдая, как прошли фурьеры  с  вымпелами,  как вели  лошадей командующего.
Лошади  были  заводные,  великолепные,  яркие,   шитые  разноцветным  щелком
вольтрапы  придавали им  сказочный,  восточный характер.  За  лошадьми везли
пушки с ящиками, в которых лежали снаряды.
     Здесь Белов не утерпел и встал  в строй, кто-то из  солдат украсил  его
шлем,  по  примеру прочих, дубовой ветвью.  Музыка,  знамена, бой барабанов,
улыбки  --  великое  мужское  содружество,  армия! Александр  был  счастлив.
Прекрасное чувство- любовь к женщине. В юности ты  полностью сосредоточен на
этом чувстве. В зависимости от  расположения к тебе той, что царит в сердце,
ты  испытываешь величайшее блаженство, поднимаясь  душой в  горные выси, или
падаешь в бездну горя и безверия. Вот такие пироги.
     Но все  проходит. Возлюбленная становится женой,  а  существование  под
одной крышей двух любящих  сердец во все времена называется словом  "быт". А
от быта сбежишь куда глаза глядят! Не может  нормальный мужчина  сидеть  всю
жизнь подле юбки, даже если это лучшая юбка на свете! Бегство... и множество
мужчин, старых и юных,  собираются  в одном месте. Выпили, закусили,  ну еще
раз выпили,  а  потом  что?  А  потом  драться  будем!  Отсюда  и  война.  А
патриотизм,  защита  отечества  --  это  уже  потом  придумали.   Так  думал
тридцатилетний ротмистр,  глядя на ладных, крытых  попонами  жеребцов. Потом
рассмеялся. С этой минуты армия для него -- дом родной.
     Через  час  Александр  уже рапортовал полковому  командиру о  прибытии.
Спустя еще час  он отыскал шатер фельдмаршала  Апраксина, дабы  вручить  ему
депешу за личной подписью Бестужева.
     Апраксин был весьма доброжелателен, спросил, не желает ли Белов служить
при штабе. У него много адъютантов, он уже сам не  знает толком  -- сколько,
посему еще один  никак  не помешает  делу. Белов ответил отказом, украшенным
одной  из  самых  своих,  неотразимых  улыбок:  грусть и  кротость, он, ваше
высокопревосходительство, желал бы послужить отечеству в армейском полку.
     Вечер того же дня Белов  отдал знакомству с полком и дружеской попойке,
а утро  было  посвящено изготовлению  цветных  кисточек,  которые  следовало
прицепить к  углам  шляп. Так  отличали полки один от  другого, а штабных от
всех  прочих.  Кисточки  связывались  из  цветных  гарусных  ниток,  которые
выдергивались из разноцветной шерстяной ткани. Пустая работа, если бы денщик
Белова, Тарас, как обнаружилось, не страдал дальтонизмом. Два часа Александр
просидел подле него, руководя работой. Две кисточки надлежало пришить к двум
задним углам  шляпы,  а третью  прикрепить  стоймя, несколько сбоку,  поверх
банта.  Кажется,  мелочи, но именно к  мелочам  в  армии относятся серьезнее
всего.
     3  мая произошел  торжественный выезд генерал-фельдмаршала Апраксина из
Риги. Выезд сопровождался канонадой пушек и царской пышностью.  Белов еще  в
Петербурге слышал о необычном расточительстве фельдмаршала, особенно  если в
ход шли государственные деньги, которые счету не имеют.
     В тот же день вся громада -- три дивизии --  двинулись разными дорогами
через Курляндию в Польшу.


        В Петербурге

     Если  бы кто-нибудь вызвался  рассказать автору  о причинах  Семилетней
войны (с трудом представляю себе этого человека), я попросила бы его сделать
это как  можно проще! И уверяю вас, это самое трудное. Попробуйте рассказать
просто, почему развелись двое, обремененных домом, детьми, прежним счастьем.
Самый простой ответ-  разлюбили друг  друга. Ответ точен, но неинформативен,
он   ничего  не  объясняет.  А  там   было  такое   стечение  обстоятельств,
случайностей и закономерностей, что сам черт ногу сломит.
     Конечно, наивно  сравнивать развод с началом войны, но  и  в  том, и  в
другом случае правил ген разрушения. В  чем сущность европейской  политики в
XVIII веке? Любой  историк  скажет:  война  за  так  называемое "австрийское
наследство", то есть земли распадающейся  Австро-Венгерской империи, которой
правила Мария  Терезия,  но  не могла  удержать в  своих руках. Естественно,
появился тот, кто  захотел  захватить кусок земли, и побольше. Захватчиком и
агрессором, эдаким Наполеоном XVIII века показал себя король Пруссии Фридрих
II.
     Фигура сложная,  противоречивая, еще при жизни он  "заработал" прозвище
Великий. Отец-Фридрих Вильгельм  I, солдафон и вояка, мать -- Софья Доротея,
принцесса Ганноверская *.

     *  К  слову  сказать,  король  Англии  Георг  II  являлся  одновременно
курфюрстом Ганновера, с этого все и началось.
     __________

     Король Вильгельм воспитывал сына  в суровости. Наставление учителям: не
надо  латыни, немного  древней истории, немного математики-  она  нужна  для
фортификации, а главное, принц должен понять, что путь солдата- единственный
путь к славе.  Наставление сыну: "Держаться только реального,  то есть иметь
хорошее войско и много денег, ибо в них слава и безопасность государя".
     Но юный Фридрих обожал учиться и,  потакая  своим  стремлениям, завел в
наемной,  отдельной от дворца  квартире  личную библиотеку-  книгохранилище,
куда  украдкой  наведывался.  Там  были книги  любимые и главные: "Государь"
Макиавелли, "Утопии" Моруса, "Республика" Бодяна и  "Вечный  мир" аббата  де
Сан-Пьера.
     Фридрих был женат, но не имел детей. Он  был талантливейший полководец,
дипломат, философ, поэт. Фридрих был веротерпим.  Он отменил пытку, дружил с
Вольтером,  покровительствовал  Берлинской  академии.  Фридрих  стал  героем
нации-  ярко  выраженный  немецкий  характер.  Его  армия  была  великолепно
обучена,  вымуштрована, дисциплинирована.  Его тактика  --  стремительность,
неожиданность  и абсолютная  беспринципность по  отношению к  союзникам.  Он
очень высоко ценил работу тайных агентов и шпионов и  буквально наводнил ими
Европу. Он никогда не строил укреплений и фортификаций, чтобы его солдаты не
перешли к обороне. Только наступление!
     Фридрих II Прусский  был замечательный человек, но он нес Европе  горе,
слезы и кровь.
     18  августа 1756 года  Фридрих вторгся в Силезию. Указом от  1 сентября
того же года Елизавета объявила Пруссии войну.  Но до военных  действий было
еще далеко.
     Главнокомандующим русской армии был назначен Степан Федорович Апраксин,
сын  знаменитого  сподвижника   Петра!.  В  марте,  по  требованию  канцлера
Бестужева, самой государыней был учрежден военный совет, или Конференция, из
следующих особ:  великого князя Петра  Федоровича, графа Алексея  Бестужева,
брата его Михаилы Бестужева,  генерал-прокурора  князя  Трубецкого, сенатора
Бутурлина,   вице-канцлера  Воронцова,  сенатора  князя  Голицына,  генерала
Степана Апраксина и двух братьев Шуваловых -- Петра и  Александра. На  одной
стороне воевали Франция,  Россия, Австрия,  Швеция, на  другой -- Пруссия  и
Англия.
     Все эти вопросы  со  всевозможнейшими  подробностями,  предположениями,
догадками и верой во  славу русского оружия и "нашу победу",  множество  раз
обсуждали два друга -- выздоравливающий после ранения Алексей Корсак и князь
Никита Оленев.

     * В задачу автора ни в коем случае не входит изучение Семилетней  войны
как предмета,  в  данном повествовании  она  является только  фоном,  иногда
соучастником жизни героев, но не более. Сама война -- кровавый монстр, в чьи
глаза я не хочу заглядывать,-- не является "героем" произведения.
     _______________

     Когда Никита после записки, присланной Софьей, примчался туманным утром
в  дом  на Литейной стороне,  он нашел  Алексея без  сознания.  Не одну ночь
просидел  он вместе с полковым лекарем  у изголовья друга, слушая горячечный
бред:  "Руби  фок!..  Качай  воду...  Ведра  неси!..  Лей уксус на  ствол!..
Заряжай, пли!" Уксус лили на орудия для охлаждения. Никита менял смоченные в
уксусе  полотенца, клал их на лоб Алексею  и представлял  черных, обугленных
матросов, у которых  пот на лбу  шипел.  Прусское  ядро рвет  снасти,  горит
фокмачта,  уксус  налит  в бочки, его  черпают ковшами... Кровь тоже  пахнет
уксусом, едко...
     Как рассказывал  потом Алексей,  видения Никиты вполне  соответствовали
действительности, битва  была  лютой. Прам "Элефавт", на котором был Корсак,
обстреливал Мемель,  а по ним с берега  била вражеская батарея. Гарь,  вонь,
раскаленные  докрасна пушки, ядра скачут по палубе. Еще один залп...  совсем
рядом огонь, а дальше он не помнит.
     Алексей  уже  не видел, как загорелся  Мемель. Теперь  ничего не стоило
взять город, весь флот надеялся  на  решительность армии.  Однако сухопутный
генерал Фермор  осторожничал, выбрал осаду и ждал до тех пор, пока депутация
горожан  сама не вынесла ему ключ от города на бархатной подушке.  Не важно,
как  победить- атакой  или терпением, но  виктория! Фермор  был благодушен и
весел,  он  позволил  прусскому  гарнизону уйти из  Мемеля  с оружием. Такое
благородное  отношение  к   поверженным  врагам   заслуживает  уважения,  но
соратники это Фермеру потом припомнили.
     -- А что столица? Бурлит?  Как отнеслись к нашей победе? Что теперь? --
вес  эти вопросы Корсак  задавал неустанно, и Никита рассказывал ему на свой
лад.
     В  Петербурге  давно  ждали начала войны, а  как случилась баталия  под
Мемелем-  первая!-- то как будто и удивились.  Да и как  не  удивиться, если
главная армия во главе с генералом Апраксиным топталась  где-то в Польше, не
решаясь  переступить границы  Пруссии. Шутники в  столице поговаривали,  что
государыня  Елизавета изволили  премию назначить  тому, кто пропавшую  армию
сыщет. Канцлер Бестужев негодовал  и писал от  имени Конференции  депеши, но
его послания носили скорее философический, чем распорядительный характер.
     Фельдмаршал Апраксин с  охотой отвечал  другу, (а  именно  таковым  был
Aестужев),  но каждый отчет его дышал истинной печалью. Оказывается, русскую
армию  ждали в  Польше великие трудности и  несносные  жары. Из-за последних
обмелели  реки  и  провиант  с  фуражом пришлось подвозить не  водой,  а  на
обывательских подводах, что суть долго, трудно  и  неудобно, и еще случилось
много больных желудком из-за плохой воды и тех же несносных жар.
     Были, конечно, в  армии  Апраксина  желудочные заболевания, но другая и
главная заразительная болезнь сковала русскую армию- нерешительность. Первым
заболел  этой болезнью, как ни странно, сам Бестужев. Сразу после объявления
войны Пруссии этот сугубо штатский человек сочинил инструкцию по стратегии и
тактике русских в этой  войне.  Армии надлежало  раскинуться  вдоль границы,
чтобы она  "обширностью своего  положения и готовностью к походу  такой  вид
казала, что... все равно -- прямо ли (ей) на Пруссию -- или влево на Силезию
маршировать".  Далее  шли  многочисленные  пункты... Мы  не  будем  утомлять
читателя подробным их рассмотрением, сошлемся только на военного историка Д.
М. Масловского: "В общем  выводе по  инструкции,  данной Апраксину,  русской
армии  следовало  в  одно и  то  же время идти,  и  стоять на месте, и брать
какието крепости, и не отдаляться от границы" *.

     * Масловский Д. М. "Русская армия в Семилетнюю войну".
     _____________

     Понятно, что  Никита ничего не знал об инструкции Бестужева,  поэтому в
его рассказе было куда меньше желчи и оскорбительного остроумия.
     С  Фридрихом  II  воевали  не одни русские. "Не торопись!  Зачем бежать
впереди кареты!"- советовали умники из Петербурга, и не абы кто,  а сам Иван
Иванович Шувалов, фаворит государыни.
     Апраксин стал фельдмаршалом не по природной склонности или специальному
образованию, а  по  тем дворцовым отношениям,  которые  сами собой  возносят
человека наверх -- он был знатен, очень богат, близок к государыне, считался
другом Бестужева, воевал когда-то с турками... и вообще, больше некому.
     Армия нашлась наконец под  Вержболовом в полумиле от прусской границы в
ожидании подхода остальных войск,  которые не  могли поспешать из-за тесноты
дорог. Когда же они соберутся все вместе? Когда начнут воевать?
     И вдруг 28 августа в четыре часа утра (год прошел  с  объявления войны,
на дворе уже  1757) Санкт-Петербург сотрясла пушечная  пальба. Взволнованные
жители считали выстрелы --  сто один раз пальнула пушка!  Матерь  Божья, это
могло быть событие только чрезвычайное!
     Прежде  чем  бежать  к Алексею,  Никита  позаботился  о покупке  газет.
"Ведомости" сообщали, что вчера в девять часов  вечера  в Царское  Село, где
находилась   государыня,   с   трубящими   почтальонами   прискакал   курьер
генералмайор Петр Иванович Панин с громоподобными известиями. 19 августа под
местечком Гросс -- Егерсдорф на берегах реки Прегель русская армия  одержала
полную  победу над прусским фельдмаршалом Левальдом. Путь на  Кенигсберг был
открыт!
     Никита сидел уже в карете,  когда появился молоденький вестовой:  здесь
ли  изволит  проживать   князь  Оленев?  Вестовой  принес  письмо  от  друга
Александра Белова. Писал Сашка  из  армии чрезвычайно  редко  и  скупо,  вся
информация о его военной жизни обычно умещалась в одно слово: "осточертело!"
А  здесь несколько  листов  настрочил. Письмо,  оказывается,  было  передано
Александром кому-то из свиты генерал-майора Панина.
     Корсаки занимали теперь не флигель в глубине сада, а "большой", как его
называли,  каменный  дом,  в  котором  проживал  когда-то  ювелир  двора  Ее
Величества Луиджи.  Восемь лет назад он отбыл  в  родную Венецию,  а  дом на
чрезвычайно выгодных для себя условиях продал своему бывшему постояльцу.
     -- Ах, наконец-то! -- встретила в прихожей Никиту Софья.-- Он ждет тебя
с самого утра. Ты слышал выстрелы в  крепости? Они  нас разбудили.  Говорят,
победа...-- она  крепко пожала ему руку и, не  выпуская  ее, повела гостя по
анфиладе комнат.-- Доктор Лемьер говорит, что ему  пора бросить  костыли. Мы
попробовали Алексей  все еще очень слаб... и  так неловок!  Знаешь, ему надо
заново учиться ходить.
     -- Сегодня же и начнем. Софья вдруг остановилась.
     -- Ты не огорчай его. Хорошо?
     -- Чем же я могу его огорчить, если победа?
     -- О,  я  уж не знаю!  Каждая  победа имеет  свою  изнанку.  И он,  как
ребенок, все так близко принимает к сердцу...
     --  Читай!  -- сказал Никита  вместо  приветствия  и  протянул  Алексею
"Ведомости".
     Тот не просто прочитал, а,  что  называется, съел заметку.  Прочитанное
возбудило его до крайности.
     -- Помнишь, Никита, я говорил,  что Мемель  только начало! Не  пристало
русскому солдату бояться Фридриха. Вот и прищемили хвост прусской гидре!
     "Гидрой"   Фридриха  обозвала  государыня   Елизавета.  Прозвище  стало
известно не только в армии, но через газеты дошло до самого Фридриха. Король
не обиделся:  "Я  хотел  бы быть  гидрой,  чтоб  у  меня  после  каждого боя
вырастали новые головы взамен отрубленных!"
     --  Я счастлив!  -- заключил  Алексей  и  почти  без сил  повалился  на
подушки.-- Что ты морщишься?
     -- Надо быть скромнее, друг мой,-- это была обычная присказка Никиты.--
Знать бы, что мы потеряли у чистой речки Прегель. И что теперь нашли...
     В спорах он никогда не  остужал  патриотического  пыла Алексея, слушал,
кивал, а потом незначительной фразой смазывал  весь разговор и  уводил его в
сторону.
     -- Что потеряли? Это тебе может объяснить  каждый солдат! -- запальчиво
воскликнул Корсак.
     -- Не каждый. В этой баталии пять тысяч наших Богу душу отдали.
     -- Об этом "Ведомости" пишут? А у Левольда какие потери?
     -- Нет, в газете нет пока  таких подробностей. Просто я от Сашки письмо
получил, от очевидца, так сказать...
     -- И  ты  молчишь?  Сашка прислал письмо  после Гросс --  Егерсдорфской
битвы, а мы тут  катаем  во рту  казенные сведения?  А как  ему удалось  так
быстро?..
     -- Он его не по почте  послал, а с оказией. Видно,  хороший человек его
вез. Надежный... Вряд ли Сашка доверил бы подобные сведения военной почте.
     -- Это почему же?
     -- В военное время существует цензура.
     -- Оленев, ты хочешь сказать, что Сашкино мировоззрение таково, что его
нельзя доверить...  что  цензура  может  найти...-- Алексей  хотел  защитить
друга, вернее  его честь, его порядочность, если хотите... но фраза никак не
желала кончаться.
     Никита перебил его со смехом:
     --. Слушай,  Алешка,  насколько  я  знаю  Белова,  у  него  вообще  нет
мировоззрения, у него нет  идеалов... понимаешь? Он видит жизнь такой, какая
она  есть. Он пишет, что  Апраксин панически  боится Фридриха, что никто  не
собирался  давать  решительный бой. Русская армия  наткнулась  на  пруссаков
случайно...  в  тумане.  Паника  была страшная.  Потом собрались с духом,  я
думаю, просто разозлились. Ты сам знаешь, если русского мужика разозлить, он
пойдет крушить дубиной направо и налево.  И  уже наплевать ему, умрет он или
жив останется.
     Алексей  молча,  исподлобья  смотрел  на  друга,  левое веко  его  чуть
вздрагивало.
     -- Исход дела решили четыре полка Румянцева,-- бодро заключил Никита.--
Они сидели в резерве и в критический момент бросились на выручку. Прорвались