ака, сына Улисова"--
полтора.  Однако  Сашка  мот, денег на книги не  жалеет, только  когда он их
читает, интересно, если всегда занят.
     А это что за старый фолиант? Батюшки-светы, да это же атлас!
     Алеша  с  волнением открыл старую  книгу: карты  побережья Бал-тийского
моря, изданные в типографии Тессинга в Амстердаме. Ти-пографию  эту  основал
государь  Петр в конце прошлого века  во время поездки  своей  в  Голландию.
Откуда  у Сашки эта  дивная книга? Не иначе  как  прокурор Ягужинский в свое
время  купил  ее  за  какой-то надобностью,  скорее  всего,  чтобы  государю
угодить.
     В этот момент дверь в библиотеку отворилась и в нее просуну-лась голова
лакея:
     --  Барин, там внизу  неведомо чей слуга бранится,  требует Алек-сандра
Федоровича.  Я ему говорю -- нету их дома, а  он не верит и записку  сует. Я
подумал и взял -- может, что-нибудь срочное?
     -- Давай сюда записку.
     Листок был сложен  пополам, слова нацарапаны вкривь и вкось, подписи не
было, но  текст  заслуживал  внимания:  "Я  жду вас  в  карете  для  важного
разговора. Записку уничтожьте".
     Алеша с сожалением посмотрел на атлас: как бы славно сейчас над картами
посидеть. Если  бы не этот постскриптум об уничтоже-нии записки, он бы так и
сделал. Пусть  Сашка  сам по возвраще-нии  разговаривает  важно  с  кем  ему
заблагорассудится.  Но в  припис-ке угадывалась  тайна, и он не  имел  права
отмахнуться  от  нее  в  по-добной  ситуации:  Никита   под  арестом,  Сашка
неизвестно  где... Алеша сунул записку  в атлас как закладку, водрузил книгу
на место и поспешил вниз.
     "Неведомо чей  слуга" был стар, вернее сказать,  дряхл, но одет  чисто,
даже с некоторым шиком, словно донашивал старые вещи хозяина,
     -- Кто ждет меня в карете?
     -- Соблаговолите следовать за мной,--церемонно сказал слуга, распахивая
дверь на улицу.  Алексею  ничего  не  оставалось, как последовать  за ним. И
странно, мысль о западне  или ловушке даже не пришла ему в голову, он только
подумал: надо  бы после разго-вора попросить хозяина кареты, чтоб подвез его
домой, а то Софья совсем с ума сойдет.
     Никакой кареты возле  подъезда не было, однако слуга проворно заковылял
в сторону собора Святого Исаакия, время от времени он останавливался и манил
Алешу  за собой. Карета обнаружилась за кустами в тени деревьев.  Как только
они приблизились к ней, слуга залез на козлы, видно, он исполнял обязанности
кучера. Дверца распахнулась вдруг, и из темноты раздался насмешливый высокий
голос:
     -- Прошу вас, сударь. Невидимая рука выбросила подножку.
     --  Куда вы меня везете и с кем имею  честь?--спросил Алеша, совершенно
забыв,  что в  карете  ждут  не  его. а  Белова,  и не  мешало  бы  об  этом
предупредить.
     -- Мы  сделаем  кружок и вернемся  на старое  место. Не  надо тру-сить,
молодой человек!--со смехом сказал невидимка.
     -- Однако...-- с негодованием прошептал Алеша и залез в карету. На него
пахнуло  запахом  винного  перегара  и  какой-то  пряной,  чесночно-перечной
закуски.  Если  на улице был  полумрак, то в  карете за  зашторенными окнами
стояла полная темнота. Лица мужчины не было видно,  но,  судя по голосу,  он
был молод, только пьян по-рядком.
     -- Хорошо, поехали. Я вас слушаю.
     -- Ух ты...-- с  удивлением произнес мужчина.-- Это кто же сюда явился?
Я жаждал Александра Белова.
     Алеша  резко отодвинулся, желая повернуться к собеседнику лицом, однако
тот,  видимо, иначе истолковал этот  жест, потому  что цепко схватил  его за
руку и крикнул угрожающе: "Сидеть!"
     Карета  меж  тем  неторопливо  тронулась.  Мужчина  распахнул  дверцу и
крикнул слуге:
     -- Подай фонарь!
     -- Оставьте  меня,  сударь. Я не  собираюсь бежать.--  Алеша  с  трудом
выдернул руку и стал растирать  запястье. Мерзавец пьяный, как клещами сжал.
Незнакомец не сказал еще ни слова о деле, а уже очень ему не понравился.
     Слуга на ходу передал горящий фонарь, внутренность кареты осветилась, и
двое сидящих в ней с любопытством уставились друг на друга.
     При  первом  взгляде  Алеша  не   увидел  в   лице  незнакомца   ничего
неприятного, оно было  даже, пожалуй, красиво,  но при внимательном изучении
поражало  несоответствие между узкими, недобрыми  глаза-ми --  в  них были и
сила,  и  власть  --  и капризным ртом  над  малень-ким круглым подбородком.
Мужчина вдруг рассмеялся, показывая длинные белые зубы.
     -- Я вас знаю. Вы с Беловым всегда в одной упряжке. Вас зовут?..
     -- Алексей Корсак к вашим услугам.
     -- О, ваши услуги мне не нужны.  Я сам готов оказать...  по мере сил. А
вы меня не знаете? И не догадываетесь, кто я? Неужели ваш друг Белов никогда
не рассказывал вам о графе Антоне Бесту-жеве?
     -- Так это вы?-- воскликнул Алеша потрясение и подумал: "Ну и влип!"
     Алеша не мог  узнать сына всесильного канцлера, потому что ни-когда его
не видел, но о скандальной дуэли и дурной славе этого человека был наслышан.
     Довольный  произведенным  эффектом, граф поставил фонарь,  по-шарил под
ногами, ища шляпу, нашел. Когда он двумя руками нахло-бучил шляпу на голову,
Алеша решил, что с ним прощаются, видно, важному разговору  не суждено  было
состояться,  однако головной  убор  нужен  был графу  только для того, чтобы
снять его светским жестом и дурашливо представиться.
     --  Если Белов говорил  обо мне что-нибудь  эдакое,-- он неопре-деленно
повертел  пальцами,--  не  верьте. Мы  приятели,  а  меж прияте-лями чего не
случается... Особенно если один из них горд не в меру. Последнее я не о себе
говорю.-- Он подмигнул, захохотал и вытащил из кармана плоскую металлическую
фляжку, богато украшенную камнями.
     Отхлебнув значительную порцию вина, он долго  полоскал им горло, потом,
поперхнувшись, выпил и наконец протяжно и чрезвы-чайно противно икнул. Алеша
не столько  брезгливо, сколько  удивлен-но  наблюдал  все  эти  манипуляции.
Нельзя  было понять, всегда  ли  граф  ведет  себя так,  словно  другие суть
неодушевленные  предметы и  при  них  можно  ковырять  в носу,  плеваться  и
издавать непотреб-ные  звуки, или  просто  Бестужев его дразнит,  испытывает
терпение.
     -- Теперь  объясните,-- очень вежливо  сказал граф,-- почему вы почтили
меня своим присутствием вместо Белова. Он сам вас по-слал?
     --  Ни в коем  случае, ваше  сиятельство. Белов в отъезде,  и  слуга по
ошибке вручил мне вашу записку. А теперь разрешите откла-няться...
     -- Нет, нет, не уходите. Может, оно и к лучшему, что здесь именно вы, а
не  Белов.   Он  горяч.  В  отъезде,  говорите?--  Граф  опять  подмигнул.--
Затосковал по жене? Говорят, он с ней хлебнул беды. И еще хлебнет. Не женись
на красавице, бери себе скромную.-- Он вздохнул горестно.-- Как куропатку.
     -- Вряд ли вы меня удержите здесь из-за разговора о его жене...
     -- Не нужно сердиться, сударь Алеша. Вы не понимаете  шу-ток. Просто  я
не знаю, как  перейти к главному. Предупреждаю, наш разговор должен остаться
для всех  тайной.  В противном  случае вы  навлечете  на меня, да и на себя,
бо-ольшие  неприятности.  Только Белов и  вы  достойны  знать,  что...--  Он
отвалился на подуш-ки.-- Нет, при такой езде невозможно разговаривать: Гони,
черт тебя  возьми!-- крикнул он  кучеру, высовываясь из кареты.--  Что они у
тебя на ходу спят? Не кони, одры!
     Лошади  побежали  быстрее.  Карета запрыгала по ухабам адмирал-тейского
луга.  Граф Антон  опять достал флягу, вино,  булькая,  поли-лось  в глотку.
Обнажившаяся шея графа была нежной, белой, а ка-дык маленьким, как горошина.
Он спрятал бутылку, отер ладонью рот и сказал значительно:
     -- Мне стало известно, где прячут вашего пропавшего друга.
     --  Оленева?--  воскликнул  Алеша,  стремительно  подавшись  впе-ред  и
невольно  стукнувшись  о  колени  своего собеседника. Тело  Бестужева  мягко
подалось назад, словно фигура его была из ваты.
     -- Не надо фамилий. Мы отлично понимаем  друг друга, этого  достаточно.
Он  содержится  на нашей старой мызе, что на Каменном Носу. Я наведался туда
случайно по своим делам. Папенька превратил  мызу  в крепость.-- Граф умолк,
бессильно покачиваясь в такт езде.
     Алеша слушал  не дыша, боясь пошелохнуться. Последняя  порция  вина  не
подбодрила  графа,  наоборот,  речь  его  замедлилась, он все  время  как-то
странно вздыхал,  словно ему не хватало  воздуха. Страшно было, что он вдруг
раздумает говорить из-за пьяного каприза или просто уснет на полуслове.
     -- Где это -- Каменный Нос?
     -- Каменный  Нос на  Каменном мысу, а тот в  свою  очередь  на Каменном
острову,-- проговорил граф скороговоркой.-- Ясно?
     -- Ясно,-- тупо кивнул Алеша.
     Бестужев искоса посмотрел на него, словно проверяя: верит-- не верит.
     --  Это Малый Каменный остров, тот,  что в  устье Екатерингофки. Там со
стороны моря бухточка небольшая, в  ней мыза  и  сто-ит. Попасть туда  можно
только  со стороны моря. Дощатая  пристань  и сразу забор.  Папенька обожает
заборы! Забор высоченный, в нем калитка, но она охраняется. И  не  вздумайте
идти  к  мызе со стороны луга! На  вышке, это бывший маяк, всегда кто-нибудь
торчит... из стражи.
     -- Вы видели нашего друга?
     --  Не перебивайте  меня!--  резко  одернул его  граф  и  опять  на-чал
рассказывать  про мызу,  окрестности ее, вспомнил кучу мело-чей,  где  какой
двор, да какие покои, и  в  каком из  них содержат арестованного. Говорил он
медленно,  веско, и  нельзя было  понять,  отговаривает  ли  он  от сложного
предприятия  или  дает  совет,  как  лучше  его  осуществить.  Кончил он  на
неожиданно веселой ноте:
     --  Я  бы  вам   все   нарисовал,  да  позабыл  прихватить   письменные
принадлежности.
     -- Но как вы узнали, что там содержится именно наш друг?
     --  А это  вас  не касается.  Это моя мыза,  моя1  И  остров  мой! А он
запрещает мне туда ездить... еще грозится!
     Алеша понял, что граф говорит об отце -- канцлере Бестужеве.
     -- Арестованного сторожит наш  глухой Харитон. Помимо него есть караул,
и  серьезный.--Он  вздохнул,  словно  скука   его  сморила.--  Когда  четыре
человека, а  когда шесть.,.  Каждый вторник в десять вечера  они меняются. В
субботу у них баня. Запиши.
     -- Куда записать-то?
     -- В головку! В головку запиши!-- Граф постучал себя по лбу.
     -- Насколько  я вас  понял, ваше сиятельство,--Алеша  старался говорить
убедительно, неторопливо,--  вы  советуете  нам  напасть  на  мызу  именно в
субботу? То есть послезавтра?
     -- Ничего я вам не советую, но торопитесь, потому что Оленева вашего не
сегодня завтра переводят в крепость.--Граф открыл  двер-цу,  вдохнул свежего
воздуха и крикнул кучеру:-- Назад!
     После этого он откинулся на подушки, отодвинул шторку на окне и, словно
забыв  о своем  спутнике, принялся внимательно сле-дить  за пробегающим мимо
городом.  Однако  далеко  они  заехали...  Вдоль  дороги  тянутся  постройки
казенного вида: склады, провиант-ские магазины, всюду пусто, обыватель мирно
спал. За  каретой  увязалась  собака и долго,  молча, не лая,  бежала  вдоль
дороги, словно  не  собака  вовсе, а волк.  На  Адмиралтейской  набережной у
почтового двора  Алеша попросил графа остановить карету. Тот рав-нодушно, не
задавая вопросов, исполнил его просьбу.
     Алеша спрыгнул на землю, вежливо  попрощался. В  ответ не раз-далось ни
звука, но когда Алеша уже направился к мосту, граф вдруг резко его окрикнул:
     -- Как тебя там... Корсак... вернись! Алеша пожал  плечами, неторопливо
подошел к карете, не оби-жаться же на этого пьяного индюка!
     --  Белов  спрашивать  будет, зачем  я все это  рассказал,  какая, мол,
выгода?-- От пьяного благодушия графа Антона не осталось  и следа, голос был
злой,  резкий.-- Дак скажи  ему  -- чтоб папеньке  досадить.  Белов  поймет.
Трогай!-- крикнул он кучеру.
     "Ну и новость!--взволнованно думал Алеша,  вышагивая по на-правлению  к
дому.-- Всем новостям  новость!  Это надобно обсудить,  обмозговать.  Сашка,
возвращайся же наконец! Что ты там делаешь, в Петергофе -- службу несешь или
на пирах гуляешь? Дело-то не терпит!"
     При  всей важности  услышанного в разговоре  с  Бестужевым за-стряла  в
сознании заноза, а вернее сказать, осела какая-то муть, словно плеснули туда
тухлой  бурдой. Последние слова  графа просто оскорбительны! Что  значит  --
"Белов  поймет"?  Почему  это  Белов  должен  понять  такую  гнусность,  как
предательство отца?
     --  Стоп,  Корсак,--  сказал себе  Алеша.--  Не туда  гребешь.  Нам  до
отношений канцлера Бестужева со своим сынком дела нет. Нам  надо продумывать
детали побега. А вдруг все  это  вранье? С чего  бы графу Бестужеву говорить
нам правду?
     Знай Алеша,  какой разговор  предварил свидание их в  карете, ему легче
было бы понять, какой бурдой плеснули в его незамут-ненную душу.
     Пили, и много, до полного затмения рассудка, вернее, граф Ан-тон пил, а
дружок  его  Яков только  играл в пьяного  и  все советы давал, как из  жены
Авдотьи или отца деньги выкачать, и еще дразнил, подначивал.
     -- Дался тебе этот Белов! Что ты о нем забыть не можешь?
     -- Но ведь это он нашел труп во дворце?
     -- Гольденберг мертв, забудь о нем.
     -- Я уж забыл. Я  не о Гольденберге  толкую, а  о Белове.  Этот каналья
сделал меня посмешищем всего Петербурга.
     -- Ты сам себя сделал,-- бубнил Бурин.-- Пить надо меньше!
     -- Ты в этом не понимаешь ничего, а потому помолчи. Когда дуэль была, я
ж на ногах не стоял. Как можно стрелять в бесчув-ственного человека?
     -- Так он и стрелял в воздух. Зачем ты руку-то вскинул? Пулю словить?
     --   Нет,  ты  меня  послушай,--  жарко   задышал   граф  Антон  в  ухо
собутыльнику.--Сейчас  Белов  сам  словит пулю.  Ты послушай...  Стр-ит  мне
только ему сказать, что на нашей мызе томится князь Оленев... Это же капкан!
     -- Не такой Белов дурак, чтобы поверить тебе на слово.
     --  А  спорим,  поверит! Бьюсь  об заклад,  не  только  поверит,  но  и
нападение на мызу  организует. А я  папеньку-то и предупрежу... И угодит он,
милок, под пулю или в крепость.
     Бурин мрачно и недоверчиво смотрел на графа Антона, а тот вдруг скривил
капризно губы и добавил:
     - А может, и не предупрежу...


        -9-

     Саша не вернулся из Петергофа и на следующий день, в пятницу. Наступила
суббота, которая, по сообщению молодого Бестужева, бы-ла  на  Каменном  Носу
банной, и Алеша  на свой  страх  и риск решил действовать  самостоятельно. О
нападении на мызу, разумеется, не могло быть и речи, к подобному предприятию
следует готовиться долго и тщательно.  Алеша думал только о рекогносцировке,
ознаком-лении  с  местностью. И  вообще  необходимо  убедиться,  стоит ли на
Каменном острову мыза и что она из себя представляет.
     Граф  Антон говорил, что  вокруг болото, забор неприступен, а на старом
маяке всегда  кто-то  торчит для  наблюдения за местностью.  Последнее  было
особо нежелательным, в начале июня и в полночь  светло, как днем. Оставалось
надеяться на дождь. При пасмурной погоде ночью если не темно, то уж сумраком
это время суток опре-деленно можно назвать, а в сумерки все  собаки серы. Но
ничто, как на грех, не предвещало дождя.
     А  почему,  собственно,  ночью  он  должен наведаться на Каменный  Нос?
Почему  не днем? Он любитель охоты, без рябчиков  и куропаток жить не может.
Кто сказал, что  на Каменном острове нельзя охотиться? Запрещающей  таблички
там  наверняка нет- Если  пойма-ют,  скажет, что  заблудился в  островах.  В
крайнем случае -- поко-лотят. Но лучше до этого крайнего не доводить, дворня
Бестужева  знает  о  своей  полной  безнаказанности  и  так  может  отделать
чело-века,  что и не встанешь после побоев. Но, помнится, граф  Антон не про
дворню толковал, а про военный караул. Это еще хуже...
     В  конце  концов Алеша  остановился  на следующем  варианте: он берет с
собой  Адриана,  и  они  плывут  на Каменный Нос  вечером к  предполагаемому
банному времени, на  всякий  случай возьмут  с со-бой не только ружье, но  и
пистолеты, а там видно будет. Такой у него был стратегический план.
     Осталось только  заморочить голову  Софье, чтобы у  нее не было никаких
подозрений по  поводу  этой поездки. Намедни, когда Алеша явился домой в три
часа ночи,  Софья  лежала в  уголке супружеской кровати, в  изголовье горела
свеча. При  появлении  мужа  она не повер-нула  к нему  лицо, не  сказала ни
слова, а только дунула на свечу и затаилась в темноте.
     По  дороге домой  он твердо решил, что  не будет  рассказывать Софье  о
встрече с молодым  Бестужевым, дабы не волновать  попусту. Но  здесь все его
благие намерения разом соскочили с оси.
     -- Софья, я знаю, где прячут Никиту,--сказал он в темноту.
     Она сразу села, и Алеша  почувствовал ее горячее дыхание у  своей щеки.
Они проговорили до утра. Однако он рассказал ей  о беседе в карете,  как  бы
пропуская все через  сито, когда  незна-чительные подробности  проваливаются
без препятствий,  а главное -- о  карауле и предполагаемом нападении на мызу
-- застревает, остава-ясь тайной.
     Ружье    и   пистолеты   были    вынесены   из   дому   с   подобающими
предосторожностями,  а  Софье было  сообщено,  что  его  с Адрианом  сроч-но
вызвали в Адмиралтейскую коллегию и что вернутся они поздно.
     Алеша предпочел взять самую плохонькую  лодчонку, дабы не при-влекать к
себе внимания. Итак, по фонтанной речке до устья, у  Екатерингофского дворца
свернуть на  речку Екатерингофку, а за-тем протокой добраться  до восточного
берега Каменного острова. И  Екатерингоф,  и  крохотный  Овечий островок, на
котором  стоял  Подзорный  дворец,  и Гутуев остров  Алеша помнил еще с того
вре-мени, когда в первый свой приезд в Петербург прошел весь город  пешком в
поисках  моря. За  пять  лет  Екатерингофский  дворец  отреставрировали,  но
Елизавета не любила в нем жить, и  Алеша надеял-ся,  что места эти и по  сию
пору безлюдны.
     Фонтанку  преодолели  быстро, по  городу плыть одно удовольствие, ныряй
себе под  мосты  да  посматривай  по сторонам  развлекаясь.  На  повороте  в
Екатерингофку поднялся вдруг ветер, нешуточная волна стала бить в борт.
     Ориентироваться  в  протоках  было  трудно.  Кустарный   остров  вполне
оправдал  свое  название,  он весь  зарос  ивняком,  ольхой и  кру-шиной.  В
отдалении чернели  лачуги рыбаков, висели  сети,  развешен-ные для просушки,
дымился костерок. Пока все совпадало с рас-сказом графа Антона, помнится, он
упоминал  про  рыбаков.   Алексей  плыл  у  самого  берега,  стараясь   быть
незаметным.  На  выходе  из протоки обнаружилось много мелких островков, они
словно плавали в воде. Попробуй  определить без  карты, какой  здесь  остров
Камен-ный, а какой Вольный.
     -- Алексей Иванович, воды набежало...
     --  Так  отчерпай.--Алексей  сам  сел  на  весла  и  направил  лодку  к
обрывистому,  усеянному крупными камнями и галькой  берегу.  Наверное, это и
есть Каменный, граф говорил -- все время держаться левой руки.
     Лодку спрятали в густой осоке, вышли на берег, осмотрелись.
     -- Теперь слушай,-- сказал Алексей денщику.-- Ружье мы взяли для отвода
глаз, если нам здесь и понадобится оружие, то это будут пистолеты.
     --  Кому   здесь  глаза-то  отводить?  Чайкам,  что  ли?--  недоверчиво
прищурился Адриан.
     -- А хоть бы и чайкам, чтоб не орали. Главное, иди за мной след в след,
и полнейшая тишина.
     -- Понял, чай не идиот,-- обиженно бросил Адриан, и они трону-лись.
     Кустов на острове было немного, почва, как и говорил граф, была топкой,
иногда приходилось прыгать с  камня на камень.  Вдалеке темнело  нечто,  что
могло быть в равной мере и мызой, и купой деревьев.
     Они шли ходко, прячась за  валуны  и  редкие  кустарники,  скоро  стало
явственно  видно, что дерево там  одно,  а все остальное -- забор и торчащее
нечто, что могло быть башней.
     Граф  говорил,  что  мыза  представляет из  себя пристройку к  ста-рому
маяку, который д