реем.
     -- Никита Юрьевич, будет вам... -- укоризненно  произнес граф Бутурлин,
делая шаг вперед.
     Далее  граф по всем  правилам прочитал бумагу о снятии  с канцлера всех
полномочий и аресте его с  содержанием под усиленным караулом  в собственном
дому.
     Бестужев чуть заметно кивнул, он был абсолютно спокоен.
     -- А  далее? -- спросил  он  удивленно, когда  текст  вдруг кончился --
кургузый, как заячий хвост. -- Какие мои вины, перечислите.
     --  Ваши  вины,  --  важно сказал  Бутурлин,  -- вскрыты  будут по мере
следствия.
     -- Это  само  собой.  Но ведь  безвинного-то  арестовывать  нельзя. Эх,
Александр Борисович,  -- усмехнулся канцлер,  -- без меня и бумагу по  форме
составить некому.
     Это он  хорошо сказал, обидно. Трубецкой вскинулся  было гневливо, даже
руку вперед  выкинул,  незаметно стоящий в стороне Шувалов-старший  дернулся
щекой,  кивнул, и  тут же дверь в соседнюю  комнату  с шумом распахнулась. В
помещение  Конференции  живо  вбежал  отряд  солдат   под  предводительством
гвардейского   капитана.  Они   окружили  Бестужева.  Канцлер  кивнул   всем
присутствующим   и   удалился,   сопровождаемый   лязганьем  шпаг  и   шумом
передвигаемых   кресел.   Солдаты   словно  нарочно  создавали  шум,   чтобы
подчеркнуть важность происходящего.
     -- Вот гусь! -- проскрежетал Трубецкой. В короткой этой реплике была не
только недосказанная ненависть, но и признание если не заслуг, какие у этого
мерзавца могут быть заслуги, то некоторого бесстрашия арестованного.
     -- К делу, господа сенаторы,  --  важно произнес  Петр Шувалов,  --  мы
должны обсудить.
     -- В  понедельник  обсудим, -- перебил брата глава Тайной канцелярии  и
пошел в угол комнаты, где неприметно сидел в кресле Иван Иванович. -- Донеси
до государыни- свершилось, -- произнес он пышно, размашисто.
     --  Донести-то  донесу,  --  озабоченно отозвался брат, -- вот  к добру
ли?..
     В доме Бестужева, как и было оговорено бумагой, его ждал полный караул,
то  есть на каждой лестнице,  за каждой  дверью.  Свечей в доме не зажигали,
поэтому  присутствие  солдат  можно было  определить  только  по  невнятному
сопению да по густому духу  -- пахло казармой. "Господи, ведь  их  всех надо
будет кормить", -- обиделся вдруг экс-канцлер.
     -- Я могу пройти в библиотеку? -- бросил он в темноту.
     -- А как же? -- отозвалась она бархатным  тенором. -- Теперь вам только
в ней и жить..
     -- Я хочу видеть жену.
     Прошелестел женский шепот, кажется, горничной:
     -- Ах, ваше сиятельство, соснули они. Сильно плакали, а теперь соснули.
Будить?
     -- Нет. Свечей в библиотеку.
     Алексей  Петрович удобно сел в  кресло, пододвинул к себе шандалы, чтоб
светили  и с  левой,  и  с правой  стороны,  и  взял том  "Древней  истории,
сочиненной чрез г. Роллена...". На сей  раз перевод господина Тредиаковского
показался ему не только сносен, но и вполне приличен.


        Три свадьбы

     На февраль при дворе были назначены три роскошные свадьбы.  Фрейлины Ее
Величества  венчались  с  великолепными кавалерами,  в числе которых  был  и
любимец  Екатерины  Левушка  Нарышкин.  Голова  его  настолько  была  занята
предстоящей  свадьбой,  так всем надоел  разговорами  о  достоинствах девицы
Закревской, так много мечтал "о предстоящем счастии" и немалом приданом, что
когда он утром,  таинственно блестя глазами, передал  маленькую  записку, то
Екатерина решила,  что писулька  имеет отношение  к свадьбе --  какой-нибудь
счет, и  досадливо  сунула ее  в  карман.  Последнее время  Левушка стал  ей
надоедать своей  болтливостью, бесцеремонностью, а также тем, что совершенно
нельзя было понять -- кому же он служит на самом деле.
     Левушка проследил, как записка исчезла в складках парчовой,  висевшей у
пояса сумки, потом щелкнул пальцами и сказал выразительно:
     -- Я бы на месте ее высочества прочел сию записку сейчас же.  Это сокол
ваш пишет.
     -- Понятовский?
     -- ... про ворона, который в беде.
     Записка гласила: "Пользуюсь этим  путем,  чтобы  предупредить вас,  что
вчера вечером граф Бестужев был арестован и лишен всех чинов и должностей, и
с ним вместе арестованы Елагин и Ададуров".
     -- Что?! -- воскликнула Екатерина, не веря.
     Левушка развел руками, на этот раз он был совершенно серьезен -- ничего
дурашливого. Екатерина  еще раз  перечитала записку. Ей стало страшно. Арест
двух  помощников Бестужева и ее друзей говорил, как близко все  это касалось
ее самой.
     -- Я откланиваюсь,  -- Левушка шаркнул ногой. -- У меня завтра венчание
с утра.
     -- Погодите, -- она схватила его за руку.
     -- А вечером бал. Мне силы надо копить, а я бегаю по чужим делам, -- он
опять впал в дурашливый тон и пританцовывал от нетерпения.
     Екатерина насупилась.
     --   Еще  успеете.   Рассказывайте,   что  при   дворе  болтают.  Из-за
чегоарестовали Бестужева?
     --  Помилуй бог! Вы и сами это знаете!  Он же всем  мешал.  Он же  всем
графьям Шуваловым оскомину набил, Воронцову все мозоли  оттоптал, -- веселым
шепотом сказал Нарышкин. -- А рассказывают так... Будто бы французский посол
Лопиталь  получил  депешу  от  своего  короля,   пошел  с  этой  депешей   к
вицеканцлеру Воронцову и сказал: "Если вы  не арестуете графа Бестужева,  мы
больше не союзники".
     -- Этого не может быть, -- заметила Екатерина.
     --  Не может,  так не может. Дело еще осложняется тем,  что  Апраксин с
армией отошел на зимние квартиры.
     --  Но  ведь Кенигсберг  взят,  --  чуть  ли не со слезами  воскликнула
Екатерина. -- И потом, какое отношение Апраксин имеет к Бестужеву?
     --  Так  ведь  они  дружки.  Арестовали  Апраксина,  жди,  что арестуют
Бестужева. Вот и дождались.
     -- Апраксин с Петром Шуваловым дружки.
     -- Ошибаетесь, Петр со  Степаном родственники, --  рассмеялся  Левушка,
намекая на связь Шувалова с дочерью Апраксина- -- А впрочем, все это вздор и
сплетни, --  добавил он уже серьезно. А  вот Бестужева жалко. Тут я  с  вами
совершенно согласен.
     Екатерина поняла,  что  больше ничего  не добьется, и живо представила,
как Левушка выходит из этой комнаты, встречает кого-нибудь из... ну, скажем,
шуваловского круга. Интонации будут те же -- доверительно-искренние,  только
слова другие:
     --  Канцлер-то? Негодяй! Тут я с вами  совершенно согласен --  и нечего
его жалеть!
     Поговорить бы... но с кем? Муж не любит Бестужева. С ним обсуждать  эту
проблему бесполезно.  Хорошо  бы  увидеться с  Понятовским, но она боялась и
думать об этом. Раз арестовали Ададурова, то дело может касаться манифеста о
престолонаследии, он  косвенно также касался до  этого.  Весь ее кружок  под
угрозой. А Елагин? При  чем здесь Елагин?  Страшно думать, что он был другом
покойного Репнинского. А может быть,  не  другом, но что-то их  связывало...
Похоже,  стоит поговорить с этой девчонкой, фрейлиной Репнинской. Но что она
может сказать, если ничего не знает? И писем у нее нет. О, какая мука!
     К обедне великая княгиня явилась  с жесточайшей головной болью. Никто с
ней ни о чем не говорил, все вели себя так, словно ничего не знали о главном
событии -- падении  канцлера,  однако если она  обращала на  них взгляд,  то
замирали, ежились, а потом отводили глаза.
     Следующий день  начался с венчания двух кавалеров --  Нарышкина и юного
Бутурлина.  Сам обряд  венчания и последующие за  ним праздники, ужин и бал,
обещали быть  очень пышными. Маршалом-распорядителем был сам прокурор Никита
Юрьевич  Трубецкой.   Но  все  что-то  мешкали   начинать,  уже  и   молодые
испереживались, и публика устала. Ждали государыню, да так и  не  дождались.
Не было ее и вечером на балу. Екатерина места себе не находила. Ей казалось,
что  достаточно только  глянуть на Елизавету, и ясна будет ее  судьба-  жены
наследника престола. Предчувствия были одно страшнее другого.
     Перед ужином во время прохода по коридору, все шли к столу, она мельком
увидела Понятовского. Он тут  же замедлил шаги,  намереваясь очутиться с ней
рядом  и  заговорить, но  увидел  условный знак -- скрещенные  пальцы правой
руки. Это  у них давно обозначало -- опасность! Для того,  чтобы Понятовский
рассмотрел  знак в  толчее,  она  поднесла  пальцы  к  губам,  словно желала
почесать их.
     После ужина Екатерина, веселая и возбужденная (знающие ее близко видели
искусственность этого веселья), подошла танцующей походкой к Трубецкому.
     --   Какой   яркий!  Прямо  петушиный  хвост!  --  она   тронула  ленты
маршальского жезла, который Трубецкой держал  в руке,  потом лицо ее приняло
шутливосерьезное выражение. --  Никита  Юрьевич,  поясните. Нашли  ли больше
преступлений,  чем  преступников,  или  у  вас  больше   преступников,   чем
преступлений?
     Князя не обманул игривый тон, он понял всю важность вопроса.
     -- Мы сделаем то, что велело нам провидение, -- он улыбнулся желчно- --
А преступления отыскать не трудно.
     Екатерина  пошла  танцевать,  но  спустя  полчаса  подошла  к  старшему
Бутурлину  с  тем же  вопросом. Отец молодожена был в  хорошем настроении, и
ответ его был мягче.
     -- Арестовали Алексея Петровича, а теперь ищем  причину,  почему мы это
сделали,  -- сказал он со  мехом. --  Канцлер сам же нам  за это  и попенял.
Документы,  говорит,  не  умеете  без  меня  толком  оформить.  Я  думаю  --
обойдется. Какой епиграф, такой и епилог.
     Ответы государственных  мужей были  как будто искренни, но вполне могло
быть,  что  искренность их  была нарочитой. Они  просто отмахивались от нее,
чтоб под ухом не жужжала.
     Во время контрданса статс-дама ее величества  Шаргородская сделала знак
рукой, в нем можно  было прочитать  и приветствие, и  указание: идите,  мол,
туда,   вот  в  эту  дверь,  надо  поговорить.  Шаргородская  всегда  хорошо
относилась к великой княгине, и она с трудом дождалась конца танца.
     -- Ваше высочество,  -- начала статс-дама  взволнованно, как только они
уединились в небольшой комнатке, гардеробной или буфетной, -- я давно хотела
поговорить с вами, но, видимо, мое сообщение опоздало.
     -- Опоздало? Почему?
     -- Потому что граф Бестужев арестован. И я советую вам принять все меры
предосторожности.  Я не могла  поговорить с  вами раньше  ввиду  уединенного
образа жизни вашей последнее время.
     -- Попросту говоря, вас ко мне не пускали?
     -- Можно сказать и так, -- прошептала Шаргородская, покраснев.
     "Черт побери!"  --  мысленно выругалась  Екатерина. Во всем виновата ее
беременность,  потом  роды...  Зачем  рожать  детей, если их у  тебя тут  же
отнимают? Ее дочери уже два  месяца, кажется... а ее до сих пор не пустили к
ребенку.  Но  это  полбеды!   Это  успеется.  Плохо  то,  что  она  потеряла
бдительность. Она  просмотрела,  пропустила,  не заметила главных подпольных
событий,  происходящих во  дворце. Ее обвели вокруг пальца! Даже  о  любимом
Понятовском она  подумала вдруг с раздражением.  Любовь  хороша  под  мирным
небом, а когда под тобой дымится земля, то все эти нежности только помеха.
     Шаргородская терпеливо ждала, когда  великая княгиня справится со своим
волнением, перестанет ходить по комнатке, мрачно глядя в пол.
     -- Ну, я слушаю вас, -- сказала она наконец
     -- В конце декабря, перед самым Новым годом, Александр Иванович Шувалов
ездил в Нарву к фельдмаршалу Апраксину.
     -- Зачем? -- быстро спросила Екатерина и вдруг побледнела страшно.
     -- Точно я не  знаю, но...  вот какая фраза была сказана:  "Апраксин-де
поклялся, что никакой переписки с графом Бестужевым и  вами у него не было и
что внушений от великого князя в пользу короля Фридриха II он не получал".
     Екатерина  быстро  отвернулась,  чтоб  скрыть чувства, отразившиеся  на
лице. Конечно, радость... но  еще больше ее поразило сообщение о собственном
муже.  Она, наивная душа, совсем скинула  его  со  счетов.  Экий плут,  экий
мошенник! Екатерина сразу и  навсегда поверила,  что Петруша давал  указания
Апраксину. Все давали! У фельдмаршала от этих  распоряжений распухла голова.
Но подумайте,  какой  прыткий у нее муж! И  какой скрытный!  Теперь  уже  не
понять, чьи распоряжения выполнял  старый, толстый Апраксин, отводя армию на
зимние квартиры...
     -- Откуда эти сведения?
     -- Моя комната во  дворце, -- заторопилась Шаргородская, -- расположена
рядом  с апартаментами графа Шувалова. Екатерина Ивановна сама мне все это и
рассказала. Зашла вечерком чаю попить...
     -- Ай да Соляной столб! -- прошептала Екатерина.
     -- Но  я  слово дала, ваше высочество, чтоб об этом -- ни  одной  живой
душе! Правда, по Петербургу об этом и так болтают, но это не важно. Главное,
чтобы с моим именем не связывали.
     -- Спасибо, я не забуду вашей услуги, --  мягко сказала Екатерина. -- И
никогда не подведу вас.
     Воистину, это был удивительный вечер,  потому что на  нем случилась еще
одна встреча, взволновавшая ее чрезвычайно.
     После Шаргородской она  вернулась  в  залу, подошла к  столу спросить у
официанта клюквенного морсу  и вдруг почувствовала затылком,  он даже теплый
стал,  чей-то  взгляд.  "Станислав,  --  прошептала  она  мысленно,  -- экий
неугомонный!"  Недавнее раздражение против  любовника прошло.  В самом деле,
почему она  не может позволить себе  поговорить на чужих свадьбах с приятным
ей  человеком?  Государыни  нет...  а  сокол  рядом.  Как  бы  ни вела  себя
Екатерина,  Елизавете все равно донесут, что  она виделась  с Понятовским. И
почему бы ей не потанцевать с приятным ей человеком?
     Она резко повернулась.  Нет, это был  не Понятовский. Екатерина вначале
не поняла, почему этот  высокий, незнакомый  человек смотрит на нее так, что
она  затылком  его  чувствует?  По какому праву? Какая  бестактность,  какая
дерзость! Застыл, как изваяние! Он действительно не шевелился, просто  стоял
и смотрел,  и взгляд его был  очень внимателен, словно видел он куда больше,
чем позволяла эта освещенная, праздничная зала.
     И тут она узнала его.


        Никита Оленев и Екатерина Романова

     "Так изменилась,  --  думал он, глядя в милые  черты. -- Девочки как не
бывало. Очень взрослая женщина, подбородок, пожалуй, стал тяжеловат,  раньше
этого не было. В карих глазах искры пляшут. Сердится, наверное... Да смею ли
я вот так на нее пялиться?"
     Он низко поклонился, и Екатерина угадала марионеточную неестественность
его поклона, словно его кто-то за нитку дернул, и он сложился пополам.
     -- Ваше высочество, позвольте сказать вам... -- он  перевел дух. -- Мне
надо передать несколько  слов  от  человека вам  известного. Он  не  решился
доверить эти слова бумаге.
     -- Вы говорите?..
     -- О  графе Бестужеве -- Я  видел его  в пятницу,  накануне  ареста. Он
просил передать, чтобы вы не волновались, поскольку он все, -- Никита сделал
ударение на последнем слове, -- бросил в огонь.
     Екатерина кивнула, лицо ее было напряженным,  лоб собрался в морщины, и
это  ее  портило.  Никита  рассказал про  связь  через  музыканта,  которого
рекомендовал Бестужев.  Он  назвал фамилию  -- Зигфрид Дитмар, каждую мелочь
пришлось  повторить по два  раза,  видимо, Екатерина проверяла его, а  может
быть, из-за волнения не могла сосредоточиться. Потом  вдруг сказала, ласково
коснувшись руки:
     --  Вы  очень изменились, князь. Мне  не хочется  высчитывать,  сколько
прошло  лет.  Умоляю,  не говорите,  --  воскликнула она,  заметив,  что  он
намеревается назвать число. -- Я рада вас видеть... очень.
     От  великой княгини  пахло  мятной  водой. Мода  на эту туалетную  воду
пришла из Франции, а назвали ее очень по-русски "холодец". Мятный  дух давал
ощущение свежести и чистоты.
     Смутившись под пристальным взглядом Екатерины, Никита опять  поклонился
чуть ли не в пояс. "Очень хорошенькая,. очень милая, но и только, -- подумал
он, вслушиваясь в пульс, не участился ли, --  Похоже, я совсем  излечился от
этой болезни".
     --  Могу  ли  я рассчитывать  на  вашу  помощь?  --  серьезно  спросила
Екатерина-- Друзья мои арестованы. Я совсем одна.
     -- Рад служить вам, ваше высочество.
     -- Необходимо связаться с арестованным канцлером, -- видя, что Никита с
готовностью кивнул,  она  замахала рукой. --  Нет,  нет,  вам нельзя. Вы уже
выполнили возложенную на вас миссию. У вас в доме служат немцы?
     -- Нет.
     --  Вот  видите,  а  у  меня   служат,  --  она  рассмеялась.  --  Один
соотечественник  передает  другому  соотечественнику  привет или  посылку  с
далекой родины. Это так естественно,  не правда ли? В  дом Бестужева  пойдет
моя камеристка Анна Фросс, она умна и с каждым, может договориться.
     Никита расцвел, он даже открыл было рот и воздуха набрал полные легкие,
чтобы  со  всей страстностью  согласиться  с выбором  великой княгини,  и...
промолчал  --  Внутренний  голос, наш  противоречивый мудрец,  "сомкнул  ему
уста".  Уже  потом, на  досуге,  выстраивая в памяти весь  разговор,  Никита
сознался  себе в  том, что трудно  сформулировать словами: "Великой  княгине
может   быть   неприятно,  что  я  восхищаюсь  Анной...  кроме  того,  могли
последовать вопросы, на которые я не  хочу, да и не могу отвечать. Екатерине
совсем   не  обязательно  знать,  что  Анна,  пусть  без  вины,  побывала  в
Калинкинских палатах.
     В конце концов, узнав, что  я знаком с Анной,. она могла заменить ее на
любого из своей свиты, но я этого не хочу..."
     Поэтому он кивнул с полным согласием.
     --  Я  понял,  ваше высочество.  Связь с вами я буду поддерживать через
камеристку Анну.
     -- Я не  это имела в виду,  -- пожала  плечами  Екатерина.  -- Но пусть
будет по-вашему. Когда вы понадобитесь мне, я позову вас через Анну Фросс. А
теперь,  пожалуй,  пригласите  меня  танцевать, а  то  наша  беседа  слишком
затянулась.
     У колонны стоял  Понятовский  и ел великую  княгиню глазами. Она только
улыбнулась  мимоходом,  потом  скрестила   пальцы,  подула  на  них.  Никита
предложил ей руку, и они впорхнули в только что начавшийся котильон.
     Оленев  никогда не любил танцевать, поэтому ему надо было сосредоточить
все свое внимание на  фигурах, разговор  был  самый  простой:  розы, мимозы,
погода, театр, до тех пор, пока Екатерина, сделав очередную вычурную фигуру,
не спросила вдруг:
     -- А как поживает ваш друг господин Белов? Нет ли от него вестей?
     -- Есть... -- несколько удивился Никита. -- А что вас интересует?
     -- Где он сейчас?
     --  В Кенигсберге, который захватили наши доблестные войска. Он уехал в
армию еще в ноябре.
     -- Он ничего вам не писал про Нарву?
     --  Писал, --  обрадовался Никита, всегда  приятно удовлетворить  чужой
интерес, если есть возможность.  -- Он там был проездом и, вообразите, попал
на губу.
     --  За что?  --  по  лицу Екатерины блуждала невинная  улыбка,  обычный
светский разговор.
     -- Вот  этого он не писал. Но я думаю, какая-нибудь пустая провинность,
карты или дуэль. Сам Белов редко дерется  на дуэлях -- из принципа. Но вечно
попадет на  роль секундантов.  -- Никита помолчал минуту,  желая  переменить
тему.  -- Я  ответил  на  все ваши  вопросы, ваше высочество.  Теперь  прошу
ответить мне  на один  вопрос-  самый невинный.  Уверяю  вас,  это не пустое
любопытство.  -- Опять небольшая  пауза. --  Как выглядит мальтийский рыцарь
Сакромозо?
     Изумлению Екатерины не было предела. Она даже прекратила танец, замерла
вдруг на месте, а потом поспешно вывела Никиту их круга танцующих.
     -- А зачем вам это, князь?
     -- Ну... я имею право знать,  как выглядит человек,  по вине которого я
провел несколько месяцев в заточении.
     -- Но  это было  так давно, -- Екатерина  была озадачена. -- Вы  хотите
свести с ним счеты? Но он же меньше всего виноват в этой ужасной истории.
     -- То есть вы не хотите сказать?
     -- "Нет, отчего же... У рыцаря Сакромозо нет  особых примет. Он красив,
очарователен, он шутник, галант и женский угодник.  На нем нет