увидел второго мужчину.
Даже в полутьме прихожей  было видно,  что он неимоверно конопат. Желтый,  в
цвет  веснушек  шарф  украшал его  жилистую  шею.  Он хмуро  и  настороженно
рассматривал Александра, словно ожидая, что тот бросится к выходу и его надо
будет удержать, не пускать.
     Если  бы  Белов  не был  так уверен в благосклонности к нему судьбы, то
вряд  ли пошел сразу, не наведя никаких справок, по рекомендательному письму
попутчика  своего  графа  Комарова. Но  ему казалось,  что  удача  гонит его
вперед, и каждый час, каждую  минуту необходимо  использовать с толком. "Кто
эти люди? -- думал  Александр озадаченно. -- Ни манерами, ни одеждой они  не
похожи  на лакеев хорошего дома. И почему они  видят во  мне злоумышленника?
Может быть, я ошибся домом? "
     -- Я к их сиятельству графу Путятину, -- произнес он твердо.
     -- Пошли.
     Александра провели по широкой лестнице на второй этаж и оставили одного
в  маленькой  комнате.  Через  минуту  туда  вошел  средних  лет  мужчина  в
распахнутом мятом камзоле. Лицо у него было тоже помятое, глаза красные, как
после  попойки,  когда-то завитые у  висков локоны развились  и торчали, как
мужицкие лохмы.
     -- Говори,  --  сказал  граф.  --  Кто  таков? Что  надо? "Неужели  это
Путятин? " -- пронеслось в мыслях Александра. "Больно молод и  лохмат. -- Он
вспомнил   строки  отцовской  книги:  Человек   строгий  до   крайности,  но
правдолюбив  и  честен.  Не  похож он на Путятина... " Но  раздумывать  было
некогда, и Александр склонился в глубоком поклоне:
     -- Ваше  сиятельство, я пришел  к  вам движимый надеждой найти в  вашем
лице... -- неожиданно  для себя  Александр  запнулся  и принялся  шарить  по
карманам, ища рекомендательное письмо. Граф терпеливо  ждал. Наконец  письмо
отыскалось и было прочитано самым внимательным образом.
     -- Здесь не указано ваше имя.
     -- Граф Комаров рассеян.
     -- Какую неоценимую услугу вы ему оказали?
     -- Помог найти коляску. Она увязла в грязи.
     -- И только-то?
     -- Все дело в содержимом груза этой коляски.
     -- Вы его знаете?
     -- Кого?
     -- Не кого, а содержимое... тьфу,  черт... Что вы так странно  говорите
--  "содержимое груза".  Надо  говорить просто --  груз. --  Граф еще больше
взлохматил  шевелюру и продолжал: -- О  каких интересных  событиях вы должны
мне сообщить?
     -- Именно о том, что граф чуть не потерял коляску.
     --  Юноша, в  ваших интересах  говорить  только  правду.  -- Путятин не
расспрашивал, а допрашивал резко и нетерпеливо.
     "Этот человек не граф Путятин, -- подумал Александр, --  но почечему-то
хочет, чтобы его принимали за хозяина дома. Ну что ж... "
     --  Ваше сиятельство,  почему вы  сомневаетесь в моей правдивости? Граф
Комаров сам говорил мне  о ценности  груза. Он ехал в Лондон с подарками для
английских министров.
     -- А вы кто такой?
     -- Случайный попутчик вашего племянника.
     -- Это я понял. Имя. Александр представился.
     -- Давно из Москвы?
     -- Позавчера.
     -- Еще письма при себе имеете?
     -- Помилуйте, ваше сиятельство, какие письма и к кому?
     -- Это надобно проверить, -- сказал  мнимый Путятин и громко крикнул: -
Треплев!
     На зов явился конопатый и, ни слова не говоря, поставил Белова у стенки
и стал выворачивать карман.
     "Ну и влип, --думал Александр, покорно давая конопатому ощупывать себя.
-- Может, это шайка грабителей захватила дом графа? "
     Треплев  кончил обыск  и  выложил  на стол  кошелек, носовой  платок  и
отцовскую книгу с адресами, с которой Александр никогда не расставался.
     Лохматый   "граф"   взял  книгу,   небрежно  ее   полистал,   но  скоро
заинтересовался и даже стал делать пометы на листах.
     --  Кто  дал тебе  эти  списки?  Ты их графу Путятину  вез?  -- спросил
наконец он, переходя на "ты".
     -- Это не  списки, -- ответил Александр с отчаянием, чувствуя, что дело
принимает  совсем нежелательный  оборот. -- Эту книгу составил отец, радея о
моей карьере.
     -- Чей отец?
     -- Мой. Чей же еще?
     -- Надо опросить по всем  правилам,  -- продолжал  мужчина. Было видно,
что он не верит ни одному слову Александра.  -- Не  люблю я допросы снимать.
Да и не мое это дело. Треплев, зови следователя с писцом.
     -- Я арестован? -- спросил Александр тихо.
     --   Да,   --  бросил   лохматый  и   вышел  из  комнаты.  Следователь,
допрашивавший  затем  Александра,  был человек  немолодой,  опытный  и скоро
понял, что юноша  правдив  в своих ответах,  но  работа  есть работа,  и  он
монотонным голосом продолжал задавать необходимые вопросы.
     -- Зачем оставил Москву и прибыл в Петербург?
     -- Москву оставил  на летний отпуск и  прибыл  в дом однополчанина отца
моего -- Лукьяна Петровича Друбарева.
     -- Что, что? -- переспросил писец, поднимая голову. -- Фамилию писать с
"Т" или с "Д"?
     Писец был бледный, курносый, с  реденькой бородкой и напоминал молодого
монашка. Лицо  его выражало  полную готовность  все  ухватить и записать, но
рука  не поспевала за ответами  Белова, и он время от времени переспрашивал,
притворяясь глуховатым. Следователя это злило, он повышал голос  и угрожающе
хмурился.
     -- Имел ли ты знакомство в Москве с генерал-майором Лопухиным?
     -- Помилуйте... Откуда? Я простой курсант.
     -- Так и писать -- "помилуйте"? -- опять вставил писарь.
     --  Пиши --  "не  имел"! --  рявкнул  следователь  и,  уже  обращаясь к
Александру,  спокойно произнес: --  А ты не  лебези,  а отвечай  по  чину. С
бывшим офицером гвардии Михайлой Аргамаковым внаком ли?
     -- Не знаком.
     -- С графиней Бестужевой Анной Гавриловной знаком ли?
     -- Не знаком.
     "Вот  оно что? -- размышлял Александр. -- Взяли-то меня по лопухинскому
делу. Неужели Алексея поймали? Только бы мне имени его не упомянуть,  только
бы не сболтнуть лишнего... "
     Следователь  меж  тем взял заветную  книгу и углубился в  ее  изучение.
Александр, не дожидаясь  вопросов, подробно объяснил, что это  за книга, что
пометы на полях  делал не он,  а господин,  который  прежде его  допрашивал.
Следователь согласно кивал головой.
     -- С девицей Ягужинской знаком ли?
     Александр вздрогнул  и, не  в  силах вымолвить ни  слова,  отрицательно
замотал  головой. Вопрос был задан в  том же  казенном стиле, но Белов сразу
уловил  разницу  в тоне следователя. Он  спрашивал так,  словно  заранее был
уверен  в утвердительном  ответе. Адрес  Анастасии  Александр  сам списал  в
отцовскую книгу и не просто вписал, а украсил виньеткой из незабудок.
     --  Коль  ты  не  виновен, --  сказал следователь  строго, -- то должен
помочь следствию. Нам все известно. И то известно, что с девицей Ягужинской,
равно как и с матерью ее Анной Бестужевой, ты знакомство имел.
     --  Господи!  Да  кому это "нам"? Что  вы  знать  можете?  --  закричал
Александр  с отчаянием.  -- Не имел я  знакомства с ее  матерью! Следователь
удовлетворительно кивнул.
     -- Какие разговоры имели с девицей Ягужинской при встрече?
     -- Не было у нас встреч.
     --  Какие поручения письменные или устные  давала тебе в Петербург  сия
девица?
     -- Вы меня не понимаете... Она меня не замечала.
     -- Что-что? -- пробормотал писец. -- Писать "она его не замечала"?
     --  Пиши -- "поручений не  давала", -- сказал следователь без  прежнего
раздражения. Он чувствовал,  что поймал ниточку, но такую тоненькую, вот-вот
порвется. Теперь надобно быть очень спокойным, очень аккуратным.
     -- А в последнюю вашу встречу заметила тебя Ягужинская?
     -- В последнюю  заметила, --  сказал Александр с горечью. -- За топтуна
приняла, приставленного за ее окнами следить.
     -- А зачем ты под ее окнами стоял?
     --  Зачем  стоял?  -- шепотом  повторил  писец  и поднял на  Александра
загоревшиеся любопытством глаза.
     --  Да  вот  стоял,  -- ответил Александр со злостью писцу. Следователь
махнул рукой на писца, и тот сразу потушил взгляд.
     --  Я случайно очутился под ее окнами. Мимо шел. В ту самую ночь, когда
ее арестовали.
     --   Припомни  точную  дату,   --  следователь  спрашивал  с  полным  "
добродушием и сочувствием Александру.
     -- Да вам не хуже моего эта дата  известна. Первое августа. И Александр
рассказал,  как он увидел подле дома Анастасии носатого господина. Прибыл он
в карете, но  к дому  не подъехал, карету оставил за углом. Александр заново
переживал  волнения той  ночи  и  вдруг,  вслушиваясь в  собственный  голос,
удивился   новой   мысли,   пришедшей   в  голову.  Удивился,  испугался  до
помертвения, словно ледяной рукой кто-то схватил за сердце, сжал его. Почему
он  так  уверен,  что  носатый из полиции? Маленькая  горничная семенила  за
Анастасией,  пряча под  накидкой ларец, дюжий  мужик  сгибался  под тяжестью
сундука.  Разве  в крепость берут с  сундуками?  Вот  почему следователь так
внимателен. Но если это  был  не арест, то кто  тот носатый господин  и  где
сейчас Анастасия?
     Следователь трижды повторил очередной запрос и, видя, что Белов  молчит
и смотрит на него невидящими глазами, встал и потряс юношу за плечо.
     -- Один  ли был сей господин или вкупе с другими? -- шептал писец, эхом
повторяя вопрос следователя.
     Теперь Александр стал очень осмотрителен в ответах. Больше он ничего не
видел... Нет, было темно... Нет, он не помнит, какая карета.
     Когда допрос кончился, Александр пришел к выводу, что место  пребывания
Анастасии  Ягужинской  следственной комиссии  не  известно,  следователь  же
утвердился  во  мнении,  что  молодой человек  неглуп,  сдержан,  а  потому,
конечно, оставил за пазухой кой-какие сведения, о которых его стоит спросить
еще раз.
     Следователь ушел, оставив  на столе опросные листы. В  комнату  входили
какие-то  люди,  топтались у  порога,  о  чем-то  невнятно  разговаривали  и
исчезали  незаметно. Вернулся  Треплев  и застыл  подле  Александра, карауля
каждый его жест. Александр сидел, не поднимая головы, и безучастно  наблюдал
за  руками, которые  деловито  перебирали  опросные листы.  На  указательном
пальце ухоженной красивой руки плотно сидел перстень с черным камнем.
     "Где я  видел  этот  перстень? --  думал  Александр.  -- Совсем недавно
видел.  При чем здесь перстень? Важно  другое.  Что со  мной  делать  будут.
Неужели отведут в крепость? А перстень, наверное, служит  печатью. На черном
камне вырезан череп. Где я его видел? "
     Указательный  палец  двигался  по бумаге: вопрос  -- ответ,  вопрос  --
ответ...
     -- Подпишись, Белов.
     Александр  поднял голову  и встретился с  прищуренными глазами  Василия
Лядащева.  Белов  так  и подался  вперед,  но Лядащев  чуть  заметно  мотнул
головой. Жест этот мог обозначать только одно:
     "Мы  не  знакомы,  курсант! "  Александр  взял  перо и стал, не  читая,
подписывать опросные листы.
     -- И еще здесь...
     В  бумаге  было написано, что  "под  опасением смертной  казни" курсант
Белов обязан хранить  в тайне все, о чем был допрашиваем. Когда  с подписями
было покончено, Лядащев собрал бумаги и, не взглянув на Александра, вышел.
     "Он  мне поможет выбраться отсюда, -- как  заклинание,  мысленно шептал
Белов. -- Он не может мне не помочь".
     Еще  час просидел  Александр  в  обществе  бдительного  Треплева. Потом
явился  тот первый, лохматый, вернул  кошелек  и  носовой платок.  Отцовскую
книгу он запер в стол, сказав, что она конфискована.
     В последней бумаге, которую лохматый торопливо и с видимым раздражением
подсунул Александру на подпись, говорилось, что курсант Белов "под опасением
смертной казни"  не должен оставлять Петербург и неотлучно находиться в доме
чиновника Друбарева на Малой Морской улице.
     Быстрым освобождением своим Александр был обязан следующей
     беседе:
     -- Как попал  сюда  этот  мальчишка?  --  Лядащев  говорил  как  всегда
небрежно, словно между прочим.
     -- Пришел с рекомендательным  письмом к графу.  Не думаю, чтобы  он был
порученцем Лопухиных.
     --  Так  отпусти  его.  Мы  и так  за  последнее время  столько набрали
ненужного  народу, что родственники вопли подняли.  Вся канцелярия  завалена
жалобными письмами на высочайшее имя.
     -- Списки при мальчишке интересные обнаружили.
     --  Ну и оставь  себе эти  списки,  а мальчишку  выпусти. Очутившись на
улице, Александр дошел до речки Фонтанки, лег
     в тени пыльного клена и закрыл глаза. Допрос его совершенно
     измучил.

        -20-

     В четверг в назначенный день дуэлянты собрались у храма Святого Андрея.
     -- Рад тебя видеть, -- сказал Лядашев вместо приветствия.
     -- Спасибо вам, --начал Белов, но Лядащев  опять,  как в гостиной графа
Путятина, мотнул головой, и Белов умолк.
     Ждали Вениаминова, он задерживался, но это никого  не  удивляло. Ночное
дежурство во дворце могло сулить всякие неожиданности.
     Ягупов на этот раз был благодушен, как-то даже залихватски беспечен. Он
расхаживал  вдоль чугунной  ограды,  шумно  восхищался погодой,  "красавицей
Невой" и "прелестным  лазурным небом".  Легкий сивушный дух тянулся  за ним,
как шлейф бального платья.
     -- Уже набрался, -- ворчал Бекетов.
     -- Одна маленькая бутылка в отличной компании...
     -- Где ты нашел ее с утра, компанию-то?
     -- Отчего ж с утра? -- вмешался, подходя, Вениаминов. -- Он пьянствовал
всю ночь.
     -- Как это беспечно -- накануне дуэли, -- не удержался Александр.
     -- Дуэли... Ах ты, фухры-мухры! Уж не  трусите  ли вы, юноша? Александр
обидчиво  вскинул голову, но  Ягупов миролюбиво рассмеялся, обнял  Белова за
плечи и прошептал на ухо:
     -- Я уж  Ваську простил  давно, а  ему и вовсе на меня  обижаться не за
что. Но ты никому не говори, ду-э-эль ведь!
     --  Господа, все в сборе. Пошли, -- сказал Лядащев.  -- Лодка у  Биржи.
Грести будем сами.
     Лядащев сел за руль, остальные на весла, и лодка медленно поплыла вдоль
пеньковых  складов,  обходя высокие  парусники,  струги с красными флагами и
прытко снующие  рябики. На корме лодки позвякивали бутылочки,  торчали  дула
ружей,  замаскированных  сумками  с  провизией. Кто-то прихватил дыню, и она
перекатывалась по дну лодки, распространяя легкий аромат.
     Драться решили до первой  крови и  больше к  этой теме не возвращались.
Видно было, что предстоящая охота и пикник занимают всех несравненно больше,
чем бой во славу дворянской чести.
     Как уже говорилось, дуэль в ту пору еще не стала  для русского человека
необходимым способом удовлетворения  обид. Когда рыцарская Европа вынашивала
понятие чести и изыскивала  способы ее защиты, Россия стонала под  татарами,
ей было не до  рыцарских  турниров.  Вместе  с  немецким платьем, куртуазным
обращением  и  ассамблеями пришло в  Россию,  как  это  принято в культурных
государствах, и запрещение дуэли, хотя таковой не было в русском обиходе.
     Но  раз  что-то  запрещают,  то  необходимо попробовать,  и  нет-нет, а
завязывались  кое-где шпажные бои, хотя  дуэлянтов, равно как и секундантов,
по   русским   законам,  ждала   виселица.   Вешать  на   общее   устрашение
рекомендовалось  не  только  оставшихся в живых, но  и трупы,  если "таковые
после дуэли окажутся".
     Но и этот  страшный закон  не  привил уважения к дуэли. Это  была некая
игра, в которую по  этикету следовало играть,  но ежели по-серьезному,  если
действительно  надо было  удовлетворить обиду,  то  обиженный с сотоварищами
подкарауливал обидчика и избивал дубьем и кулаками до смерти.
     Можно было  и  другим  способом свести счеты. Страшный  выкрик "слово и
дело" утратил  свою первоначальную  прелесть и не  был  уже в ходу так, как,
скажем, лет тридцать  назад, но ведь можно и дома в  тиши кабинета  написать
донос на обидчика. С точки  зрения государственной и даже личной морали  это
было делом вполне  естественным  и отнюдь  бесчестным.  А  дуэль... красиво,
романтично, но... не по-русски.
     Каменный  остров был тих и пустынен.  На  небольшой лужайке, окруженной
зарослями  шиповника  и  жимолости, они обнаружили старые  кострища, лежалое
сено и срубленные  ветки елок.  Видно, здесь  действительно  стоял цыганский
табор.
     Офицеры  выгрузили провизию.  Ягупов отправился на поиски  чистой воды:
"Обмыть  раны",  -- как  он с  улыбкой  пояснил  Александру.  Бекетов таскал
хворост и  хвастался  тульским ружьем с  узорной  чеканкой. Вениаминов рубил
дрова  и  с азартом  вспоминал достоинства рыжей  суки, которая живьем брала
зайца и  приносила к  ногам хозяина. Потом все вместе  ругали  хозяина суки,
полкового майора, человека недалекого,  педантичного  и ревностного служаки,
который даже в  нестроевое время  требовал  от солдат и  офицеров, чтобы они
"втуне не  разговаривали", а "ходили чинно, ступая ногами в один мах". Потом
опять говорили про охоту. Потом пили вино.
     Наконец встали в  позицию. Лязгнули вынутые из ножен шпаги, и у  Белова
привычным   восторгом  откликнулось  сердце.  Ягупов  фехтовал  великолепно.
Пропала его медвежья неуклюжесть, тело  подобралось, ноги переступали легко,
пружинисто, словно в  танце. Лядащев тоже недурно  владел шпагой, но  дрался
сдержанно.
     --  Дегаже...  Удар!  --  не  выдержав,  воскликнул  Александр.   Шпага
царапнула камзол  Лядащева, он  отскочил назад и упал,  зацепившись ногой за
кочку.  Ягупов  опустил  шпагу  и  яростно ударил себя по  щеке, прихлопывая
комара. На ладони его отпечаталось кровавое пятно.
     -- Вась, кровь! Тебе этой крови не достаточно?
     -- Не дури, становись в позицию, -- сказал, поднимаясь, Лядащев.
     -- Да  брось ты в самом деле. По такой жаре шпагами махать! -- обиженно
проворчал Ягупов. -- Если  обидел -- извини. Сам знаешь -- Надька в крепости
сидит. -- Он забросил шпагу в кусты и пошел в тень промочить горло.
     На этом  дуэль и  кончилась.  В охоте  Белов  не  принимал  участия. Он
разложил костер, вскипятил воду, вздремнул, хотя пальба стояла такая, словно
брали приступом  шведскую  крепость. Подстрелили, против  ожидания,  мало --
всего  одного  зайца  и  несколько крупных  отъевшихся на  поспевших  ягодах
куропаток. Щипать дичь никому не  хотелось, и Лядащев принялся  ловко жарить
на  вертеле  вымоченное в уксусе  мясо.  Разговоры велись  вокруг  последних
событий во дворце.
     -- Какой  штос?  Помилуй...  сейчас не  до карточной игры, -- убежденно
говорил Вениаминов. -- Я  всю ночь  бродил по  дворцу,  как  неприкаянный. У
каждой комнаты  солдат  с ружьем.  Тем, кто  у  покоев государыни, платят по
десять рублей за дежурство.
     -- Я тоже хочу к покоям государыни. Три ночи, и я бы покрыл свой долг у
канальи Винсгейма.
     -- Придержи язык, Ягупов, --  серьезно сказал Бекетов. -- Сейчас так не
шутят. Сам знаешь, охрана во дворце  усилена именным указом. Все на цыпочках
ходят. Фрейлины спят только днем, ночью боятся.
     -- Если я что-нибудь понимаю во фрейлинах, --Лядащев усмехнулся, -- они
всегда спят днем и никогда ночью, и вовсе не потому, что боятся.
     -- Сегодня никого не  отравили? -- деланно невинным голосом осведомился
Ягупов.
     -- Не болтай вздор. Пей лучше.
     -- Истина,  святая  истина. --Ягупов  лег на спину,  и  вино,  булькая,
полилось в его широко раскрытый рот.
     --  Господа,  а  кто  такая  Лопухина??  --  не  удержался  от  вопроса
Александр.  Гвардейцы оживились. Каждому  хотелось  просветить простодушного
провинциала.
     -- Наталья Федоровна Лопухина, --начал Вениаминов назидательно, -- была
красавица.
     -- Была?
     -- Да, лет двадцать назад.
     -- Брось, Вениаминов, она и сейчас, то бишь месяц  назад, была окружена
вздыхателями.
     -- Да, да, -- подтвердил Лядащев. -- Знаете эту историю? В прошлом году
государыня на балу собственноручно срезала розу с напудренных  волос Натальи
Федоровны и отхлестала по щекам.
     -- За что?
     -- По правилам придворного этикета на бал запрещено появляться в платье
одного цвета с парадом государын