ым  причинам я слегка
обрадовался -- все-таки живой человек, а  не  мешок  с  подарками.  Вся  эта
мифология  основательно  вывела меня из равновесия. Ладно, забудем -- сейчас
не до этого.
     -- У нас два пути. Можно ронять намеки и выуживать информацию. А  можно
взять  и  выложить  напрямик  про  находку.  Лично  я  -- за второй вариант,
поскольку времени у нас с гулькин нос. -- Десять дней  до  мрачного  финала,
мысленно  договорил  я.  --  Давайте начнем с Золотистого, нашего мажордома.
Похоже, он тут каждую собаку знает.
     -- Поручи это мне, хорошо? -- Стинго встал и потянулся. --  Поговорю  с
ним  по  душам  и как бы невзначай переведу разговор на науку и ученых. И на
Хеймскура. Скоро вернусь.
     Флойд мерил комнату шагами, наигрывая марш. Когда за Стинго затворилась
дверь, он сказал:
     -- Ты вроде и впрямь принял близко к сердцу эту лабуду насчет Железного
Джона.
     -- Да. А почему, не понимаю. Вот беда.
     -- Женщины. У меня шесть сестер и две  тетки,  я  среди  них  вырос.  А
братьев  нет.  Никогда не думаю о женщинах. Только о какой-нибудь одной -- в
конкретной ситуации.
     Не дожидаясь,  когда  он  пустится  в  жлобские  описания  какой-нибудь
"конкретной  ситуации",  я  извинился и сбежал на улицу. Размявшись до пота,
возвратился, сделал несколько отжиманий и приседаний  и  забрался  под  душ.
Когда  вернулся в комнату, Стинго был уже там. Я вопросительно поднял бровь,
а он потряс над головой сомкнутыми руками.
     -- Удача! Хеймскур -- вожак  шайки,  "созидающей  во  имя  науки",  так
выразился Вельди.
     -- Вельди?
     -- Коридорный. Да, у него, оказывается, есть имя. В беседе с ним у меня
сложилось  впечатление,  что мы попали в сильно дифференцированное общество,
где каждый индивидуум занимает отведенное ему место.  Особенно  тут  уважают
ученых.  Вельди  отзывался  о  них с великим почтением -- судя по всему, они
очень влиятельны.
     -- Чудненько. Как же нам встретиться с Хеймскуром?
     -- Надо подождать. --  Стинго  взглянул  на  часы.  --  Вот-вот  должен
подъехать экипаж и отвезти нас в резиденцию его высоколобой милости.
     -- Опять огненные колесницы?
     -- Нет.  Однако  название  не  менее  зловещее.  Транспорт  восторга --
каково?
     Мы не успели как следует  поразмыслить  над  этим.  В  дверь  отрывисто
постулали, и появился золотистый Вельди.
     -- Следуйте  за мной, джентльмены. Если угодно. Мы вышли парадным шагом
-- грудь вперед, подбородок  вскинут.  Пряча  все  сомнения  и  опасения.  И
все-таки содрогнулись при виде того, что нас поджидало.
     -- Транспорт  восторга, -- гордо сообщил Вельди, взмахом руки указав на
самую настоящую спасательную шлюпку. Оставалось лишь  ломать  голову,  каким
ветром  ее  с  морских просторов перенесло на сушу. Впрочем, нельзя сказать,
что она прогадала. Белоснежный корпус был украшен  вымпелами,  белые  колеса
прятались под килем. Стоявший у фальшборта капитан в мундире посмотрел вниз,
отдал честь, скомандовал, и к нашим ногам ссыпался веревочный трап.
     -- На  абордаж! -- Я первым полез на борт. Нас дожидались обитые плюшем
диваны;   слуги   подобострастно   кланялись   и   протягивали   кувшины   с
прохладительными  напитками.  Как только мы расселись, капитан дал сигнал, и
барабанщик на носу пустил  частую  дробь,  а  затем  повернулся  к  басовому
барабану.  Под  металлическое  уханье транспорт восторга дернулся и медленно
покатил вперед.
     -- Галера, -- сказал Флойд, -- без рабов и весел.
     -- Как же -- без рабов! -- Я брезгливо поморщился -- из белого раструба
за моей спиной хлынула брутальная вонь. -- А  вместо  весел  --  педали  или
что-нибудь наподобие.
     -- Никаких  жалоб!  --  отрезал  Стинго, потягивая вино. -- Что, еще за
брюзжание после огненных колесниц?
     Мы помпезно катили между домами, кивали  зевакам  и  время  от  времени
царственным  жестом  приветствовали  восхищенных  фанов.  Шлюпка оставила за
кормой нечто вроде жилого квартала и углубилась в пригород, похожий на парк.
Дорога попетляла среди деревьев, вытянулась в  струнку  вдоль  ряда  изящных
фонтанов,  и  наконец шлюпка тяжеловесно остановилась перед огромным зданием
со стеклянными стенами. Нас встретила группа старцев в элегантных  одеяниях,
ее  возглавлял  старейший  --  весь в белом и прямой как жердь. Я сорвался с
трапа и шлепнулся перед ним.
     -- Имею ли я честь обращаться к благородному Хеймскуру?
     -- Да. А ты, несомненно, Крыса Джим? Милости просим, милости просим.
     Мы еле устояли под шквалом рукопожатий и радостных  возгласов,  наконец
Хеймскур прервал церемонию встречи и повел нас в стеклянное здание.
     -- Милости просим, -- приговаривал он, -- милости просим в сокровищницу
знаний,  откуда  проистекает  все  благое.  Извольте  следовать  за  мной, я
ознакомлю вас с тематикой наших исследований. Поскольку вы, джентльмены,  --
выходцы  из  неспокойного  смешанного  общества,  лежащего за нашими мирными
пределами, вы, безусловно, высоко оцените достижения разума, благодаря  коим
мы  живем  в  счастливой и уютной стране. Ни раздоров, ни различий, -- места
хватает всем, и все -- на своих местах. Этим путем мы с вами  пройдем  через
Фазенды  Физики  и Хоромы Химии. Нас ждут Агора Агрономии, Музей Медицины, а
чуть дальше -- Архив Антропологии.
     -- Архив? -- небрежно переспросил я. -- Архивы я люблю.
     -- Тогда  непременно  побывай  в  здешних.  Там  ты  найдешь  подробное
описание  нашего  многотрудного  пути  до  переселения  на  эту  планету. Ты
узнаешь, как мы свершили обряд перехода и очищения, чтобы  найти  эту  тихую
гавань.  Тут  мы  возмужали  и обрели достаток и теперь любой желающий может
зачерпнуть из источника нашей мудрости. Архивы открыты для всех!
     Скучища, подумал я, и вдобавок -- откровенная несообразность. Какие  мы
чистенькие, какие мы беленькие. Только крылышек да нимбов не хватает.
     -- Вдохновляет, -- сказал я, когда мы добрались до конца экспозиции.
     -- О да!
     -- А там, дальше, что?
     -- Музей для студентов. Биологи изучают флору нашей планеты, геологи --
сланцевые толщи.
     -- А археологи?
     -- Увы,  очень  немногое.  Примитивные  поделки  давно  усопших бедолаг
первопоселенцев.
     -- Можно взглянуть?
     -- Отчего же нельзя?  Вот,  пожалуйста:  палочки  для  добывания  огня,
грубая  керамическая посуда. Топорик, несколько наконечников для стрел. Едва
ли стоит их беречь, но мы  беззаветно  преданы  своей  миссии  хранителей  и
архивариусов.
     -- И это все?
     -- Все.
     Я глубоко вздохнул, извлек из внутреннего кармана фотографию и протянул
Хеймскуру.
     -- Вы,  наверное, уже в курсе, что вертухаи из Пентагона не останутся в
долгу, если им помогут разыскать вот эту штуковину?
     -- В самом деле? Я бы не верил  ни  одному  их  обещанию.  --  Он  взял
снимок,  поморгал,  отдал. -- Как это похоже на них! Вечно лгут, вечно мутят
воду.
     -- Лгут?
     -- В данном случае -- безусловно. Этот предмет был  доставлен  сюда.  Я
лично  его  осмотрел.  Никакой  научной ценности. Абсолютно никакой. Похоже,
всего-навсего   обломок   старого   космического   корабля.    Неинтересный,
бесполезный хлам. Мы от него избавились.
     -- Избавились? -- Не возьмусь описать усилия, которые я затратил, чтобы
в голосе не прозвучало отчаяние.
     -- Списали.  В  Раю  его больше нет. Все, что не предоставляет ценности
для мужчин, должно исчезнуть. Да что тебе в этой безделице,  Джим?  Давай-ка
выбросим  ее  из головы и поговорим о чем-нибудь действительно интересном. К
примеру, о музыке. Скажи-ка, голубчик, ты сам пишешь тексты или?..


Глава 17

     На обратном пути мы помалкивали, будто воды в рот набрав,  и  почти  не
замечали  роскошеств,  которые  окружали нас на транспорте восторга. Лишь за
закрытыми дверями апартаментов мы дали волю языкам.  Одобрительно  кивая,  я
выслушал  весь  флойдов  запас  проклятий  и  ненормативной лексики, -- надо
сказать, он оказался в  высшей  степени  изобретательным  по  этой  части  и
практически ни разу не повторился.
     -- Присоединяюсь,  --  сказал  я,  когда  отсутствие  воздуха  в легких
заставило его стихнуть. -- Нам и правда здорово не повезло.
     -- Ага, -- согласился Стинго, -- а еще нам здорово соврали.
     -- То есть?
     -- То есть Хеймскур попытался продать  нам  старую  лепеху  верблюжьего
кагата.  Так  называемая  история  науки в его изложении -- по большей части
пропаганда для солдатни. И раз уж мы это понимаем, то с какой  стати  должны
верить  истории  насчет  археологической  находки? Ты запомнил его последние
слова?
     -- Нет.
     -- И я -- нет. Но кое-что, надеюсь, запомнилось. Или ты не заметил, как
на экскурсии я постоянно чесал в затылке и ковырял в носу?
     Флойд с самого утра соображал туговато; он уставился на Стинго, разинув
рот. Я улыбнулся и сунул в ухо указательный палец.
     -- Эй, небесное око, ты меня слышишь?
     -- Нет, зато я слышу, -- отозвался через мой ноготь капитан Тремэрн.
     -- Чудненько,  но  не  это  главное.  Главное  --  слышали  вы   нашего
экскурсовода?
     -- Все  до  последнего  слова.  Скучища. Но все равно я записал, как ты
просил.
     -- Как просил Стинго -- каждому по делам его.  Не  откажите  в  услуге,
воспроизведите последние слова насчет штуковины.
     -- Пожалуйста.
     В ногте пощелкало, попищало, а затем наш престарелый гид занудил:
     -- Списали. В Раю его больше нет. Все, что не представляет ценности для
мужчин, должно исчезнуть...
     Он повторил это пару раз, пока я переписывал.
     -- Готово. Спасибо.
     -- Вот.  --  Стинго щелкнул по бумаге ногтем. -- Хитрый старый котофей.
Решил с нами поиграть, сообразил, что неспроста мы разнюхиваем. Заметьте, он
не сказал "уничтожили". Ни разу. Он сказал  "списали".  А  значит,  находка,
возможно,  еще  существует.  В Раю ее нет -- следовательно, она где-нибудь в
другом месте. Но особенно мне нравится обмолвка насчет того, что эта вещь не
нужна мужчинам. -- Он улыбнулся, точно игрок в покер, открывший пять  тузов.
-- Если мужчинам она ни к чему, то как насчет женщин?
     -- Женщин?  --  У  меня  отвисла  челюсть,  но я тотчас спохватился и с
лязгом вернул ее на место. -- А при чем тут женщины? Здесь же одни мужчины.
     -- Святые слова! А за стенкой-то кто? Готов поспорить: дамы! Либо  они,
либо  в  этом городе имеется высокоразвитая технология клонирования. В чем я
очень сомневаюсь. Готов поставить на естественные контакты через стену.
     Зажужжал челюстефон, и по мозговым извилинам разбежался голос Тремэрна:
     -- Я согласен со Стинго. И Мадонетта. Она уже идет вдоль стены к центру
и доложит, как только что-нибудь выяснит.
     Я сразу понял, что возражать бессмысленно.
     -- Годится. Вожаки местной шайки только и знают, что нам  вешают  лапшу
на  уши.  Логично  допустить,  что  они  солгали  и  про  находку. Ничего не
остается, как подождать...
     Я замолк. Вельди негромко постучал, затем отворил дверь.
     -- Благая  весть!  --  заявил  он,  возбужденно  сверкая  глазами.   --
Железному   Джону   угодно  встретиться  со  "Стальными  Крысами"  --  и  не
где-нибудь, а в Веритории! Высочайшая почесть! Но сначала  отряхните  одежду
от  пыли  и  удалите  с музыкальных челюстей суточную щетину -- Флойда с его
героической бородой это, естественно, не касается. О, если б вы знали, какое
вас ждет удовольствие!
     "Готов поспорить, без такого удовольствия мы бы прекрасно обошлись", --
подумал я, но вслух ничего  подобного  не  высказал.  Царская  милость  есть
царская  милость,  от  нее  не  отвертишься. Я избавился от щетины с помощью
быстродействующей  депиляционной  мази,  расчесал  волосы  и  постарался  не
кукситься,  глядясь  в  зеркало.  Из  апартаментов  я вышел последним, молча
взобрался на транспорт восторга, и  мы  с  тяжеловесным  шиком  покатили  во
дворец.
     -- Не  возьму  в  толк, почему на этот раз все трое? -- Стинго пригубил
бокал охлажденного вина. -- В прошлый раз, Джим, на  фильм  приглашали  тебя
одного.
     -- Понятия не имею.
     Мне  не очень нравился беспечный тон Стинго, захотелось сменить тему. Я
попытался представить,  как  Мадонетта  одна-одинешенька  бредет  по  чужому
городу, но мысли упрямо сворачивали на Железного Джона. Какой еще сюрприз он
приготовил?
     Наконец  мы  вступили  в  Вериторию,  освещенную  лучше  прежнего,  и я
поразился -- насколько же она просторней, чем показалось вчера! Кресла  были
расположены  полукругами,  в  каждом  сидел  зритель -- я еще не видал в Раю
такого сборища старых пней. Куда ни  глянь  --  лысины,  седины,  морщины  и
беззубые рты.
     Сам  Железный  Джон  вышел  на сцену и обратился к нам с приветственной
речью:
     -- Мы искренне рады видеть вас здесь. Эти кресла -- для вас.
     Он указал на передний ряд, удаленный от прочих  и  состоящий  всего  из
трех, но лучших кресел.
     -- Музыкальные Крысы, вы наши почетные гости. Это особый случай, особый
для юного  Джеймса  диГриза. Джим, ты здесь самый молодой. Скоро ты поймешь,
что я имею в виду. А  твои  друзья,  несомненно,  получат  удовольствие.  Не
только удовольствие, но и полезный урок, я надеюсь. Итак, начинаем...
     Едва  он  вымолвил:  "Начинаем",  --  погасли  огни  и  тьма  заполнила
Вериторию. Во мраке зазвучали шаги, раздался смех. Загорелся свет, я  увидел
малыша  лет  восьми.  Спотыкаясь,  он  семенил  к  нам  с большой коробкой в
обнимку. Он положил коробку,  откинул  крышку,  достал  и  запустил  волчок.
Потом,  вынув  лоток  с  кубиками,  начал строить башню. Когда она поднялась
довольно высоко, мальчик полез в коробку за новой игрушкой. Выглядел он  при
этом  уморительно  серьезным  и сосредоточенным. Он порылся в коробке обеими
руками, потом огляделся, по-детски морща лобик.
     -- Не прячься, Мишутка.
     Он заглянул за коробку с игрушками,  снова  покопался  в  ней  и  вдруг
решительно повернулся и убежал в темноту, но шаги я слышал -- они удалялись,
затихали.  Затем малыш вернулся с игрушкой -- самым обыкновенным потрепанным
плюшевым медвежонком. Усадил его возле коробки  и  взялся  сооружать  вторую
башенку из кубиков.
     Стало еще светлее, и я понял, что мы опять во дворе замка. И мальчик m`
сцене не одинок. В полумраке прорисовывался человеческий силуэт. Все резче и
резче.
     В  железной  клетке  безмолвно  сидел Железный Джон. Мальчик вскрикнул,
пинком расшвырял кубики и тут же кинулся их собирать. Посмотрел на Железного
Джона, отвел глаза. Видимо, он давно привык и к этой клетке, и к ее узнику.
     Больше ничего особенного не происходило. Мальчик играл.  Железный  Джон
пялился на него. Но в воздухе копилось электричество, дышалось все труд нее.
Я  уже  понимал,  что  должно  произойти,  и когда мальчик снова потянулся к
коробке, невольно подался вперед. Как только малыш достал золотистый  мячик,
я  понял, что сдерживаю дыхание, и с хрипом выпустил воздух из легких. Тут я
был неоригинален -- рядом в темноте прозвучали точно такие же звуки.
     Мячик взлетал, падал и подпрыгивал. Мальчуган заливисто смеялся.
     Вдруг он бросил мячик сильнее, чем хотел. Тот все  катился,  катился...
За прутья клетки. К ногам Железного Джона.
     -- Мячик! -- воскликнул малыш. -- Мой! Отдавай!
     -- Нет,  --  сказал  Железный  Джон. -- Сначала отопри клетку и выпусти
меня. Тогда и получишь обратно золотистый мячик.
     -- Заперто, -- возразил малыш. Железный Джон кивнул.
     -- Конечно. Но ты ведь знаешь, где ключ. Мальчик  отрицательно  покачал
головой и попятился.
     -- Где  ключ?  --  спросил мохнатый узник, но мальчик уже исчез. -- Где
ключ? Наверное, ты и в самом  деле  не  знаешь,  ведь  ты  еще  ребенок.  Но
подрастешь и узнаешь, где спрятан ключ.
     Невидимые  зрители одобрительно зашептались. Я понял: очень важно найти
ключ. Ключ...
     Вот тут-то я и осознал, что Железный Джон смотрит на меня.  Из  фильма.
Из голографической клетки. Он кивнул, встретив мой взгляд.
     -- Да,  Джим.  Я  уверен,  ты  знаешь,  где ключ. Ты уже не мальчик, ты
сможешь его найти. Сейчас.
     Противиться его зову было невозможно, я встал и двинулся  к  коробке  с
игрушками. Кубик, задетый моей ногой, с шумом покатился прочь.
     -- Ключ  в  коробке  с игрушками. -- Я понял, что ошибаюсь, еще до того
как закончил фразу. Взглянул на Железного Джона, он отрицательно качнул голо
вой.
     -- Нет, Джим, не в коробке.
     Я опустил глаза. Я знал, где спрятан ключ. Снова посмотрел на Железного
Джона, и он с серьезным видом кивнул.
     -- Да, Джим, теперь ты все понял. И  сможешь  наконец  меня  выпустить.
Потому что знаешь: ключ в...
     -- В Мишутке, -- сказал я.
     -- В  Мишутке.  Не  в  живом  медвежонке, заметь. Плюшевые мишки -- для
детей, а ты уже не ребенок. Ключ -- в Мишутке.
     Смахивая ресницами слезы, я протянул руку, схватил  игрушку,  ощутив  в
ладони мягкую ткань. И вдруг тишину разорвал знакомый голос:
     -- Неправильно,  Джим!  Ты  ошибаешься! Ключ не здесь. Наверное, он под
подушкой у мамы.
     Стинго вышел на сцену и встал рядом со мной.  Последние  слова  он  был
вынужден прокричать -- в зале поднялась настоящая буря.
     -- Мать  не  хочет потерять сына. Ключ от клетки железного человека она
прячет под подушкой. Сыну придется выкрасть ключ...
     Орущие старцы не дали ему договорить. Свет погас, кто-то набросился  на
меня,  сбил  с  ног.  Встать  во весь рост не удалось -- чья-то твердая нога
наступила мне на руку. Я вскрикнул от боли, но возглас потонул в неимоверном
гвалте. Снова кто-то врезался в меня, а затем все сгинуло в кромешном мраке.
     -- Джим, ты цел? Слышишь меня?
     Надо  мной  маячило  лицо  Флойда,  очень  встревоженное.  Цел  ли   я?
Непонятно. Я лежал в кровати, должно быть, спал. Зачем он меня разбудил?
     Тут в голове слегка прояснилось, я сел и схватил его за руки.
     -- Веритория! Погас свет, что-то произошло... Не могу вспомнить...
     -- Вряд  ли  я  смогу тебе помочь, сам ничего не соображаю. Помню, кино
нам показывали, вроде неплохое. Правда, я не особо вникал. А ты  в  нем  сам
участвовал, припоминаешь?
     Я кивнул.
     -- Тебе  как  будто  даже  нравилось,  хотя идею распотрошить плюшевого
мишку ты принял без восторга. Тут на сцену вылез Стинго, и началась  потеха.
Или кончилась. С этого момента почти ничего не помню.
     -- А где Стинго?
     -- Я  думал, ты знаешь. Последний раз я его видел на сцене. Я ведь тоже
спал, только  что  проснулся.  Оглядываюсь  --  Стинго  нет,  а  ты  лежишь,
посапываешь. Ну, я тебя и встряхнул.
     -- Если его здесь нет...
     Послышался  робкий  стук,  через  секунду  дверь отворилась и в комнату
заглянул Вельди.
     -- Доброе утро, джентльмены. Мне  послышались  голоса,  и  я  осмелился
предположить, что вы уже проснулись. Я принес послание от вашего друга...
     -- Стинго?! Ты его видел?
     -- Не только видел, но даже насладился дружеской беседой с ним, пока вы
почивали. Прежде чем уйти, он надиктовал это сообщение и велел передать вам.
Сказал, что вы поймете.
     Вельди положил на стол миниатюрный диктофон и со словами: "Серая кнопка
-- воспроизведение, красная -- стоп", -- удалился.
     -- Сообщение?--  удивился  Флойд,  поднимая  диктофон и вертя его перед
глазами.
     -- Чем таращиться на эту хреновину, проще кнопку нажать.
     Мой  тон  заставил  Флойда  недоуменно  покоситься,  затем  он  опустил
диктофон на стол и включил.
     "Доброе утро, Джим и Флойд. Вы, ребята, не дураки поспать, и я решил не
будить  вас  перед  уходом. Мне начинает казаться, что этот городишко не для
меня. Тянет на простор, никак не сидится на месте. Прогуляюсь,  что  ли,  до
стены,  подышу  свежим  воздухом, осмотрюсь. Оставайтесь здесь, я дам о себе
знать".
     -- Узнаю старого непоседу, -- сказал Флойд. -- Вот ведь субчик!  Все  с
него как с гуся вода. Его голос, точно. И манера выражаться. Это он, Стинго.
     Я посмотрел ему в глаза