-- Есть. Но очень слабый, учащенный и неровный.
     -- Сердечный приступ? -- спросил я.
     Джеймс кивнул и огляделся.  Немногочисленные дома  стояли на порядочном
отдалении, свидетелей, кроме нас, не было.
     -- Все это мне не нравится.
     Жалеть Игоря было не за что,  но не стоять же над ним, дожидаясь, когда
он испустит дух. Но не я, а Джеймс высказал эту мысль.
     -- Не хочу, чтобы  его смерть легла на нашу совесть. Давайте-ка вызовем
"Скорую помощь". Он достал телефон.
     -- Вызови, -- согласился я. -- Будет не  лишним, если ты съездишь с ним
в больницу. Или хотя бы проследишь за машиной. А тем временем мы с Боливаром
обыщем дом. Если ничего  не выясним,  позвоним  тебе,  и ты допросишь Игоря,
когда он очухается.
     Джеймс вызвал медиков.
     -- "Скорая" в пути. Я назвался родственником, мне позволят сопровождать
Игоря. Буду держать вас в курсе.
     --  Погоди-ка, -- сказал  Боливар. --  Не лучше ли  будет,  если я тебе
позвоню? Мы хотим незаконно проникнуть  в чужой дом, вряд ли  будет разумным
дожидаться там звонка. К тому же он может нас выдать
     --  Так  и  сделаем.  Идите в дом,  а  когда что-нибудь  найдете, сразу
позвоните.
     Послышался вой сирены, и мы скрылись в рощице, что окаймляла поместье с
двух  с  горой.  Под  се  прикрытием  выбрались  па  задворки.  По  пути  мы
заглядывали в каждое окно -- все не зашторены. Пентхауз был из стекла, и мы,
разумеется, проверили и его.
     --  Погляжу с той стороны,  -- сказал Боливар. --  А  ты лучше  подожди
здесь.
     Он исчез,  не дожидаясь ответа. Безмолвным призраком обогнул широченный
плавательный  бассейн  и скрылся. Я постоял под деревьями, посмотрел па дом.
За окнами -- ни малейшего движения. На  заднем дворе стоял  большой гараж на
две машины. Он был на запоре,  но это меня не  остановило. Однако в гараже я
обнаружил лишь одно  средство передвижения  -- старинный мопед со  спущенной
камерой.  Полом служила  крепкая плита из замасленного  бетона.  Я  постучал
ногой. Плита звучала, как и полагается массивной бетонной плите.
     Я вышел  наружу.  Через  минуту  появился Боливар,  отрицательно  мотая
головой.
     -- Ни одного зашторенного окна. Думаю, пора  вспомнить твою  гипотезу о
потайной комнате.
     -- Входим?
     --  Сначала  позвоним Джеймсу.  Он,  наверное,  уже  в  больнице.  Если
"Скорая"  и  не  доехала,  робофельдшер  наверняка сообщил  все  сведения  о
пациенте. Сейчас узнаем, что стряслось с нашим приятелем.
     Боливар набрал номер.
     -- Это дядя Том. Мы очень волнуемся.
     -- Да,  Том,  есть  от  чего волноваться.  Игорь  без  сознания, у него
обширный  инфаркт миокарда.  Придется  пересаживать  правый  желудочек.  Как
только приедем, ему подключат искусственное сердце. Как ваша охота?
     -- Стоим перед красивым  домом с замечательным  видом из  каждого окна.
Сейчас войдем.
     -- Обо мне не забывайте.
     -- Ну что ты!
     --  Бедный Игорь, -- сказал я. -- Знаю, я выгляжу не ахти, но чтобы при
моем  виде  -- инфаркт... Видать, у кого-то нечистая совесть. Я  намекаю  на
исчезновение настоящего  Ибы. Если Игорь  -- соучастник, он  принял  меня за
призрак или подумал,  что его жертва восстала из могилы.  Впрочем, сейчас не
до него. Надо проникнуть в дом. Есть идеи?
     -- Как насчет того, чтобы позвонить в дверь? Снаружи мы никаких ответов
не получим.
     -- Железная логика, дитя мое.
     Я  нажал на  кнопку, и  где-то  в глубине  дома зазвонили колокола.  Из
дверного  косяка  торчала линза телекамеры. Я  поспешил  шагнуть в  сторону,
надеясь, что не  угодил в  кадр.  Чего доброго,  еще  кого-нибудь доведу  до
инфаркта, а это уже перебор. Дверь отворилась.
     -- Чем могу служить? -- произнес рафинированно-вежливый голос.
     -- Я приехал навестить Имперетрикса фон Кайзера-Царского, -- сказал я.
     --  С глубоким сожалением  вынужден  поставить  вас в известность,  что
хозяина нет дома. Что ему передать?
     -- Я скажу, что ему передать.
     Я шагнул к привратнику.
     Разумеется,  им  оказался   роскошный  робот.  Выше  меня.   Сверкающий
великолепно  отполированной  сталью.  Глазами  служили  громадные бриллианты
отменной  огранки. Вдобавок робот носил белые перчатки.  И от него на версту
веяло механическим чванством.
     -- И что же вам угодно передать моему хозяину, сударь?
     --  Не  твое, железка, дело.  С  дороги!  Я  двинулся  вперед,  но меня
решительно остановила металлическая десница в белой перчатке.
     -- У меня строжайший приказ этого не допускать.
     Извольте сейчас же выйти вон.
     --  Я не  уйду,  и ты  меня не остановишь. Я нажал, и робот убрал руку.
Затем сложил металлическую кисть в кулак и врезал мне в челюсть.
     -- А как же законы роботехники? -- возопил я,  хватаясь  за  ушибленный
подбородок. -- Робот не может причинить вред человеку.
     -- Вы, милостивый  государь, не человек.  Вы гадкая инопланетная  форма
жизни.
     Боливар  вставил  ногу  между дверью и  косяком. Робот наступил ему  на
ботинок и захлопнул дверь.
     -- Эй! -- вскричал мой сын, прыгая на одной ноге и держась за другую.
     -- И правда, "эй", -- согласился  я, потирая челюсть. -- Не уверен, что
этот робот мне понравился.
     С этими словами я достал молекуразлучник,  включил  и  быстро провел им
вокруг  замка. Тот  вывалился на  коврик. Отошедший в конец  коридора  робот
вернулся.
     -- Вход воспрещен! Я немедленно обращусь в полицию.
     -- Мы и есть полиция! -- заорал я. -- Офицер, предъявите этой штуковине
ваш жетон.
     Боливар  сверкнул роскошным, хоть и фальшивым,  жетоном  с  позолотой и
рубинами.
     -- К нам поступила жалоба, что по этому адресу бесчинствует сумасшедший
робот. Собирайся, поедешь с нами.
     -- Мне  запрещено покидать  эти  апартаменты. Соблаговолите  немедленно
уйти.
     --  Не соблаговолим, потому  что попран закон! Ты  меня ударил, хотя не
мог  не   знать,  что  наносить  побои  человеческому  существу  --  ужасное
преступление. Ты арестован.
     -- Я знаю законы. Но вы никакой не человек.
     -- Тебе прекрасно известно, что я человек. А ты -- конструкция. Значит,
существует  и  твой  конструктор.  Тебя  сделали  люди,  и  я,  как  видишь,
принадлежу к их числу.  Следовательно,  я -- представитель сконструировавшей
тебя  человеческой   расы.   А   конструкция   обязана   подчиняться  своему
конструктору.
     Подумать только, я веду философский диспут с роботом. Докатился!
     -- А  я вижу, что никакой вы не  человек. Хозяин мне объяснил, что люди
--  это  налогоплательщики  Феторра. Инопланетяне  к  человеческой  расе  не
относятся. Еще он дал мне список всех настоящих людей в этом городе. Вы туда
не включены. Следовательно, вы должны уйти. Если не уйдете, я выполню приказ
уничтожать все инопланетные формы жизни.
     Он  двинулся вперед, и Боливар поспешил отойти в сторону,  так что мы с
ним  оказались на  одинаковом расстоянии  от  робота. Дворецкий остановился,
растерянно завертел головой, не зная, кого уничтожить в первую очередь.
     --  Вы  обязаны  удалиться.  Инопланетным  формам  жизни  входить  сюда
запрещено. Наказание -- уничтожение на месте.
     Я зашел роботу за спину и тем самым вывел его из логической западни.
     -- Вы  оба обязаны уйти. -- Он повернулся  и схватил меня. -- Вы прошли
дальше,  чем  ваш  спутник,   а   потому   уходите   первым,   иначе  будете
демонтированы.
     Он  держал  меня мертвой  хваткой и, судя  по  интонациям,  наслаждался
своими умозаключениями.
     Боливар проскочил мимо нас и закричал:
     -- А я прошел еще дальше! Заставь меня выйти первым, это твой долг.
     -- Прошедший  дальше  должен выйти первым.  В тон  дворецкого вторглась
нотка растерянности. Он отпустил мою руку и потянулся к Боливару. Я пробежал
по коридору с криком:
     -- А я -- еще дальше! Меня первым надо выгнать.
     Робот держал Боливара за руку, но бриллианты уже уставились на меня.
     -- Я дальше! -- крикнул я.
     Раздался непонятный скрежет -- я  надеялся, что это лопаются логические
цепи.  Казалось, робот  забыл о  Боливаре. Вдруг дворецкий пошел за мной, не
выпуская его руки.
     --  Эй! -- вскричал Боливар, пытаясь  вырваться.  А в  следующий момент
робот и меня схватил за предплечье.  Значит, время точить лясы вышло. У меня
не   было   желания   подвергаться   демонтажу.  Я   выхватил   из   кармана
молекуразлучник и показал роботу.
     --  Знаешь, что это такое? А коли знаешь, советую припомнить  остальные
законы роботехники. Не допускай, чтобы тебе причинили вред.  А ну, отцепись,
не то манипуляторы отрежу! Учти, в наши дни безрукой жестянке нелегко  найти
работу.
     Снова раздался скрежет, и  металлические пальцы разжались.  Робот стоял
столбом, над макушкой курился дымок.
     --  Молодец,  папа.  В диспутах ты  силен. Особенно  с роботами.  Ну, а
теперь пойдем поищем.
     Мы поискали,  но ничего  не нашли. Одну за другой осмотрели комнаты  --
пусто. Боливар  заглянул во  все чуланы, а я поднялся в  пентхауз. Ничего. И
ничего  похожего на дверь, ведущую вниз. Хоть бы один винный погребок на всю
хоромину.
     -- Робот должен знать.
     -- Да, если только ты ему мозги не расплавил. Я топнул.  Судя по звуку,
внизу -- земля.
     -- Мы только в одном месте не посмотрели, -- сказал Боливар. -- В будке
у бассейна, где пульт нагревателя н фильтра.
     Он не договорил, а я уже открывал дверь, ведущую к бассейну. Но в будке
не было ничего, кроме обычной техники. И стояло это сооружение на монолитной
плите.
     -- Значит,  в доме, -- решил я. -- Уверен,  мы что-то проглядели. Давай
вернемся, я хочу осмотреть каждый квадратный сантиметр.
     Так  мы  и  сделали.  Во  всех  комнатах.  Отодвигали  мебель,  пинками
отшвыривали ковры. Даже холодильник оттащить попытались. Ничего.
     -- Последняя комната, -- заметил Боливар, заглядывая в дверной проем. В
голосе сквозила тревога. -- Хозяйская спальня.
     Сначала мы осмотрели  ванную. Вся сантехника -- на своих местах, ничего
не сдвинешь.  В спальне -- полированный паркет, между планками даже ногтю не
влезть. Посреди внушительной комнаты возвышалась кровать. Я тяжело опустился
на нее -- давали себя знать усталость и  увечья. Уронил голову на ладони. До
чего же я услал...
     Эге!  А  это  еще  что?  Едва  заметная царапинка на  паркете. У  ножки
кровати.
     -- Ага! -- Я упал на колени и вгляделся.
     -- Папа, что-нибудь не так?
     --  Что-нибудь так!  Погляди-ка.  Видишь,  на полу,  у ножек, царапины?
Похоже, кровать отодвигали. Вот так.
     Я изо всех сил толкнул ее. И ничего не произошло. Сначала.
     Затем раздался  металлический щелчок, и сопротивление  прекратилось.  Я
упал ничком,  а кровать  легко  поехала но комнате.  И в считанных дюймах от
собственного носа я увидел утопленную в полу ручку. Мы с сыном  потянулись к
ней  одновременно. Победила  молодость.  Боливар  схватил  ручку,  повернул,
дернул на себя
     Крышка  люка  была даже  шире, чем  в  банке,  но  снабжена превосходно
отрегулированными противовесами и поднялась, как перышко. Снизу в  отверстие
хлынул свет.
     Анжелина смотрела на нас и улыбалась.
     -- Какая замечательная картина! -- сказала она.

        ГЛАВА 25

     -- Мы спускаемся! -- крикнул я.
     -- Сделайте одолжение. С удовольствием бы сама к вам запрыгнула, но я в
связана. Ты там не видишь кнопку или рычажок?
     -- Да, есть. В раме люка.
     -- Нажми.
     Она отошла в сторону.
     Я до отказа  вдавил кнопку. Загудел мотор,  заскрежетали шестеренки и в
подвал спустилась металлическая лестница. Я оказался на ней еще до того, как
она коснулась пола. В доли  секунды слетел, пересек комнату и  заключил свою
подругу жизни в крепкие объятия.
     -- Я... рада тебя видеть... даже с таким лицом... Но мне бы и вздохнуть
хотелось.
     -- Извини. --  Я  отстранился  от нее, но удержал  за плечи. -- Ты как,
цела?
     -- Вроде да, хотя еще секунду назад уцелеть не надеялась.
     -- А где наша Глориана?
     -- Вон она.
     Я посмотрел, куда указывал палец Анжелины. Свинка лежала без чувств.
     -- Это газ, --  сказала Анжелина. -- Она жива? У Глорианы были  закрыты
глаза,  разинут  рот.  Я склонился над бедняжкой и  погладил по  иглам.  Они
мешали добраться до кожи, проверить, стучит ли сердце.
     -- Не могу сказать, -- признал я свое поражение.
     Анжелина порылась в сумочке, достала косметичку, подала.
     Я недоуменно открыл сумочку. Сообразил не раньше, чем увидел зеркальце.
     -- Ну,  конечно!  --  Я  склонился  над  неподвижным зверем и приблизил
зеркальце к пятачку. -- Ничего... Нет! Погоди! Запотевает! Она жива!
     Боливар тоже спустился по лестнице и теперь рылся в карманах.
     -- Наверное, это  сонный газ.  Сомневаюсь,  что Кайзи  доверил бы Игорю
ядовитый. Вот противоядие.
     Я  взял у  него аэрозольный баллончик и брызнул нашей любимой свинке  в
каждую ноздрю.  Сначала  ничего не  происходило,  затем  встрепенулось веко,
открылись глаза. Глориана тихонько взвизгнула и с трудом  поднялась на ноги.
Я почесал ей за ушами, и снова мир стал розовым.
     Анжелина поцеловала Боливара в щеку.
     -- Как я вам рада! Не беспокойся, я вполне здорова. Но без этого железа
мне будет еще лучше.
     Она погремела цепью, что  тянулась от оков на запястьях к толстой скобе
в полу.
     -- Я и не заметил. Прости.
     Молекуразлучник еще раз доказал, что в некоторых случаях он незаменим.
     -- Это  идея Игоря. Когда он спустился  по  лестнице, Глориана занялась
его  лодыжками. И  поработала на славу.  Он удрал,  потом вернулся  и усыпил
Глориану. И пригрозил то же самое сделать со мной, если не дам посадить себя
на цепь. Поэтому  я  больше не смогла дотянуться до стены. -- Она указала на
выбоину  в  штукатурке,  где виднелись  провода.  --  Хотела  их перерубить,
надеялась  устроить короткое замыкание. Может,  электрики,  выясняя  причину
аварии, нашли бы меня.
     И тут  я  впервые  оглядел узилище  своей драгоценной  жены. На потолке
одиноко светился плафон из бронестекла.
     -- Никогда  не выключался, -- пожаловалась Анжелина, проследив  за моим
взглядом. -- Трудновато засыпать.
     Кровать, раковина  с  одним  краном,  унитаз без  крышки, автокормушка.
Спартанская обстановка, как в настоящей тюрьме.
     Мой гнев остыл, стянулся в тугой узел решимости.
     -- Кайзи за все это заплатит. И дорого заплатит. Не деньгами.
     -- Пошли отсюда, --  сказала  Анжелина, хватая сумочку  и направляясь к
лестнице. -- Мне срочно надо  подкрепиться и выпить чего-нибудь освежающего,
и побольше. Эта машина набита обезвоженной едой. Я даже свинке брезговала ее
давать.
     Глориана хрюкнула, услышав эти слова, -- ее словарь  рос не по  дням, а
по часам. А затем сосредоточенно полезла по узким ступенькам. Вслед за ней и
мы покинули бункер.
     -- День! -- воскликнула Анжелина. -- Какая прелесть! А теперь ты должен
рассказать, что случилось в мире, пока я маялась в подвале.
     Боливар сразу позвонил  по телефону,  и Джеймс уже подъезжал, когда  мы
выходили из особняка. Опять -- трогательная сцена  воссоединения,  и вот  мы
наконец едем прочь.
     Пока  я просвещал супругу,  Джеймс запарковался подальше от других авто
-- не к чему, чтобы меня видели дети и чтобы им потом снились кошмары. Затем
мы  пошли  в  ближайшую закусочную.  К несчастью, ею  оказалась "Забегаловка
Макальпо". Но Анжелину это вроде бы не  смутило, и под мой рассказ она  лихо
расправилась  с  "двойным  доберманом". Глориана,  сопя,  уплетала  огромную
порцию жареного картофеля.
     -- Вот так обстоят дела. Облигации полежат в надежном месте, пока  я не
приеду за ними. Думаю,  Кайзи  еще не  знает, что я  сорвался  с крючка. Нам
больше  незачем  плясать  под  его дудку,  а значит,  пора строить планы  на
будущее.
     -- Согласна.  При условии,  что в эти планы войдет  изощренная месть  с
причинением телесных увечий  одному  наглому аферисту  и  его придурковатому
помощнику.
     -- Помощник отпадает, вернее, уже отпал. Джеймс отвез Игоря в больницу,
этот  паршивец  при виде моей  физиономии  схлопотал инфаркт.  Должно  быть,
принял меня  за ходячего покойника.  Кстати,  как он там?  -- обратился  я к
Джеймсу.
     Тот пожал плечами.
     -- Когда я  уходил, его  везли на  операцию.  Доктор сказал, что  Игорь
силен и молод, возможно, выкарабкается. Но вряд ли  в ближайшие дни доставит
нам проблемы.  Между  прочим, в  больнице  я  прихватил газеты. Смотрите, на
первых  полосах -- сообщения  о  таинственном  пожаре.  И  полиция  все  еще
расследует диверсию в Шварцлегене.
     Мы отправили Джеймса за едой,  а сами  прочли  новости. И не сосчитать,
сколько  раз  мы пропускали  регулярные  трапезы. Насытившись, задумались  о
будущем.
     -- У  меня  великолепное  предложение, --  сказал  Джеймс,  слизывая  с
пальцев сок  песбургера и стараясь не лаять. --  Папа, твое лицо сейчас даже
без  шрама красивым не  назовешь. Синева  с  чернотой  вперемешку.  А  мама,
похоже, устала еще больше, пока сидела в подвале и не ведала, что творится в
мире.  Советую вам отправиться на Элизиум, планету вечного праздника, а мы с
Боливаром закончим дела здесь
     -- Поддерживаю, -- оторвался от газеты Боливар.
     --  Приятно это слышать,  --  сказала  Анжелина.  -- Да,  мы полетим на
Элизиум, по сначала я должна кое-что сделать.
     -- И я. В частности, надо забрать эти проклятые облигации.
     --  Нет,  --  твердо заявила Анжелина.  --  Мы  больше  не расстанемся.
Облигации  не  стоят риска. Женская  интуиция подсказывает,  что  мы  должны
махнуть на них рукой и улететь. Конечно, после того как...
     Я заметил,  что Боливар  не  участвует  в  разговоре. Очевидно,  газеты
казались ему более интересными. Я хотел поинтересоваться, что  пишут, но тут
он смял газеты в комок и азартно вскричал:
     -- Эврика!
     Это, естественно, вмиг привлекло к нему внимание.
     -- Я понял, что затеял Кайзи, что стоит за всеми его махинациями.
     Наше любопытство увеличилось вдвое.
     -- Моя хоть и краткая, но интересная карьера финансиста сейчас достигла
зенита.  И прежде  чем я  вернусь  к  изучению лун,  она сослужит мне добрую
службу. Все кусочки мозаики ложатся на свои места. Чтобы  видеть  картину  в
целом,  надо  вернуться  к  самому  началу, к  моменту,  когда  Кайзи сделал
Стальной Крысе предложение, от которого невозможно было отказаться.
     -- Если б я захотел, отказался бы. Анжелина красиво изогнула бровь.
     -- Ты? Отказался бы от четырех миллионов кредитов в день?
     -- Но ты должна признать: это довольно соблазнительная сумма.
     --  Кайзи очень точно знал, что  делает.  Он первоклассный  межзвездный
мошенник.  Сначала --  деньги, потом --  поиски в  базах  данных,  далее  --
сообщение,  что  все  ниточки  ведут  в  цирк  "Большой  Бигтоп",  к  силачу
Пьюссанто.
     Я с горечью кивнул.
     -- Превосходное надувательство Мы  сами нашли эти ниточки и думали, что
Кайзи о них не  догадывается. На самом же деле он их нам подсунул. Но что он
имел против Стальной Крысы? Почему его выбор пал на меня, на мою семью?
     -- Ничего  он против пас не имел, но твоя персона идеально  вписалась в
его планы,  разработанные, несомненно,  еще в то время,  когда он узнал, что
"Большой  Бигтоп"  собирается  гастролировать  на  Феторре. Бизнесмены  этой
планеты  --  жуткие  провинциалы,  им  достаточно  снимать  пенки  по  месту
жительства и наслаждаться радостями буколической жизни. Но Кайзи  такой удел
не подходит. У  него и впрямь галактический размах, и он знает, что творится
во вселенной.
     -- Галактические  интересы?  В космосе?  Я все  еще не понимал, как эти
детали стыкуются друг с другом.
     --  Он  знал, что  цирк -- прикрытие для  межзвездных сыщиков.  У  меня
стойкое ощущение, что он с ними уже сталкивался на  других планетах. То есть
знал, что Пьюссанто -- налоговый инспектор, а Гар Гуйль -- организатор Союза
Объединенных