з них перед включением спирали?  Я не был уверен. Да это и не имело
значения, по крайней мере, здесь, для меня.
     А каким будет будущее  --  адом  или  раем, --  мне  было  все равно. С
возвращением эмоций мне стало интересно, будет ли существовать мир, появится
ли Спецкорпус и родится ли однажды моя Анжела? Мне этого не  узнать. Я резко
дернул за цепи, но они держали крепко.
     Это  конец,  конец  всему.  Возвращающиеся  ко  мне эмоции были  самыми
угнетающими, но я ничего не мог поделать. Конец.

        ГЛАВА 16

     Оказывались ли вы когда-нибудь  запертым  в кафедральном соборе Святого
Павла  в 1807  году от Рождества Христова, когда весь  остальной мир снаружи
провалился в небытие, в полном одиночестве, прикованным  к стальной колонне,
в ожидании  собственного уничтожения? Не многие могут утвердительно ответить
на  такой  вопрос.  Я  могу,  но,  честно  говоря, это необычное  отличие не
доставляет мне никакого удовольствия.
     Могу свободно признать,  что  чувствовал  себя несколько подавленно.  Я
немножко подергал за металлические  обручи, удерживающие мои запястья... Они
были слишком  прочны  и надежны,  и я  понял, что  как раз такие безнадежные
попытки  вырваться  доставили  бы  ЕМУ  большее  удовольствие,  удовольствие
безумца.
     Впервые в жизни я испытал полное и абсолютное  поражение. Оно произвело
на мои  мысли ошеломляющее  и отупляющее  действие -- как будто я уже  стоял
одной ногой в могиле. Исчезло всякое желание бороться, и я постепенно пришел
к выводу, что легче всего будет просто ждать, когда занавес упадет. Ощущение
катастрофы  было  столь  сильно,  что подавляло  всякое  недовольство  таким
безвременным концом. Мне следовало бы бороться, обдумывать путь  к спасению,
но мне не хотелось даже пробовать. Такое поведение изумило меня самого.
     Покуда я был погружен в созерцание собственного пупка, возник звук. Это
было едва слышимое гудение, такое слабое, что я ни за что не услышал бы его,
если бы не абсолютная тишина небытия, охватившая мой гроб-собор.
     Звук рос и рос, надоедливый, как жужжание насекомого, и в конце  концов
я обратил на него внимание,  хотя и помимо  воли, потому что в этот момент я
знать ничего не  хотел, кроме ощущения своего чудовищного положения. Наконец
он стал достаточно громким, и стало ясно, что он  исходит  откуда-то  из-под
купола. Я все же  поглядел вверх, и как  раз в этот момент  раздался громкий
хлопок.
     Вверху, в  темноте, появилась фигура человека  в скафандре.  На нем был
гравитатор,  судя по  тому, как  медленно он  спускался  ко мне.  Я  был так
ошарашен, что готов был к чему угодно, но не к этому. Он открыл щиток своего
скафандра, но это был не он, а она.
     -- Сбрасывай эти глупые цепи, -- сказала Анжела. -- Стоит оставить тебя
одного, и ты всегда впутаешься в какую-нибудь историю. Отправишься сейчас же
со мной, и все тут.
     Даже если  бы я не обомлел от изумления, говорить было особенно нечего.
Так что я просто по-идиотски разинул рот и немножко потряс цепями, пока она,
легкая, как осенний лист, скользила по полу.  В конце  концов ее несомненное
физическое присутствие вывело  меня из столбняка, и  я  приложил все усилия,
чтобы не ударить в грязь лицом.
     -- Анжела, радость моя, ты спустилась с неба спасти меня.
     Она шире открыла  щиток скафандра и  поцеловала  меня через  отверстие,
потом сняла с пояса атомный кинжал и занялась моими цепями.
     -- Теперь  объясни мне,  что это за загадочная чепуха о путешествиях во
времени. И отвечай быстро, у нас только семь минут, -- так сказал Койцу.
     --  Что  он еще сказал тебе?  --  спросил  я,  размышляя, как много она
знает.
     -- Не пытайся забивать мне баки, Скользкий Джим! Хватит с меня Койцу.
     Я быстро  отскочил  назад, когда  она махнула  у  меня  под подбородком
атомным  кинжалом,  потом  сбила   огонь  с  груди,   моя  одежда   затлела.
Рассерженная Анжела бывает весьма опасна.
     -- Любовь моя, -- сказал я страстно, пытаясь обнять ее,  не спуская при
этом глаз  с кинжала. --  Я не стану  от тебя  ничего  скрывать. Я не такой.
Просто от  всех этих путешествий во времени мозги у меня скорчились и нужно,
прежде  чем  рассказывать  по  порядку,  узнать,  на   чем  кончается   твоя
информация.
     -- Ты отлично  знаешь, что  я только что  говорила с тобой по телефону.
"Срочно, спешно, приезжай скорей", -- крикнул ты и дал отбой. Я и приехала в
лабораторию к Койцу. Они  все бегали и возились с аппаратурой и были слишком
заняты, чтобы  мне  что-нибудь объяснить. Они только  и  кричали:  "Назад, в
прошлое". И  этот  ужасный Инскин ничуть не лучше.  Он сказал, что  ты исчез
прямо  из  его  конторы, когда  он читал тебе обвинительное заключение.  Он,
наверное, прознал что-то  о  тех деньжатах, которые ты прикарманил на черный
день. Еще была  какая-то ахинея о том, что ты спасаешь мир или Галактику, но
я не поняла ни слова. И все это продолжалось очень долго, пока они не смогли
отправить меня сюда.
     -- Ну да, -- сказал я скромно. -- Спас тебя, спас Корпус, вообще все на
свете.
     -- Я была права: ты пьянствовал.
     -- Давно и  капли в рот не  брал,  -- пробормотал  я  капризно. -- Если
хочешь знать, вы все исчезли -- пуф -- и нет. Койцу оставался последним, так
что он мог  бы тебе рассказать. Корпус, все вы даже не родились и никогда не
существовали -- только в моей памяти.
     -- А я помню слегка по-другому.
     -- Может быть. Благодаря моим усилиям ЕГО планы были расстроены.
     -- Что это еще за ОН? Ты совсем поглупел от пьянства.
     --  Его зовут ОН, а у меня уж несколько часов  капли  во рту  не  было.
Неужели ты не  можешь слушать,  не  прерывая?  Эта история и так  достаточно
запутана.
     -- Запутанная  и наверняка  связанная  со  спиртом. Я  застонал.  Потом
поцеловал  ее. Это  ее  немного  смягчило,  и я  продолжал, прежде  чем  она
вспомнила, что ей
     следует на меня злиться.
     --  Против  Спецкорпуса  была предпринята  темпоральная атака,  поэтому
профессор  Койцу  забросил  меня  в  прошлое, чтобы разрушить  этот  мерзкий
заговор. Я  отлично  сработал в  1975  году, но ОН ускользнул  туда,  откуда
появился,  а  потом еще  дальше  в  прошлое и расставил здесь, в  1807 году,
хитрую западню для меня. Вот я и попался, но его план до конца не  сработал,
потому   что  мне  в  последний  момент  удалось   изменить  настройку   его
темпоральной спирали, так  что ОН отправился не в то  время, куда собирался.
Должно быть,  это помешало  ЕГО темпоральной войне, иначе бы ты не пришла ко
мне на помощь.
     --  О,  дорогой!  Как  здорово!  Я  всегда  говорила,  что  стоит  тебе
по-настоящему захотеть -- и мы спасем мир.
     Смена  настроения, быстрая,  как ртуть. Вот  что такое  моя Анжела. Она
поцеловала меня  с  истинной  страстью, а  я, гремя  своими цепями, радостно
обнял  ее,  но  она пронзительно вскрикнула  и  врезала  мне, да  так, что я
отлетел.
     -- Время!  --  Она поглядела на часы и ахнула. --  Я из-за тебя забыла.
Осталось меньше минуты. Где эта темпоральная спираль?
     -- Здесь! -- сказал я, потирая ушибленные ребра, показав ей аппарат.
     -- А пульт?
     -- Вот он.
     -- Какой некрасивый. А где указатели?
     -- Вот эти циферблаты.
     -- Вот настройка, которую  мы должны  использовать.  Койцу сказал  -- с
точностью до тринадцатого знака, он очень настаивал.
     Я, как сумасшедший пианист, заиграл на клавишах и даже вспотел. Стрелки
дернулись, замерли и закрутились как бешеные.
     -- Тридцать секунд, -- ласково сказала Анжела, чтобы меня подбодрить. Я
вспотел еще сильнее.
     --  Есть! -- выдохнул я,  когда она  объявила: десять секунд. Я  врубил
таймер  и включил главный рубильник.  Темпоральная спираль  засверкала, и мы
бросились к ее выступающему концу.
     --  Стой  ближе и прижмись ко мне  как можно крепче, -- сказал  я. -- У
темпорального поля есть поверхностный эффект, и мы должны быть рядом.
     Она откликнулась на это с удовольствием.
     --  Жаль только, что  на  мне  этот глупый  скафандр, --  сказала  она,
покусывая мне ухо. -- Без него было бы замечательно.
     -- Может, и так, но было бы неудобно прибыть назад в Спецкорпус в таком
виде.
     -- Не тревожься об этом. Мы пока направляемся не  туда. Я  почувствовал
под ложечкой укол тревоги.
     -- Что ты говоришь? Куда же мы направляемся?
     -- Не имею ни малейшего представления.  Койцу сказал только, что прыжок
будет на 20 000 лет вперед, как раз перед разрушением этой планеты.
     -- Снова ОН  и его безумная шайка!  --  завопил  я. --  Ты  только  что
отправила нас иметь дело  с всепланетным сумасшедшим  домом -- они там будут
все против нас!
     Все застыло, когда включилась темпоральная  спираль, и я был  брошен во
время с болезненным  выражением на лице. Это выражение оставалось  на нем 20
000 лет, это было все, что я чувствовал.

        ГЛАВА 17

     Трах!  Это было как  падение  в ванну с паром,  и  "падение" было самым
подходящим  словом для  этого. Горячие  облака испарения  поднимались вокруг
нас, и невидимая поверхность могла быть в десяти метрах или десяти милях под
нами.
     --  Включи  свой  гравитатор,   --   крикнул   я,  --  мой  остался   в
несуществующем девятнадцатом веке.
     Возможно, мне не  надо было орать, потому что Анжела включила прибор на
полную мощность на подъем и выскользнула  из моих нежных объятий, как угорь.
Я бешено вцепился в ее  ногу обеими руками -- где-то поверх башмака цельного
скафандра -- эта часть быстро стала растягиваться.
     -- Я бы хотела, чтобы ты не делал этого! -- крикнула она мне.
     -- Полностью с тобой согласен, -- бессвязно пробормотал я сквозь плотно
сжатые губы.
     Комбинезон начал вытягиваться и вытягивался до тех пор, пока ее нога не
стала вдвое  длиннее нормальной величины, и я  стал  подпрыгивать  вверх,  а
затем вниз, как будто висел на резинке. Я быстро посмотрел  вниз, но там был
виден только сплошной туман. Материал  космического  костюма  прочен,  но он
никогда не был рассчитан на такое растяжение, -- что-то надо было делать.
     -- Прекрати подъем! -- крикнул я, и Анжела мгновенно отреагировала.
     Мы были в свободном падении,  и, как только движение  замедлилось, нога
скафандра сократилась и швырнула меня вверх, в объятия Анжелы.
     -- Хм!.. -- только и сказал я.
     Она взглянула вниз и, взвизгнув, вновь включила  гра-витатор на  полную
мощность.  На  этот  раз  я не был готов к этому  и посему выскользнул из ее
объятий  и  падал  теперь   по  направлению  твердого  ландшафта,   внезапно
открывшегося внизу.
     За те  доли  секунды, что были мне  отпущены, я сделал то немногое, что
мог. Распластавшись в воздухе,  широко расставив  руки и ноги,  я постарался
приземлиться прямо на спину. И  почти добился этого до удара. Все потемнело,
я был уверен, что погиб, темнота заполнила мой  мозг, промелькнула последняя
мысль.  Это было не только сожаление о том, что мало было сделано, но  и то,
что некоторые вещи я бы мог делать и немного чаще.
     Я  не  мог  быть без сознания больше  нескольких секунд. Рот  был полон
грязи, я выплюнул ее и огляделся.
     Я плавал в полужидком море грязи и воды, из которого вырывались большие
пузыри и тут же лопались. Они  источали зловоние. Дистрофического вида камыш
и водяные растения росли по берегам.
     -- Жив! -- заорал я. -- Я жив!
     Шлепнувшись на сиропообразную поверхность, я распределил  удар по  всей
поверхности  спины. Боль пульсировала кое-где, но,  вероятно, ничего не было
сломано.
     -- Похоже,  что там очень гадко,  -- сказала Анжела, паря  в нескольких
футах над моей головой.
     -- Именно так гадко, как  это выглядит оттуда, и если ты не возражаешь,
мне хотелось бы выбраться отсюда.  Не  могла бы  ты спуститься, чтобы я смог
ухватиться за твои лодыжки, что позволит тебе выдернуть меня?
     Гнилое болото с громким хлюпаньем вцепилось в  меня, чтобы удержать, и,
посопротивлявшись, отпустило. Я болтался на лодыжках своей  любимой, пока мы
дрейфовали над явно бесконечным болотом, которое терялось в тумане.
     -- Смотри туда, направо! --  закричал я. -- Как будто канал с проточной
водой. Мне кажется, не мешало бы отмыться.
     -- Поскольку я уже намучилась с тобой, не могу не согласиться.
     Течение  было  слабым,  но  все  же  было, насколько  я мог  судить  по
проплывавшему  мимо  стволу  дерева. Посреди ленивого потока был  золотистый
песчаный островок,  как будто специально для нас приготовленный. Я спрыгнул,
как  только Анжела спустилась,  она  не успела еще  приземлиться,  как я уже
разделся и соскребал  с  себя грязь, стоя в  воде. Вынырнув, отплевываясь, я
увидел,  что она сняла  свой душный  комбинезон и  расчесывала свои  длинные
локоны, которые в  данный момент оказались белокурыми. Это было прелестно, я
настроился на романтический лад, но вдруг жгучая боль пронзила мой копчик, и
я катапультировался из воды, визжа, как  собака, которой  в дверях прищемили
хвост. Привлекательная  и  женственная  Анжела оставалась Анжелой,  расческу
моментально  сменил пистолет, и в тот самый  момент, когда я коснулся песка,
прогремел единственный и точный выстрел.
     Пока  она меня перевязывала --  на ягодице был двойной  ряд отметин  от
зубов, -- я смотрел на рыбину, наполовину изувеченную выстрелом, но  все еще
дергавшуюся,  которая  несколько  ошиблась  в  выборе  обеда.  В  ее  широко
разинутой пасти было  больше зубов, чем на складе у зубоврачебного кабинета,
и  в  быстро  затягивающихся  поволокой глазах определенно  был  дьявольский
огонек.  Ухватив  ее за хвост,  чтобы избежать  ее сокращающихся челюстей, я
бросил ее  далеко в воду. Это послужило началом  такого бурного  волнения на
поверхности, и,  судя по частям тела, которые  высовывались на поверхность и
снова  шлепались в воду, я понял,  что был атакован одним из самых небольших
экземпляров.
     -- 20 000 лет не принесли никакой пользы этой планете, -- сказал я.
     -- Ополаскивайся до конца, а я покараулю. После этого пообедаем.
     Пока я чистился,  она  отстреливала  неуемных  хищников,  включая  одну
большую рыбу  с  жирными боками и  рудиментарными  конечностями. Из ее боков
были извлечены толстые прекрасные куски  филе, которое прекрасно прожарилось
под лучом теплового прожектора. Анжела предусмотрительно  прихватила с собой
флягу моего любимого вина, что сделало трапезу незабываемой.
     -- Ты не раз спасала мою жизнь за последние 20 000 лет, -- сказал я. --
Поэтому я больше не сержусь за то, что так внезапно был унесен в эту парилку
вместо возвращения в Корпус. Но можешь ты по крайней мере мне объяснить, что
произошло и что Койцу сказал тебе?
     -- Он хотел  сказать о  многом,  но суть  я поняла. Он работал со своей
машиной времени, или как они  ее там называют, и  сопровождал твои прыжки во
времени, так же, как и тот, о котором он упоминал как о  враге, которого  ты
называешь ОН. Враг сделал что-то  со временем,  создал вероятностную  петлю,
которая  длилась  пять  лет,  затем  подошла к  пределу.  Тогда  ОН  покинул
коллапсирующую петлю,  а  ты  нет.  Вот почему Койцу послал  меня в  прошлое
несколькими минутами раньше, чем она закончилась, чтобы  вытащить  тебя.  Он
дал  мне  данные   темпоральной  спирали  времени,   которые   позволят  нам
сопровождать  ЕГО в  это время. Я спросила,  что  предположительно мы должны
делать здесь, но он все бормотал  -- "Парадокс,  парадокс", --  и не ответил
мне. У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, что должно произойти?
     -- Все довольно просто. Надо найти ЕГО и  убить. Игра стоит свеч. Я два
раза пытался  это сделать: первый  раз стрелял  в него,  второй пустил в ход
гранаты, но  оба раза  меня  постигала неудача.  Может быть, на  третий  раз
повезет.
     --  Может  быть, тебе стоит  предоставить  мне заботу о НЕМ,  --  мягко
произнесла Анжела.
     -- Прекрасная идея. Мы  уничтожим ЕГО вместе. Мне  порядком надоело это
временное преследование.
     -- Как мы ЕГО найдем?
     -- Проще простого, если у тебя есть энергетический детектор времени.
     Благодаря предусмотрительности Койцу, он был. Анжела протянула его мне.
     -- Обычный  щелчок  переключателем, и стрелка покажет нам направление к
нашему врагу.
     Щелкнул переключатель,  но  лишь  освободил немного сконденсировавшейся
влаги, которая вытекла мне на ладонь.
     -- Кажется, он не работает, -- сказала Анжела, ласково улыбаясь.
     -- Либо  так,  либо они  не  используют  в  данный  момент темпоральную
спираль.  --  Я покопался  в своем  снаряжении. Мне  пришлось  оставить свой
скафандр и некоторые другие вещи в 1807  году, но Скользкий  Джим никогда не
расстается со своим искажетелем. Я гордился приспособлением, которое изобрел
сам,  и  это была одна из  вещей,  которую ОН  не отобрал у меня. Стойкий  к
различным   средам,  он   не  мог  находиться  только  в  расплаве  металла.
Компактный, не  более  чем в ладонь  величиной, он мог  определить слабейшие
проблески  радиации  в огромном  диапазоне  частот. Я включил  его  и провел
обычный контроль.
     -- Очень интересно, -- сказал я и попробовал радиочастоты.
     -- Если ты сейчас же не просветишь меня, я больше никогда не спасу тебе
жизнь.
     --  Придется,  поскольку  ты  навеки  влюблена  в  меня.  Я  нашел  два
источника, один  из  которых слабый  и очень  далекий. Другой не может  быть
далеко   и  прослушивается  в  большом  диапазоне  частот,  включая  атомное
излучение, тепловое, а также радиопередачу.  И что-то еще очень настойчивое.
Достань крем от солнечных ожогов -- ультрафиолетовое излучение на максимуме.
Держу пари, что мы уже подгорели.
     Мы  смазались кремом и, несмотря на жару,  оделись, чтобы защититься от
невидимого излучения, льющегося с закрытого лучами неба.
     -- Странные  события  происходят  на Земле, -- сказал я. --  Излучение,
этот влажный климат. Я боюсь ...
     --   Я  --   нет.   После  выполнения   миссии   ты  сможешь  выполнить
палеонтологические исследования. Давай сначала
     убьем ЕГО.
     -- Сказано решительно. Надеюсь,  ты не будешь возражать, если я настрою
аппаратуру  так,  что  мы  в  равной  степени  сможем  оценить  преимущества
гравитатора.
     --  Смешно  звучит,  --  сказала она, освобождая стропы. Мы понеслись в
направлении  замеченной  активности.  Грязь и  топь  продолжались достаточно
долгое время, и я начал ворочаться в  стропах,  пока,  наконец, не появилась
земля. Сначала  это были камни, появившиеся из воды, затем каменистое плато.
Потребовалось еще  немного  энергии, чтобы поднять нас на его  край,  и  тут
индикаторная стрелка быстро поползла вниз.
     -- Скоро придется идти  пешком,  --  сказал я.  --  Это по крайней мере
лучше, чем плавание в болоте.
     --  Если  только животные на суше не стоят  тех, что в воде. Моя Анжела
всегда оптимистична.  И  пока  я  подыскивал ответ поядовитее,  гряда камней
впереди озарилась вспышкой света, за которой последовала резкая боль в ноге.
     --  Я  ранен!  --  закричал  я,  больше  от  удивления,  чем  от  боли:
потянувшись  к  тумблерам  гравитатора,  я  увидел,  что  Анжела уже  убрала
мощность.
     Мы опустились на большую гряду камней, и, замедляя ход, остановились. Я
перевалился на одной ноге и пытался достать мою индивидуальную аптечку, в то
время как Анжела уже разорвала одежду на ноге, посыпала антисептиком,  ввела
обезболивающее и прозондировала рану. Она  всегда опережала меня во всем, но
никогда не относилась ко мне неуважительно.
     --  Небольшое проникающее  ранение,  -- объявила она, обрабатывая  ногу
аэрозолем. -- Заживет быстро,  нет сомнений, не наваливайся на нее, а я пока
убью того...
     Я  ослаб  от лекарств, и, прежде  чем я  ответил,  она бесшумно исчезла
среди камней. Нет ничего похожего в мире на любящую и нежную жену, которая в
то же время хладнокровный убийца. Хотя брюки носил я, пистолеты носили оба.
     Вскоре  после ее ухода посл