-- А память? -- спросил Джеймс.
     --  Молекулярная,  примерно на десять  тысяч часов.  Нам  столько  и не
понадобится. Сейчас  мы спокойно  выпьем,  перекусим  и вздремнем,  а  утром
полюбуемся на улов.
     Утро мы благополучно проспали. День на  Вулканне  длился  десять часов.
Пока мы спали, солнце взошло и зашло. Когда завтракали, оно снова  вынырнуло
из-за  горизонта  и  быстро  полезло  вверх. Без  особого  воодушевления  мы
смотрели  в  окно;  тем  временем  робофициант  убирал  тарелки,  а  кровати
застилались сами.  Поскольку гостиница была целиком  автоматизирована, никто
не  обращал внимания  на нашу  странную деятельность. На той стороне улицы в
Церковь  входили   первые  прихожане.   Ни  одного  знакомого  лица.   Когда
затворялась высокая дверь, я заметил, что грызу ногти, и вскочил на ноги.
     -- Я в спортзал, а потом в бассейн.
     -- Мы там  будем раньше  тебя.  --  Боливар метнулся  к  двери  в  свою
спальню.
     Подойдя к бассейну, мы сняли и отбросили полотенца.  Войдя через другую
дверь, Ди тоже сняла и отбросила полотенце. Но не стоило переоценивать  этот
жест. Просто на Вулканне нагота не считалась постыдной.
     -- Надеюсь, вам нравится на нашей  сказочной планете. -- Широкая улыбка
Ди, как и все остальное, смотрелась восхитительно.
     Конечно,  это  был  риторический вопрос. Я нырнул и энергично заработал
руками  и ногами, а близнецы столь же энергично  -- языками. "Ах, молодость,
молодость... что-то в тебе все-таки есть", -- подумал  я, когда  остановился
передохнуть и полюбоваться сыновьями и красоткой Ди.
     Потом мы перешли в гимнастический зал, и мальчики размялись до седьмого
пота.  Как  ни  крути,  мы  прилетели  работать,  а  не  жирок   нагуливать.
Упражнения,  не  требующие  усилий  мозга, пошли нам  на  пользу --  подняли
настроение и  позволили забыть об Ищущих Путь.  Со  свежими  силами, а еще с
ленчем,  утрамбовавшим  в желудках  недопереваренный завтрак, мы вернулись в
номер.  Я  включил  ускоренное  воспроизведение,  затем  прослушал несколько
диалогов  и,  наконец, увеличил  изображение каждого  прихожанина  и  сделал
снимки их лиц.  Мы их расстелили на столе, внимательно рассмотрели  и дружно
приуныли. Потом Джеймс высказал мысль, которая угнетала всех:
     -- Одно мы теперь знаем наверняка. Никто из нас не сможет внедриться  в
секту.
     -- Да, без радикальной хирургии не получится. Боливар широко улыбнулся.
Мы ответили  сердитыми взглядами. Среди посетителей Церкви  Ищущих  Путь  не
было ни одного мужчины.
     -- Нам нужна помощь, -- сказал я.
     -- Ты еще не расстался со Специальным Корпусом? -- спросил Джеймс.
     -- Расстанешься с ним, как же! Правда, я уже давно не  общался со своим
начальником, достопочтенным Инскиппом...  а впрочем, может, оно и к лучшему.
-- Я  глянул на ручные часы, затем нажал  несколько кнопочек и улыбнулся. --
Отличная новость. На главной базе сейчас глубокая  ночь. Придется  разбудить
старого лежебоку.
     Сначала  ответил секретарь,  но  я  знал код  и  обошел  его  крошечный
робомозг. Чем упорнее звонил телефон, тем надрывнее храпел Инскипп, --  он у
нас  не дурак  поспать.  Наконец  он очухался, и телефон  заскрипел знакомым
сердитым голосом:
     -- Кто бы ты ни был, можешь считать себя покойником, если только это не
самый чрезвычайный случай.
     -- Старина, это я, диГриз. Неужели разбудил?
     -- Сейчас  я  прикажу арестовать все твои банковские счета, даже те,  о
которых, по твоему глубокому убеждению, я ничего не знаю.
     -- Мне нужна помощь. Анжелина исчезла.
     --  Подробности.  -- Совершенно спокойный  голос,  раздражения  как  не
бывало.
     Я  правдиво рассказал  обо всем.  А тем временем  мальчики отправили по
электронной почте все относящиеся к  делу файлы, в том числе  предупреждение
Анжелины.
     Инскипп не  стал тратить  время  на  соболезнования и  поднял войска по
тревоге  раньше,  чем  я закончил  рассказ. Будучи  начальником Специального
Корпуса -- самой секретной из всех секретных служб, призванных защищать  мир
и  охранять галактику, -- он  обладал внушительными возможностями и умел ими
пользоваться.
     -- Сейчас на Вулканн летит крейсер, на его борту наш специальный агент.
В ходе  операции  она  будет  носить  кличку  Сивилла. До сего  момента  она
выполняла только мои приказы, а теперь поступает в твое распоряжение.  Скажу
вдобавок, что она -- лучший агент из тех, кого я знаю.
     -- Даже лучше меня?
     -- Лучше всех, диГриз, лучше всех. Будут новости, докладывай.
     Он отключился. Либо снова завалился  спать, либо я  его  совершенно  не
знал.
     На предельной скорости  крейсер Специального Корпуса  способен обогнать
или перехватить  любое космическое  тело. И  все-таки  время шло  невыносимо
медленно.  Чтобы хоть как-то развлечься, я залез в компьютерную сеть местной
полиции --  до  смешного простая работенка, но она позволила убить несколько
часов. Как  только я  с  нею  справился,  у  нас исчезла проблема  опознания
прихожан.  Мы нисколько  не  удивились,  проникнув  в  совершенно  секретные
финансовые  отчеты  и  обнаружив,  что  все  эти люди  исключительно богаты.
Подобно Храму Вечной  Истины,  Церковь  Ищущих  Путь ждала от своих  адептов
солидных пожертвований в обмен на проповеди и возможность получить некоторое
представление о радостях загробной жизни.
     У экрана монитора мы сидели по очереди. А в свободное от дежурств время
старались не слишком много пить. Я побывал в бассейне, сорок раз пересек его
из конца в конец, а когда вернулся, Боливар вскочил со стула и закричал:
     --Ура!
     Мы с Джеймсом подбежали к экрану и вытянули шеи.
     --  Точно, ура,  -- сказал  я. -- И еще раз ура. Мало  того, что  он не
женского рода, он еще и очень знакомо выглядит.
     -- Слэйки-Фэньюимаду?
     -- И никто иной. Правую руку держит в кармане.
     -- И  ты бы так  делал, --  без тени сострадания  проговорил Джеймс, --
если бы твоя рука заканчивалась запястьем.
     Словно подслушав эту фразу, Слэйки вынул руку и помахал прихожанке.
     -- Отличный протез, -- сказал я.
     -- И быстро  же он им обзавелся, -- с  откровенным подозрением в голосе
добавил Боливар. -- При первой возможности пожму руку святому отцу.
     Я  вдруг уловил нечто странное,  даже  сам не понял,  что именно. Может
быть, сквозняк,  а  может,  звук. Оглянулся  и  увидел, что дверь в коридор,
надежно запертая на  замки  и  засовы,  отворена  настежь. Вошла  женщина  и
затворила ее за собой.
     -- Я -- Сивилла, -- произнесла она сочным контральто.
     Высокая, загорелая, рыжая,  статная,  красивая.  Она  носила  моднейшее
платье с вращающимися алмазами, они сверкали и шарили лучиками  вокруг,  как
прожекторы. Для такого  броского,  облегающего  наряда необходима  идеальная
фигура. Вряд ли Сивилла могла  пожаловаться на свою. Близнецы  обернулись на
голос и погрузились в одобрительное  молчание.  Я тоже одобрил -- не столько
ее внешность, сколько сам факт ее прибытия.
     --  Я  -- Джим диГриз. Это мои сыновья  Боливар и Джеймс.  Вы  в  курсе
происшествия?
     -- Вполне.
     -- Отлично. Но вы еще  не знаете, что Слэйки здесь,  в Церкви, напротив
этой гостиницы.
     -- И у него новехонькая правая рука,  --  добавил Боливар.  -- Мы рады,
что вы не задержались.
     -- Я должна как можно скорее проникнуть в Церковь. Уверена, пока я сюда
добиралась,   вы   навели   справки  о   прихожанах.  Вы  отобрали  наиболее
перспективных для контакта?
     -- Вот  эти  три --  самые  многообещающие. -- Джеймс достал из  стопки
фотографии и копии паспортов и протянул Сивилле. -- Все они богаты и молоды,
либо  выглядят молодо после омоложения.  Очень общительны,  охотно бывают на
приемах и вечеринках. Познакомиться с ними будет несложно.
     -- Что я и сделаю. Как только стану Ищущей Путь, я с вами свяжусь.
     За ней затворилась дверь, и мы долго сидели молча.
     -- Очень  самоуверенная, -- сказал  наконец  Боливар.  Конечно, это был
комплимент.
     --  Лучший  агент  за  всю  историю  Специального Корпуса.  Так  сказал
Инскипп. -- Поразмыслив немного, я кивнул. -- Может, на этот раз он прав.
     Видимо, Инскипп действительно был прав. Через три часа мы снова увидели
Сивиллу,  она  входила  под  мраморную  арку  Церкви рука  об  руку с  Моуди
Лесплэйнс. В  списке,  который мы  вручили Сивилле,  это  имя стояло первым.
Почти через два часа  она вошла в номер.  На  этот раз мы  все  видели,  как
отворялась дверь, ибо уже давно не сводили с нее глаз. Сивилла посмотрела на
нас и улыбнулась.
     --  Джеймс, Боливар,  надеюсь, кто-нибудь  из  вас угостит даму?  Я  бы
предпочла что-нибудь жидкое, алкогольное и большую дозу.
     Близнецы  галопом  помчались  к бару,  и  мне  пришлось отпрянуть.  Она
подошла к дивану, села и жестом предложила мне сделать то же самое.
     -- Джим,  вы уж извините за бесцеремонность. Я устала  с дороги, к тому
же думала,  действия вы  цените  выше разговоров  о  пустяках.  Я вам  очень
сочувствую  и  надеюсь,  что  ваша  супруга вернется  в  добром  здравии.  Я
прослушала ее сообщение и  твердо  верю,  что нам удастся ее найти. Но не на
Луссуозо.
     Будь  на  ее месте кто-нибудь другой, такие слова вряд  ли  ободрили бы
меня.  Но  Сивилла,  похоже,  нисколько не  сомневалась, что  выполнит  свое
обещание. Мне очень хотелось ей поверить.
     -- Прошу. -- Мой сын протянул бокал. Она взяла, пригубила, улыбнулась и
блаженно вздохнула.
     -- Спасибо, Боливар. Как раз то, что надо.
     -- Вот еще. А то вдруг покажется мало.
     -- Нет, Джеймс, хватит, благодарю.
     -- А вы уверены, что не путаете их? -- ляпнул я.
     -- Ну что вы, Джим. Сами прекрасно знаете, это невозможно. Разве не всю
жизнь у Джеймса вон тот шрамик на левой мочке?
     Я оторопело заморгал. Шрамик? Да его почти невозможно разглядеть.
     -- С четырех лет, -- сказал Джеймс. -- Это меня Боливар укусил.
     -- Теперь  я  верю,  что  Инскипп не  преувеличил. Она улыбнулась  моим
сыновьям, затем повернулась ко мне, и улыбка исчезла.
     -- Ладно,  пошутили, а теперь к делу.  Я побывала на мессе Ищущих Путь.
Похоже, она  мало  отличается от  службы в Храме  Вечной Истины, о которой я
узнала на инструктаже. Все громче играет орган, все сильней запах  ладана...
это чтобы заглушить запах  тойлинина. Вы,  конечно, знаете, тойлинин  -- это
транквилизатор,  не   из   самых  мощных.  Здоровью   не  вредит,   помогает
расслабиться,  облегчает  внушение.  Впрочем,  особой   нужды  в  этом  нет,
поскольку   каждый  ждет  не  дождется,  когда  его  загипнотизируют.  Очень
вдохновенная проповедь. Было странно слышать ее от врача с такой репутацией,
как у Слэйки. Тьма-тьмущая  мистицизма  и  всякой чепухи  о  загробном мире,
праведной жизни и благих делах, которыми  выстлана дорога в рай. Потом опять
музыка,  женщины с большим энтузиазмом поют о предстоящем визите  на небеса,
после которого  они пожертвуют внушительные  суммы на нужды  Церкви.  На мой
взгляд, все это очень похоже на рассказ Вивилии фон Брун.
     -- Значит, новая лавочка, старые жулики? -- спросил я.
     --  Вряд ли здесь годится  слово  "жулики". Похоже, эти  люди  искренне
верят в то, что проповедуют. Чтобы узнать побольше, я сама должна побывать в
раю. Мне  удалось приблизить этот  день, -- конечно, пришлось раскошелиться.
Инскипп за голову схватится, когда узнает, сколько я истратила.
     -- Когда? -- спросил Боливар.
     -- В  самое ближайшее  время.  Не стоит спешить, можно спугнуть Слэйки.
Да, кстати,  здесь  его называют отцом Мараблисом. И вот еще  что показалось
мне интересным. После мессы  я к  нему подошла и осыпала комплиментами.  Ему
это понравилось, и он не обиделся, когда я в порыве восторга схватила его за
правую руку и пожала от всей души.
     Я взволнованно подался вперед. Но спрашивать не пришлось. Она кивнула.
     -- Не протез. Теплая человеческая рука.
     -- Но... --  Я запнулся. -- Я же своими глазами видел отрубленную руку.
И она опознана.
     --  Я  знаю.  Правда,  интересно?  Жду  не  дождусь,  когда  мы наконец
разгадаем эту загадку.
     Мальчики влюбленно смотрели  на нее.  Наш человек, своя в доску. Если и
есть на  свете детектив, способный найти  Анжелину, то этого детектива зовут
Сивилла. В ее сверхспособностях я больше не сомневался.
     Через  два  дня  (и  два   очень  щедрых  денежных  взноса)  ей  велели
приготовиться к "восхождению на небеса".
     -- Как я выгляжу? -- спросила она, медленно поворачиваясь. Если женщина
задает этот вопрос, значит, ей уже известен ответ. На ней было нечто черное,
облегающее, дорогое и очень подходящее  к шляпе. А еще много драгоценностей.
-- А вдруг все-таки разглядят? -- Она коснулась крошечной алмазной брошки на
лацкане.
     -- Только  в микроскоп, -- сказал  я. -- И  то,  если будут знать,  что
разглядывать. Центральный  алмаз  --  кинокамера.  Обычно я ее  маскирую под
запонку от рубашки. Я расположил вокруг  еще  несколько камешков, получилась
эффектная  брошь.  Алмазная  линза  фокусирует  изображение  на нанометровые
записывающие молекулы, а те доставляются под  нее броуновским движением. Это
движение  поддерживается  за  счет  тепла  тела,  поэтому  источник  питания
обнаружить невозможно. Насчет освещенности не беспокойся, как и человеческий
глаз, камера улавливает даже отдельные фотоны. Он разглядит то же, что и ты.
И снимет.
     -- В жизни ничего подобного не видела.
     -- Как  и  твой босс  Инскипп, --  гордо произнес  Джеймс. --  Папа сам
изобрел.
     --  Как  только закончим это  дело, я  тебе подарю усовершенствованную,
звукозаписывающую модель, -- пообещал я Сивилле.
     -- Другой такой во всей галактике нет, -- уточнил Боливар.
     -- Я...  не знаю, как и благодарить, -- с жаром произнесла она. И я был
уверен, что  этот жар -- не притворный.  Она быстро  вышла  из номера. Через
несколько минут мы  увидели, как она переходит улицу  и исчезает  под  аркой
Церкви.


ГЛАВА 4

     Шел тропический  ливень,  то и  дело полыхали  молнии  и грохотал гром.
Церковь  Ищущих Путь превратилась в туманное пятно, ее очертания терялись  в
сумраке  за стеклом, испещренным брызгами дождя.  Оптика позволяла видеть ее
довольно сносно, но невооруженным глазом я  почти ничего не мог  разглядеть.
Уже  почти час Сивилла --  в этом здании.  У  Слэйки. Я задыхался  в четырех
стенах.
     -- Пойду подышу  свежим воздухом. -- Я нахлобучил бейсболку с логотипом
"Кокаин-кола" над козырьком.
     -- Промокнешь, -- сказал Боливар.
     -- Будешь слоняться вокруг Церкви, спугнешь Слэйки, -- добавил Джеймс.
     Я высокомерно скривил верхнюю губу.
     --  Спасибо за  сыновнюю заботу, но ваш старый папаша  еще не в  полном
маразме. Эта кепочка не только  рекламирует  дрянной  напиток, она в придачу
создает водоотталкивающее поле.  Вас еще на свете не было,  когда я слонялся
возле церквей, невидимый и непромокаемый, аки дух святой.
     Мое  натужное остроумие не заслужило  ни одной кривой  улыбки. Я понял,
что сыновья волнуются  ничуть не меньше старого папаши. И  все-таки мне было
необходимо глотнуть свежего воздуха.
     В вестибюле гостиницы -- ни единого признака жизни. В смысле, белковой.
Робоуправляющий  поклонился  и  помахал мне  рукой  в  перчатке. Робошвейцар
распахнул  передо  мной дверь,  и дождь  мигом  забрызгал  его металлическую
физиономию.
     -- Вечерок  не то  чтобы  очень,  сэр, -- елейно проговорил  он. --  Но
завтра будет солнечный денек, это как пить дать.
     -- Это что, в программе  у тебя? -- прорычал я.  -- Ты всегда эти слова
говоришь, когда дождь?
     -- Да, сэр.
     Подумать только, я беседую о погоде с  безмозглым роботом! Должно быть,
нервы  сдают.  Я вышел  из  гостиницы.  Дождь  лил  как  из ведра, но  я  не
сомневался,  что выйду  сухим  из  воды. Спасибо  электростатическому  полю,
которое отталкивало дождевые капли.
     Анжелина... В груди сидела боль. Не метафорическая -- самая  что  ни на
есть настоящая. Я гнал мысли о жене,  чтобы не  мешали действовать, но тоска
терзала сердце.  Сколько  раз  Анжелина  спасала мне жизнь,  сколько  раз ей
приходилось  выхватывать из коляски с близнецами припрятанное оружие!  А как
ловко мы  с ней брали банки, как весело делили  на двоих приключения, уже не
говоря  о  деньгах!  Как лихо  спасали  вселенную, отражали  орды  скользких
чудовищ!  Воспоминания, воспоминания...  Бывали  в  нашей  жизни  и  тяжелые
времена, но в этот вечер мне хотелось стать цифрой на солнечных часах, чтобы
замечать только светлые, радостные дни... Я оборвал нить тягостных раздумий.
Слезами  горю не поможешь.  Чтобы вернуть  Анжелину, необходимо действовать.
Только по этой причине я здесь. И мальчики. И только по этой причине Сивилла
сейчас рискует жизнью.
     Я шел куда  глаза глядят. А они  глядели не  куда попало,  а  на  кафе,
которое  стояло  напротив  Церкви Ищущих Путь,  на другой  стороне  площади.
Несколько   столиков  на  тротуаре  были  защищены  от  непогоды  навесом  и
водоотталкивающим полем.  Когда я  вошел  под навес, это  поле наложилось на
мое, и по мне забегали крошечные  молнии. Я коснулся выключателя на козырьке
бейсболки и расположился за столиком лицом к Церкви.
     -- Милости просим, господин или  госпожа, милости просим, -- произнесла
свеча на столике. Вспыхнул и затрепетал огонек.
     -- Не госпожа. Господин.
     -- Что желает  заказать не госпожа, а господин? Проклятие! Везет же мне
нынче на бестолковых роботов!
     -- Пива. Холодного. Большую кружку.
     -- С превеликим удовольствием, господин, а не госпожа.
     Столик  задрожал, а затем посреди  него возникло отверстие  и появилась
кружка. Я протянул к ней руку, но взять не смог.
     -- Два кропотника с полтиной, -- произнес другой механический голос, не
такой теплый, как у свечи.
     Я уронил в прорезь три монеты, зажим отпустил кружку.
     --  Спасибо за чаевые,  --  сказал  наглый  механизм. Я удержал в горле
невольный  рык  и  смыл  его  в  пищевод  глотком  пива.  По  площади  лупил
тропический  дождь,  вдали  рокотал  гром.  Мимо изредка проносились машины.
Дверь Церкви Ищущих  Путь не отворялась. Пиво было так  себе. Я ждал.  Время
шло. Я осушил кружку и заказал вторую.
     -- Два кропотника семьдесят, -- сказал столик.
     -- Почему семьдесят? Та кружка стоила два пятьдесят.
     --  Тогда еще действовала  дневная скидка. Платите. На сей раз я не дал
роботу шанса зажилить сдачу.
     -- Жадина. -- Он сопроводил этот эпитет электронным фырканьем.
     Помаленьку  дождь  сошел на нет, сквозь  облака  проглянул один из трех
спутников Вулканна. Я заметил движение на той  стороне площади. Пригляделся.
Отворилась   дверь  Церкви,  вышли  три  женщины.   Постояли,  поговорили  и
разошлись. Сивилла направилась прямиком в мою сторону, и у  меня  отлегло от
сердца. Она  не смотрела на меня, но, по-видимому, каким-то образом узнала о
моем присутствии.
     Сивилла  вошла  в кафе. Я еще  несколько  минут посидел,  глотая  пиво.
Похоже, "хвоста" за ней нет. Я осушил кружку и вошел в кафе.
     Она  сидела  в  дальнем  углу,  в кабинке,  и перед ней  стоял бокал  с
коктейлем.  Она  едва  заметно кивнула, и я  направился  к ней.  Она сделала
большой глоток, затем второй и вздохнула с облегчением.
     --  Джим, я такое испытала... словами передать невозможно.  Кроме меня,
там были еще две женщины. Мы подошли к отцу Мараблису... или Слэйки... Я уже
запуталась.  Никаких машин на  виду. Он с  нами немного  побеседовал,  затем
положил ладонь мне на лоб. И тут что-то произошло... неописуемое. Обморок...
или нечто в этом роде. Могу только повторить вслед за Вивилией фон Брун, это
невыразимо. Но  зато я хорошо запомнила,  что было  потом. Мы шли  за  отцом
Мараблисом по полю, по очень низкой траве. Он остановился, простер руки, и в
тот  же  миг  я  услышала  приятный звон.  Очень  явственно.  Отец  Мараблис
показывал на белое облако, оно  плыло  к нам.