"тревога". Но их все не
было. Я все еще находился на свободе. Глоток свободы! На меня вдруг напала
тоска. Я мог свободно лежать на  крыше,  дрожа  от  страха  и  от  холода,
свободно сидеть, съежившись, и ждать, пока меня найдут. Поэтому я лежал  и
дрожал, испытывая  жалость  к  самому  себе  целую  минуту.  Затем  встал,
встряхнулся,  как  собачонка,  и  почувствовал,  как   во   мне   начинает
подниматься злость.
     - Великий комбинатор! - вслух прошептал я, чтобы было  слышно  самому
себе.  -  Карьера  преступника.  И  самая  первая  твоя  серьезная  работа
начинается с того, что ты позволяешь какому-то  кретину  с  ножом  загнать
тебя в ловушку. Это тебе урок на будущее. Может, ты когда-нибудь окажешься
на свободе, тогда он тебе пригодится.  Всегда  надежно  защищай  фланги  и
тылы. Подумай обо всех случайностях. Подумай о том, что какой-нибудь идиот
может проснуться. Двинь ему как следует  тяжелой  дубиной  или  чем-нибудь
еще, чтобы быть уверенным в  том,  что  он  спит  крепким  здоровым  сном.
Запомни урок хорошенько, а  сейчас  оглянись  вокруг  и  постарайся  найти
наилучший способ спасти разваливающийся план побега.
     Выбор был ограничен. Если патруль откроет люк и выйдет на крышу,  они
сразу же  обнаружат  здесь  меня.  Есть  ли  тут  где  спрятаться?  Крышка
резервуара с водой могла бы подойти в качестве временного убежища, но если
они  зайдут  так  далеко,  то  уж  наверняка  заглянут  и  сюда.   И   при
невозможности спуститься вниз по  отвесным  стенам,  единственным  местом,
дающим хоть какую-то надежду, было именно это. Итак, вперед. Это  было  не
так-то легко. Цистерна была сделана из гладкого металла, а до ее  верха  я
просто не мог достать. Но я должен был это сделать. Я отошел на  несколько
шагов, разбежался, подпрыгнул и почувствовал, что мои пальцы ухватились за
край цистерны. Я попытался вскарабкаться наверх, но они вдруг разжались, и
я тяжело грохнулся на крышу. Если кто-либо находился в это время внизу, он
бы обязательно услышал это. Оставалось  надеяться,  что  я  находился  над
незанятой камерой, а не над холлом.
     - Хватит надеяться на лучшее, а вот прыгать не хватит, Джим, - сказал
я, прибавив к этому несколько  ругательств  для  поднятия  духа,  как  мне
хотелось бы думать. Я должен был взобраться наверх!
     На этот раз я отошел еще дальше, упершись икрами в перила,  и  сделал
несколько глубоких  вдохов.  Вперед!  Подбежать,  быстро  оттолкнуться  от
нужного места - прыгнуть! Моя рука с размаху шлепнулась на  край  бака.  Я
ухватился за него, подтянулся, перекинул вторую руку, яростно толкая  свое
тело вверх и получая синяки и царапины о грубую металлическую поверхность,
пока мне все же не удалось влезть на самый верх цистерны. Лежа там наверху
и тяжело дыша, я смотрел на мертвую птицу, лежавшую тут же совсем близко к
моему лицу и таращившую на  меня  свои  остекленевшие  глаза.  Я  уж  было
собирался столкнуть ее, как услышал  звук  тяжело  опустившейся  на  крышу
дверцы люка.
     - Подтолкни меня немного, а? Я застрял!
     По хриплому дыханию  и  ворчанию,  которое  за  этим  последовало,  я
догадался, что это должен был быть один из тех  двух  толстых  караульных,
которых я видел на нижнем этаже. Еще  более  громкое  сопение  и  пыхтение
возвестило о том, что появился и его тучный сотоварищ.
     - Не  понимаю,  ради  чего  мы  сюда  забрались,  -  захныкал  первый
прибывший.
     - Я знаю, -  довольно  строго  произнес  его  товарищ.  -  Мы  должны
выполнять приказы, что еще никому не повредило.
     - Но ведь люк был закрыт.
     - Закрыта была  и  дверь  камеры,  через  которую  он  прошел.  Давай
посмотрим вокруг.
     Тяжелые шаги обошли крышу и вернулись обратно.
     - Здесь нет. Да и спрятаться-то негде. Даже не висит  нигде  на  краю
крыши, я смотрел.
     - Осталось одно место, которое мы еще не осмотрели.
     Я почувствовал их испепеляющие взгляды через  толщу  металла.  Сердце
мое снова бешено заколотилось. Я вжался в  ржавую  металлическую  крышу  и
ничего, кроме отчаяния, не ощущал,  когда  скрип  шагов  стал  раздаваться
совсем близко.
     - Он не смог бы забраться сюда. Слишком высоко. Я не достаю  даже  до
крыши.
     - Ты не смог бы достать и до шнурков на ботинках, если  бы  нагнулся.
Давай посади-ка меня. Если ты поддержишь меня за ногу, я смогу  дотянуться
до верха и ухватиться за  что-нибудь.  Только  и  надо-то,  что  взглянуть
разок.
     Как же он был прав. Просто разок взглянуть. И я ничего не мог с  этим
поделать.  Мне  стало  совершенно  безразлично  мое  поражение.  Я  лежал,
прислушиваясь к скрипу и проклятиям,  тяжелому  пыхтению  и  царапанию  по
железу. Звуки становились все ближе, и  наконец  прямо  перед  моим  лицом
появилась огромная лапища, уцепившаяся за край  цистерны.  Тут,  наверное,
сработало мое  подсознание,  так  как,  клянусь  вам,  никаких  логических
размышлений  с  моей  стороны  здесь  не  было  задействовано.  Моя   рука
высунулась вперед и подтолкнула мертвую птицу на самый край, прямо под его
пальцы. Они опустились точно на нужное место и  сгребли  бедное  создание.
Результат был просто потрясающим! Птица исчезла, а вместе с  нею  и  рука,
последовали вопли и крики, а за ними два тяжелых удара.
     - Зачем ты это сделал?
     - Я схватил ее, аах - ооуу! Я сломал лодыжку.
     - Проверь, можешь ли ты встать на  ногу.  Вот  так,  держись  за  мое
плечо. Опирайся на вторую ногу, пойдем сюда...
     Через открытую дверцу люка были слышны крики, раздающиеся там и  тут,
а я с облегчением поздравил себя с короткой передышкой. Они  могли  вскоре
вернуться, и это было вполне вероятно, но по  крайней  мере  первый  раунд
оставался за мной.
     Секунды, а затем и минуты, текли очень медленно, и я  наконец  понял,
что выиграл и второй раунд. Поиски перенеслись далеко от крыши. Во  всяком
случае, на некоторое время. Сирены замолчали, и суматоха  охватила  теперь
нижний этаж. Внизу раздавались крики и хлопание дверей, рев выезжающих  из
тюремного двора в ночь машин. А через некоторое время -  вот  уж  чудо  из
чудес - огни стали выключаться один за одним. Предварительные поиски  были
завершены. Меня охватила дремота - и я резко поднялся, чтобы стряхнуть ее.
     -  Чучело!  Ты  все  еще  в   затруднительном   положении.   Разведка
произведена, но это место еще как следует не осмотрено. Можно поставить на
кон последнюю монету, что начни они с первым лучом  солнца  новый  осмотр,
они не пропустят ни одного уголка или закуточка. И снова поднимутся  сюда,
на этот раз с лестницей. Помня об этом, нужно что-то предпринимать.
     И я знал, куда мне нужно было сейчас двигаться.  Это  было  последнее
место, где им бы вздумалось меня искать  этой  ночью.  Вниз  через  люк  и
дальше по темному  коридору.  Кое-кто  из  заключенных  все  еще  обсуждал
события этой ночи, но похоже, что все они  уже  лежали  на  своих  койках.
Бесшумно я спустился по лестнице и пробрался в камеру 567Б. Отворив  дверь
в абсолютной тишине и  точно  так  же  закрыв  ее  за  собой.  Мимо  своей
разобранной   кровати   к   кровати   моего   приятеля-доносчика    Вилли,
похрапывающего в неправедном сне. Моя рука крепко сжала его рот, и он  тут
те широко открыл глаза, в то время как я с каким-то первобытным садистским
наслаждением прошептал ему в ухо:
     - Считай, что ты мертв, крыса позорная. Ты  позвал  охрану  и  сейчас
получишь то, что заслуживаешь...
     Он сделал гигантское усилие приподнять свое тело и потерял  сознание.
Глаза тут же закрылись. Уж не убил ли я  его?  Мне  вдруг  стало  совестно
своей дурно пахнущей маленькой  шуточки.  Нет,  не  убил,  он  просто  без
сознания, легко и размеренно дышит. Я пошел за полотенцем, намочил  его  в
холодной воде - затем дал ему почувствовать всю свою  доброту.  Его  вопль
превратился в бульканье, так как я успел заткнуть ему рот полотенцем.
     - Я благородный человек, Вилли, так что тебе повезло. Я не  собираюсь
тебя убивать. - Мой шепот, казалось, немного успокоил его,  потому  что  я
почувствовал, что  его  тело  перестало  трястись  от  страха.  -  Ты  мне
поможешь. Если ты это сделаешь, я не причиню тебе никакого вреда. Вот тебе
мое слово. Приготовься ответить на мой вопрос. Подумай хорошенько над ним.
Тебе надо будет прошептать только одно. Ты должен  мне  сказать,  в  какой
камере сидит Стингер. Кивни головой, если ты  готов  отвечать.  Хорошо.  Я
вытаскиваю полотенце. Но если ты вздумаешь  шутить  или  скажешь  что-либо
другое, тогда можешь распрощаться с жизнью. Итак...
     ... - 231 Б...
     На нашем этаже, прекрасно. Полотенце возвратилось на место.  Затем  я
крепко  придавил  вену  за  его  правым  ухом,  перекрывая  поток   крови,
снабжающий кислородом мозг. Шесть  секунд  -  потеря  сознания,  десять  -
смерть. Он задергался, потом снова затих. Я отпустил  палец,  досчитав  до
семи. У меня и в самом деле была великодушная натура. Я  вытер  полотенцем
лицо и руки, затем наклонился за башмаками и  надел  их.  Затем  еще  одну
рубашку и куртку. После этого я залпом выпил, наверное, целый литр воды  и
был готов вновь предстать перед миром. Я сорвал с кроватей одеяла, намотал
их на руку и вышел из камеры. На  цыпочках,  стараясь  ступать  совершенно
бесшумно, я прокрался к камере Стингера. Мне показалось, что я свободен  и
невосприимчив ни к чему вокруг. В то же время я понимал, что это  глупо  и
опасно. Но после полученных за этот вечер травм  и  переживаний  я  словно
исчерпал весь свой запас страхов. Дверь камеры открылась от  одного  моего
нежного прикосновения, и глаза Стингера тоже моментально открылись, стоило
мне только тронуть его за плечо.
     - Одевайся, - тихо сказал я. - Мы бежим прямо сейчас.
     Моих слов было для него достаточно  -  он  не  стал  задавать  лишних
вопросов. Просто натянул на себя одежду, пока я брал одеяло с его койки.
     - Нам понадобится по крайней мере еще два.
     - Я возьму у Эдди.
     - Он проснется.
     - Я прослежу, чтобы он снова уснул.
     За вопросительным бормотанием последовал глухой удар. Эдди  продолжал
досматривать свои сны, а Стингер забрал оставшиеся одеяла.
     - Вот что мы сделаем, - сказал я ему. - Я нашел выход  на  крышу.  Мы
пойдем туда и свяжем эти одеяла вместе. Затем  спустимся  но  ним  вниз  и
удерем. О'кей?
     О'кей! Никогда в жизни я не слышал более безумного плана. Но  Стингер
ответил:
     - О'кей! Пойдем!
     Еще раз вверх по лестнице - я уже устал взбираться по ней - и  вообще
устал за ночь. Я вскарабкался по железным ступеням, отпер  дверцу  люка  и
вытолкнул одеяла наружу, когда он передал  их  мне.  Мы  не  проронили  ни
слова, пока я не опустил люк и не запер его на замок.
     - Что случилось? Я слышал, что ты сбежал, и собрался  уж  было  убить
тебя, если бы они вновь поймали тебя.
     - Это не так-то просто. Я расскажу обо всем после, когда  мы  смоемся
отсюда. А сейчас давай вязать  узлы.  Бери  за  противоположные  углы;  мы
должны извлечь из того, что имеем, наибольшую длину. Вяжи  двойным  узлом,
как тебя учили в подростковом клубе. Вот так.
     Он вязал и вязал, как безумный, пока  все  углы  не  были  соединены,
затем потянул за концы и удовлетворенно хмыкнул. Я привязал один  конец  к
солидно выглядевшей трубе и сбросил одеяла вниз.
     - Не хватает по крайней мере двадцати футов, - сказал Стингер,  хмуро
посмотрев на землю. - Иди первым, ты легче. Если это  все  оборвется  подо
мной, хотя бы ты будешь иметь шанс уцелеть. Давай двигай.
     С его логичным рассуждением невозможно было спорить. Я  взобрался  на
перила  и  ухватился  за  верхнее  одеяло.  Стингер  стиснул  мою  руку  в
неожиданном порыве чувств. И я полез вниз. Это было не так уж легко.  Руки
мои устали, и одеяла подо мной стали потрескивать. Я спустился так быстро,
как это было возможно, потому что ясно понимал, что  силы  покидают  меня.
Мои ноги забарахтались в воздухе - я дополз до  последнего  угла.  Твердое
покрытие двора казалось еще совсем  далеко.  Мне  было  нелегко  отпустить
руки. Или наоборот, очень легко. Я не мог уже дольше держаться. Пальцы мои
разжались, и я упал... стукнулся, покатился и сел на землю, едва  переводя
дух. Я все же сделал это. Высоко наверху я видел темную  фигуру  Стингера,
карабкающуюся вниз по веревке. Через несколько секунд он был уже на земле,
легко приземлившись рядом со мной и помогая мне встать на ноги. С трудом я
доковылял к воротам. Пальцы мои дрожали, и я никак не мог  открыть  замок.
Мы были до неприятности заметны здесь, прямо под фонарем, и если  бы  хоть
один часовой удосужился выглянуть в окошко над нами,  мы  бы  оказались  в
ловушке. Я глубоко вздохнул и передернул плечами, затем снова поковырял  в
двери отмычкой, неторопливо и тщательно, прочувствовав  все  выпуклости  и
пазы внутренностей запора. Он щелкнул и открылся, и мы  бросились  бежать.
Стингер успел бесшумно затворить ворота, затем  повернулся  и  помчался  в
ночь, я не отставал от него ни на шаг.
     Мы были свободны!


     - Подожди! - окликнул я, когда Стингер помчался в сторону  дороги.  -
Не сюда. У меня есть план получше. Я разработал его еще до того, как  меня
посадили.
     Он замедлил ход и задумался над моими словами, затем, видно, принял в
уме какое-то решение.
     - До сих пор ты не ошибался. Так что мы будем делать?
     -  Для  начинающих  -  оставляй  след,   по   которому   они   пустят
роботов-ищеек. Бежим сюда.
     Мы свернули с дороги и помчались по траве к ближайшему ручью. Он  был
мелким, но холодным, и я не мог сдержать дрожь, когда мы побрели по  нему.
Главная магистраль проходила совсем близко, и  мы  пробирались  в  том  же
направлении,  пригибаясь  к  самой  воде,  когда   по   дороге   проезжало
какое-нибудь транспортное  средство.  Некоторое  время  дорога  оставалась
совсем безлюдной.
     - Самое время! - выкрикнул я. - Бегом к магистрали, а затем  обратно,
ступая в свои же собственные следы.
     Стингер сделал так, как было сказано, возвратившись по  своим  следам
вместе со мной в ледяной ручей.
     - Здорово придумано, - сказал он. - Ищейки найдут то  место,  где  мы
якобы вышли из воды, и пойдут по следам до дороги. Тогда они подумают, что
нас подобрала какая-нибудь проезжающая мимо машина. Что дальше?
     - Мы пойдем вверх по течению - не  выходя  из  воды  -  до  ближайшей
фермы. Которая наверняка окажется свинофермой...
     - Только не это. Я их ненавижу до смерти.  Мне  как-то  досталось  от
одного свинобраза, когда я был еще ребенком.
     - У нас нет другого выхода. Если мы станем  делать  что-либо  другое,
легавые загребут нас на рассвете. Я тоже не могу  сказать,  что  очень  уж
люблю этих свинок. Но я вырос на ферме и знаю, как с  ними  обращаться.  А
теперь пошли, пока я не отморозил себе ноги.
     Это было довольно долгое  путешествие,  я  продрог  и  никак  не  мог
остановить начавшуюся дрожь. Но нам абсолютно ничего не оставалось  больше
делать, как продвигаться вперед.  Зубы  стучали  у  меня  во  рту,  словно
кастаньеты, когда мы наконец-то добрались до ручейка,  который,  извиваясь
по полям, впадал в широкий поток,  по  которому  мы  брели.  Звезды  стали
понемногу тускнеть; приближался рассвет.
     - Вот оно, - сказал я. - Тот самый ручеек,  который  нам  нужен.  Это
срубленное дерево - моя заметка. Не отставай - мы уже совсем близко.  -  Я
потянулся и обломил старую ветку, нависшую над ручьем, показывая путь.  Мы
брели дальше, пока  не  дошли  до  высокого  электрифицированного  забора,
который  перекрывал  ручей.  Он  был  отчетливо  виден  в   предрассветных
сумерках. С помощью сучка я приподнял нижний край изгороди, чтобы  Стингер
смог подлезть под ней; затем он проделал то же самое для меня. Когда же  я
встал, то  услышал  знакомое  шуршание  огромных  игл,  доносящееся  из-за
растущего неподалеку дуба. Большая темная тень отделилась от  деревьев,  и
направилась к нам. Я забрал ветку у Стингера и тихонько позвал:
     - Суу-ии, суу-ии... Сюда, хрюша, хрюша...
     Боров, подходя к нам, мерно похрюкивал. Стингер  что-то  шептал  себе
под нос, наверное, ругался или молился - а может, и то, и другое. Я  снова
позвал, и массивное создание подошло ближе. Настоящий  красавец,  весом  с
тонну, смотрел на меня своими маленькими красными глазками. Боров даже  не
пошевелился, когда я шагнул к нему и медленно поднял ветку,  услышав  стон
Стингера позади себя. Я вставил палку свинье  за  ухо,  расправил  длинные
иголки - и принялся усердно чесать его шкуру.
     - Что ты делаешь? Он же нас убьет! - воскликнул Стингер.
     - Разумеется, нет, - ответил я, еще сильнее царапая борова за ухом. -
Послушай-ка. - Свинобраз полуприкрыл глаза и  счастливо  похрюкивал.  -  Я
хорошо  знаю  этих  больших  хрюшек.  У  них  под  иголками  много  всяких
паразитов, и они не могут сами добраться до них. Поэтому они любят,  когда
им чешут за ухом. Подставляй-ка второе, тут самое чувствительное место - и
мы продолжим свой путь.
     Я продолжал скрести, боров постанывал от счастья, и рассвет незаметно
подкрадывался к нам. В доме фермера включили свет,  и  мы  присели  позади
свинобраза. Дверь открылась, кто-то выплеснул из ведра воду, и  она  снова
закрылась.
     - Побежали в сарай, - сказал я. - Сюда!
     Боров недовольно заворчал, когда я прекратил его чесать, и  засеменил
позади нас, в надежде получить еще, в то время как мы тайком пробирались к
сараю через всю ферму. Это было очень даже кстати, так как  вокруг  бегало
большое количество свиней, усеянных острыми шипами. Но все  они  мгновенно
разбежались, как только появился  вожак,  и  мы  с  поистине  королевскими
почестями проследовали к сараю.
     - До встречи, приятель, - выдохнул Стингер.  -  Я  этого  никогда  не
забуду.
     - Нужна сноровка, - скромно произнес я. - В конце концов, ты  здорово
управляешься со своими кулаками...
     - А... ты здорово управляешься со свиньями!
     - Я бы не стал говорить так КАТЕГОРИЧНО, - пробормотал я. - А  теперь
полезли на сеновал, там теплее, и нас там не увидят. Впереди долгий  день,
и я бы хотел использовать его, чтобы как следует выспаться.
     В следующий момент я ощутил, что Стингер  трясет  меня  за  плечо,  а
сквозь дощатые стены сарая пробиваются яркие лучи солнца.
     - Здесь полиция, - прошептал он.
     Я смахнул с глаз остатки  сна  и  выглянул  в  дырочку.  Бело-зеленый
полицейский фургон стоял неподалеку от фермерского дома, и два  легавых  в
форме показывали какой-то листок хозяину. Он отрицательно качал головой, и
мы ясно слышали его голос сквозь гомон крестьянского двора.
     - Нет. Никогда в жизни их не видел. Если  честно,  я  уже  неделю  не
видел никого из посторонних. Это правда, так что очень приятно было с вами
пообщаться. А эти парни на самом деле выглядят отвратительно. Преступники,
вы говорите...
     - Папаша, мы не собираемся торчать тут целый день. Если ты  не  видел
их, они могли тем не менее спрятаться у тебя на ферме. Может,  вон  в  том
сарае?
     - Они бы не смогли туда забраться. Я специально выпускаю свинобразов.
Самые злобные создания на свете.
     - Мы все же посмотрим. Приказ был обыскать каждое здание в округе.
     Полицейский направился в нашу сторону, но тут раздался безумный визг,
и послышался топот острых копыт. Из-за угла сарая,  гремя  своими  иглами,
выскочил наш ночной знакомец. Он приготовился к нападению, и полиция мигом
нырнула в свой фургон. Боров с размаху врезался в него, раскачивая его  из
стороны в сторону своими огромными клыками. Фермер довольно закивал.
     - Я же говорил вам, что здесь не может никого быть. Раз уж тут  ходит
Крошка Лэрри,  он  не  потерпит  на  своей  территории  чужаков.  Так  что
заезжайте, как будете поблизости, ребята...
     Ему пришлось выкрикивать последние слова, потому что фургон  взревел,
держа курс на запад, по пятам преследуемый Крошкой Лэрри.
     - Вот это здорово, - сказал Стингер с благоговением в