ку  шоколада,  и  она  мигом
исчезала из поля зрения. Это был довольно грубый и непродуманный прием, но
я успешно применял его достаточно продолжительное время. Я уж было  совсем
собирался бросить его, придумав более совершенное приспособление, но вдруг
осознал, что мне представляется весьма  удобный  случай  покончить  с  ним
самым  благоприятнейшим  образом.  Нужно  было  проучить  Смелли   [Смелли
(Smelly) - зловонный (англ.)]. Звали его Бедфорд Смиллингэм, но мы  всегда
называли его не иначе, как Вонючка.  Как  некоторые  бывают  прирожденными
танцорами или художниками, другие рождаются для более скромных дел. Смелли
был прирожденным доносчиком. Единственным удовольствием в его  жизни  было
доносительство  на  своих  одноклассников.  Он  подглядывал  и  следил   и
ябедничал. Ни один пустячный проступок его сверстника  не  был  пустяковым
для него и  не  был  обойден  его  вниманием  и  не  доведен  до  сведения
администрации. Они любили его за это - что может дать вам представление  о
том, что за учителя нас воспитывали. И никто не  мог  поколотить  его  как
следует без вреда для себя. Ему всегда  верили  на  слово,  и  попадало  в
основном самим драчунам. Смелли сделал мне какую-то мелкую пакость, я уж и
не помню, что конкретно, но этого было достаточно, чтобы возбудить во  мне
темные мысли и  даже  заставить  разработать  план  действий.  Хвастовство
доставляет удовольствие всем мальчишкам, и я приобрел очень важный статус,
притащив в свою компанию ловушку для сластей в  виде  книжки.  Последовали
охи и ахи, которые стали еще громче, когда  я  выделил  часть  содержимого
книжки для угощения. Но я сделал это не только  для  того,  чтобы  поднять
свой рейтинг, но и для того, чтобы удостовериться, что Смелли подслушивает
нас. Мне до сих пор кажется, что все это произошло  только  вчера,  и  мне
стало тепло от нахлынувших на меня вдруг воспоминаний.
     - Это не только срабатывает - но я покажу вам,  как  это  происходит.
Пойдемте со мной в универмаг Мигс Мультисто!
     - Неужели это возможно, Джимми?
     - Возможно, возможно. Но только не всем табуном сразу. Двигайтесь  по
нескольку человек к магазину и стойте там где нибудь, чтобы вам был  виден
прилавок со сладкими плитками. Будьте там ровно в 15:00, и  вы  что-нибудь
да увидите!
     После  этого  я  разогнал  ватагу  и  стал  наблюдать  за   кабинетом
директора. Как только Смелли исчез за дверью, я со  всех  ног  помчался  в
раздевалку и отпер его кабинку.
     Сработано превосходно. Я даже горжусь собой, потому что это  был  мой
первый преступный сценарий, который я приготовил для других. Они об этом и
не подозревали. В назначенное время я подрулил к прилавку  со  сластями  у
Мингса, старательно не замечая своих заговорщиков, которые тоже  изо  всех
сил старались делать вид, что не обращают  на  меня  внимания.  Совершенно
расслабленным движением (ненапряженным жестом) я положил книгу на прилавок
поверх конфет и нагнулся, чтобы завязать шнурок на ботинке.
     - Попался! - закричал самый большой и сильный из них, хватая меня  за
воротник пальто.
     - Держи его! - радостно вопил другой, сграбастав книгу.
     - Что ты делаешь? -  хрипло  прокаркал  я  -  мне  оставалось  только
хрипеть, потому что пальто тесно сдавило мне горло,  так  как  я  оказался
почти подвешенным на воротнике. - Вор, отдай мне мою  книжку  по  истории,
она стоит целых семь долларов,  ее  купила  мне  моя  мамочка  на  деньги,
которые она заработала, вытряхивая иглы свинобразов из их подстилок!
     - Книжку? - здоровый хулиган ухмыльнулся. -  Мы  знаем,  что  это  за
книжка. - Он схватил обе обложки и рванул их. Книга открылась, и надо было
видеть выражение его лица, когда из нее посыпались страницы.
     - На меня наговорили, - пропищал я,  расстегнув  пальто  и  выпав  из
него, растирая одновременно ноющую шею. - И наговорил  тот,  кто  хвастал,
что использует данное приспособление для своих собственных гнусных  целей.
Он стоит вон там, его зовут Смелли. Хватайте его,  ребята,  покуда  он  не
убежал!
     Смелли только и оставалось, что стоять и  изумленно  таращить  глаза,
когда проворные руки его ровесников тесно сомкнулись вокруг него. Учебники
рассыпались по полу, и  коробка,  имитированная  под  книжку,  раскрылась,
извергая из себя содержимое из сладких плиток  с  наполнителем.  Это  было
просто замечательно.  Слезы,  и  взаимные  обвинения,  и  крики.  А  также
прекрасный способ отвлечь внимание.  Потому  что  в  этот  день  я  провел
полевые испытания своего нового приспособления - Поглотителя Конфет  Номер
Два. Я долго и  упорно  работал  над  его  изобретением,  взяв  за  основу
бесшумный вакуумный насос, камера которого находилась  в  моем  рукаве.  Я
поднес руку к сахарным плиткам - фьють! - и первая из них исчезла из виду.
Она осела где-то в моих штанах, или лучше сказать внутри отвратительнейших
брюк-гольф, которые мы обязаны были носить в качестве школьной формы.  Они
висели на мне мешком и были прихвачены чуть выше лодыжки тугой  эластичной
резинкой.  Сладкая  плитка  благополучно  провалилась  в   них,   за   ней
последовала другая, потом третья. Если бы я  только  мог  остановить  этот
насос. Но слава  богу,  Смелли  продолжал  вопить  и  сопротивляться.  Все
внимание было приковано к нему, а не ко мне в этот момент, когда  я  никак
не мог справиться с выключателем. Тем временем насос продолжал  засасывать
конфетки с наполнителем, и  они,  едва  успевая  проскакивать  по  рукаву,
падали мне в штаны. В конце концов мне удалось выключить его, но если хоть
кто-нибудь удосужился бы посмотреть  в  мою  сторону!  Пустой  прилавок  и
разбухшие формы моих ног могли бы вызвать определенное подозрение.  Но,  к
счастью, никто не удосужился. Я выскочил на улицу через вращающиеся ворота
со всей быстротой, на которую был способен. Как я уже говорил, мне  всегда
приятно вспоминать об этом. Это, конечно, не объясняет, почему я  сегодня,
в день своего рождения, принял такое важное решение, как сорвать  банк.  И
быть пойманным. Полиция  наконец  выломала  двери  и  толпой  ввалилась  в
помещение. Я поднял руки вверх над головой и приготовился встретить  их  с
самой приветливой улыбкой.
     День моего рождения -  вот  главная  причина.  Мой  семнадцатый  день
рождения. Семнадцатилетие здесь на Бит О'Хэвен - это очень важный момент в
жизни молодого человека.


     Судья наклонился вперед и пристально посмотрел на меня, взгляд его не
был злым и враждебным.
     - Ну, а теперь, Джимми, давай расскажи мне, зачем  тебе  понадобилось
разыгрывать эту глупую шутку.
     Судья Никсон имел летний домик на реке, недалеко от нашей фермы, и  я
очень часто приходил к его  младшему  сыну,  поэтому  судья  был  со  мной
прекрасно знаком.
     - Мое имя Джеймс ди Гриз, судья. Не нужно фамильярностей.
     Можете себе представить, какая густая краска  залила  все  его  лицо.
Огромный красный нос торчал,  словно  лыжный  трамплин,  и  ноздри  бешено
раздувались.
     - Тебе следует быть более почтительным в зале суда! Тебе  предъявлены
серьезные обвинения, мой мальчик, и лучше было бы, если бы ты  держался  в
рамках приличия. Я назначаю Арнольда Фортескью,  общественного  защитника,
твоим адвокатом...
     - Мне не нужен адвокат - и уж в особенности я не нуждаюсь  в  услугах
старика Скью, который так давно не может жить без спиртного, что на  свете
не осталось ни одного человека, который бы видел его хоть раз трезвым...
     С галерки послышался  чей-то  серебристый  смех,  приведший  судью  в
крайнюю ярость.
     - Тишина в зале! - заревел он, ударив молоточком с такой  силой,  что
отломилась ручка. Он бросил обломок через весь зал и сердито посмотрел  на
меня. - Ты испытываешь терпение суда. Адвокат Фортескью уже назначен...
     - Только не мной. Отошлите его обратно в Муниз Бар.  Я  признаю  себя
виновным по  всем  статьям,  и  вверяю  свою  судьбу  самому  гуманному  и
справедливому суду на свете.
     Он глубоко вздохнул, заметно  вздрогнув  при  этом,  и  я  решил  его
немного успокоить, пока его не хватил удар, и он не упал в обморок;  тогда
получится, что в ходе судебного разбирательства  были  допущены  нарушения
процессуальных норм, а это отнимет еще бог знает сколько времени.
     - Прошу прощения, судья,  -  я  опустил  голову,  чтобы  скрыть  едва
сдерживаемую улыбку. - Но я совершил проступок и должен понести наказание.
     - Ну, вот, так-то лучше, Джимми. Ты всегда был  смышленым  парнем,  и
мне просто не хотелось бы видеть, как пропадают зря все твои  способности.
Ты отправишься в исправительную колонию для подростков  сроком  не  более,
чем...
     - Простите, ваша честь, - прервал его я. - Это невозможно. О, если бы
я совершил мои преступления на прошлой неделе или даже в  прошлом  месяце!
Закон очень строг в этом отношении, и мне не уйти  от  наказания.  Сегодня
день моего рождения. Мне уже семнадцать.
     Я здорово сумел осадить его. Охрана терпеливо ждала, пока он  набивал
вопросы на своем терминале. Репортер местной газеты "Голос"  в  это  время
тоже  усердно  работал  над  своим  портативным  терминалом,   загоняя   в
компьютер, наверное, целую историю. Судье не пришлось долго ждать ответов.
Он глубоко вздохнул.
     - Да, действительно. Твои данные говорят  о  том,  что  тебе  сегодня
семнадцать лет, ты достиг совершеннолетия. Теперь ты уже  не  малолетка  и
должен отвечать за все, как взрослый. Это безусловно предполагает тюремное
заключение  -  если  я  не   буду   принимать   во   внимание   смягчающие
обстоятельства. Преступление совершено подзащитным впервые, он еще слишком
молод и полностью  осознает,  что  поступил  неправильно.  В  наших  силах
сделать небольшое  исключение,  смягчить  приговор  или  ограничить  срок.
Таково мое решение...
     Меньше всего на свете мне хотелось бы сейчас  услышать  его  решение.
Дело обернулось совсем не так, как я планировал, совсем не так. Необходимо
было что-то предпринять. И я  предпринял.  Мой  вопль  заглушил  последние
слова  судьи.  Продолжая  вопить,  я  нырнул  со  скамьи   подсудимых   и,
перекатываясь  по  полу,  очутился  на  другом  конце  зала,  прежде   чем
ошарашенная аудитория двинулась со своих мест.
     - Ты не будешь больше писать обо  мне  всякие  непристойности,  ты  -
писака наемный, - закричал я. Затем я вырвал терминал из рук  репортера  и
грохнул его об пол. Топча ногами шестисотдолларовую машину, я превращал ее
в никому не нужный хлам. Я ловко уворачивался от него, прыгая  вокруг,  но
ему все же удалось меня  схватить  и  отшвырнуть  к  двери.  Стоявший  там
полицейский попытался удержать меня - но тут же согнулся пополам, когда  я
двинул ему ногой в живот. Я мог бы наверняка сбежать, но  побег  вовсе  не
входил в мои планы. Я задержался у  двери,  неуклюже  дергая  ручку,  пока
кто-то не сгреб меня, и продолжал сопротивляться до тех пор, пока  не  был
повален на пол. На этот раз на меня надели наручники,  посадив  на  скамью
подсудимых, и судья больше не называл меня "Джимми, мой  мальчик".  Кто-то
нашел ему новый молоточек, и он размахивал им в моем  направлении,  словно
желая размозжить им мою голову. Я рычал и старался выглядеть очень  грубым
и агрессивным.
     - Джеймс Боливар ди Гриз, - нараспев произнес он.  -  Я  приговариваю
вас к максимальному  сроку  за  то  преступление,  которое  вы  совершили.
Исправительные работы в городской тюрьме до  прибытия  следующего  корабля
Лиги, после чего вы будете  отосланы  в  ближайший  лагерь  для  коррекции
преступников. - Молоточек грохнул по столу. - Уведите!
     Это мне понравилось больше. Я пытался вырваться из кандалов и изрыгал
на судью проклятия, чтобы он не  дай  бог  не  проявил  слабость  в  самый
последний момент. Этого не случилось.  Два  дородных  полицейских  сгребли
меня и как есть выволокли из зала суда, не слишком нежно впихивая  меня  в
черный воронок. Только когда дверь за мною захлопнулась,  я  откинулся  на
сиденье, расслабился и позволил себе наконец-то  победно  улыбнуться.  Да,
победно, я это и имел в виду. Смысл всей операции как раз и  заключался  в
том, чтобы быть арестованным и помещенным в тюрьму.  Мне  необходима  была
кое-какая профессиональная подготовка. В моем безрассудстве присутствовала
стройная система. Очень рано в своей жизни, может с тех самых пор, когда я
так  успешно  таскал  из  магазина  сладкие  плитки,  я   начал   серьезно
задумываться о карьере преступника. По многим причинам - хотя  немаловажно
было и то, что мне доставляло  удовольствие  быть  преступником.  Денежное
вознаграждение  было  достаточно  велико:   никакая   другая   работа   не
оплачивалась так щедро за меньший труд. И, должен признаться, что я просто
наслаждался чувством превосходства, когда мне  удавалось  превратить  всех
остальных окружающих меня людей в болванов. Кто-то  скажет,  что  это  все
мальчишеские эмоции. Возможно -  но  от  этого  они  не  становятся  менее
приятными. В то же самое время передо мной стояли серьезные проблемы.  Как
я должен был готовить  себя  для  будущего?  Существовало  много  кое-чего
получше шоколада с наполнителем, что  можно  было  стащить.  На  некоторые
вопросы я видел ясные ответы. Деньги,  вот  что  мне  было  нужно.  Деньги
других людей. Деньги хранились взаперти, так что  чем  больше  я  узнаю  о
замках и запорах, тем больше у меня  появится  возможностей  добраться  до
этих денег. Впервые в своей школьной жизни я энергично принялся за работу.
Мои отметки взлетели так высоко, что учителя стали подумывать,  что  я  не
совсем безнадежен. Я делал такие успехи,  что  когда  я  выбрал  профессию
слесаря, они не переставали радоваться. Курс был рассчитан на три года, но
я изучил все что нужно было знать, за три месяца.  Я  попросил  разрешения
для сдачи итоговых экзаменов. И получил отказ. Так не делается,  объяснили
мне. Я должен развиваться с такой же определенной последовательностью, как
и все остальные, и через два года и девять  месяцев  получу  свой  диплом,
покидая школу. И пополню ряды подневольных наемных  работяг.  Не  очень-то
заманчиво. Я попытался сменить курс обучения, но  мне  сообщили,  что  это
невозможно. СЛЕСАРЬ - было высечено у меня на лбу,  образно  выражаясь,  и
это клеймо останется на мне на всю жизнь. Так они думали.  Тогда  я  начал
пропускать уроки и отсутствовал иногда по нескольку дней.  Они  ничего  не
могли с этим поделать, несмотря на строгие выговоры администрации,  потому
что я всегда появлялся на экзаменах и получал  высшие  отметки.  Я  просто
обязан был  их  получать,  потому  что  большинство  навыков  я  приобрел,
применяя их на практике. Моими заботами была  охвачена  довольно  обширная
территория, поэтому благодушные жители города и  не  подозревали,  что  их
потихоньку обворовывают. Торговый автомат проглотит  несколько  серебряных
монет  сегодня,  завтра  заест  кассу  на  стоянке   машин.   Практическая
деятельность не только совершенствовала мои таланты, но и  оплачивала  мое
образование.  Не  школьное  образование,  конечно,  -  по  закону  я   мог
оставаться здесь до семнадцати лет -  я  учился  в  свободное  от  занятий
время. Так как я не мог найти учебников,  которые  ввели  бы  меня  в  мир
преступлений, я изучал все, что могло пригодиться  в  работе.  Я  нашел  в
словаре слово ПОДЛОГ, что подвигло меня на то, чтобы заняться  фотографией
и печатанием. Так как искусство рукопашного боя уже сослужило мне  хорошую
службу, я продолжал заниматься до тех пор, пока не заработал Черный  Пояс.
Я не упускал из виду и техническую сторону выбранной мной профессии,  и  к
шестнадцати годам я уже знал все, что можно было узнать о компьютерах -  к
тому времени я стал профессиональным инженером-микроэлектронщиком. Но  все
это очень хорошо само по себе. Что же дальше? Я и в самом  деле  не  знал.
Вот  почему  я  решил  преподнести  себе  на   совершеннолетие   небольшой
подарочек. Тюремный срок. Хитро? Хитрее не бывает! Мне  нужно  было  найти
каких-нибудь уголовников - и где же  их  еще  искать,  как  не  в  тюрьме?
Уважительная причина, скажете вы. Попасть в тюрьму -  это  все  равно  что
прийти домой, встретить наконец равных себе. Я буду слушать и  учиться,  а
когда почувствую, что узнал  достаточно,  отмычка,  спрятанная  у  меня  в
подметке, поможет мне выбраться оттуда. А сейчас я улыбался и  ликовал  от
радости.
     Вот дурачок - это был совсем не тот путь, который был мне нужен.
     Мне обрили волосы, вымыли в ванне с дезинфицирующим раствором, надели
на меня тюремную форму и ботинки -  совершенно  непрофессионально,  потому
что у меня хватило времени переложить отмычку и запас монет - затем у меня
были взяты отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза, и я,  наконец,  был
отправлен в свою камеру. Смотрите-ка, к моей великой радости, у  меня  был
сосед. Теперь-то уж начнется мое образование. Это  был  первый  день  моей
криминальной карьеры.
     - Добрый день, сэр, - сказал я. - Меня зовут Джим ди Гриз.
     Он посмотрел на меня и сердито проворчал:
     - Чтоб ты пропал, щенок, - он  продолжал  ковырять  пальцы  на  ноге,
занятие, от которого я оторвал его своим приходом.
     Это был мой  первый  урок.  Вежливый  обмен  приветствиями,  принятый
снаружи, не был в чести за этими стенами. Жизнь была слишком груба - таков
же был и язык. Мои губы искривились в усмешке, и я снова заговорил.  Более
резко на этот раз.
     - Чтоб тебе самому пропасть, болван. Меня кличут Джимом. А тебя?
     Я не был уверен насчет сленга, я почерпнул из его старых и  не  очень
хороших видео, но тон я, очевидно, выбрал верно, потому что на этот раз он
все же обратил на меня внимание. Он медленно поднял глаза, они были  полны
жгучей ненависти.
     - Никто - говорю тебе еще раз,  НИКТО  -  не  разговаривает  с  Вилли
Клинком таким образом. Я  тебя  порежу  за  это,  щенок,  и  порежу  очень
здорово. Я вырежу свои инициалы на твоем лице. Выйдет прекрасная "V".
     - Не "V", а "W", - поправил я, - Вилли пишется через "W".
     Это еще больше вывело его из себя.
     - Я знаю, как это пишется, я не идиот! - он просто закипел от ярости,
шаря рукой у себя под матрацем. Он извлек оттуда кусок слесарной  ножовки,
и я успел заметить, что ее край был аккуратно заточен. Симпатичное  орудие
убийства. Он несколько раз подбросил  его  в  руке,  усмехаясь  прощальной
усмешкой,  затем  внезапно  ринулся  ко  мне.  Думаю,  нет   необходимости
напоминать, что это не самый лучший способ  подойти  к  Черному  Поясу.  Я
отошел в сторону, поймал его за запястье, когда он пролетал мимо  -  затем
подхватил его лодыжку и подбросил его кверху, так  что  он  полетел  прямо
головой в стенку. Он потерял сознание. Когда же он пришел в себя, я  сидел
на своей койке и чистил ногти его ножом.
     - Мое имя Джим, - произнес я, скривив губы в  мерзкой  ухмылке.  -  А
теперь ты попробуй произнести его. Джим.
     Он смотрел на меня, лицо его задергалось - и тут он вдруг заплакал! Я
просто ужаснулся. Могло ли это быть на самом деле?
     - Мне всегда доставалось от других. И ты не лучше. Превратил  меня  в
посмешище. И отобрал у меня мой нож. Я целый месяц работал над этим ножом,
пришлось заплатить десять долларов за сломанное лезвие...
     Вспомнив о всех своих бедах, он вновь принялся всхлипывать. И тогда я
увидел, что он старше меня на год-два, не больше - да к  тому  же  намного
беззащитнее меня самого. Таким образом,  мое  вхождение  в  уголовный  мир
началось с того, что я стал утешать его, подавать ему  влажное  полотенце,
чтобы он утер свое лицо, вернув ему его любимый  нож  -  и  даже  дав  ему
пятидолларовый золотой, чтобы он прекратил свое нытье. Я начал подумывать,
что преступный мир вовсе не такой, каким я его представлял себе.
     Нетрудно  было  выудить  историю  его  жизни,  наоборот,  практически
невозможно было заткнуть ему рот, когда  он  принялся  изливать  мне  свою
душу. Его переполняла жалость к самому себе,