funde li  elfosis min Bele li masonis min, Alte li konstrius min,
Sed Bid-Auld estas foririnta...
     И так далее. Все это звучало очень мило, хотя, на  мой взгляд, небесные
создания перебарщивали с высокими тонами. И чересчур  усердно щипали струны.
И  без умолку  хихикали. Впрочем, я,  наверное, слишком придирчив. Закончили
они на  такой  писклявой  ноте,  что  у меня заныли  зубы.  Потом,  кружась,
небесные создания понеслись вверх.
     -- Браво! -- крикнул я им вдогонку. А  потом запоздало  осведомился: --
Нет ли где-нибудь поблизости приличного бара? Или ресторанчика?
     Ответом было только хихиканье.
     --  Огромное  спасибо,  --  уныло пробормотал я и  зашаркал  по дороге,
стараясь не замечать першения в горле.
     Солнце припекало, а  белая постройка на  холме будто и не  приближалась
вовсе. Но  за поворотом я приободрился. У дорожки стояла небольшая  торговая
палатка, рядом на траве  -- позолоченные кресла с резными подлокотниками.  В
одном из  кресел  сидела женщина в белом  платье и прихлебывала  напиток  из
позолоченного бокала.
     Увидев меня,  она широко улыбнулась.  Но улыбка так и  застыла на лице,
глаза  не  следили за мной.  На столике  под тентом стояло  много запотевших
бокалов  с напитками.  Я  взял  один  из  них,  понюхал,  пригубил.  Сладко,
прохладно и, похоже, небезалкогольно.
     -- Недурно, -- произнес  я,  лучась дружелюбием.  Женщина не  ответила,
даже головы  не  повернула. Я подошел к ней,  опустился в  соседнее  кресло.
Очень симпатичная леди -- высокая грудь, пышные волосы. Хорошо, что Анжелины
здесь нет, во всяком случае, сейчас. Я наклонился вперед и спросил:
     -- И часто вы сюда заглядываете?
     Боюсь, я выглядел пошляком, но надо же было как-то завязать разговор.
     И я  своего добился  --  привлек ее  внимание.  Она медленно  повернула
голову, остановила на мне взгляд красивых темных глаз и разжала влажные алые
губы. И спросила хрипловатым грудным голосом:
     -- Что, уже пора? -- После чего встала и пошла к дорожке.
     Да, Джим, умеешь ты разговаривать с женщинами, попенял я себе и глотнул
из  бокала. И озадаченно заморгал.  Женщина исчезла, едва ступила  на желтые
кирпичи. Исчезла совершенно беззвучно. Я подошел, посмотрел, но не обнаружил
ни люка, ни какого-нибудь другого устройства. Я резко повернулся. Кругом  --
ни души. Она  что, тоже купила однодневный тур? Взглянуть на рай --  и сразу
обратно за бухгалтерские книги? Я вспомнил слова Койпу о наркотическом  газе
в  здешнем воздухе. Женщина  выглядела  заторможенной,  -- наверное,  это от
газа,  а может,  из-за  выпивки. Я  поставил стакан  с недопитым  коктейлем.
Впрочем, я уже вполне утолил жажду и мог идти дальше.
     Дорожка  завела в лощину,  на  склонах  холмов в изобилии росли  цветы.
Отсюда до  белого сооружения  уже было рукой подать,  оно виднелось  гораздо
отчетливей. Золоченая  крыша опиралась на красивые беломраморные  колонны. С
дорожки к ним поднималась каменная лестница. Ступеньки  пришли в движение, и
я остановился.
     --  Эскалатор райских  масштабов, -- сказал  я, подозрительно  и мрачно
разглядывая лестницу. -- Джим, тебя заметили. Или ты нажал невидимую кнопку.
     Но  я  не  видел смысла отступать.  Все равно, Слэйки  уже знает, что я
проник в  его  владения.  Я  в  разведке,  значит,  надо  действовать, а  не
рассусоливать. Я боязливо шагнул на ступеньку, и  она бережно понесла меня к
зданию. В нем  оказался  один-единственный,  но очень  просторный зал. Стены
отсутствовали, между тесно стоящими колоннами  виднелось  голубое  небо.  На
лоснящемся  мраморном полу -- ни соринки. Напротив входа возвышался трон, на
нем сидел старый  толстый седой  мужчина. В руках он держал арфу и рассеянно
пощипывал струны. Чего-чего, а этих музыкальных инструментов в раю хватало с
избытком. Над головой старика висел золотистый нимб. Когда я приблизился, ко
мне  повернулся  благородный  лик,  вместе  с ним  крутанулся и нимб. Арфист
кивнул и растянул губы в улыбке.
     -- Добро пожаловать в рай, Джим диГриз, --  сказал  он  сочным, богатым
обертонами голосом.
     -- Если не ошибаюсь, профессор Слэйки?


ГЛАВА 17

     Очень  хотелось подумать: "Заберите меня  отсюда! Домой,  домой!"  Но я
удержался. Сбежать всегда успею, во всяком случае, так утверждал Койпу, и на
стройплощадке  я  в  этом убедился.  Поэтому имеет смысл  обождать.  Похоже,
Слэйки в неплохом настроении, к тому же я, как ни крути, в разведке.
     -- Вы на меня разве не сердитесь? -- спросил я.
     -- А за что я должен сердиться?
     -- И это вы говорите мне? Последний раз, когда  мы встречались, точнее,
когда я встречался со множеством  ваших инкарнаций, вы  были готовы рвать  и
метать.
     --  А, ты  о  том  досадном инциденте в  аду. Лично  я там не был,  но,
конечно, обо  всем знаю.  Очень вкусное  салями. Надеюсь, ты не  откажешь  в
услуге, назовешь имя твоего поставщика.
     Диалог переходил на почву сюрреализма, но я решил не отступать. Ведь мы
со Слэйки впервые разговаривали в мирной обстановке.
     -- И где же ваш хваленый рай? -- спросил я.
     -- Вокруг тебя. Разве он не прекрасен?
     -- Тот самый рай, куда многие надеются попасть после смерти?
     -- Не правда ли, мило? А херувимчики тебе понравились? -- Он благодушно
улыбнулся. А я решил спросить напрямик:
     -- А почему вы здесь? В раю?
     -- По той же причине, что и ты.
     --  Давайте  ближе к фактам.  Вы  --  жулик с толстенным  кошельком.  И
убийца. Да-да, убийца,  ведь вы отправляете в ад ни в чем не повинных людей,
и  они  там  едят  друг  дружку. А  жулик  вы  потому, что продаете  дуракам
однодневные путевки на небеса. На самые разнообразные небеса.
     Он пожевал губами и задумчиво кивнул.
     -- Пожалуй, я не буду с тобой спорить, мой мальчик. Мне ни к чему споры
в раю.
     -- Можно поинтересоваться, чего вы добиваетесь? Зачем выуживаете деньги
у простофиль?
     В его глазах появился характерный ледяной блеск.
     -- Джим,  ты  меня  начинаешь  утомлять. Тебе  еще  не говорили, что ты
зануда? И вдобавок назойливый.
     -- Да неужели? --  Я  опечаленно вздохнул. -- Подумать только, а ведь я
всегда считал себя душой компании. Вы  уж извините, профессор.  Я  не всегда
такой.
     -- Ну разумеется, я тебя прощаю. Здесь, в раю, так хорошо, зачем же нам
ссориться? Почему бы тебе не присесть, не отдохнуть?
     За моей спиной стояло кресло -- я  мог  поклясться, что секундой раньше
его там не было. Впрочем, я  не так удивился, как  обрадовался.  Я  ведь и в
самом деле устал... чертовски устал. Я упал в кресло. Слэйки кивнул.
     -- Пора устроиться поудобнее. Снять ботинки. Размять пальцы ног...
     Отличная идея... Или не совсем? Чем-то она мне не  нравится... В голове
вертелась какая-то мысль, но я  так и не смог  ее поймать за  хвост. Поэтому
снял  ботинок,  затем второй  и  бросил  в сторону. Слэйки  обнажил в улыбке
частокол  зубов,  щелкнул  пальцами, и  усталость как рукой  сняло. "Каблук!
Унеси  меня  отсюда!"  --  Я не  проговорил  -- прокричал это мысленно.  Так
громко, что эхо раскатилось под черепом.
     Я  вскочил на ноги, бросился к Слэйки и  упал ничком.  И увидел золотой
браслет на своей лодыжке. От него шла золотая цепь, которая исчезала в полу.
     -- Ловкий  трюк, -- произнес я  стоически, но довольно пискляво.  Затем
встал и опустился в кресло.
     -- Да какой  там трюк... Просто ты очень глупый человечишка, тебя легко
перехитрить.  Джим,  тебе не  приходило  в  голову, что  твой  необнаружимый
межвселенностный активатор  -- ну и названьице, курам  на смех! --  все-таки
можно обнаружить? Знал бы ты,  как вы с Койпу  отстали от меня в технологии,
-- слезами бы горючими умылся. Обводить вас вокруг пальца -- детская забава.
Для начала я тебя размягчил с  помощью гипнотического газа, а потом  хватило
простенького  соблазна, чтобы твой недалекий ум целиком подчинился мне  и ты
отдал ботинки... вместе со своей жизнью. Впрочем, наверное, ты и сам уже это
понял. Я -- божество! Властелин науки, жизни и смерти, времени и энтропии!
     "Ноль без палочки, -- мрачно подумал я. -- Дырка от бублика".
     Но выбраться из его западни будет непросто.
     --  Воистину, все это  так,  -- сказал я  торжественно. -- Вы не только
божество, вы еще  и гений.  У  вас  столько  талантов... Скажите, профессор,
почему вы опустились до мелкого жульничества?
     Слэйки предпочел не отвечать. Хоть он и свихнулся, но тайны свои держал
за семью печатями. И он начал выходить из себя.
     -- Жалкий недолговечный червь! Да ты хоть знаешь, сколько мне лет?
     --  Нет,  но  уверен,  вы  мне скажете. Впрочем,  меня  это  не слишком
интересует.
     Я отвернулся, зевнул  и краешком глаза заметил, как у  него побагровела
физиономия.
     --  ДиГриз, ты  испытываешь  мое  терпение.  Таким,  как  ты,  надлежит
относиться к таким, как  я,  с уважением,  даже  с благоговением.  Ведь  мне
больше восьми тысяч лет!
     -- Да что вы говорите? А я бы вам больше семи тысяч не дал.
     -- Баста! -- прорычал он, вскакивая с трона. -- Ты мне надоел. А потому
слушай приговор. Ты отправляешься в чистилище. Увести!
     Последнее  слово  адресовалось  громоздкому  человекообразному  роботу.
Лязгая, тот  поднялся по  ступенькам.  Он был  весь во вмятинах,  царапинах,
ржавчине и черной пыли. Зловеще поблескивал электронный глаз,  другой был "с
мясом" вырван из глазницы. Андроид затопал ко мне, а я привстал от испуга --
до  того грозно выглядел бесчувственный металлический монстр. Он с  шипением
нагнулся, вытянул руку  и когтями-ножами перекусил мою цепь. Я отпрыгнул, но
ладони шириной с полотенце поймали меня в воздухе  и влепили в ржавую грудь.
Было невыносимо больно, я не то что вырваться -- пошевелиться не мог.
     Толстый  и  седой  Слэйки  крякнул,  с  трудом  поднимаясь  на ноги,  и
заковылял к лестнице,  за ним следом залязгал мой мучитель. Мы спустились на
желтую дорожку.
     Слэйки топнул ногой.  Что-то  звучно  хлюпнуло, и  дорожка  вздыбилась,
точно огромный желтый язык. Открылась  черная  яма, из нее хлынул  ужасающий
запах.
     -- Оставь надежду всяк сюда входящий, -- прогнусавил Слэйки. -- Ступай,
обреченный.
     Не выпуская меня из объятий, робот склонился над ямой.  Он кренился все
сильнее и сильнее... а потом мы сорвались и полетели в бездну.

x x x

     Не раз  и не  два на моем  богатом приключениями веку у  меня возникало
жгучее  желание  оказаться где угодно,  только  не  там,  где я в тот момент
находился.  И вот  опять  как  раз такой случай.  Не  скажу,  что  мимо меня
пронеслась  вся моя жизнь, зато это сделали  неровные серые  каменные стены.
Снизу шахта была подсвечена красным. Мы быстро набрали предельную скорость.
     Неужели все должно кончиться здесь? В этой вонючей норе?
     Робот  то и дело  громко  лязгал, задевая за стены. Но не жаловался.  Я
беспомощно корчился в его железных объятиях. Затем падение замедлилось, и я,
воспользовавшись резким  торможением, едва не вырвался  из жестких ручищ. Но
робот спохватился и чуть  не  задушил меня в объятиях. Наконец  он лязгнул в
последний раз, ударясь ногами о землю, и позволил мне рухнуть навзничь.
     Не  дав ни секунды  передышки, он схватил  меня за  руку  и  потащил за
собой. Я понял,  что  сопротивление бесполезно,  кое-как  поднялся на ноги и
заковылял по невероятно жесткому каменному полу. Носки быстро превратились в
лохмотья, -- все-таки даже на том свете обувь надо беречь.
     Сцена моим глазам открылась,  мягко  говоря, безрадостная.  Воздух  был
перенасыщен миазмами,  они  не только  нестерпимо воняли,  но  и  раздражали
дыхательные  пути.  Я кашлянул;  этот звук  призрачным  эхом раскатился  над
головой. Мы обогнули высокую груду камней, и я увидел фабрику.
     В  красном полумраке тянулись  вдаль, насколько хватало  глаз,  длинные
низкие сооружения, похожие на столы. Над столами склонилось множество людей,
они неторопливо водили руками, но я не успел как следует разглядеть, что они
делали. Раздался шорох; я оглянулся и увидел раструб в стене; из  него валил
черный порошок. Поднялась пыль, я снова закашлялся и узнал, почему здесь так
мерзко пахнет и что раздражает слизистую оболочку носа.
     Не останавливаясь и не укорачивая шага, мой металлический конвоир тащил
меня  вперед. Но мало-помалу  я начал вникать,  поскольку сцена  повторялась
снова  и снова. Вернее,  я не  сумел ничего понять,  зато  смог разглядеть и
запомнить.
     Пыль медленно плыла  или ползла по столам-транспортерам. Труженики -- я
уже  понял, что все они женщины,  -- водили над ней руками.  Этим занимались
все   без  исключения,   медленно,   монотонно,   не   поднимая   глаз,   не
останавливаясь.  Вдруг  одна из  них что-то  подобрала  -- что  именно,  мне
разглядеть не  удалось -- и уронила  в  стоящий рядом  контейнер. Неприятнее
всего было отсутствие интереса ко всему, что не имело отношения  к работе. Я
бы на их  месте обязательно повернул  голову, если бы  огромный ветхий робот
протащил мимо Джима диГриза. А они даже не покосились.
     Мы миновали  один  стол за  другим.  Работницы молча  и  сосредоточенно
делали свое таинственное дело. Их тут были сотни, а может, и тысячи. Наконец
мы оставили позади последний транспортер, и я оказался во мраке.
     -- Любезный экскурсовод, скажи, пожалуйста, куда ты меня тащишь?
     Он  целеустремленно  топал. Я  попытался разжать металлические пальцы и
крикнул:
     -- Прекрати! С тобой разговаривает хозяин! Человек -- твой господин, ты
должен мне повиноваться! А ну стоять, металлолом ходячий!
     Он  не замедлил поступи и вообще не  обратил  на меня  внимания. Волок,
точно  какую-то падаль.  Я снова поднялся  на ноги и, спотыкаясь,  засеменил
вслед.
     Вскоре  перед  нами  появилась  металлическая дверь в  скале.  Робот ее
отворил и  повел  меня по темному  коридору. Я услышал, как за нами лязгнула
дверь, но разглядеть ничего не смог. Андроид затопал по невидимым ступенькам
-- похоже, его единственный глаз превосходно видел в темноте.
     Я споткнулся и  ушиб голени и  еще несколько раз  спотыкался,  пока  не
привык к  ступенькам.  Когда робот остановился и отворил следующую  дверь, я
уже  шатался от усталости.  Робот  выпустил  меня -- лишь  для  того,  чтобы
схватить за  шиворот и  толкнуть  вперед.  Пока  я  летел,  дверь  лязгнула.
Реальность  исказилась,  я  испытал  знакомое  ощущение  переноса  в  другую
вселенную. Внезапно  вспыхнул  яркий свет,  и  я с грохотом распластался  на
каменном полу.
     Новая сцена выглядела  ничуть не отраднее предыдущих. Я  сразу застучал
зубами. Я находился  в комнате с металлическими стенами и решетчатой дверью,
через решетку врывался ледяной ветер и залетали снежинки.
     Неужели чистилище --  это заурядный морозильник? Бессмыслица  какая-то.
Наверняка можно  было придумать  уйму более легких и менее  сложных способов
избавиться  от  меня. И  тут  мои  голые, посиневшие пальцы ног, торчащие из
останков носков, что-то задели.  Я  посмотрел вниз, на груду теплой одежды и
обуви. Что ж, и на том спасибо.
     Дрожащими пальцами я натянул теплые носки, затем надел  толстые брюки и
сунул ноги в  ботинки. Не мой размер, но от холода спасают, и ладно. Вся без
исключения одежда  была унылого пепельно-серого цвета, но это меня нисколько
не  огорчило.  Я  обмотал шею шарфом, нахлобучил поношенную  меховую шапку и
протиснул руки в толстые рукавицы.
     Словно только этого и дожидаясь, дверь распахнулась и пропустила мощный
снеговой заряд. Я не  удостоил его  вниманием, лишь огляделся  -- нельзя  ли
вернуться обратно тем же путем, каким я сюда попал.
     -- Мя  звуть  Бубо,  --  произнес  не очень  внятный, но очень зловещий
голос.
     Я вздохнул и  повернулся  к своему новому  мучителю. Ростом с меня,  но
упитаннее  и шире  в плечах. Одежда  неотличима  от моей.  В руке  -- гибкий
металлический прут, он мне сразу не понравился. Особенно когда Бубо ткнул им
в мою сторону.
     -- Эвто быохлысть.  Больно -- жуть. А  ишшо  -- каюк,  ежли че. Слухать
Бубо -- жить.  Не слухать Бубо  -- больно. Во  как больно.  -- Он замахнулся
своей штуковиной.
     Я  отскочил, и  прут задел меня  самым кончиком.  Такой  боли я  еще не
испытывал  --  как  будто  руку  рассекли  до  кости и в рану налили кипящей
кислоты. Я не мог кричать,  не мог  даже шевельнуться, только стоял, держась
за левую руку, и ждал, когда утихнет боль. Она  в конце концов утихла, и я с
изумлением увидел, что предплечье и рукав невредимы.
     -- А опосля --  каюк.  --  Бубо погрозил мне биохлыстом,  и  я с дрожью
отступил.
     -- Смекать -- жить, не смекать -- каюк.
     В  лингвистике  он звезд  с неба не  хватал,  но зато располагал  очень
убедительным аргументом на все  случаи  жизни. И к  тому же  худо-бедно умел
говорить. А я в тот момент  мог только  кивнуть,  не вполне  доверяя  своему
языку.
     -- Работать. -- Он указал прутом на отворенную дверь.
     Я на  негнущихся  ногах  вышел в голубой  день, в  унылое, заснеженное,
студеное чистилище.  Вокруг двигались  большие машины, но  мне  не удавалось
понять, что  они делают,  пока  глаза не привыкли к ледяному  ветру. Я --  в
открытом  карьере,  в  огромной  яме, среди  груд  свеженарубленного  камня.
Громоздкие экскаваторы  крошат черные пласты породы, многоколесные самосвалы
вывозят  камень  с  карьера.  Сначала  я принял эти машины  за  строительных
роботов, затем увидел в кабинах людей -- водителей и операторов.
     -- Тудыть. -- Бубо ткнул биохлыстом в сторону неподвижной машины.
     Одного   взгляда  на  тонкий  стержень   было   достаточно,   чтобы   я
беспрекословно полез по скобам к кабине.
     Я  втиснулся в корзину-сиденье, глянул в исцарапанное, грязное  окно  и
призадумался. Что теперь делать? Над головой затрещал громкоговоритель.
     -- Идентификация. Личность неизвестна. Представиться.
     -- Ты кто? -- Я оглянулся в  поисках оператора, но никого не обнаружил.
В кабине я был один. С вопросом ко мне обращалась стальная махина.
     -- Дробилка-черпалка, девяносто первая модель. Представиться.
     -- Зачем?  -- сердито  спросил  я. Всегда  считал болтовню  с  машинами
занятием пустым и глупым.
     -- Представиться, -- упорствовала она.
     -- Мое имя тебе  знать не обязательно,  -- мрачно  произнес я и  тотчас
пожалел о своих словах.
     -- Тебе  Знать Не  Обязательно, какой у  тебя стаж работы на  девяносто
первой модели?
     -- Заткнись! Я -- человек, я буду приказывать, а ты будешь исполнять. А
теперь слушай...
     --  Тебе  Знать Не  Обязательно, какой у тебя стаж  работы на девяносто
первой модели?
     Я понял, что в этом споре мне не победить.
     -- Никакого.
     -- Начинаю инструктаж.
     И  она   выполнила  свою  угрозу.  Прочитала  нуднейшую,  подробнейшую,
глупейшую  лекцию,  явно рассчитанную на  умственные способности двухлетнего
олигофрена. Я очень скоро узнал, как  управлять этой штуковиной,  а потом не
слушал, только искал способ прекратить эту пытку. Но так и не нашел.
     -- А теперь, Тебе Знать Не Обязательно, я включаю двигатель. Приступаем
к работе.
     И мы приступили. У каждого моего колена торчало  по  рычагу, а еще были
две  педали  --  скорости  и  направления.  От  меня  требовалось  прижимать
громадный отбойник к поверхности скалы  и  давить на гашетку. Во все стороны
летели каменные  брызги,  чем и объяснялись  выбоины и  царапины на  лобовом
стекле.  Нарубив достаточно  камня, я  коснулся  горящей красной  кнопки  --
послал сигнал грузовику.  Он пригромыхал на двух рядах тяжелых колес и занял
позицию  подо  мной. Я  понажимал кнопками  на  пульте  управления  ковшами,
который находился прямо под носом. Заполняя  первый ковш, я помахал водителю
самосвала.  На  мрачном лице  труженика  не  дрогнул  ни один мускул, он был
достаточно разумен,  чтобы показать мне толстый средний палец. Как  только я
загрузил самосвал, он отъехал.
     Наступила