Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
ить остальных. Я должен
был это сделать -- хотя мне и не хотелось. Я быстро измазал одежду и надавал
по ребрам людям, которые свалились от газа, с тем чтобы изобразить дело так,
будто они пали жертвой насилия.
Как же я теперь отсюда выберусь? Наилучшим ответом было -- быстро,
потому что публика наверняка сразу разнесет тревожную весть. Однако когда я
подошел к двери, то увидел, что прохожие подошли поближе и старались
рассмотреть, что происходит. Когда я вышел наружу, они заулыбались и
радостно зашумели, а один громко выкрикнул:
-- Да здравствует его милость! Поглядите, как он разделался с этими
французишками.
Раздались радостные крики. Я стоял пораженный. Что-то тут не так. Потом
я понял -- один факт тревожил меня с тех пор, как я впервые увидел колледж.
Флаг, гордо развевающийся на вершине ближайшей башни. Где же на нем
английские кресты?
Это был французский триколер.
ГЛАВА 11
Пока я пытался сообразить, что бы это значило, через толпу протиснулся
человек в простой одежде из коричневой кожи и громко приказал толпе
замолчать.
-- Расходитесь по домам, ну, вы, сейчас придут лягушатники и поубивают
вас всех. И никому об этом ни слова. Если не хотите висеть на городских
воротах.
Возбуждение сменилось страхом, и народ начал быстро расходиться. Лишь
два человека пробирались сквозь редеющую толпу, желая подобрать разбросанное
внутри оружие. Сонный газ уже рассеялся, поэтому я не стал им
препятствовать. Первый, подходя ко мне, поднял к шапке два пальца.
-- Отлично сработано, сэр, но вам нужно скорее уходить, потому что
кто-нибудь мог услышать выстрел.
-- Куда мне идти? Я никогда в жизни не был в Оксфорде. Он быстро
осмотрел меня с ног до головы, как и я его. И принял решение.
-- Идемте с нами.
И очень вовремя. Потому что, когда мы, нагруженные ружьями, скользнули
в боковую улицу, я уже слышал на мосту тяжелую поступь марширующих башмаков.
Но мои спутники были местные жители, знали все ходы и выходы и, насколько я
мог судить, нам ничего не грозило. Мы то бежали, то шли в полном молчании
почти час, пока не достигли большого амбара, который, очевидно, и был местом
назначения. Я вошел вслед за остальными и поставил свой ящик на пол. Когда я
выпрямился, мужчины, тащившие ружья, схватили меня за руки, а человек в
кожаной одежде приставил к горлу нож.
-- Кто вы такой? -- спросил он.
-- Меня зовут Браун. Джон Браун. Из Америки. А как ваше имя?
-- Бревстер. -- И, не меняя тона: -- Как по-вашему, почему бы нам не
убить вас, как шпиона?
Я спокойно улыбнулся, чтобы показать ему, насколько глупа мысль.
Внутренне я был далеко не совсем спокоен. Шпион? Почему бы и нет? Что я могу
ответить? Думай быстренько, Джим, ведь нож убивает так же верно, как атомная
бомба. Что мне известно? Французские солдаты оккупировали Оксфорд. Это
значит, что они высадились в Англии и захватили ее или ее часть. Существует
сопротивление этому вторжению, державшие меня люди служат доказательством
этому. Отталкиваясь от этих соображений, я попытался импровизировать.
-- Я выполняю здесь секретное поручение. -- Это всегда полезно. Нож
по-прежнему прижат к моему горлу. -- Америка, как вы знаете, поддерживает
ваши цели.
-- Америка помогает французам. Так сказал ваш Бенджамин Франклин.
-- Да, конечно, мистер Франклин несет громадную ответственность.
Франция слишком сильна, чтобы бороться с нею сейчас, поэтому мы поддерживаем
ее. Это на поверхности, но есть люди, вроде меня, которые идут вам на
помощь.
-- Как вы это докажете?
-- Что я могу? Бумаги можно подделать. К тому же носить их с собой
смертельно опасно, и вы бы им не поверили. Но у меня есть вещь, которая
говорит сама за себя, и я еду в Лондон, чтобы доставить ее нужным людям.
-- Кому? -- Нож чуть-чуть отодвинулся.
-- Я вам не скажу. Но по всей Англии есть подобные вам люди, желающие
свергнуть ярмо тиранов. Мы снеслись с некоторыми из этих групп. И со мной то
самое свидетельство, о котором я говорил.
-- Что же это?
-- Золото.
Это -- уж наверное -- привело их в замешательство. Я почувствовал, что
руки, державшие меня, несколько поослабли. И я стал развивать свой успех.
-- Вы никогда не видели меня прежде, и, вероятно, никогда не увидите
больше, но я могу оказать вам финансовую помощь для покупки оружия, подкупа
солдат, помощи заключенным. Почему, по-вашему, я напал сегодня на этих
солдат -- у всех на виду? -- спросил я, повинуясь внезапному импульсу.
-- Скажите нам, -- ответил Бревстер.
-- Чтобы повстречаться с вами.
Я медленно оглядел их удивленные лица.
-- Во всех частях света есть лояльные англичане, которые ненавидят
захватчиков и будут бороться, чтобы вышвырнуть их с этих зеленых берегов. Но
как их найти и помочь? Я только что показал вам один из способов. Теперь я
дам вам и золото для продолжения борьбы. Так же, как я доверяю вам, и вы
должны довериться мне. У вас будет достаточно золота, и если вы пожелаете,
то сможете улизнуть отсюда и счастливо прожить жизнь в каком-нибудь другом
месте. Но я думаю, вы этого не сделаете. Вы рисковали жизнью из-за этих
ружей, и вы поступили достойно. Я дам вам золото и уйду. Мы никогда впредь
не встретимся. Мы должны доверять друг другу. Я верю вам... -- Я замолчал,
предоставляя им возможность закончить фразу самим.
-- По мне, все правильно, Бревстер, -- сказал один из мужчин.
-- По мне, тоже, -- поддержал другой. -- Давай возьмем золото.
-- Я возьму золото, если есть, что брать, -- сказал Бревстер, опуская
нож, но по-прежнему сомневаясь. -- Может быть, все это -- ложь.
-- Может быть, -- быстро сказал я, прежде чем он начал дырявить мою
сшитую на живую нитку историю, -- но это не так. И к тому же не имеет
никакого значения. Сегодня ночью вы увидите, как я уезжаю, и мы никогда не
встретимся больше.
-- Золото, -- сказал мой страж.
-- Давайте посмотрим на него, -- сказал неохотно Бревстер.
Мой блеф удался. Теперь он попался.
С величайшей осторожностью я открыл ящик, в бок мне упиралось ружье.
Золото у меня имелось. Это была единственная правдивая часть моего рассказа.
Оно лежало, разложенное по множеству маленьких кожаных мешочков,
предназначенных для финансирования моих действий, что я сейчас и начинал. Я
вытащил один и торжественно передал Бревстеру.
Он вытряс на ладонь несколько сверкающих крупинок, и все на них
уставились. Я нажимал:
-- Как мне добраться до Лондона? По реке?
-- На всех шлюзах на Темзе часовые, -- все еще глядя на золотой песок у
себя на ладони, ответил Бревстер. -- Вы не доберетесь дальше Абингтона.
Только на лошадях, окольными дорогами.
-- Я не знаю окольных дорог. Мне нужны две лошади и кто-нибудь в
провожатые. Как вы знаете, я могу заплатить.
-- Вас проводит Люк, -- сказал он, подняв наконец глаза. -- Он был
раньше ломовым извозчиком, но он доведет вас только до стен. Много
французишек -- добирайтесь сами.
-- Отлично.
Итак, Лондон оккупирован. А как же остальная Англия? Бревстер вышел,
чтобы позаботиться о лошадях, а Гай достал немного грубого хлеба и сыра, а
также эль, который оказался вполне приемлемым. Мы заговорили, вернее
говорили они, а я слушал, вставляя иногда слово, но опасаясь задавать любые
вопросы, из боязни продемонстрировать мое почти полное невежество. Но
картина постепенно начала вырисовываться. Англия была полностью оккупирована
и умиротворена, так было уже в течение нескольких лет; точная цифра была не
ясна, хотя борьба все еще продолжалась -- в Шотландии. Было мрачное
воспоминание о вторжении, какой-то гигантской пушке, которая причиняла
ужасные разрушения, о единственной битве, в которой была уничтожена эскадра
Канала. За всем этим я чувствовал ЕГО раздвоенное копыто. История
переписывалась.
Однако это прошлое не было прошлым того будущего, из которого я прибыл.
От размышления на эту тему моя голова начала раскалываться от боли. Может
быть, этот мир существовал в петле времени, отдельно от основного потока
истории. Или это был альтернативный мир. Профессор Койцу разобрался бы, но я
думаю, что ему не понравилось бы быть вынутым из черного ящика для ответа на
мои вопросы. Я должен разобраться в этом без его помощи. Думай, Джим,
заставь шестеренки в твоей старой черепушке завертеться. Ведь ты гордишься
тем, что ты называешь своим разумом, так примени его ради разнообразия к
чему-нибудь, кроме мошенничества. Тут должна быть какая-то логика: А: в
будущем это прошлое не существует; В: теперь оно точно существует; но С:
может значить, что мое присутствие здесь уничтожает это прошлое и саму
память о нем. Не представляю, как этого можно достичь, но сама мысль
источала такую уверенность, что я схватился за нее. Джим ди Гриз
Преобразователь Истории. Потрясатель Мира. Прекрасная картина -- и я лелеял
ее, дремля на сене, -- я довольно скоро проснулся, почесываясь от нашествия
многочисленных насекомых, ползающих по моему телу.
Лошадей доставили только после наступления темноты, и мы решили, что
лучше всего отправиться на рассвете. Я ухитрился достать из моего ящика
средство от насекомых. И потому наслаждался относительно спокойной ночью
перед утренней скачкой.
Эта скачка?! Мы были в пути три дня, прежде чем достигли Лондона, и
даже на заду у меня поверх одних болячек вскакивали новые. Мой простодушный
компаньон, по-видимому, получал массу удовольствия от путешествия,
рассматривая его как своего рода прогулку, непрерывно говорил о местности,
по которой мы проезжали, и по вечерам, на постоялых дворах, напивался до
бесчувствия.
Мы пересекли Темзу повыше Хенли и сделали длинный объезд на юг, держась
подальше от мало-мальских значительных центров населения. Когда мы снова
подъехали к Темзе у Саутварка, то увидели перед собой Лондонский мост, а за
ним крыши и шпили Лондона. Видеть их было довольно трудно из-за высокой
стены, проходившей вдоль противоположного берега. Стена имела чистый, с
иголочки вид, сильно отличаясь по закопченности от остального города.
Неожиданная мысль пришла мне в голову.
-- Ведь это новая стена, -- сказал я. -- Верно?
-- Да. Закончена два года назад. Многие здесь поумирали, женщины и
дети. Они согнали всех на эту стройку, как рабов. Она окружает весь город.
Она никому не нужна, просто он сумасшедший.
Эта стена была нужна, и хотя мысль эта было очень лестной, стена эта
мне все равно не нравилась. Она была построена из-за меня, чтобы не пустить
меня внутрь.
-- Нужно найти тихую гостиницу.
-- Гостиница "Георг", вон там, -- он громко причмокнул. -- К тому же
там отличный эль.
-- Это подойдет вам, а мне нужно прямо у реки, с видом на этот мост.
-- Знаю такое место, "Боров и Дрофа", на Пиклхерин-стрит, у самого
начала Вайн-Лайм, там тоже отличный эль.
На вкус Люка самое мерзкое варево было прекрасно, коль оно содержало
алкоголь. Так или иначе "Боров и Дрофа" вполне соответствовало нашим нуждам.
Низкопробное заведение с потрескавшейся вывеской над дверью, изображавшее
приготовившихся к драке невероятного вида свинью и еще более невероятную
птицу. Позади была ветхая пристань, где могли высаживаться жаждущие
лодочники. Я получил комнату с окнами на реку. Устроив свою лошадь на
конюшню и поторговавшись о плате за комнату, я запер дверь на засов и
распаковал электронный телескоп. С его помощью я получил крупную, ясную,
подробную и безрадостную картину города за рекой.
Он был окружен десятиметровой стеной из крепкого кирпича и камня,
несомненно утыканного всякой следящей аппаратурой. Если я попробую
проникнуть под ней или над ней, меня наверняка заметят. О стене надо забыть.
Единственное, что было видно с моего наблюдательного поста, это
противоположный конец Лондонского моста, и я внимательно его изучал.
Движение на мосту было медленное, потому что все тщательно обыскивались
перед въездом на него. Одного за другим людей уводили в помещение,
устроенное внутри стены. Насколько мне было видно, все они возвращались, но
как будет со мной? Что происходит там -- внутри? Я должен это выяснить, и
внизу как раз подходящее для этого место.
Все любят людей щедрых, таким я и стал.
Одноглазый хозяин, бормоча и посмеиваясь про себя, ухитрился найти в
своем подвале бутылку сносного кларета специально для меня. Местные жители
были более чем довольны, поглощая эль кувшин за кувшином. Эти сосуды были
сделаны из кожи, пропитанной дегтем, который добавлял букету определенную
пикантность, но потребитель, видимо, не возражал. Моим лучшим информатором
был щетинисто-бородатый гуртовщик по имени Квини. Он был один из тех, кто
перегонял скот с ферм на бойни, а также помогал мясникам в их кровавых
делах. Как можно догадаться, его чувствительность была не из высочайших,
чего нельзя было сказать о его способности пить. Напиваясь, он разговаривал,
а я впитывал каждое слово. Он въезжал и выезжал из Лондона каждый день, и я,
выделяя по кусочкам из потока сальностей и брани крупицы нужной мне
информации, постепенно составил точную, как я надеялся, картину процедуры
пропуска.
Там был обыск, это я и сам мог видеть из окна, иногда тщательный,
иногда и поверхностный. Но одна процедура этого порядка никогда не
изменялась.
Каждый входящий в город должен был сунуть руку в дырку в стене
караульной по кисть и снова вынуть.
Потягивая вино и не обращая внимания на взрывы вокруг себя, я размышлял
над этим. Что они могут при этом обнаружить?! Возможно, отпечатки пальцев,
но я всегда использовал ложные отпечатки и менял их три раза со времени
последней операции. Температуру? Щелочность кожи? Пульс или кровяное
давление? Могут ли жители этого туманного для меня прошлого отличаться
какими-нибудь телесными характеристиками? Вполне возможно ожидать
каких-нибудь изменений за более чем 30 000 лет. Я должен узнать теперешние.
Это удалось сделать достаточно легко. Я сделал детектор, который мог
записывать все эти характеристики, и прикрепил его под одеждой. Приемник был
замаскирован под кольцо, которое я носил на правой руке. На следующий вечер
я пожал руки всем, кому мог, и, забрав свой стакан, вернулся к себе в
комнату. Записи были точны в пределах 0, 006 процента. И были весьма
показательны. Мои собственные данные весьма хорошо вписывались в пределы
естественных отклонений.
"Ты не думаешь, Джим, -- обвинил я свое отражение в волнистом зеркале.
-- Должна быть какая-то причина для этой дыры в стене. И эта причина --
какой-то детектор. Вопрос в том, что он обнаруживает? -- Я отвернулся прочь
от своего отражения. -- Давай, давай, не уклоняйся. Если не можешь ответить
так, поставь все на голову. Что вообще можно обнаружить?"
Так пошло лучше. Я вытащил лист бумаги и стал делать список всего, что
может быть замечено и измерено, начиная прямо с частоты. Свет, тепло,
радиоволны и т.п., затем перешел к вибрациям и шуму, радарным отражениям, ко
всему и вся, не пытаясь применить все эти вещи к человеческому телу. Еще
рано. Я займусь этим, когда сделаю список как можно подробнее. Исписав весь
лист, я победоносно пожал себе руку и перечитал его, применительно к
человеку.
Ничего. Я вновь впал в уныние, швырнул список, потом снова взялся за
него. Я вспомнил нечто услышанное или имевшее отношение к услышанному мной о
Земле от профессора Койцу. Ну да! Койцу сказал: "Уничтожена атомными
бомбами".
Радиоактивность. Атомный век еще в будущем, единственной
радиоактивностью на этой планете является природный фон. Проверка не заняла
много времени. Я -- создание будущего, обитатель Галактики, со средой
жесткой радиации. Мое тело в два раза радиоактивнее фона, замеренного в
комнате, в два раза радиоактивнее тел моих приятелей по выпивке. Я
специально спустился вниз проверить их. Теперь, зная, чего опасаться, я
придумал способ перехитрить их. Вывернув свои старые мозги наизнанку, я
быстро разработал план и задолго до рассвета был готов к атаке. Все
устройства, спрятанные на мне, были из пластика, неразличимого детектором
металла, если они его используют. Все, сделанное из металла, было помещено в
пластиковую трубку шириной не толще моего пальца и длиной не больше метра,
которую я свернул и положил в карман. В самый темный предрассветный час я
выскользнул наружу и стал красться по сырым улицам в поисках своей жертвы.
Я нашел ее достаточно быстро, французского часового, охраняющего один
из входов в ближайшие доки. Короткая драка, немного газа, бесчувственное
тело и темная подворотня. Через две минуты я появился с противоположного
конца в его мундире, неся точно на французский манер его ружье на плече. В
его ствол была вложена трубка с моими приборами. Пусть попробуют найти их
своим детектором. Время я рассчитал точно, и когда с первыми лучами солнца
ночной караул возвращался в Лондон, я маршировал в последнем ряду. Я пройду
незамеченный среди врагов. Прекрасная возможность оставить их в дураках. Не
будут же они осматривать своих собственных солдат. Но в дураках оказался я.
Когда мы маршировали в дальнем конце моста, я заметил интересную вещь,
которую не мог видеть в телескоп из своего окна.
Каждый солдат, завернув за угол караульной, на мгновение останавливался
и под холодным взглядом сержанта засовывал палец в отверстие ствола.
ГЛАВА 12
-- ..! -- сказал я, споткнувшись о неровный настил моста. Не знаю, что
означает это слово, но французские солдаты употребляли его чаще всех
остальных и оно, видимо, подходило к случаю. При этом я толкнул соседнего
солдата, и мой мушкет больно стукнул его по голове. Он завопил от боли и
оттолкнул меня. Я отлетел назад, ударился ногами о низкие перила и полетел в
воду.
Отлично выполнено. Там было быстрое течение, и я ушел под воду, зажав
между коленями ружье, чтобы не потерять его. После этого я вынырнул всего
один раз, молотя руками по воде и пронзительно крича. Солдаты столпились на
мосту, крича и указывая, и когда я убедился, что произвел требуемый эффект,
я позволил своему намокшему платью утащить меня под воду. Кислородная маска
была у меня во внутреннем кармане, и мне понадобилась всего лишь секунда,
чтобы вытащить ее и натянуть. Затем я освободил ее от воды, сильно выдохнув
и вдохнув чистого кислорода. После этого нужно было просто медленно и лениво
плыть поперек реки. Прилив уходил, так что прежде, чем я пристану к берегу,
течение унесет меня вниз на достаточное расстояние. Итак, я избежал
разоблачения, остался жить, чтобы вновь собрать свои силы и бороться, и был
совершенно подавлен провалом своей попытки пробраться за стену. Да и вода
была не особенно теплая. На протяжении долгого времени меня толкали вперед
мысли о горящем огне в моем камине и кружке, горячего рома. В конце концов я
увидел впереди в воде темный силуэт, который постепенно превратился в корпус
маленького корабля, привязанного к доку, -- мне были видны его сваи. Я
остановился над килем, извлек из ствола трубку и, засунув ружье в рукав
камзола для веса, спустил все это на дно реки. Сделав несколько глубоких
выдохов, я снял и спрятал к