лько подорвано его здоровье, он закашлялся и полез
в карман за пилюлями.
     Да, отличное предложение. Во всяком случае, в его понятии. Он  создал
безотказную политическую машину и предлагает рычаги  управления  мне...  В
обозримом будущем, конечно! Царское предложение!
     - А от меня что требуется?
     - Ты проиграешь выборы и  возглавишь  официальную  оппозицию.  Каждый
крестьянин будет считать тебя величайшей исторической личностью со времени
изобретения  секса.  К  тебе  примкнут  все  изменники  либералы.  Ты   их
организуешь, позаботишься, чтобы не путались у меня под ногами. И конечно,
сообщишь о настоящих революционерах, а дальше уж мы ими займемся. Ну  как,
по рукам?
     - Нет.
     Лицо диктатора вытянулось, он так и сунул пузырек с пилюлями  обратно
в карман, не открыв.
     - Почему?
     - Видишь ли, я верю в закон: один человек - один голос...
     - Ха, ха! Рассмешил!
     - В равенство личности перед законом...
     - Да брось ты!
     - В свободу слова, в habeas corpus, в презумпцию невиновности...
     - Да у тебя жар, Харапо!
     - Так я и думал, что ты не поймешь. Хорошо, объясню доступно. Я  хочу
всю власть, и хочу прямо сейчас. Я хочу все богатство,  все  привилегии  и
почести, всех женщин и убью любого, кто встанет на моем пути. Теперь ясно?
     Сапилоте кивнул.
     - Как ты однажды заметил, я  -  старик,  а  от  таких  речей  у  меня
поднимается давление. Ты напоминаешь мне меня в молодости. Становись  моим
другом, Харапо!
     - Прежде я убью тебя!
     - Отлично сказано! Но только я это сделаю первым.  -  Он  повернулся,
влез в автомобиль и, тяжело вздохнув, покачал головой. - Я не  желаю  тебе
удачи, Харапо, но признаюсь, что, поговорив  с  тобой  с  глазу  на  глаз,
испытал сильнейший эмоциональный подъем. Теперь я уверен, что  после  моей
отставки работу продолжит достойный  человек,  человек,  который  понимает
меня, думает, как я!
     Хлопнула дверца. Я дал знак вернуть шофера и охранника на место.  Они
с довольным видом уселись на переднее сиденье,  автомобиль  развернулся  и
покатил прочь.
     - Отец, что значит этот визит? - спросил Боливар.
     - Сапилоте предложил мне весь мир. Партнерство сейчас и президентское
кресло после его смерти.
     - И ты согласился?
     - Дорогой мой сын! Я - жулик,  но  в  отличие  от  Сапилоте,  честный
жулик. Я люблю людей, он же презирает все человечество в целом и каждого в
отдельности. Бывает, я украду неправедно нажитое, но я не  лишаю  человека
жизни или свободы. Да и вообще, у людей я не ворую, а изымаю  богатства  у
корпораций, компаний, этих зажравшихся  бездушных  монстров  нашей  эпохи,
которые...
     - Извини, отец, но эту лекцию я уже слышал.
     - Тогда пошли в замок. Не терпится после такой компании вымыть  руки.
Да и выпить не грех.



                                    31

     В день выборов я  проснулся  с  первыми  лучами  солнца.  Спрыгнув  с
постели, вдохнул полной грудью наполненный прохладой воздух.
     Анжелина открыла правый глаз, взглянула на часы на туалетном столике.
Увиденное ее явно не вдохновило.
     - Откуда силы вскакивать в такую рань?
     - Нынешний день не для лежебок! Сегодня вершится история, а я в  этом
деле - главное действующее лицо!
     - Твои словоизлияния особенно  раздражают  по  утрам.  -  Анжелина  с
головой укрылась простынкой. - Уходи, философствуй в другой комнате!
     Насвистывая веселенький мотивчик, я спустился в столовую. Там  застал
раннюю пташку - маркиза. Он как раз завтракал, и я составил ему компанию.
     - Сегодня вершится история! - воскликнул маркиз.
     - Именно это я и сказал жене, но она не поняла. - Я вздохнул. - Что с
нее взять, женщина.
     Я произнес тост за победу, мы  подняли  чашки  с  кофе,  чокнулись  и
выпили. Вскоре к нам присоединились Боливар и Джеймс.
     В девять утра открылись избирательные участки, и мы вышли на связь  с
нашими сторонниками по всей стране. В течение минуты  наши  наблюдатели  в
дюжине мест подверглись нападению, в двоих стреляли, было выявлено  четыре
случая  злостного  нарушения  закона  о  выборах.  На  меньшее  я   и   не
рассчитывал. Мы делали что могли,  но  наши  силы  были  незначительны  по
сравнению с мощью государственного аппарата  Сапилоте,  да  и  к  тому  же
разрозненны. Было принято решение сконцентрировать наши усилия на  крупных
городах. Нашим самым действенным  оружием  были  журналисты-инопланетчики.
После  того  как  по  Галактике  прокатилось  известие  об   аннулировании
результатов    мошеннических    выборов,    многие    соседние     планеты
заинтересовались  политической  обстановкой  на   Параисо-Аки.   Некоторые
крупные газеты прислали сюда своих репортеров, но, к сожалению, не у  всех
нашлись средства и  время.  Поэтому  большинство  писательской  братии  на
Параисо-Аки имели в кармане свободную лицензию.
     - Сработало! - воскликнул Боливар, снимая наушники рации. - Сообщение
из десятого участка в Приморосо. Там  холуи  Сапилоте  устанавливали  свой
ящик  для  избирательных  бюллетеней  и  их  застукали  прямо   на   месте
преступления. Подоспевший репортер заснял весь скандал на видео.  Их  ящик
под шумок был заменен нашим. Нам  повезло,  что  сюда  прибыло  так  много
журналистов.
     - Везение, сынок, не всегда дело случая. На выборы прибыли сорок  три
журналиста  со  свободной  лицензией,  так  как  их  нанял  я.  Журналисты
наслаждаются  оплачиваемыми  каникулами  и,  если  подвернется  подходящий
материальчик, не прочь на нем подзаработать.
     - Мне следовало  бы  догадаться,  па.  Если  существует  какой-нибудь
жульнический трюк для достижения  своей  цели,  мой  отец  обязательно  им
воспользуется!
     Я похлопал сына по плечу. Похвала, подобная этой, да еще от знатока в
таких вещах, для меня дороже жемчуга.
     К полудню нам пришлось туго.  Наши  люди  были  выдворены  из  многих
избирательных участков в провинциях, где было сильно влияние Сапилоте.  Да
и свои собственные мы уже  удерживали  с  трудом.  В  некоторых  маленьких
городках прислужники Сапилоте,  угрожая  пистолетами  и  даже  винтовками,
вламывались в избирательные участки и заменяли ящики  для  голосования.  В
вооруженные столкновения  мы  не  вступали,  ведь  значение  имели  только
крупные центры с большим количеством избирателей. Там  уж  мы  позиций  не
сдавали.
     По мере поступления рапортов маркиз мрачнел. Наконец он  не  выдержал
и, ударив кулаком по раскрытой ладони, разразился речью:
     - Наши люди сидят и наблюдают за устроенными  Сапилоте  бесчинствами!
Мы проиграем, если будем только обороняться и не  нанесем  ответный  удар.
Почему бы нам не перестрелять прихвостней диктатора?
     Я покачал головой. Гонсалес де Торрес - неплохой человек,  но  мыслил
весьма прямолинейно. Переделать его невозможно, и  в  обращении  с  ним  я
опирался на его врожденную доброту да на собственную хитрость.
     - Дорогой маркиз, уверяю вас, что,  если  и  дальше  все  пойдет  как
сейчас, мы выиграем выборы с разгромным для Сапилоте отрывом. Но  если  мы
откроем стрельбу и затеем гражданскую войну, то ни о каких демократических
выборах не может быть и речи.
     - Плевать на демократию, главное - победа!
     - Успокойтесь, маркиз. Пока,  как  вы  говорите,  мы  оборонялись,  к
телефонным  номерам  каждого  уличенного  в  жульничестве   избирательного
участка были прикреплены наши стафферы.
     - Прикреплены... что?
     - Стафферы. - Я вытащил из кейса небольшую металлическую  коробку  со
множеством проводов. - Эти машинки соединены с нашим большим  компьютером.
После подсчета голосов  чиновник  зачитает  результаты  по  телефону.  Как
только он наберет номер, наш компьютер смодулирует его изображение и голос
и передаст их по  телефонному  кабелю;  лже-чиновник  на  приемном  экране
скажет то, что мы вложим в его уста.
     - Вы совсем заморочили мне голову. - Маркиз разлил по стаканам рон. -
Алкоголь стимулирует мою умственную деятельность.
     - Благодарю. Мою тоже.
     - Скажите, а насколько совершенен компьютерный чиновник?  Если  враги
заподозрят подмену...
     - Чиновник на экране будет выглядеть не хуже живого. Правда,  процесс
модуляции занимает время...
     - Как много?
     - Не беспокойтесь, никто ничего не  заметит.  Задержка  не  превышает
четырех микросекунд. Компьютер у нас самый современный. Привезли с собой в
миниатюре и увеличили с помощью МУВА.
     -  Объясните,  пожалуйста,  зачем  мы  тратим   столько   усилий   на
избирательных участках, если у нас есть столь хитроумные машины.
     - Выборы, хотя бы внешне, должны выглядеть честными. Если  новый  мир
начнется с явного мошенничества, то честным, справедливым ему уже не быть.
Конечно, мы  пользуемся  жульническими  уловками,  иначе  будем  биты,  но
избирателям об этом знать ни к чему. Пусть остаются в беспечном неведении,
считают, что демократия работает сама по себе... А она и  будет  работать,
после выборов!
     - Значит,  мы   изменим   распределение   голосов   в   избирательных
участках... Вы, наверно, и общий счет голосов знаете?
     - Что вы,  маркиз,  конечно,  нет.  Компьютерные  чиновники  появятся
только в тех участках,  где  мы  точно  знаем,  что  приспешники  Сапилоте
подменили ящики для бюллетеней избирателей.
     - Но почему? Можно же подделать все голоса, в нашу пользу и  избежать
излишних волнений.
     - Нет, пусть народ сам выберет своего президента.
     - Какая разница, кто выберет, главное результат.
     - Нет, все голоса мы подделывать не будем, это аморально. То, что  мы
совершаем, незаконно, но вполне соответствует  нормам  любой,  пусть  даже
самой строгой морали. По поводу необходимости соблюдения моральных норм  я
вас просвещу как-нибудь в другой раз, а сейчас плесните,  пожалуйста,  еще
по капельке рона - и за работу.


     Мы работали не покладая рук, пока Анжелина и маркиза не вытащили  нас
из-за стола и не сопроводили в поджидающий вертолет.
     - Зачем тебе эти побрякушки, дорогой? - спросила  Анжелина,  указывая
на золотые ордена и орденские планки на моей груди.
     - Избиратели хотят, чтобы их президент выглядел  как  президент.  Так
стоит ли их разочаровывать?
     Результаты выборов огласят в оперном  театре  Приморосо.  Традиционно
каждые  четыре   года   там   собирались   сторонники   Сапилоте,   горячо
приветствовали  его  очередное  переизбрание.  В  этом  году   в   выборах
участвовало два кандидата, и результат, как я надеялся, будет иным.
     Не исключено,  что  Сапилоте  попытается  нас  устранить  по  дороге,
поэтому  до  Приморосо  мы  долетели  в  сопровождении   тяжеловооруженных
вертолетов. На аэродроме нас поджидали автомобили, и до оперного театра мы
добрались благополучно. В  здании  опасаться  было  уже  некого,  так  как
Сапилоте тоже дорожил своей жизнью и по взаимному  молчаливому  соглашению
вооруженные люди внутрь не допускались.
     Мы поднялись на сцену. Сапилоте прибыл раньше. Я  приветливо  помахал
ему рукой, он в ответ высморкался и демонстративно харкнул на пол.
     - Похоже, генерал-президент сегодня не в лучшем расположении духа,  -
заметила Анжелина. - Надеюсь, у него на то веские причины.
     Празднество было  организовано  с  шиком,  шампанское  лилось  рекой,
толпа, поглядывая на огромное табло над нашими головами,  неистовствовала.
На табло высвечивалось распределение голосов. Сейчас  на  нем,  как  перед
футбольным матчем, был счет 0:0.
     Звякнул колокольчик, люди притихли. На трибуну поднялся  председатель
комитета по выборам.
     - Все избирательные  участки  закрыты,  начался  подсчет  голосов,  -
сказал он в микрофон. Зал разразился бурей оваций. - Только что  поступили
первые результаты из города Кукарача. Кукарача, вы нас слышите?
     Экран под табло со счетом засветился, на нем появилось огромное лицо.
     - Кукарача на связи. - Чиновник на экране опустил глаза на  бумаги  в
руках. - За Сапилоте проголосовало шестнадцать избирателей,  за  Харапо...
девятьсот восемьдесят. Желаем сэру Харапо крепкого здоровья!
     Человек на экране обеспокоенно огляделся и исчез. Ко мне  придвинулся
маркиз и прошептал на ухо:
     - Отлично сделано. Никогда бы не  догадался,  что  говорил  не  живой
человек, а смодулированное компьютером изображение.
     - Дела, маркиз, обстоят даже лучше, чем вы думаете. Говорил настоящий
человек. И распределение голосов тоже настоящее. Будем  надеяться,  что  и
дальше все пойдет так.
     Но  получилось  иначе.  Приспешники  Сапилоте  не  дремали,  и  после
следующего сообщения счет оказался не  в  мою  пользу.  Так  и  пошло,  из
избирательных  участков  поступали  результаты,  и  после  каждого  то   я
вырывался вперед, то - Сапилоте. Так мы с ним и шли голова к голове.  Счет
на табло постепенно увеличился, напряжение в зале тоже.
     - Весьма острые ощущения,  -  поделился  со  мной  маркиз.  -  Выборы
возбуждают не меньше, чем бои быков. У меня  даже  в  горле  пересохло.  Я
случайно прихватил  с  собой  фляжку  с  роном  девяностолетней  выдержки.
Чертовски хочется глотнуть. Не подскажете, долго ли еще до конца?
     - Осталось четыре округа.
     - Какие из них наши?
     - Не знаю, - признался я. - Давно сбился со счета.
     На первом участке победил Сапилоте. На следующем - я, но  общий  счет
все равно остался  не  в  мою  пользу.  Поступило  сообщение  из  третьего
участка. После него я отставал на семьдесят пять голосов.
     - Лучше бы мы подделали все сообщения! - воскликнул маркиз.
     - А еще лучше - пристрелили бы старого канюка, -  недовольно  заявила
Анжелина.
     - Мы - демократы, - сказал я. - Разве забыли? Один гражданин  -  один
голос, и результат неизвестен до самого конца...
     -  Внимание,  леди  и  джентльмены.  Поступил  еще  один   результат.
Последний!
     На  экране  над  нашими  головами  появилось  очередное  лицо,  и  мы
вывернули шеи, силясь разглядеть его получше.
     - Несказанно рад, что финальный результат принадлежит  именно  нашему
Салисомбре - городу-саду на южном берегу океана...  -  Чиновник  запнулся,
слушатели недовольно забормотали, я заскрипел зубами. - В нашем городе  по
результатам голосования следующие итоги...  Минуточку,  сейчас  сверюсь  с
записями...
     - После выборов первым делом казню этого шута горохового! - донеслась
до нас реплика Сапилоте.
     Маркиз кивнул, первый и последний раз соглашаясь с диктатором.
     - А, вот и бумаги. Рад  сообщить,  что  жители  великолепного  города
Салисомбре  отдали  819  голосов  за  нашего  дорогого  генерал-президента
Сапилоте...
     - Итак, старый негодяй опережает нас  на  894  голоса,  -  прошептала
Анжелина. - Придется все-таки его отравить.
     - ...А за другого кандидата... Забыл, как его  зовут...  А,  вот  мне
подсказывают - Харапо... За него отдано... постойте... О господи! -  Глаза
чиновника округлились, на лбу выступил пот. - Я вынужден сказать,  что  за
него отдано... 896 голосов!
     Люди в зале точно с цепи  сорвались.  Сапилоте  покраснел  до  корней
волос и погрозил мне кулаком.
     - Вы победили с отрывом в два голоса! - воскликнула Анжелина.  -  Ты,
мой дорогой, и замечательный маркиз де Торрес!
     - Правда восторжествовала! - неистовствовал маркиз.
     Я встал, поклонился залу,  нагнулся,  поцеловал  Анжелину,  обменялся
рукопожатием с де Торресом и, показав Сапилоте нос, подошел  к  микрофону.
На меня были нацелены десятки камер, от шума  закладывало  уши.  Я  поднял
руки, призывая зал успокоиться. Гвалт стих лишь минуты через три-четыре, и
я заговорил:
     -  Спасибо,  друзья,  спасибо.  Я  скромный  человек...  -   Анжелина
захлопала в ладоши, и зал поддержал ее. Ожидая тишины, я стоял и улыбался.
Наконец смог продолжить: - Как я уже  сказал,  я  скромный  человек  и  от
волнения едва говорю. Но публика меня просит выступить, и  я  выступаю.  В
эту историческую минуту я торжественно обещаю...
     Выстрела я не услышал. Меня отбросило на несколько метров и  швырнуло
на спину. Моя голова безвольно упала на грудь. Последнее, что я  увидел  -
расползавшееся по сорочке кровавое пятно...



                               ПОСЛЕСЛОВИЕ

     Не исключаю, что где-то на задворках планеты есть  люди,  не  знающие
меня. Для них представлюсь. Мое имя - Рикард Гонсалес де Торрес, маркиз де
ла Роса. Выполняя просьбу историков Параисо-Аки, я записываю события  того
черного для нашей планеты  дня.  Я  -  не  профессиональный  писатель,  но
мужчины из рода Торрес как бы ни  были  обременены  заботами,  никогда  не
уклонялись от ответственности. Не уклонюсь и я,  ведь  мне  больше  других
известно об обстоятельствах дела.
     Начну, как и должно начинать рассказ, с начала.
     Я сидел позади благородного сэра Гектора Харапо,  этого  джентльмена,
ученого, любящего и любимого отца. Любой самый возвышенный эпитет  слишком
беден для него. Но я отвлекся... Я сидел позади него,  а  он  обращался  к
залу, к миру, ко всей Галактике. Это был час нашей величайшей победы, час,
когда  ненавистный  Сапилоте  потерпел  сокрушительное  поражение  в  ходе
честных демократических выборов; сэр Харапо стал президентом  Параисо-Аки,
а ваш покорный слуга - вице-президентом. Мир в ту историческую минуту стал
чище, лучше.
     Прогремел  выстрел.  Стреляли  из  крошечного  окошка  под  потолком,
которым,  как  я  полагаю,  пользуются  осветители  или  техники  в   ходе
спектакля. Я видел, как от удара пули дрогнуло тело дорогого мне  человека
и он упал. Через мгновение я был рядом. В его глазах еще светилась  жизнь,
но взор его с каждой секундой тускнел. Я встал перед ним на  колени,  взял
его ладонь в свою. Из последних сил он слабо сжал мою ладонь.
     - Друг мой... - Он вдруг закашлялся, его губы посинели. - Дорогой мой
друг... Я покидаю этот мир.  Продолжи  нашу  работу...  Борись  за  идеалы
справедливости. Будь тверд. Обещай мне... Обещай, что построишь новый мир,
мир, о котором мы мечтали вместе...
     - Обещаю, я обещаю. - Клянусь, мой голос  в  ту  минуту  сорвался  от
переполнявших меня чувств.
     Его глаза закрылись, но, должно быть, он услышал  мое  обещание,  ибо
еще крепче стиснул руку. Через секунду он был мертв.
     Тут подоспела его верная жена, оттолкнула меня и с необычайной для ее
хрупкого тела силой сжала его в объятиях.
     - Этого не может быть! - кричала она, и мое сердце обливалось кровью.
- Этого не может быть! Он жив!.. Врача, скорую помощь! Его спасут...
     Его вынесли, но ему уже нельзя было помочь. Я упал на стул и  опустил
глаза. Впервые я увидел на своей руке его благородную кровь. С трепетом  я
вытащил из нагрудного кармана носовой платок и прижал его к ладони.  Капли
крови впитались в тонкий шелк, и тогда я  поклялся  хранить  окровавленный
платок как величайшую реликвию.
     Своей клятве  я  верен.  Вскоре  священный  платок  был  помещен  под
стеклянный колпак и будет храниться в  нейтральных  газах  вечно.  Сейчас,
когда я пишу эти строки, реликвия  стоит  на  столе  рядом  с  драгоценной
королевской короной, которую  нашли  в  личных  покоях  негодяя  Сапилоте.
Похоже, диктатор намеревался короноваться.
     Дальнейшее  всем  хорошо  известно.  Похороны  собрали  многотысячные
толпы, его скромную могилу до сей поры ежедневно посещают сотни людей.
     О судьбе его врагов вы тоже знаете, ведь об этом написано в  десятках
книг и газет. Вы знаете, как люди в зале оперного театра в  едином  порыве
вскочили на ноги и с  криком  "Смерть  деспоту!"  бросились  на  Сапилоте,
намереваясь разодрать его в клочья. Знаете, как одержимый страхом диктатор
скулил перед праведным гневом народа.
     В эту минуту вернулась  жена  благородного  сэра  Харапо,  загородила
собой скулящее создание и, подняв над головой руки, обратилась к толпе:
     - Слушайте меня, люди Параисо-Аки, слушайте  меня!  Мой  дорогой  муж
мертв. Его не воскресить, но не предавайте его,  не  нарушайте  мир,  ра