ных".
     Я  отошел  в сторонку и так надавил на кнопку рации, что едва не сломал
зуб.
     -- Капитан Тремэрн слушает.
     -- А бедолага Джим диГриз говорит. Вы все поняли?
     -- Да, мы вели наблюдение. Я слышал, как ты просил опознать находку  по
фото. Полагаю, безрезультатно?
     -- Вы  правильно  полагаете,  о  владелец  далекого неземного голоса. А
теперь слушайте. Необходимо изменить план. Разрабатывая операцию, я  исходил
из допущения, что на этой убогой планетке существует цивилизация или хотя бы
ее   смутное   подобие.  Я  собирался  гастролировать,  заодно  шпионить.  И
просчитался.
     -- Да, тебе в надлежащее время не предоставили исчерпывающих  сведений.
Сочувствую.  Ты  и  сам  теперь  в  курсе:  информация о планете практически
целиком засекречена.
     -- Теперь-то я в  курсе,  но  все  равно  мой  замысел  не  выдерживает
критики.  Было  бы  куда  больше  проку,  если б мы нагрянули сюда под видом
космических десантников. Пока ни одна встреча с аборигенами не обошлась  без
попытки   перерезать   нам   глотки.  Каждая  наша  неудача  --  на  совести
твердолобого адмирала Бенбоу. Он не пожалел труда, чтобы втереть  мне  очки.
Или вы так не считаете?
     -- Как  должностное  лицо  при  исполнении служебных обязанностей, я не
вправе  обсуждать  компетентность  начальства.  Но  вынужден  признать,  что
офицер,  готовивший  вас к заданию, был, если можно так выразиться, скуповат
на информацию.
     -- А еще --  на  отпущенный  мне  срок.  Известно  ли  вам,  что  через
девятнадцать дней я сыграю в ящик от яда замедленного действия?
     -- Увы,  я  осведомлен.  И ты ошибаешься -- осталось восемнадцать дней.
Похоже, ты потерял счет времени.
     -- Восемнадцать? Вот спасибо!  Что  ж,  коли  так,  мне  тем  более  не
обойтись без вашей помощи. Нужен транспорт.
     -- Нам запрещены любые контакты с населением.
     -- Я  только  что  отменил этот запрет. Вы утверждали, что возглавляете
комиссию и хотите многое изменить к лучшему. Вам и карты в руки. Для  начала
спустите  катер.  И  тогда за оставшиеся дни я смогу посетить гораздо больше
племен баракозьих пастырей.
     -- Ты подталкиваешь меня к нарушению приказа. Так и  по  фуражке  можно
схлопотать.
     -- Экое горе!
     Пауза  в  моем  черепе  затягивалась.  Я  ждал. Пока не услышал звук, в
котором безошибочно узнал вздох.
     -- Ладно. Надеюсь, в наши дни хороший специалист  и  на  гражданке  без
работы  не  останется.  Катер сядет после захода солнца. Если с земли его не
заметят, может, обойдется и без отставки.
     -- Тремэрн, вы отличный парень. Спасибо от всей души.
     Насвистывая аккорды из "Шведского чудовища", я возвратился к спутникам.
     -- Джим, ты чудо! -- сообщила Мадонетта, обнимая меня и целуя. -- Лучше
плохо лететь, чем хорошо идти.
     Флойд радостно кивнул и тоже полез обниматься.
     -- Руки прочь! -- закричал  я.  --  Ладно  девчонки,  но  с  бородатыми
мужиками  я  не  целуюсь.  И  вообще,  хватит  дурака валять. Сейчас немного
увеличим расстояние между нами и религиозными психами -- на случай, если они
решат вернуться. Потом отдых до темноты. У меня предчувствие, что ночка  нас
ждет та еще.


Глава 11

     -- Джим, просыпайся. Уже совсем темно.
     Я  почти  обрадовался  ласковой  руке Мадонетты -- она вытащила меня из
кошмара. Скользкие щупальца,  выпученные  глаза.  Брр,  приснится  же  такая
мерзость!   Трагический  финал,  до  которого  осталось  восемнадцать  дней,
все-таки закрался в подсознание.
     Я  сел,  зевнул,  потянулся.  С  великой  неохотой  солнце   наконец-то
спряталось  за  горизонтом,  оставив  лишь  меркнущую  ленточку. Проявлялись
довольно невзрачные и к тому же малочисленные созвездия. Очевидно,  тюремная
планета обреталась где-то на задворках Галактики.
     Внезапно   звезды   померкли,   и   к   нам   с   небес   двинулся   на
нульгравитационной тяге темный силуэт. Когда катер сел  и  мы  приблизились,
открылся люк освещенной кабины.
     -- Погаси  свет,  пентюх!  -- крикнул я. -- Ты что, решил испортить мне
ночное зрение?
     Пилот повернулся вместе с креслом и натянуто улыбнулся.
     -- Простите, капитан. Пентюх -- всего лишь метафора.
     -- Целиком  признаю  свою  оплошность.  --  Тремэрн  похлопал  себя  по
электронному  глазному яблоку. -- С этими штучками совсем разучился отличать
день от ночи. У меня лучшее ночное зрение на флоте,  и  я  решил  сам  вести
катер.
     Он  погасил лампы, оставив на борту лишь аварийное освещение -- чтобы я
не залез впотьмах  куда  не  следует.  Я  сел  в  кресло  второго  пилота  и
пристегнулся.
     -- Что ты задумал? -- спросил он.
     -- Ничего  сложного.  Скажите,  вы  знаете расположение всех баракозьих
отар, да?
     -- Да, они на учете у бортового компьютера.
     -- Чудненько. Пускай компьютер займется топографией  и  проложит  курс,
чтобы  мы  в кратчайшее время облетели все отары. Тактика простая: садимся в
сторонке, берем потихоньку "языка" и показываем ему фото. Если он не  узнает
находку, летим к следующему стаду.
     -- На  вид  и  впрямь  несложно и практично. Ремни пристегнул? Отлично.
Летим к первой отаре.
     Нас  вдавило  в  спинки  кресел.  Катер  набрал  высоту  и  понесся  по
проложенному  компьютером курсу. Потом он сбросил скорость и барражировал на
малой высоте, пока Тремэрн вглядывался во мрак.
     -- Ага, вижу, -- сообщил он. -- Вон там, на дальнем краю стада.  Не  то
пасет  его,  не то просто не дает разбрестись. Есть предложение: я подберусь
сзади и скручу его, а ты допросишь.
     -- Подберетесь в темноте? Скрутите вооруженного охранника?
     -- Послушай, где я, по-твоему, обзавелся этими зенками? На  оперативной
работе. Сказать по правде, люблю вспомнить молодость.
     Оставалось  только  согласиться.  Час  от часу капитан нравился мне все
больше. С таким союзником можно горы своротить. Во  всяком  случае,  сберечь
немало  времени  --  если  он  и  вправду такой орел, каким себя выставляет.
Кое-какие сомнения имелись, но я держал их при себе. Как ни крути,  это  был
седой  инвалид,  столоначальник  в  погонах,  у  которого  давно  истек срок
годности.
     Я лишний раз убедился, что  не  всегда  качество  товара  соответствует
упаковке.
     Посадив катер, Тремэрн выскочил и исчез в темноте. Не прошло и тридцати
секунд, как я услышал тихий зов:
     -- Готово. Можно включить свет.
     Я  зажег фонарик и в кромешном мраке под почти беззвездным небом увидел
двух человек, стоящих вплотную друг к другу. У пастуха были выпучены глаза и
разинут рот, но рука, сжавшая его шею в железном захвате,  не  давала  крику
вырваться. Я покачал фонарем под носом у кочевника.
     -- Внемли  мне, горе-пастух! Рука, сжимающая твое горло, может запросто
убить тебя. Потом мы умыкнем стадо и до конца дней  своих  будем  лакомиться
шашлыками  из  баракозлятины.  Но я готов пощадить тебя. Сейчас нукер уберет
руку с твоей грязной шеи, и ты не закричишь,  если  не  хочешь  умереть.  Ты
будешь тихо отвечать на вопросы.
     Он заперхал, потом застонал.
     -- О,  демоны ночи! Отпустите меня, не убивайте, скажите, что вы хотите
услышать, а потом убирайтесь в нечестивые глубины, из коих сбежали!
     Я протянул руку, схватил его за нос и с силой крутанул.
     -- Заткнись.  Открой  глаза.  Посмотри  на  фотографию.   Отвечай.   Ты
когда-нибудь видел эту вещь?
     Я  поднес  снимок  к его лицу, посветил. Тремэрн чуть напряг мускулы, и
"язык" простонал:
     -- Нет... ни разу... не помню...
     Он забулькал, потерял сознание и рухнул наземь.
     -- Интересно, эти баракозьи пастухи  когда-нибудь  моются?  --  спросил
Тремэрн.
     -- Только в високосные годы. Летим дальше.
     Мы   довольно  быстро  отработали  процедуру.  Тремэрн  сажал  катер  и
десантировался первым. Обычно к тому времени, как я выбирался из кабины, все
уже было готово.
     В ту ночь немало испуганных  пастухов  уснуло  крепким  сном,  взглянув
предварительно  на  фотографию  находки.  Я дремал между высадками, сотрясая
катер  храпом  и  тяжкими  вздохами.  Капитан  не  знал  усталости  и  после
одиннадцатого  допроса  выглядел совершенно свежим. А мне казалось, что этой
ночи не будет конца.
     Устрашая тринадцатого кочевника, я едва не упал в  обморок.  Тринадцать
-- несчастливое  число,  но  мы его преодолели и отправились дальше. И снова
пара вытаращенных глаз воззрилась на нас по-над клином нечесаной бороды.
     -- Гляди! -- прорычал я. -- Отвечай!  И  учти  --  стоны  за  ответ  не
считаются. Видел когда-нибудь эту хреновину?
     Вместо  того  чтобы  застонать,  этот  закулдыкал  и вскрикнул от боли.
Тремэрн сильнее заломил ему руку. Было похоже, что железный капитан начинает
терять терпение.
     -- Отродье демона... Творенье шайтана... я  предостерегал,  но  они  не
внимали... Могила! Могила!
     -- Что он лопочет? -- спросил Тремэрн. -- Ты хоть что-нибудь понимаешь?
     -- Капитан,  у нас есть надежда. Если это не соучастник, то, по крайней
мере, свидетель. Эй ты! Гляди! Видел раньше?
     -- Я ему рек: не касайся, ибо смерть и проклятие придут вослед...
     -- Значит, видел. Ладно, капитан, отпустите его руку, но будьте начеку.
-- Я выудил из кармана горсть серебряных цилиндров -- местных денег. Дал  им
поблестеть под лучом фонаря.
     -- Гляди, вонючка, федхи, и все -- твои.
     Это  мгновенно  привело  парня  в  чувство,  но  я сжал кулак, когда он
протянул лапу.
     -- Твои, но при условии, что ты  ответишь  на  пару-тройку  простеньких
вопросов.  А если ответишь правильно, то вдобавок останешься цел и невредим.
Ты видел эту вещь?
     -- Они сбежали. А ее мы нашли на корабле. Я к ней прикасался! Мерзость!
Мерзость!
     -- Хорошо поешь. -- Я пересыпал в поджидающую руку половину монет. -- А
теперь вопрос на десять тысяч федх. Где она сейчас?
     -- Продали,  продали  нечестивцам...  райцам.  Может   на   них   падет
проклятие, вечное проклятие...
     Нелегко  было  вытянуть  из  него все подробности, но мы в конце концов
справились. Вылущив правду из вороха всяческих  проклятий  и  поношений,  мы
поняли, что имеем дело с самой заурядной продажей краденого. Фундаменталисты
видели,  как  садился  корабль,  и  напали,  едва  открылся люк. Пока ученые
спасались бегством, пастухи носились по отсекам и швыряли за борт  все,  что
могли  поднять. В том числе выволокли и контейнер с находкой, но раскурочить
его сумели далеко не сразу. Наконец они управились с этой работенкой и стали
ломать головы: что ж это за дьявольщина такая и как с ней  быть?  Неведение,
как известно, порождает страх. Поэтому они отвезли диковину в Рай, где можно
сплавить все что угодно. Конец.
     Мы  позволили  пастуху  сграбастать  деньги  и  уложили  на  землю  его
бесчувственное тело.
     - Надо бы посоветоваться, -- сказал я.
     - Надо бы, но не так близко к стаду. Давай  поднимемся  на  плато,  там
воздух чище.
     Мы  высадились  в  последний  раз.  Остальные  Крысы,  к  этому времени
проснувшиеся, внимательно выслушали наш рассказ.
     -- Что ж, это здорово сужает сектор поиска, -- заключила Мадонетта.
     -- Действительно, --  согласился  я.  --  Какова  численность  райского
населения?
     -- Тысяч  сто,  --  сказал  Тремэрн.  --  Может,  это не лучшая нация в
Галактике, но здесь она выглядит самой преуспевающей. Правда, я с  ней  мало
знаком. Только по фотографиям и наблюдениям со спутника.
     -- А в Пентагоне кто-нибудь знает побольше?
     -- Возможно. Но говорить не будет, потому что информация засекречена.
     Я сжал кулак до хруста в суставах, поморщился и ткнул пальцем в сторону
капитана.
     -- Согласитесь, все это выглядит не слишком разумно.
     Тремэрн был не более доволен, чем я.
     -- Да, Джим, это неразумно. И я не понимаю, почему ваша группа, работая
здесь,  не  имеет  доступа  к  самым необходимым сведениям. Я попробовал это
выяснить и получил не только отказ, но и строгое предостережение.
     -- Кто нам мешает? Есть догадки?
     -- Конкретно -- никто. Высшие инстанции. Любой, с кем  я  разговаривал,
понимал  твои проблемы и соглашался помочь, но едва он обращался наверх, как
получал головомойку.
     -- Или я параноик, или в этих высших  инстанциях  кому-то  не  нравится
наша операция. И кто-то хочет ее сорвать.
     Настала очередь Тремэрна хрустнуть пальцами и помрачнеть.
     -- Я уже говорил, что я -- старый карьерист. Но сейчас мне очень многое
не по нутру. Не только то, как обращаются с твоей группой, -- вообще все это
грязное  дельце.  Честно  говоря,  у  меня у самого почва из-под ног уходит.
Поначалу я думал, что сумею  добиться  перемен,  если  буду  действовать  по
служебным  каналам.  Черта с два! Я почти так же крепко, как и ты, связан по
рукам и ногам.
     -- Кем? И почему?
     -- Не знаю. Но изо  всех  сил  стараюсь  разобраться.  А  насчет  этого
города, Рая, и его жителей мне почти ничего не известно.
     -- Что ж, капитан, спасибо за честный ответ.
     -- Если  вы  не в курсе, почему бы нам самим не разузнать? -- предложил
Стинго. -- Дадим концертик-другой, а заодно посмотрим, что там к чему.
     -- Может, и правда все так просто, --  буркнул  я.  --  Ладно,  давайте
взглянем на карту.
     Складывалось впечатление, что население главным образом сосредоточено в
одном-единственном  городе;  его  границам  явно  недоставало  архитектурной
завершенности. От него тянулось несколько дорог к ближайшим  селам.  Кое-где
наблюдались  мелкие  группы  строений -- по всей вероятности, фермы. На трех
мерной карте все выглядело совершенно обыденно.  Озадачивала  только  стена,
делившая город надвое. Тем более что на окраине никаких стен не наблюдалось.
     Я поинтересовался, указывая на нее:
     -- Вы хоть представляете, что это такое и зачем оно понадобилось?
     Тремэрн отрицательно покачал головой.
     -- Ни  в  малейшей  степени.  Похоже  на стену -- вот и все, что я могу
сказать. Вдоль нее проходит дорога.  Судя  по  всему,  единственная  дорога,
идущая в город с равнины.
     Я ткнул в голокарту пальцем.
     -- Вот  здесь  дорога  кончается, исчезает в траве. Сюда-то нам и надо.
Или у кого-нибудь есть более ценные предложения?
     -- Куда уж ценнее, -- пожал плечами Тремэрн. -- Я вас высажу  вот  тут,
на  плато,  за этой грядой вас никто не заметит. Потом уведу катер, и дальше
будем держать связь по радио.
     Сказано -- сделано.
     -- Первым делом -- поспать. -- Флойд зевнул. -- Та еще ночка.
     "Еще бы! -- подумал я. -- Если учесть длительность здешних суток".
     Катер стартовал, и мы расположились на ночлег. Когда  проснулись,  было
еще  темно.  И  мы  снова  уснули.  Во  всяком случае, трое. У меня в голове
слишком уж много всего накопилось, чтобы я мог дрыхнуть так  же  безмятежно,
как  мои  приятели.  Нам  удалось-таки  напасть  на  след  находки.  Но след
бесполезен, если по нему не идти. А куда тут пойдешь впотьмах? Сколько еще у
меня  деньков  до  ухода  в  мир  иной?  Я  сосчитал  на  пальцах.  Примерно
восемнадцать  миновало, значит остается двенадцать. Чудненько. Или я ошибся?
И тут же обругал себя: только идиот загибает пальцы, когда у него под  рукой
компьютер.
     Я включил машинку, быстренько составил программу и коснулся клавиши "З"
-- занавес,  или  загробный  мир, выбирайте, что вам больше нравится. Передо
мной засияла цифра 18, а рядом замерцало 12. Не скажу, что  при  их  виде  я
приободрился,  но, как ни крути, это решало проблему счисления срока. Должно
быть, это удовлетворило некую часть моего "я", поскольку меня тут же  сморил
крепкий сон.
     В  конце концов небо, превозмогая великую лень, осветлилось, и наступил
новый день. Но еще до восхода солнца капитан привел на бреющем  катер,  взял
нас на борт, а затем высадил за грядой холмов неподалеку от Рая.
     -- Удачи, -- без особой надежды в голосе пожелал он.
     Катер  полетел  прочь  и  сгинул  за  светлеющим  горизонтом.  Я  почти
машинально ткнул пальцем в букву "З" на клавиатуре, цифры вспыхнули и  сразу
исчезли.
     Но я успел их запомнить. Наступил девятнадцатый день.


Глава 12

     Заря  растянулась  на  целую вечность, солнце вставало, как под пыткой.
Еще не вполне рассвело, когда мы приблизились к началу стены -- одному  слою
кирпичей, прячущемуся в траве.
     -- Интересно,  что  это  такое?  --  произнес я, ни к кому конкретно не
обращаясь.
     Стинго нагнулся и постучал о кирпич костяшками пальцев.
     -- Кирпич, -- сказал он.
     -- Красный, -- уточнила Мадонетта.
     -- Спасибо, спасибо, -- отозвался я, вовсе не испытывая благодарности.
     Справа от  кирпичной  полосы  тянулась  едва  заметная  тропка,  и  мы,
снедаемые любопытством, пошли по ней.
     -- Глядите,  тут  она  уже  повыше,  --  показал  Флойд. -- Второй слой
появился.
     -- А впереди -- еще  выше,  --  отозвалась  Мадонетта.  --  Уже  в  три
кирпича.
     -- Что  это?  --  Стинго  наклонился,  раздвинул траву и пригляделся, а
затем дотронулся до кладки пальцем. -- Какой-то оттиск. На каждом кирпиче.
     Все присмотрелись. Что-то вроде кольца с торчащей из него стрелкой.
     -- Кольцо, -- пробормотал я. -- Стрелка... -- И тут у меня в  черепушке
запрыгала интуиция. Я уже видел этот символ... Да!
     -- Кто-нибудь,  взгляните,  пожалуйста,  нет ли на той стороне кольца с
крестиком.
     Мадонетта изящно подняла брови, плавно переступила через низкую  стену,
грациозно нагнулась и посмотрела. Ее брови поднялись еще выше.
     -- Как   ты  догадался?  Тут  и  впрямь  на  всех  кирпичах  колечки  с
крестиками.
     -- Биология, -- ответил я. -- Со школы помню.
     -- Ах да, точно! -- воскликнула  она.  --  Символы  мужской  и  женской
особей.
     -- В  самую  точку!  --  крикнул Флойд, ушедший тем временем вперед. --
Знаете, что тут на кирпиче отпечатано? "VIROJ". А  на  той  стороне.  --  Он
наклонился и посмотрел. -- "VIRINOJ".
     Мы  шагали  вдоль  стены,  и она очень медленно росла. Вскоре появилась
новая надпись: "LJUDI". Затем -- "MTUWA, HERRER, SIGNORI".
     -- Довольно, -- скомандовал  я,  останавливаясь.  --  Снимаем  рюкзаки.
Передохнем,  а  заодно  попробуем  решить  эту задачку. По-моему, все вполне
ясно. Мы идем по тропе. Кто не сочтет за труд посмотреть, нет  ли  такой  же
тропы с той стороны?
     Кирпичная  стена  выросла  уже  до  пояса.  Флойд  упер  в  нее ладони,
подпрыгнул и перевалился на ту сторону.
     -- Есть как будто, но очень нечеткая. Сильно травой заросла. Можно  мне
назад?
     -- Можно  и  нужно,  потому  что пора выбирать. -- Я показал вперед, на
плавно растущую стену. -- Фундаменалисты говорили,  что  приезжают  в  город
торговать. Должно быть, этим путем и по этой стороне.
     Мадонетта кивнула. Ей расклад не нравился.
     -- К  тому  же  одни  мужчины, как пить дать. Вот уж точно -- нечистые!
Обращаются с женщинами, как со скотиной. Если женщины приходят в  город  той
дорогой,  значит  та  сторона  отведена  для  них. Джим, что, по-твоему, нам
следует делать?
     -- А по-вашему? Я уже сказал, пора выбирать. Или держимся  вместе,  или
нарушаем инструкцию. Вот что необходимо решить в первую очередь.
     -- Держу  пари, если не плюнем на инструкции, обязательно во что-нибудь
вляпаемся, -- заявила Мадонетта. --  Неспроста  эту  стенку  соорудили,  ой,
неспроста!  Похоже  на  прозрачный  намек,  и  если им пренебречь, наверняка
случится что-нибудь не слишком хорошее. Вот мой  выбор:  я  перелезу  на  ту
сторону и сбегаю на разведку...
     -- Нет,  -- оборвал я. -- Стена все растет, и если мы разделимся, то не
сможем связаться по радио. Не годится.
     -- А мне не годится идти с вами по этой дорожке, но и возвращаться я не
собираюсь. Так что  будь  любезен,  включи  свой  челюстефон  и  поговори  с
Тремэрном.  Пускай  наблюдает за нами через спутник. Если не хотим провалить
задание, мы должны выяснить, как обстоят  дела  в  обеих  частях  города.  И
только я могу узнат