сердцевинах  цветков,  словно
роса, искрились капельки крови.
   Тот охотник пролежал без чувств два дня, а когда очнулся,  то  все  равно
ходил как в полусне. Он возвратился вместе со всеми,  но  стал  с  той  поры
вялым и ленивым.
   После того, как его несколько раз застали за  тем,  что  он  воровал  сок
ортиса, старейшины распорядились его казнить.
   Улф, слушая рассказ, то и дело задумчиво поглядывал на  Мару,  сосущую  у
матери грудь. Затем повернулся к Торгу:
   - Ты бы пошел со мной?
   - Разумеется.
   - Прекрасно. Отправимся в полнолуние.
   - Можно и я с вами? - попросился Найл.
   Улф положил ладонь на голову сыну:
   - Нет, мальчик. Кому-то надо остаться, оберегать женщин.
   И вот через десять дней Улф, Торг, Вайг и Хролф отправились в Дельту.
   К той поре появилась и еще одна причина отправиться за соком.  У  Ингельд
по утрам стали случаться приступы тошноты - стало ясно, что она беременна.
   К походу подготовились обстоятельно. От  палящего  зноя  хорошо  защищала
одежда из шкуры тысяченожки, для  того  же  служил  и  прикрепленный  к  ней
капюшон.
   На ноги мужчины надели  крепкие,  с  многослойной  подошвой  сандалии.  У
каждого на спине была легкая удобная сумка, свитая из травяных стеблей.
   Брать большой запас  пищи  и  воды  не  имело  смысла,  всем  можно  было
разжиться по дороге; с собой прихватили лишь  немного  сушеного  мяса  и  по
фляге с водой.
   Вооружены мужчины были копьями, пращами и ножами; на всякий случай  взяли
еще и веревки.
   В путь вышли, когда сгустились сумерки.
   Двинулись на север, в сторону каменистой  пустоши.  Четверым  вооруженным
мужчинам не были страшны  ни  скорпион,  ни  жук-скакун,  ни  другие  ночные
хищники. Найл хотел проводить охотников  до  границы  пустоши,  но  отец  не
велел: слишком опасно было возвращаться домой в одиночку.
   Сайрис и Ингельд нервничали. Нередко случалось, что мужчины отсутствовали
по несколько суток кряду, но на этот  раз  -  женщины  понимали  это  -  они
рисковали намного сильнее.
   Охотники прекрасно знали повадки гигантских  насекомых  пустыни  и  умели
избегать стычек с  ними.  Дельта  же  таила  множество  новых,  неизведанных
опасностей. Даже Джомар не бывал там никогда, разве что пролетал на  паучьем
шаре.
   На следующий вечер перед сумерками Сайрис уединилась в глубине пещеры,  а
все остальные затихли. Мару два часа назад хорошенько накормили,  и  девочка
спала спокойно. Примерно через полчаса Сайрис вошла в  мысленный  контакт  с
путниками. Когда она вернулась обратно, Найл зажег светильник.
   - С ними все в порядке, - сообщила Сайрис. -  На  Хролфа  напал  ядовитый
москит, но его тут же убили, присосаться не успел.
   - Как там Торг? - осведомилась Ингельд.
   - Подвернул ногу, но так, ничего серьезного.
   Ингельд и сама  могла  установить  связь  с  Торгом,  но  ей  недоставало
терпения, а потому трудно было сосредоточиться. К тому же она по натуре была
ленива и предпочитала все свалить на других.
   На следующий день женщины отправились собирать плоды кактуса. Найл  пошел
с ними, чтобы охранять их. На согнутой руке он  нес  осу-пепсис.  Насекомое,
давно отжившее половину отведенного ему природой срока, уже  было  не  таким
непоседливым.
   Оса словно догадывалась, что главный ее хозяин сейчас далеко,  и  поэтому
ей надлежит охранять семейство от тарантулов и других хищников. Расслабясь и
слившись  со  смутным  разумом   насекомого,   Найл   ощутил   бесхитростную
преданность и готовность подчиняться.
   Когда, изнемогая от зноя, люди возвращались в пещеру,  юноша  приметил  в
небе движущуюся точку.
   Нет, не паучий шар,  птица,  да  большая.  Внимательно  всмотревшись,  он
определил, что птица летит  прямо  на  них.  Найл  попробовал  проникнуть  в
рассудок птицы, "уговорить", чтобы та не меняла направления. Уловив волнение
хозяина, встрепенулась и оса.
   Прошли считанные минуты, а птица - уже вот она, в какой-нибудь  паре  сот
шагов, да и летит невысоко, над самым деревом. Найл отдал осе приказ.
   Насекомое взмыло вверх, пронеслось мимо крылатой  цели  и,  набрав  запас
высоты, прянуло вниз. Для птицы такой маневр был  полной  неожиданностью,  с
осами она явно никогда не сталкивалась. Почуяв навязчивое чужое присутствие,
она негодующе встрепенулась, и тут же - Найл это четко уловил -  забилась  в
агонии: оса вогнала жало.
   Через несколько секунд добыча уже валялась на земле в сотне шагов.
   Когда юноша подбежал, насекомое смиренно сидело на  изломанном  крыле,  а
глаза птицы уже подернулись смертной пеленой.
   Особь попалась на удивление крупная, так что в тот вечер пещеру  заполнил
аромат жареной дичи.  Даже  Ингельд  была  в  приподнятом  настроении  и  не
ворчала. Как оказалось, это был последний безмятежный вечер в жизни семьи.
   Наутро поднялся ветер. Злобный, колючий, он налетел со стороны  Дельты  и
задувал прямо в пещеру.
   Найл лишь рискнул высунуть голову  наружу  и  мгновенно  юркнул  обратно,
вытирая кулаками слезящиеся глаза. На  зубах  скрипел  песок.  Не  унимаясь,
плакала весь день Мара, даже Найла выведя из себя настолько,  что  он  готов
был ее придушить.
   В тот вечер не было связи с Улфом и Вайгом,  даром  что  Сайрис  пыталась
войти с ними в контакт больше часа.  Джомар,  как  мог,  успокаивал  женщин:
охотникам перед сумерками не до этого. Но и  на  следующий  день  ничего  не
получилось.
   Тут по-настоящему заволновалась даже Ингельд. Когда  сгустились  сумерки,
она, скрестив ноги, тоже села на пол и попыталась настроиться на контакт.
   Однако, сколько она ни старалась, все было напрасно.  На  следующий  день
тревога и дурное предчувствие охватили всех. С наступлением  ночи  Сайрис  и
Ингельд опять сели друг возле друга, угрюмо склонив головы, в то  время  как
Джомар с Найлом затаились на постелях, боясь лишним шорохом отвлечь женщин.
   Наконец у Сайрис изменилось дыхание: она смогла связаться с мужчинами.
   Найл  вздохнул  с  облегчением.  И  тут,  повергнув  всех  в  ужас,  мать
пронзительно, как дикий зверь, вскрикнула и с глухим стуком упала.
   Подскочив к матери, юноша увидел, что она без чувств лежит на спине.
   Лицо было холодным на ощупь.
   Ингельд  сразу  запричитала,  что  Сайрис  умерла,  но   Джомар   сердито
прикрикнул  на  истеричку,  и  она  замолчала.  Найл  бережно  усадил  мать,
прислонив ее спиной к стене. Джомар, пальцами стиснув женщине скулы, влил ей
в приоткрывшийся рот немного воды. Сайрис закашлялась.
   - Они погибли... Торга и  Хролфа  нет  в  живых...  -  обретя  дар  речи,
выдавила она.
   Ингельд  забилась  в  страшной   истерике.   Проснувшиеся   дети   громко
разревелись.
   Плакала Сайрис, беззвучно сотрясаясь от  рыданий.  Единственно,  что  она
смогла еще сообщить, это что причиной гибели обоих стали цветы ортиса, а Улф
с Вайгом как-то сумели избежать печальной участи.
   Горе Ингельд сменилось яростью.
   - Почему умерли мои?! - заорала она. - Почему не ваши?!
   Несчастной женщине не стали перечить, и она, устав от  крика,  зашлась  в
беззвучном плаче. Рыдала она едва ли не всю ночь, и Найлу даже стало  стыдно
за свое счастье - его отец и родной брат живы.
   Улф и Вайг возвратились через десять дней, оба в  полнейшем  изнеможении.
Правую половину груди и плечо  Улфа  покрывали  крупные  пятна,  похожие  на
ожогиВайг страшно исхудал, а в глазах его стояла такая тоска, что Найл не на
шутку встревожился и немного растерялся: ему казалось, что брат  никогда  не
сможет вытравить из памяти  кошмарные  воспоминания.  Измотавшиеся  охотники
рухнули на постели и проспали весь следующий день и всю ночь.
   Сок, стоивший Торгу и Хролфу жизни, уместился в небольшой фляжке емкостью
чуть больше полулитра. Горлышко было плотно  заткнуто  листьями  и  обмотано
лоскутками кожи.
   Когда через несколько часов проснулась  и  по  обыкновению  своему  опять
заревела Мара, Сайрис бережно размотала лоскутки, налила в деревянную  ложку
капельку прозрачной медвяной  жидкости  и  осторожно  поднесла  ее  к  губам
ребенка. Не прошло и минуты, как девочка уже спала.  Не  пробудилась  она  и
через шестнадцать часов, когда проснулся Улф.
   При первой  же  возможности  Найл  понюхал  сок  ортиса.  Жидкость  имела
изумительный сладкий аромат, было в нем что-то и от запаха розовато-лилового
цветка, который  он  видел  в  стране  муравьев.  Хотя  если  честно,  после
захватывающих   дух   рассказов   деда   Найл    ожидал    чего-то    вообще
сверхъестественного.
   Много дней прошло, прежде чем Улф и Вайг  сумели  взять  себя  в  руки  и
немного взбодриться.
   Вайг потом рассказал Найлу, что последние полтора-два дня  оба  шатались,
как пьяные, и не чаяли уже добраться.
   На той каменистой пустоши Вайг трижды терял  сознание,  и  отцу  пришлось
нести его, взвалив себе на плечи. Счастье, что на пути не встретился ни один
хищник. Вздумай хоть кто-нибудь на них напасть, и им бы точно пришел  конец.
У них даже не было сил высматривать в небе шары смертоносцев.
   Ингельд к этой поре слегка оправилась от потрясения  и  стала  еще  более
язвительной и сварливой.
   Все жалели бедняжку и потому мирились с ее  колкостями,  но  как-то  раз,
хлебнув перебродившего сока, она зашла в упреках слишком далеко  и  обвинила
Улфа и Вайга в том, что их трусость стоила жизни Торгу и Хролфу.
   Улф стиснул ей руку с такой силой, что женщина вскрикнула.
   - Никогда не произноси больше  этих  слов,  не  то  я  ударю  тебя  и  не
посмотрю, что ты жена моего брата.
   Ингельд, свернувшись на полу калачиком, тихонько заскулила:
   - Но ведь я еще так молода! Я не хочу быть вдовой! Неужели мне век теперь
вековать без мужских объятий?
   Улф понял, что она права. Женщине нет еще и сорока, и многим мужчинам она
решительно бы приглянулась.
   - Здесь мужчин для тебя не найти, -  рассудил  он.  -  Но  ты  могла,  бы
вернуться к своим соплеменникам.
   Ингельд, резко вскинув голову, посмотрела на Улфа, и  ее  глаза  радостно
блеснули.
   - А как я туда доберусь?
   - Мы можем тебя проводить.
   Вдова бережно провела ладонями по животу:
   - Скоро я буду слишком тяжела для путешествия.
   - Что ж, - сказал, подумав, Улф. - Дождемся полнолуния и в  следующую  же
ночь отправимся.
   Сайрис попробовала было вмешаться: надо же, еще не пришли  в  себя  после
вылазки к Дельте, а уже помышляют о новом  походе!  Но  перехватив  жесткий,
упрямый взгляд Ингельд, Найл догадался: она не отступится.
   Ингельд и думать не желала о каком-либо промедлении, хотя и понимала, что
Сайрис права: безопаснее переждать хотя бы с месяц.  Впрочем,  ей  было  все
равно, что станет с Улфом и Вайгом на обратном пути - сама-то она будет  уже
в безопасности, среди своих.
   Вскоре стало очевидным, что Вайг никуда  пойти  не  сможет.  Он  был  еще
слишком слаб для перехода, и к тому же его то и дело донимала лихорадка.
   Из-за хромоты,  да  и  из-за  возраста,  не  мог  отлучаться  на  большие
расстояния и Джомар.
   Сайрис пыталась уговорить Ингельд повременить, но  та,  отводя  глаза,  с
притворной кротостью вздыхала, что если оттягивать, то она  ведь  не  сможет
потом отправиться в такую даль. В конце концов Сайрис,  передернув  плечами,
со всей откровенностью заявила, что и  сама  рада  избавиться  от  капризной
родственницы: чем скорей она оставит их всех в  покое,  тем  лучше  будет  -
раздоры прекратятся.
   Найл мельком перехватил взгляд Улфа - отец задумчиво посматривал на него,
и мальчик понял, о чем он сейчас думает.
   - Может быть, вместо Вайга пойду я?
   - А ты уверен, что тебе по силам вынести такую дорогу?
   - В выносливости я брату не уступаю.
   - Но ведь это дней пять. В лучшем случае.
   Улф начертил ему на песке план местности. Соплеменники Ингельд жили возле
берегов соленого озера Теллам, примерно в двух днях пути к югу  от  большого
плато.
   Труднее всего было идти через пустыню, окаймляющую  подножие  плато:  там
было очень мало ориентиров.  Граница  пустыни  представляла  собой  сплошные
голые камни и высохшие русла рек, постепенно нисходящие к соленому озеру.  В
окрестностях озера были и зелень, и  вода,  однако  и  ядовитые  сороконожки
водились там в изобилии.
   Найл указал на плато:
   - А что, обязательно идти через пустыню? Разве нельзя попробовать здесь?
   - Там только голые камни, и трудно дышать: не хватает воздуха.
   - Уж лучше голые камни, чем песчаные дюны. Хотя бы местность не  меняется
до неузнаваемости.
   - Возможно, - не стал спорить Улф.
   К полнолунию Улф в целом восстановил силы и готов был двигаться в путь. У
Вайга же щеки все еще оставались впалыми, а  в  глазах  сквозила  усталость.
Сайрис, понятно, беспокоилась, что в такую даль приходится идти младшему, но
знала: иного выбора нет. Идти обратно один Улф  не  может:  слишком  опасно,
любой хищник отважится напасть на одинокого путника, но задумается, если  их
будет двое.
   В дорогу, по крайней мере, запаслись неплохо. За день до  того,  как  они
собрались отправляться, Вайг  сходил  с  осой  на  охоту  и  добыл  крупного
грызуна.
   Сайрис,  начинив  тушку  съедобными  кореньями  и  травами,  зажарила  ее
целиком. Напекла и тонких лепешек из муки, намолотой из  дикого  маиса.  Еще
загодя женщины нацедили чистой воды из чаши уару.
   Приноровившись, они подставляли фляги  и  под  длинные  изогнутые  листья
вельвиции, собирая влагу, которую растение припасало для своих корней.
   Солоноватая вода, которую извлекали из подземной  скважины  муравьи,  для
долгих странствий не годилась: в ней было много минеральных солей, отчего во
рту оставался горький привкус и горло быстро пересыхало.
   Вышли за час до сумерек. Каждый нес за плечами по две плетеные сумки.
   Было все еще жарко, хотя горячий ветер уже утихомирился.
   Когда совсем стемнело, путники устроили на песке часовой привал,  а  Найл
даже вздремнул: прошлой ночью он так волновался, что почти не спал.
   Едва взошла луна, все снова тронулись в путь. Ночь выдалась холодная,  но
ходьба согревала. Теперь, добившись своего, Ингельд - хотя и запоздало - все
же усовестилась, а потому безропотно шла за своими спутниками,  не  жалуясь,
что они шагают слишком быстро.
   В разливе призрачно-бледного лунного света пустыня  выглядела  красиво  и
загадочно. Впереди на фоне горизонта четко  вырисовывалось  плато,  идти  до
которого было куда дальше, чем думалось вначале.
   Когда луна опустилась за горизонт, они продолжали путь под  сенью  звезд,
света которых вполне хватало привыкшим к темноте глазам.
   Подножия плато достигли за час до рассвета, и с восходом солнца  вошли  в
каменный мешок, где Найл прожил первые семь лет своей жизни. Поели лепешек и
жареных крылаток, а затем улеглись в тени - переждать дневную жару.
   В прежний свой дом Найл ступил со смешанным чувством отрады и  трепетного
волнения.
   Нора, казалось, стала с той поры как-то меньше, невзрачнее. К тому же  за
годы жизни, на новом месте юноша успел позабыть, как жарко  и  душно  бывает
тут  в  светлое  время  суток,  когда  ветер   неожиданно   меняет   обычное
направление. Так что, когда  пришло  время,  нору  он  покинул  без  особого
сожаления.
   Несмотря на то что солнце все еще палило, они  тем  не  менее  продолжили
путь. Улф решил внять совету Найла и двинуться через плато. Отвесные  склоны
над пещерой уходили высоко в небо, и, чтобы  подыскать  место  для  подъема,
надо было проделать путь с десяток миль.
   До высохшего русла добрались за  час  до  сумерек.  Вспотевшие,  усталые,
путники решили передохнуть, прежде чем штурмовать высоту. Когда взошла луна,
они направились вверх по руслу, которое  с  каждым  метром  становилось  все
круче. Вскоре извилистая дорожка сузилась, а затем склон и вовсе стал  таким
отвесным, что Найл, взглянув вниз,  почувствовал,  что  у  него  закружилась
голова.
   В отдельных местах приходилось всем телом приникать к выпирающим,  словно
зубья, камням, и тогда все особенно ясно представляли, какая бездна отделяет
их от земли.
   Ингельд с трудом передвигала ноги, ей все мешало, а  в  одном  месте  она
вообще отказалась идти вперед, пока Улф не обмотал ей талию  веревкой.  Пока
добрались до вершины плато, Ингельд, судя  по  всему,  не  один  раз  успела
пожалеть, что не осталась дома.
   Открывшаяся с плато панорама завораживала. Впереди, уходя на  юго-восток,
медленно  кренилось  книзу  плато  -  каменистое,  с  разрозненными  кривыми
кустиками терновника.
   Сзади простиралась пустыня - безмолвная, залитая серебристым светом.
   Пейзаж вовсе не казался гостеприимным, однако белизна  камней,  окутанных
призрачной дымкой, зачаровывала.
   Всем  захотелось  прилечь  и  отдохнуть,  но  земля  оказалась  настолько
жесткой, что никому не захотелось даже останавливаться здесь.
   Проковыляв с полчаса по щербатому голому грунту, путники  опять  вышли  к
речному руслу, устланному гладкой белой галькой.
   Вдруг Улф, радостно и изумленно вскрикнув, указал рукой  вперед.  Там,  в
каких-нибудь сорока метрах, свет  луны  отражался  от  гладкой  поверхности,
напоминающей  круглое  зеркало.  Это  была  небольшая,  чуть  больше  метра,
округлая лужица -  вода,  скопившаяся  во  впадине.  Путники  с  облегчением
опустили поклажу и устроили привал.
   Вода была белесой, как разбавленное молоко, и имела сладковатый  привкус.
Отправившись в путь, они считали каждую каплю, а теперь - вот радость-то!  -
можно было пить вволю, сколько душе угодно.
   Устроившись поудобнее, поели плодов кактуса, пополнили запас воды,  после
чего неохотно - ноги гудели от усталости - пошли дальше. Идти по  устланному
галькой руслу оказалось неожиданно  легко,  так  что  не  остановились  даже
тогда, когда луна уже села.
   На рассвете Ингельд заныла, что ей нежно отдохнуть, но  Улф  не  стал  ее
слушать. Через несколько часов солнце уже повиснет над самой головой, а надо
еще отыскать пристанище.
   Незадолго перед тем, как  зной  набрал  силу,  путники  заметили  впереди
чащобу и устремились прямиком к ней. Это оказались  не  деревья,  а  скорее,
кусты метра под  три  высотой,  причем  нижние  ветви  образовывали  подобие
сводчатой арки.
   Поверху разбросали шелковистое полотно, а другое,  пришпиленное  тяжелыми
камнями  к  земле,  защищало  от  ветра.  Забравшись  в   укрытие,   путники
погрузились в тяжелую дремоту и  пролежали  до  той  поры,  пока  солнце  не
опустилось к самому горизонту, а затем перекусили и тронулись дальше.
   Теперь путь лежал через участок застывшей лавы, из которой,  будто  орехи
из глазури, торчали большие округлые валуны.  Через  несколько  миль  дорога
стала удивительно гладкой, словно плотно спрессованный песок. Ингельд начала
сетовать, что  натерла  себе  ноги.  Улф  и  Найл  перекинулись  понимающими
взглядами: все, покладистость кончилась, теперь к тяготам пути добавится еще
и бесконечное ворчание спутницы.
   К счастью, вскоре набрели на другое озерцо, больше и глубже предыдущего.
   Когда  вволю  напились  и  наполнили  сосуды,  Ингельд  велела   мужчинам
отвернуться, а сама сняла одежду и зашла в воду.
   Ее лицо выражало такое блаженство, что Найл решил присоединиться к ней.
   После дневного зноя вода все еще хранила тепло и  вместе  с  тем  приятно
освежала, и юноша сразу почувствовал прилив бодрости.
   К рассвету ровная поверхность вновь пошла на подъем,  и  путники  поняли,
что приближаются к южной оконечности плато. Через  час  они  уже  стояли  на
самой вершине. Даль светилась - это солнце отражалось на гладкой поверхности
соленого озера Теллам. Ингельд судорожно вздохнула:  день  перехода,  и  она
среди своих соплеменников.
   Однако Улф, поняв, о чем  она  думает,  пояснил,  что  высота  скрадывает
расстояние и на самом деле  им  еще,  возможно,  придется  одолеть  не  один
десяток миль.
   На вершине плато укрыться от зноя было совершенно негде,  так  что  выход
оставался один: отыскать где-нибудь место, пригодное для спуска,  а  стоянку
устроить у