то ведь могло быть и хуже. По крайней мере,
у нас теперь вон сколько солнечного света. В Дире если  выберешься  на  свет
хоть раз в месяц, так и то  уже  событие.  А  жратва  здесь  какая  славная!
Хозяевам по нраву,  чтобы  мы  все  были  упитанные.  И  игры  разрешают  по
субботам. Раз в год можно обращаться с просьбой сменить  работу.  Я  вот  на
следующий год думаю податься в моряки. И главное, на покой уходишь  в  сорок
лет.
   - На покой? Как это?
   - Одним словом, становится необязательно работать. Можно  отправляться  в
великий счастливый край.
   - Куда-куда?
   Массиг открыл было рот, но тут откуда-то снаружи раздался жуткий звук, от
которого просто волосы встали дыбом. Звук повторился несколько  раз,  словно
стон какого-то небывалого огромного чудища, страдающего от боли.
   - Это еще что? - изумился Вайг.
   - Пора гасить свет. Спать здесь укладывают рано,  вставать-то  приходится
спозаранку.
   В комнате начали гасить светильники, заскрипели  лежаки.  Гореть  остался
лишь один светильник. Все разговоры смолкли.
   - Что такое великий счастливый край? - спросил шепотом Найл у Массига.
   - Тс-с-с, - отозвался тот, тоже шепотом. -  Разговаривать,  когда  гаснет
свет, тоже запрещается.
   - Как так?
   - Утром  расскажу.  Спокойной  ночи.  Повернувшись  к  Найлу  спиной,  он
надвинул одеяло на плечи.
   В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь Мерным  тяжелым  сопением.  Было
что-то уютное, безмятежное в том, что вокруг столько людей.
   Вскоре Найл погрузился в глубокий, безмолвный омут сна.
   Не успел он, казалось, закрыть глаза, как вокруг уже засуетились. Один за
одним зажигались светильники. Вайг, всегда легкий на подъем, уже встал.
   Мать, длинные волосы которой, спутавшиеся за время  сна,  разметались  по
плечам, сидела и  позевывала.  Кто-то  пробегавший  мимо,  завидев  женщину,
перешел на шаг и почтительно склонил голову.
   Открыл глаза Массиг, ошалело оглядел комнату, укрылся одеялом с головой и
тут же негромко засопел. Внезапно, к удивлению Найла, все мужчины в  комнате
разом пали на одно колено, всем своим видом выражая  почтительное  смирение.
Прошло несколько секунд, прежде чем он заметил, что в дверях стояла женщина.
Она походила на Одину (все служительницы мало чем отличались друг от друга).
Четким менторским тоном она произнесла:
   - Вновь прибывшие выходят на построение вместе со всеми!
   Сказала, повернулась и вышла. Все, кто был в комнате, снова разбрелись по
своим скамейкам и лежакам. Выполз из постели Массиг, которого разбудил голос
женщины. Выглядел он неважно.
   - Как ты думаешь, она меня заметила? - озабоченно спросил он Найла.
   - Нет, - уверенно ответил тот. Массиг облегченно вздохнул:
   - С любителями поспать здесь ох как строго обходятся.
   - С лежебоками? - Найлу странно было это слышать.
   - Теми, кто еле возится при подъеме, - выдавил  Массиг  сквозь  зевок.Вот
что мне не по душе: в этакую рань заставляют вставать. В  Дире  вообще  мало
кто спал меньше двенадцати часов. Как-то раз провеселились там на славу, так
я потом проспал ровно сутки...
   - Что нам сейчас надо делать? - не дослушал Вайг.
   - Завтракать. Через час надо быть на построении.
   Он повел их на кухню, где на печи стояли котлы с едой, над которыми вился
парок. Повара начинали работу за час до рассвета. Массиг налил себе в  чашку
зеленоватого супа, положил в отдельную тарелку мяса и овощей. Найл и  Сайрис
взяли порции поскромнее. Рядом с  кухней  находилась  просторная  трапезная,
заставленная длинными деревянными столами.  Вайг  уже  сидел  там  с  полной
тарелкой и помахал своим ложкой:
   - Мясо-то такое вкусное! Чье, интересно?
   - Кроличье.
   - Не понял.
   - Грызун такой, с длинными ушами. Вроде крысы, только плодится быстрее.
   После этого Массиг с сосредоточенным видом принялся за  еду,  на  вопросы
отвечая только кивками и мычанием.
   Найл обратил внимание, что разговоров в трапезной почти не слышно, только
постукивание ложек и почавкивание да причмокивание.
   Даже Сайрис ела с аппетитом. После хорошего, продолжительного сна румянец
возвратился на ее щеки. От нее не могло укрыться,  что  проходящие  мимо  их
стола мужчины украдкой бросают откровенно заинтересованные взгляды.
   Хотя Сайрис не поднимала глаз от тарелки, было заметно, что ей это  очень
льстит. Единственные мужчины, которых она  видела  на  протяжении  последних
двадцати лет, были членами ее семьи, и ей, безусловно, было приятно  ощущать
на  себе  вожделеющие  взгляды  хорошо  сложенных,  статных   представителей
мужского пола.
   По окончании трапезы Массиг показал комнату для  умывания.  В  смежном  с
трапезной помещении было полным полно деревянных ведер, полных до краев.
   Как им объяснили, ведра  надо  отнести  в  соседнюю  комнату  -  большую,
пустующую, - где в каменном полу проделаны узкие канавки.
   Найл с Вайгом охотно согласились, когда им предложили  снять  заскорузлую
от пыли и пота одежду  и  окатиться  водой.  Сайрис  препроводили  в  другую
комнату, поменьше. Массиг раздал по куску какого-то серого  корня,  показав,
как его надо вначале опустить в воду, а затем натирать им кожу.
   Оказывается, когда трешь, образуется обильная пена, очищающая грязь. Если
воды не хватает, можно брать еще.
   Жителям пустыни такая роскошь казалась невероятной, диковинной.  А  когда
Массиг предложил им  обтереться  с  головы  до  пят  широким  куском  ткани,
впитывающей влагу, они и вовсе застыли от изумления.
   Появилась из своей умывальни Сайрис - кожа светится  от  чистоты,  волосы
влажные, и Найл поймал себя на  мысли,  что  никогда  не  видел  мать  такой
красивой.  С  некоторым  даже   самодовольством   он   осматривал   и   свою
поблескивающую, дышащую чистотой кожу, отмытые добела ладони и ступни, и ему
даже показалось, что он понимает, почему Массигу здесь нравится.
   Минут через десять они слились с толпой жильцов, стоявших снаружи здания.
   В ярком свете нарождающегося дня  городские  улицы  выглядели  ничуть  не
лучше, чем в сумерках. Громады серых зданий  вздымались  подобно  утесам,  а
между ними простирались паучьи тенета - в основном натянутые  поперек,  хотя
некоторые были подвешены почти отвесно.
   Многие, видно, висели  здесь  уже  не  первый  год:  вон  какие  толстые,
мохнатые от скопившейся пыли. Взявшаяся невесть откуда  здоровенная  муха  с
лету врезалась в одну из таких сетей, отчего сверху вниз  градом  посыпались
высохшие крылья насекомых. Молниеносно крутнувшись  в  воздухе,  муха  пулей
кинулась вверх, приклеилась к  другой  паутине  -  почти  неразличимой  -  и
неистово  там  забилась,  пронзительно  жужжа.  Почти  тотчас  из  какого-то
невидимого укрытия выскочил смертоносец. Шустро перебирая лапами, он подошел
вплотную и набросился на глупое насекомое. Секунда - и жужжание  смолкло,  а
муха перестала сопротивляться. Паук заботливо пеленал ее  туловище  в  шелк.
Теперь понятно, отчего смертоносны оставляют старую  паутину  висеть,  а  не
вбирают ее обратно в себя, как большинство  их  лишенных  разума  сородичей.
Крылатые создания боятся старых сетей,  чуя  в  них  опасность,  зато  легко
попадают в новые, почти невидимые.
   Дарол гаркнул команду - все застыли навытяжку; еще приказ,  и  все  разом
двинулись посередине улицы. Дойдя до перекрестка,  строй  взял  направо,  на
улицу  пошире.  Найлу  вдруг  стало  душно  от   неудержимой   радости:   на
пронзительно синем фоне утреннего неба проглянул шпиль Белой башни.
   Навстречу двигался еще один строй. Найл с первого взгляда определил,  что
это и есть те самые рабы, о которых рассказывал Массиг.  Одеты  они  были  в
длинные посконные рубахи. В походке - ни твердости, ни бодрости, лица лишены
всякого живого выражения: обвислые губы, пустые глаза. Кое у кого конечности
болезненно искривлены, жилы толщиной в палец.
   - Куда они? - поинтересовался Найл шепотом.
   Массиг пожал плечами:
   - На работу. Наверное, или бригада золотарей, или подметальщики.
   Главный проспект был не так запущен, как примыкающие улицы, что поуже.
   От вида некоторых  зданий  захватывало  дух.  Они  возносились  на  такую
немыслимую высоту, что приходилось запрокидывать голову для того лишь, чтобы
догадаться, где находится вершина.
   Отдельные  строения  имели  причудливой  формы  купола.  Одно  здание   -
массивное, квадратное, - очевидно, было сделано из зеленого мрамора и  имело
колоннаду, примерно как у того разрушенного храма в пустыне. Нижние этажи  у
некоторых  были  облицованы   листами   какого-то   блестящего   прозрачного
материала, отражающего солнечный свет.
   Один дом вообще состоял сплошь из него, и диковинные,  плавными  изгибами
перемежающиеся плоскости его фасада дробили и множили  искаженные  отражения
окружающих зданий.
   Найл попытался представить, кто же мог  в  былые  времена  жить  в  таком
чудо-городе и как выглядели эти существа, но воображения не хватало.
   Напрашивалось одно: вероятно, это были либо какие-нибудь  великаны,  либо
великие чародеи. Но как в таком случае смертоносцам удалось победить их?
   Прошло с полчаса, прежде чем людской строй выбрался на  открытый  участок
сравнительно недалеко от Белой башни.
   Широкая площадь была будто залита сероватым, похожим  на  мрамор  гладким
покрытием, а в глубине площади, вокруг  самой  башни  -  приволье  изумрудно
зеленой травы.
   В начале проспекта, лицом к башне высилось еще более внушительное здание:
нижние  этажи  облицованы  черным  мрамором,   верхняя   часть   превосходно
сохранилась. Среди всех других строений, обступающих площадь, это было самое
громадное.
   А от прочих оно  отличалось  еще  тем,  что  не  имело  окон.  При  более
пристальном взгляде становилось ясно, что окна все же есть, покрытые все тем
же прозрачным материалом, только темным,  а  потому  почти  не  заметные  на
окружающем сером фоне. Здание  тянулось  к  небу  на  противоположном  конце
зеленого поля, словно грозный безмолвный вызов башне.
   Дарол перестроил своих в два ряда, лицом к черному фасаду. Найлу, Вайгу и
Сайрис велели встать отдельно. Через несколько  минут  из  здания  появилась
женщина. Найл и ее по ошибке принял за Одину, однако эта была повыше  ростом
и одета как хранительница: одеяние из черного  лоснящегося  материала,  руки
открыты.
   -  Встаньте  навытяжку,  -  скороговоркой  пробормотал  Дарол,   -   выше
подбородок.
   Приблизившись, женщина окинула стоящих жестким взором. Мужчины,  все  как
один, застыли деревянными истуканами.
   Проходя перед строем, она где-то на середине задержалась перед  мужчиной,
который был ростом на полголовы выше остальных, да еще и могучий, с  волевым
подбородком.
   - Ты повел зрачками, - холодно заметила она.
   Недвижно таращась перед собой, мужчина произнес:
   - Прошу простить, госпожа.
   Женщина отвела ладонь, словно собираясь влепить  нарушителю  пощечину,  и
тот застыл лицом, готовый принять удар. Внезапно женщина переменила  ранение
и, сжав руку в кулак, изо всех сил ударила его в солнечное сплетение.
   Верзила, поперхнувшись дыханием, перегнулся пополам. Женщина сделала  шаг
назад и, примерясь, пнула его в лицо.
   Здоровяк был настолько массивен, что не опрокинулся,  а  лишь  рухнул  на
колени, отчего получил еще один удар в подбородок тупоносым башмаком.
   Раскинув руки, несчастный  со  стоном  вытянулся,  на  покрытие  струйкой
стекала кровь. В строю никто не шелохнулся.
   Служительница хищно рыскнула вдоль строя  взглядом  туда-сюда  -  нет  ли
таких, кто шевельнулся. Затем продолжила обход и пошла до конца строя.
   Наконец она повернулась к Даролу:
   - Ну ладно, можешь разводить по работам.  Затем  она  остановилась  перед
Найлом, Вайгом и Сайрис. Все трое стояли, не смея даже моргнуть. Найл  краем
глаза видел, как ее губы искривились в ухмылке.
   - Который из вас Найл?
   - Я. - чуть слышно сказал парень.
   - Вот как! - Вид у служительницы был явно озадаченный.
   Затем она принялась осматривать Вайга, щупала его  мышцы,  потом  наконец
легонько стукнула кулаком в живот:
   - Ты крепче, чем поначалу кажется. Затаив  дыхание.  Вайг  пялился  перед
собой. Служительница презрительным взором прошлась  по  Сайрис,  ощупала  ей
руки,  скользнула  ладонями  по  бокам.  Чувствовалось,  что   мать   боится
шевельнуться.
   - Силы в тебе, смотрю, достаточно, - подвела  итог  служительница,  -  но
надо будет отъедаться. И еще что-то делать с твоими грудями.
   Сказав это, она повернулась на каблуках и гаркнула:
   - За мной!
   Твердым, размашистым шагом она направилась к зданию с черным фасадом.
   Найл с Вайгом, переглянувшись и пошли следом.
   За спиной, слышалось, как Дарол уже отдавал распоряжения.
   Двустворчатые двери здания были по меньшей мере метров семь  в  высоту  и
толщины тоже порядочной. Снаружи в тени портала стояли на страже два больших
бойцовых паука - очевидно, невысокого ранга: женщина даже не обратила на них
внимания. Найл, Вайг  и  Сайрис  преследовали  за  ней  в  скупо  освещенный
коридор.
   Прошло какое-то время, прежде чем  глаза  после  яркого  утреннего  света
свыклись с полумраком. По правую руку находилась широкая мраморная лестница,
у основания которой стояли еще двое пауков. И хоть зрение до  конца  еще  не
восстановилось, Найл и без того заметил, что стражники наблюдают за  ними  с
явным любопытством.
   Они прошли за служительницей на следующий этаж, где та приостановилась  -
перекинуться словом  с  женщиной  в  таком  же  черном  одеянии,  которая  в
рассеянном мутном свете могла бы сойти за  ее  двойняшку.  Тут  Найл  уловил
мощные вибрации воли, исходящие, как ему  показалось,  из  раскрытых  дверей
поблизости. Он заглянул внутрь и увидел большой зал, полный бойцовых пауков.
   Восьмилапые застыли правильными рядами, а на возвышении в  углу  стоял  и
"выкрикивал"  наставления  большой  смертоносец  -  вернее,  то,  что  можно
обозначить словом "наставления" в человеческом понимании. Мысленные импульсы
были такими сильными, что, похоже, даже Вайг улавливал их. Сайрис,  судя  по
всему, их не замечала,  хотя  когда  пространство  пронзил  особенно  мощный
импульс, она удивленно обернулась.
   Служительница закончила разговор и мотнула головой: дескать, идем дальше.
   Они поднялись еще на два  пролета,  каждый  из  которых  охранялся  парой
"бойцов". Третий пролет был устлан тяжелым, мягким ковром. Сверху стояли  на
страже двое смертоносцев. Служительница обратилась к ним:
   - Пленники доставлены на встречу с Повелителем.
   Говорила  она  нарочито  громко  и  отчетливо,   а   пауки,   неспособные
воспринимать  речь  на  слух,  видно,  чувствовали  вибрацию  ее  голоса   и
реагировали непосредственно на  значение  сказанного.  Один  из  них  послал
короткий импульс: "Проходите". Служительница  поняла  безошибочно,  так  как
сама уже в достаточной степени привыкла к мыслительным вибрациям пауков.
   Найл впервые наблюдал прямой контакт между пауком и человеком.
   Она кивнула пленникам: идем. И тут Найла, впервые с того момента, как  он
очутился в городе, пробил  мгновенный  панический  ужас.  Разом  вспомнились
рассказы Джомара о Стооком Хебе и легенда о Великой Измене  -  принц  Галлат
обучил Повелителя пауков понимать человеческую душу.
   Тяжелое это чувство захлестнуло его.
   Чем яростнее юноша ему противился, не давая овладеть собой, тем неистовее
бились в его душе мощные волны паники. А если Повелитель смертоносцев понял,
что Найл повинен в смерти его подданного в пустыне?
   На миг его рассудок помутился, и он подумал, что надо во всем признаться,
сдаться на милость Повелителя.
   Мгновенным огоньком мелькнула надежда, но юноша вспомнил  распухший  труп
отца, и ему стало ясно: бесполезно на что-либо надеяться.
   Обивка двери была  из  того  же  лоснящегося  материала,  что  и  одеяние
женщины, мелкие гвоздики, на которых она  держалась,  отливали  в  полусвете
желтым. Двое смертоносцев-стражников, казалось,  ждали  приказа.  Застыв  от
ледянящего кровь ужаса, Найл, не отрываясь, смотрел на прямоугольник входа.
   Не укрылось от него, однако, что и служительница, видно,  тоже  чувствует
себя неуютно,  и  хотя  бы  от  этого  ему  немного  полегчало.  Отчасти  из
обыкновенного злорадства: оказывается, и разнузданная  грубиянка,  лягнувшая
человека в лицо, не свободна от страха. Но главная причина облегчения,  пока
не до конца ясная самому Найлу, крылась в другом.
   Среди сумятицы путаных, неразборчивых мыслей неожиданно  вычленялся  один
образ: крепость на плато.
   Мысль о том, что твердыню воздвигли люди, которые некогда владели  миром,
помогла ему укрепить мужество.
   Найл сосредоточился, хотя это оказалось непросто, поскольку отрава страха
уже начала размягчать его волю.  И  внезапно  где-то  там,  глубоко  внутри,
забрезжил свет - ослепительно сияющая точка надежды и  уверенности  в  своих
силах. В душе воцарилось спокойствие.
   И до Найла неожиданно дошло: Повелитель смертоносцев уже не  где-то  там,
за дверями. Они стояли перед ним. Это он наслал волну ужаса, едва  не  лишив
Найла самообладания.
   Зев двери широко распахнулся. Служительница простерлась на полу и вползла
внутрь. Ее обуяли такое смятение и страх, что она  забыла  даже  позвать  за
собою пленников.  Сайрис,  медленно  разведя  руки,  стиснула  ладони  своих
сыновей. Первой через порог переступила она.
   Со смутным изумлением Найл понял, что этот зал ему чем-то знаком.
   Равно как и неразличимый в темноте зрачок, глядящий  из  недр  увешанного
седой паутиной омута-коридора. И тут он вспомнил. Все это он однажды  видел,
когда смотрелся  в  колодец,  затерянный  среди  безлюдного  простора  рыжей
каменистой земли.
   Мозг невидимого  наблюдателя  излучал  приказ  -  служительница  поспешно
отползла куда-то в угол и забилась туда, замерев в коленопреклоненной позе.
   Из непроницаемой глубокой тени на троих пленников взирал  огромный  паук,
пытаясь проникнуть в их мозг. Тенета свешивались недвижными ленивыми змеями.
   Ничего нельзя было разглядеть в их дебрях,  ни  намека  на  движение,  но
Повелитель был где-то там. Найл застыл. Он  понимал:  одно  неосмотрительное
движение - умом, телом ли, - и все они окажутся в опасности.
   Странное ощущение: вглядываться  в  хитросплетение  паутины  и  сознавать
присутствие живого существа, которое пристально наблюдает из темноты. У себя
в пустыне он всегда чутко реагировал на устремленный в затылок взгляд.
   Когда-то твердыней воли он считал для себя Каззака. А выходит,  Каззак  -
ребенок по сравнению с этой вызывающей онемение мощью, пронизывающей  сейчас
извилины мозга, словно тонкий прутик - зыбкий песок.
   Найл не пытался  симулировать  невнятные  мозговые  колебания  шатровика,
нутром чувствуя, что здесь это  бесполезно.  Он  столкнулся  с  разумом,  во
многом несравненно превосходящим его собственный - какие  здесь  могут  быть
прятки. Единственное, что еще годилось, это просто отстраниться  от  мыслей,
оставаясь при этом открытым и пассивным.
   Тупой удар, направленный в грудь, опрокинул Найла на спину. Он грянулся о
доски пола так, что дыхание перехватило. Сайрис тихо вскрикнула и кинулась к
сыну. Еще один невидимый удар перехватил  мать  и  заставил  ее  закружиться
волчком, отчего она упала на одно колено.  Вайг,  ничего  не  понимая,  лишь
смотрел, широко открыв глаза. Конечно, откуда  ему  понять,  что  за  пляску
затеяли родные?
   Тут где-то в мозгу Найла прозвучал четкий холодный голос: "Встань".
   Приказание было таким ясным и отчетливым, словно кто-то  произнес  его  в
самое ухо. Первым порывом юноши было подчиниться, но тут же возник и другой,
противоположный - не реагировать.
   Тот же голос снова: "Встань!"
   Найл, приподнявшись, сел, затем выпрямился, пошатываясь.  Саднило  плечо,
затылок жарко пульсировал от  удара  об  пол,  но  физическая  боль  помогла
отвлечься от прямого контакта с безжалостной, давящей чужой волей,  властно,
сдирающей с Найла