еро.
   - Тах  не  пыфает,   -  не  поверила  морячка,  выпрямилась  и  стала
внимательно вглядываться в  горизонт,  прикрыв ладонью глаза от солнца и
время от времени от усердия вставая на цыпочки.
   - Выход в море высматриваешь?  -  усмехнулся правитель, кидая себе на
грудь блистающие брызги.  -  Озеро это.  Отсюда до побережья по прямой -
два дня хода. Если налегке.
   Рягья,  не  обращая внимания на  слова правителя,  закрутила головой,
высмотрела каменный выступ почти  в  четыре роста  высотой и  побежала к
нему по хорошо заметной тропинке.
   - Осторожнее, - сказал вслед правитель. На крик его сил не хватало.
   Опыт  жизни  в  пустыне подсказывал,  что  за  такими выступами любят
сидеть  в  засадах крупные хищники:  сколопендры,  фаланги.  На  гладкой
равнине их видно далеко;  догнать добычу,  как паук-верблюд или саранча,
они не в силах;  рыть норы,  как тарантул, - не умеют. Вот и прячутся за
крупными  препятствиями в  ожидании случайного путника.  Привычка далеко
обходить все  крупные предметы сохранилась у  Найла даже в  городе:  он,
например,  никогда не  сворачивал за  угол,  всегда обходил по  широкому
радиусу.  А  в  песках,  если уж  никак не  обойти подозрительное место,
наставлял в направлении возможной опасности копье. И не раз на кремневый
наконечник напарывались то скорпион, то сороконожка.
   От сердца у правителя отлегло лишь тогда,  когда Рягья быстро и ловко
стала карабкаться на  одинокий каменный палец.  Найл смотрел на  гибкое,
сильное тело женщины,  восхищался ее красотой и  чувствовал,  как в душе
зарождается острое,  почти  болезненное желание.  Видно уж,  устроен так
организм мужчины - любое чувство в половое желание переводить.
   Рягья забралась на самый верх,  выпрямилась, вскинула руку в глазам и
поднялась на цыпочки.
   Ладное,  статное тело четко прорисовывалось на голубом небе.  Желание
стало нестерпимым, и Найл отвернулся.
   "Теперь   понятно,   почему   в   прежние   века   мужчины  совершали
изнасилования...  -  подумал он. - А новые жители Диры - дураки. В таком
опасном месте тропу проложили".
   Он  стоял на  коленях,  наслаждаясь контрастом между жарким солнцем и
прохладным озером,  время от  времени плескал на  себя водой и  старался
сдержаться и не броситься навстречу Рягье, которая уже начала спускаться
вниз.
   "А ведь дикари отнюдь не дураки,  -  внезапно понял он,  -  если даже
смертоносцы смогли захватить город и  взять в  плен  хоть одного из  них
только со второй попытки,  да и то с помощью немалой армии.  Может,  они
имели основание не бояться засады за каменным уступом?"
   Правитель резко  повернул голову,  едва  не  свернув позвонки:  Рягья
спускалась не в  сторону тропинки,  а по противоположной,  более пологой
стороне. И тут до Найл а стало доходить...
   - Стой!  - заорал он, вскочив на ноги - откуда только силы взялись. -
Стой! Не шевелись!
   Но  морячка то ли не расслышала,  то ли неправильно поняла правителя.
Она рассмеялась и прямо со своего места, с высоты в полтора человеческих
роста,   спрыгнула  вниз.   Найла  пробила  короткая  холодная  дрожь  и
рассеялась мурашками по  телу.  Рягья  не  устояла на  ногах,  свалилась
набок. Встала.
   "Обошлось..." - испустил правитель вздох облег чения.
   Рягья небрежно стряхнула прилипший к телу песок, сделала шаг, второй.
До   берега  докатился  басовитый,   быстро  затухающий  удар.   Женщина
вздрогнула.  На  груди  образовалось  небольшое  пятнышко,  из  которого
вылетела стрела,  мелькнула над  Найлом,  упала в  воду  и  стала быстро
тонуть. Рягья медленно опустилась на колени, постояла так, с недоумением
приподняв брови, и упала лицом вниз.
   - Стой!  -  Найл  бросился к  ней,  упал  рядом,  лихорадочно пытаясь
очистить сознание от посторонних мыслей, но у него ничего не получалось,
и тогда он бросил в нее все силы,  всю энергию,  какую только имел... Но
встретил пустоту.  Женщины по  имени Рягья больше не существовало.  Найл
уткнулся лицом в пахнущие морем волосы и бессильно заплакал.
   * * *

   Найл стоял на носу ладьи, глядя прямо перед собой и не замечая ничего
вокруг.  Словно где-то далеко, в другом измерении, ритмично бьет барабан
и  дружные  удары  весел  толкают судно  против  ветра.  Словно  нет  ни
слепящего солнца,  ни  холодных брызг от разбиваемых волн.  Правитель не
заметил даже, как они вошли в гавань города, и очнулся только от резкого
толчка при причаливании.
   - Мы прибыли,  Посланник Богини,  -  вытянулась перед ним командующая
кораблем рослая девица.
   - Хорошо,  -  безразлично кивнул Найл  и  сошел на  пристань,  кивком
поздоровавшись со встречающими его принцессой Мерлью и Симеоном.
   - Ну как?  - нетерпеливо спросил медик, перебирающий на месте ногами,
словно готовящийся к прыжку кузнечик.
   Принцесса молчала.  Она  была  в  длинном  темнозеленом и  совершенно
непрозрачном платье,  но  ветер  плотно  прижимал легкую ткань  к  телу,
позволяя увидеть каждый изгиб изящной фигурки.  Волосы охватывал широкий
обруч,   инкрустированный  малахитом,  а  в  ушах  висели  уже  знакомые
изумрудные серьги.  Найл прислушался к  себе,  но  в  душе его  при виде
девушки ничто не  шелохнулось.  Вообще ничего.  Создавалось впечатление,
что он теперь не способен испытывать никаких чувств.
   - Я рада тебя видеть, Найл, - разорвала затянувшуюся паузу принцесса,
приглаживая волосы.
   - Я тоже рад видеть тебя, Мерлью.
   - Так что,  поймали кого-нибудь?  -  бесцеремонно поторопил правителя
Симеон.
   - Одного.
   - А чего так мало?
   - Не забирайте его,  пока я не уйду,  - проигнорировал вопрос Найл. -
Он  видел  меня  в  Дире,  так  что  при  мне  "освобождения"  может  не
получиться.
   - Одного мало,  -  гнул  свое  медик,  -  для  достижения устойчивого
эффекта необходимо хотя быдва десятка...
   Правитель просто повернулся к нему спиной и ушел с причала.
   Нефтис ждала его около коляски. За спиной ее стояли на коленях четыре
стражницы.
   - Я рада видеть вас, мой господин, - склонила она голову.
   - Я тоже рад тебя видеть. Что это за зрелище?.
   - Вместо того чтобы сопровождать вас,  мой господин,  они остались со
мной. Они ждут наказания. Что прикажете сделать с ними, мой господин?
   Найл взглянул на  неподвижно замерших женщин.  Если бы  они поехали с
ним,  то Рягья осталась бы жива... Но тогда он вообще не познакомился бы
с морячкой...
   - Ничего  не  надо  с  ними  делать,  -  сказал правитель.  -  Просто
позаботься, чтоб они никогда не попадались мне на глаза.
   Во дворце Джарита приготовила праздничный обед. Любимые Найлом дрофы,
запеченные в тесте,  прозрачный бульон из гусеницы-листорезки, фруктовые
и  овощные салаты,  поджаристые хрустящие плшки,  паучье красное и белое
вино.  Служанка постаралась от души.
   - Послушай, Джарита, а жареной рыбы у нас нет?
   - А разве ее едят? - искренне удивилась та.
   Служанку можно  было  понять -  ведь  пауки  терпеть не  могут  воды,
разделяя ее только на два вида:  вода для питья и водное препятствие для
движения. Употреблять в пищу животных, обитающих в этой противной среде,
им и в голову прийти не могло. А слуги смертоносцев безропотно следовали
привычкам господ. За исключением моряков, которые, похоже, даже считаясь
слугами, оказывались пободнее "свободных людей".
   Правитель неторопливо поел, не столько утоляя чувство голода, сколько
выражая признательность от  души  постаравшейся Джарите,  потом  ушел  в
комнату для размышлений.
   Контакт с городом возник мгновенно. Возможно, оттого, что вот уже два
дня Найл испытывал в  незнании полную пустоту.  Раньше он  тратил немало
сил,  очищая сознание от посторонних мыслей, а теперь оставался "чистым"
постоянно,  всегда готовый принять внешние вибрации. Казалось, с гибелью
Рягьи из жизни ушла и способность правителя думать и чувствовать. Теперь
он  ощущал город именно таким,  каким он  был на самом деле.  Контакт не
окрашивался  ни  скверным  или  же  веселым  настроением  правителя,  ни
желанием Найла ощутить в вибрациях то, чего хочется.
   Гигантский организм,  состоящий из тысяч людей и  насекомых,  нежился
под  солнышком,  наслаждаясь сытостью и  покоем.  Питательные ручейки из
зеленых пригородов исправно снабжали его силами,  ясно ощутимые в работе
чистилыцики-рабы избавляли от  продуктов жизнедеятельности.  На  острове
детей  искристым огоньком  светилась новая,  только  зародившаяся жизнь.
Такой же огонь сиял на восточной окраине.
   Умиротворяющая картинка портилась кварталом жуков.  Только сейчас, на
фоне  здорового  состояния  города,   Найл  заметил,  что  этот  квартал
напоминает не часть целого,  а обширную опухоль.  Замкнутое само на себя
серое пятно.  Остальное пространство пронизывали хорошо ощутимые нити  -
словно несколько паутинок одна над  другой.  Самая густая имела центр во
дворце  Смертоносца-Повелителя,  та,  что  послабее,  замыкалась на  дом
принцессы Мерилью,  потом  еще  десяток паутин,  почти неощутимых,  -  с
центрами в  квартале рабов,  в  доме Собраний,  в  библиотеке,  в Черной
Башне, в Хранилище Мертвых... Не было только одной - с центром во дворце
Посланника Богини. Но это неудивительно: ведь сейчас он являлся Городом,
его сутью и  плотью,  а  не людским правителем.  И мог гордиться плодами
своего труда: город, доверенный Великой Богиней Дельты, больше не болен.
   - К вам пришла принцесса Мерлью,  мой господин,  -  разорвала контакт
вошедшая в комнату Джарита.
   - Проведи ее в зал приемов, - вздохнул правятель, - я сейчас приду.

   - Принцесса Мерлью не  переоделась после встречи на  пристани,  так и
оставшись вся в зеленом.
   - Надеюсь,  я не прервала твоего отдыха?  -  вежливо поинтересовалась
она, бросив любопытный взгляд на пояс Найла.
   - Нет, - утешил ее правитель, - не прервала.
   - Я  хотела сообщить,  что с пленником,  похоже,  все получилось.  Он
повел  себя   спокойно,   освобождению  обрадовался.   Сразу  согласился
остановиться у Симеона для лечения.
   Найл с  ужасом почувствовал,  что она ему нравится.  Ему нравится эта
строгая,  подтянутая девушка, его влечет ее приподнимающая платье грудь,
ее  влажные алые губы,  ее  остренький носик,  плотно охваченные обручем
волосы.
   Но  ведь  только  вчера  он  похоронил Рягью!  Неужели  он  настолько
бесчувствен,  что  уже  сегодня готов  заключить в  объятия другую?  Или
громада города растворила в себе его горе, наградив взамен спокойствием?
Вот  он  и  ведет себя так,  словно ничего не  спучилось.  Или  близость
принцессы всегда завораживала сама по  себе?  Может,  влечение к  Мерлью
исходит не из глубины его души, а навевается извне, самой девушкой?
   Найл попытался уговорить себя,  что  Мерлью ему не  нравится.  Что ее
физиономия напоминает крысиную морду, что принцесса тощая и плоская, что
говорит больно уж заумным языком. Выходило, однако, неубедительно.
   - Как  прошла  экспедиция?  -  Под  его  упорным  взглядом  принцесса
занервничала, попыталась незаметно одернуть платье.
   - Нормально...  -  Найл вспоминал широкие бедра морячки и сравнивал с
узкими костяшками Мерлью,  вспоминал сильные руки  Рягьи  и  сравнивал с
тонкими  белыми  палочками  без  следов  мышц  у  принцессы.   Сравнение
получалось не  в  пользу  гостьи.  Правителю  даже  показалось,  что  он
стряхнул исходящее от Мерлью наваждение.
   - А как Дира? - вздохнула девушка. - Так хотелось бы хоть краем глаза
взглянуть на родные стены...
   - Кстати,  -  вскинулся Найл,  -  а ты не скажешь,  у вас там не было
тайников на случай нападения?
   - Были.  Отец приказал вырыть их  рядом с  норами навозных жуков.  Мы
рассчитывали спрятаться там  при  опасности  и  заложить  камнями  вход.
Только  при  этом  кто-то  должен был  остаться снаружи и  замаскировать
убежище.  И,  естественно,  погибнуть.  Сперва мы хотели бросить жребий.
Выпало  Дорту.  Он  испугался так,  словно его  в  тот  же  день  съесть
собираются.  Стал уговаривать, чтобы жребий бросали каждую неделю. Потом
стало  получаться,  что  одним выпадает оставаться жертвой по  нескольку
раз,  а другим -  ни разу.  Тогда установили дежурство по очереди.  Одно
время даже почти рядом с убежищем устроили.  Ну а кончилось все тем, что
в  одно раннее утро почти все  жители Диры вдруг поняли,  что  не  могут
шевельнуть ни рукой,  ни ногой. Так нас сонными и повязали... - оборвала
рассказ принцесса,  сообразив, что слишком увлеклась воспоминаниями. - А
что случилось?
   - Теперь понятно,  почему их было только трое, - мрачно заметил Найл.
- Они выпили сок и укрылись в тайнике. А те трое замаскировали убежище и
остались защищать город.  Я  бы  сразу  догадался,  но  случайно понюхал
пустой горшок из-под ортиса.  Сама понимаешь, соображал после этого я не
лучше головонога.
   Правитель вспомнил,  как очнулся, лежа в воде, а рядом сидела Рягья и
поддерживала его голову, вспомнил, как морячка вынесла его на воздух...
   - Жалко, меня с тобой не было. Мы бы всех разу нашли.
   - Тебя?..  - Найл с внезапной ясностью увидел, как стрела вылетает из
груди Мерлью,  швыряя веред ее хрупкое, изящное тело, как падает в песок
это красивое, точеное личико с изумленно раскинутыми глазами.
   - Найл,  что с  тобой?  -  Принцесса шагнула к  рему,  обдав ароматом
можжевельника,  зачем-то  сняла  обруч и  тряхнула головой,  рассыпая на
плечи каскад золотых волос.
   Правитель шарахнулся в сторону, словно от призрака.
   - Извини,  Мерлью,  мне  нужно отдохнуть,  -  резко проговорил Найл и
оставил ее одну.
   Найл отправился не в спальню, он вернулся в комнату для размышлений,
забился в угол и закрыл глаза. Опять со жгучей ясностью вспомнилось, что
морячка погибла по  его  вине:  ведь  именно он  нюхнул этот злополучный
горшок,  из-за которого Рягья понесла правителя на берег, ведь именно он
не предупредил ее о ловушке,  хотя знал о ней, хотя догадался задолго до
того, как она сделала те злополучные шаги. В теперь она лежит закопанная
в  песок,  а  он  здесь готов строить глазки очередной девице.  У  Найла
появилось сильное желание пойти в  столовую и  выпить разом пару бутылок
вина - залить сознание, выбить из него все мысли. Однако он понимал, что
это будет трусостью. Рягья заплатила за эту глупость своею жизнью. А ему
осталась всего лишь совесть.  Неужели он  не  способен заплатить хотя бы
эту цену?  И правитель сидел в своем углу до самого утра,  не откликаясь
на призывы Нефтис и Джариты,  которые несколько раз заглядывали в дверь.
Когда окно  осветилось утренними лучами,  Найл уже  совершенно одурел от
бессонницы -  ведь эта была уже вторая такая ночь.  Как ни  странно,  но
стало  легче.  Он  выбрался из  своего закутка,  отправился в  столовую.
Джарита удивленно уставилась на правителя:
   - Мы вас всю ночь искали, мой господин...
   - Значит, плохо искали. Поесть чего-нибудь имеется?
   - Я сейчас рагу согрею.
   - Греть не надо, давай так.
   Мясо  кролика буквально таяло  во  рту.  Словно приготовленная Рягьей
рыба.  Правитель налил себе полную чашку вина,  залпом выпил, налил еще.
Глаза  стали слипаться,  словно он  опять нюхнул горшок с  соком ортиса.
Немалым  усилием воли  Найл  заставил себя  встать,  дошел  до  спальни,
разделся, забрался под одеяло и мгновенно уснул.
   Острый каменный палец отбрасывал длинную-длинную тень,  упиравшуюся в
ярко-желтый песчаный холм.  Найл  увидел,  как  насыпь задрожала,  стала
расти,  возвышаться,  как  потекли  в  стороны  тоненькие струйки песка.
Кто-то выбирался из глубины, разбрасывая в стороны могильный холмик.
   "Неужели мы похоронили ее живьем?" - ужасннулся правитель.
   Бесформенный ком поднялся над темной ямой,  в  которую с  готовностью
посыпался песок.  Найл шагнул вперед,  ожидая, когда морячка выпрямится,
отряхнет  волосы   и   смущенно  улыбнется  ему.   Воскресший  не   стал
выпрямляться - он широко расставил лапы, и правитель с ужасом понял, что
это паук.
   - А я?  -  спросил выходец из могилы.  - Моя жизнь для тебя ничего не
значит?
   Найл узнал было погибшего в городе паука-волка,  но тут увидел, что у
восьмилапого бойца - лицо Рягьи!
   - Нет, - попятился правитель. - Нет. Уходи!
   - Но ведь ты хотел увидеть ее?  -  изумленно сказал паук,  вставая на
две задние лапы, а передние протягивая к Найлу. - Чем я хуже?
   Лицо Рягьи смущенно улыбнулось.
   - Нет. Не хочу! - замотал головой правитель... и проснулся.
   Проснулся Найл весь в холодном поту.  Поморщившись,  правитель быстро
встал,  накинул  тунику,  прошлепал  по  холодному полу  босыми  ногами,
распахнул  окно  и  глубоко  вдохнул  жаркий  дневной  воздух.  Вспомнил
кошмарный сон,  и его передернуло.  Получается, в глубине души он больше
не  хочет вспоминать Рягью?  Ушла из  жизни -  прочь из  памяти?  Или он
просто начинает сознавать истинную цену жизни,  как человеческой,  так и
паучьей?
   - Вы уже встали,  мой господин? - появилась Джарита. - Вас уже больше
часа ожидает принцесса Мер лью.
   - И чего ей надо?
   - Она не говорила, мой господин.
   Найлу видеть никого не  хотелось,  но раз уж он правитель города,  то
обязан заниматься делами независимо от настроения. Найл надел сандалии и
отправился в зал приемов.
   Принцесса,  почитывавшая в  его  кресле  тоненькую книжку,  вскочила,
спрятав ее за спину.
   - Ну что ты вскакиваешь?  Сиди. Как тебе нравится в кресле правителя?
- не удержался от сарказма Найл.
   - Я  пришла  выразить тебе  свое  соболезнование,  -  склонила голову
принцесса. - Говорят, тебя постигло большое горе?
   - Что случилось? - не понял сразу правитель.
   - Ну, ты ведь подобрал с корабля женщину, которая потом напоролась на
стрелу.
   - Кто тебе сказал?
   - Случайно услышала.
   Найл скрипнул зубам:  "случайно услышать" такое было нереально. Возле
Диры были только пауки и  их  охранницы.  Ни  те,  ни  другие не склонны
болтать со "свободными людьми". Значит, принцесса вынюхивала специально.
   - Послушай меня, Мерлью. Ты сама просила не лапать твою душу. И я уже
давно не заглядываю в твои мысли. Так какого гнуса ты лезешь в мои?
   - Я  просто хотела выразить свое сочувствие.  Ведь горе какое:  нашел
беззубую морячку с выбитой грудью,  не смог расстаться, потащил с собой,
а она в капкан попалась. Разве ж можно пережить потерю?
   - Что такое? - не поверил ушам Найл.
   - Тоже мне,  нашел любовь до гроба!  Специально, что ли, урода искал?
Так у нас в квартале рабов таких сотни. Хочешь, завтра десять приведу? И
без грудей,  и без зубов. Может, легче будет? Утешишься. А то ведь места
не нахо...
   - Вон!!!
   Но Найл не хотел ее прогонять,  он хотел ее убить.Сам собою блеснул в
руке  меч.   Правитель  рванулся  вперед,   попытавшись  взмахом  клинка
отбросить.:с дороги кресло,  но спинка, на которую пришелся удар, просто
слетела  в  сторону,   оставив  сиденье  с  одним  подлокотником.   Найл
споткнулся, а Мерлью в мгновение ока удрала за дверь. В бессильной злобе
правитель рубанул злосчастное сиденье раз,  другой,  третий.  То в ответ
жалобно похрустывало и  разлеталось крупной щепой.  Когда кромсать стало
нечего,  Найл  вложил  меч  в  ножны  и  напоследок поддал  ногой  груду
получившегося мусора.
   Громко  хлопнула  дверь,   примчалась  Нефтис  в   окружении  десятка
стражниц.
   - Что случилось, мой господин?
   - Кресло у меня сломалось, Нефтис. Попроси его заменить.
   Злобная и  непонятная выходка принцессы все же сломала правителя:  он
взял две бутылки вина,  ушел в комнату для размышлений, забился в угол и
быстро  осушил  их  из  горлышка.  Увы,  пьянящий напиток  ни  капли  не
подействовал.   Горечь   безвозвратной  потери   и   неумолимая  совесть
продолжали грызть его душу.
   Зачем он отпустил ее на проклятый палец? Почему сообразил так поздно?
Неужели не мог крикнуть еще раз, громче, предупредить, остановить...
   Приоткрылась дверь, просунулась золотоволосая голова Мерлью:
   - Найл, ты здесь?
   Правитель вздрогнул,  не  веря  глазам.  Это  ж  какую наглость нужно
иметь,  чтобы после откровенного из