ь и поместила поднос Найлу на грудь.
   - Отведай.
   Он отхлебнул нежирного бульона - вкус просто изумительный.  К  удивлению,
глоталось почти без боли.
   Проглатывать  ноздреватый  черный  хлеб  с  янтарным   маслом   оказалось
трудновато, но ощущать в  желудке  пищу  было  так  приятно,  что  Найл  все
стерпел.
   Пока он ел,  само  удовольствие  от  вкушения  пищи  вытеснило  последние
остатки недавней меланхолии.
   - Вы испугались, когда пауки обступили город? - спросил он Селиму.
   - Еще бы. Кое-кто, правда, был спокоен - из тех,  кто  уверен,  что  жуки
сумеют защитить. Но я сама росла среди пауков и знаю, насколько они опасны.
   - Как жукам удалось не пустить пауков в город?
   Селима, похоже, была удивлена.
   - Ты разве не знаешь? Они используют силу воли. Не скажу точно,  как  это
называется, но они вроде бы смыкают волю, каждый свою, в общую сеть.
   - Понимаю. То же самое делают и пауки. Но как жуки прознали, что  на  них
собираются напасть?
   - Они вообще всегда начеку. А едва лишь  узнали,  что  вы  отправились  в
паучий  город  добывать  взрывчатку,  так  сразу  смекнули,  чем  это  может
обернуться.
   - И ты полагаешь, пауки больше не нападут?
   Она с улыбкой покачала головой.
   - Теперь-то уж нет. Когда у нас есть жнецы...
   - Ты что, знаешь и про жнецы?
   - Разумеется. Все знают. - Она  подняла  поднос.  -  Ну,  а  теперь  пора
отдохнуть.
   Когда Селима открыла дверь, Найл вслед спросил:
   - Там хоть что-то известно, как с остальными, добрались ли?
   - Да. Все возвратились благополучно. У Гастура шар сел прямо в  реку,  до
берега добирались вплавь. А Милтон так еще и  привел  нескольких  ребятишек,
подобрал их в лесу.
   - Что за ребятишки? - живо осведомился  Найл.  Селима  посмотрела  как-то
странно, таинственно.
   - Твоих сестренок среди них нет. Найл ответил ошеломленным взглядом.
   - Откуда тебе известно, что у меня есть сестренки?
   Та опять посмотрела с непонятным, загадочным видом и вышла, оставив дверь
открытой. Найл широко раскрытыми глазами глядел ей  вслед,  недоумевая,  что
все это значит. Тут в коридоре послышались шаги, и в дверях появилась одетая
в синее девушка.
   - Дона!
   Девушка бросилась к кровати, обвила Найла руками за шею и припала  губами
к его губам.
   У Найла, успевшего позабыть приятное тепло ее уст, перехватило дыхание.
   Возвратившаяся Селима сказала с мягкой укоризной:
   - Его нельзя волновать. Ему еще долго предстоит набираться сил.
   - Я не буду его тревожить, обещаю! Выпустив Найла из объятий. Дона села у
него в ногах.
   Лучась от счастья, они, не отрываясь, смотрели друг на друга,  словно  не
веря, что снова вместе.
   - Я приду через несколько минут, - сказала Селима и удалилась,  деликатно
притворив за собой дверь.
   - Как там мои сестренки? - первым делом спросил Найл. Улыбка сошла с лица
Доны.
   - Их позавчера забрали. Служительница,  которая  забирала,  сказала,  что
отведет их к матери.
   - Это было в день взрыва?
   - Где-то за пару часов.
   Такую  новость,  в  общем-то,  следовало  ожидать.  Как  раз  тогда   они
торговались с Каззаком. Его сестренкам отводилось место в той сделке.
   Вытянув руку, девушка коснулась ладони Найла.
   - Извини.
   Найл пожал плечами.
   - Может, оно и к лучшему. Если пауки держат их заложницами, то, вероятно,
не тронут. - Он намеренно сузил свое мышление, не давая  проникнуть  в  него
ядовитому страху. - Ты лучше расскажи, как тебе удалось бежать.
   - Я как раз гуляла на лужайке с ребятишками, когда  рвануло.  Под  ногами
вдруг заходило ходуном, я подумала, что землетрясение. У нас однажды  трясло
в Дире, местами даже стены завалились. Поэтому я велела ребятишкам сесть  на
землю и не бояться. И тут пауки ошалели. Забегали, как чумные, не соображая,
что делают. Один даже в реку залетел. Ты не знаешь, с чего бы?
   - Знаю. Они общаются меж собой сигналами напрямую.  Поэтому,  когда  худо
одному, это чувствуют и остальные. Они ощущали предсмертные муки друг друга.
Ну, а дальше что было?
   - Дальше небо стало темным от дыма, ребятня закашляла. Окна  детской  все
как есть полопались, но серьезно, похоже, никто не пострадал. А  затем  ушли
служительницы - сели в лодки и перебрались за реку. Дыму все прибывало, я уж
испугалась, что все позадохнутся. Потом велела детям  идти  за  мной,  и  мы
пошли. Никто даже слова не сказал, на улицах совсем пусто было. Мы  взяли  и
двинулись в сторону холмов.
   - И куда же вы рассчитываете попасть?
   - Мне было все равно, лишь бы подальше  от  пауков.  Вот  мы  шли-шли  и,
наконец, попали в пригород. Через какое-то время дети устали и, само  собой,
есть захотели. К счастью, набрели мы на сад с яблоками  и  сливами,  да  еще
ручей оказался поблизости, и там с час отдыхали. Тут кто-то из ребятишек мне
и скажи, что видел паучий шар. Я подобралась к кустам,  тихонько  выглянула.
Вижу, и вправду: шар, а в нем трое в желтой одежде. Я поняла, что это  слуги
жуков. Мы смотрели за шаром, пока тот не опустился куда-то за лес.  Тогда  я
сказала ребятишкам, что пойдем полем, и мы дошли до самых деревьев. Тут  все
стали кричать, аукать, и те трое  вышли  и  увидели  нас.  Они  нас  сюда  и
привели.
   - Далеко добираться пришлось до города жуков?
   - Не столько далеко, сколько долго. Мы же шли все время с  оглядкой  -  а
вдруг пауки? Их в полях оказалось полным-полно. Мы сначала думали,  это  нас
разыскивают. С одним так вообще сшиблись  чуть  не  лоб  в  лоб,  когда  тот
неожиданно вылез из кустов, - а он на нас и не глянул. Я подумала: и что это
с ним такое стряслось?
   - А почему ты так подумала?
   - Он брел нетвердо, будто сонный или раненый. Или просто очень устал.
   Дверь приоткрылась, в комнату заглянула Селима.
   - Ему, наверное, пора отдыхать.
   - Иду, иду. - Дона светло улыбнулась Найлу и вышла.
   Только  теперь  Найл  почувствовал,  как  он   устал.   Попробовал   было
поразмыслить над рассказом Доны, но мысли плыли. Тем не менее  от  сознания,
что с ней все в порядке, на душе становилось теплее. И, засыпая, он думал  о
ней.
   Ему приснилось, что он летит над  паучьим  городом  на  шаре.  В  воздухе
вилась гарь, видно было, как от квартала рабов поднимается дым.
   Разрушения были поистине ужасающими: улица за улицей превращены в  мусор.
Ясно различалась окаймленная зелеными газонами площадь со зданием городского
зала собраний, однако, само сооружение тоже рухнуло,  стоять  остались  лишь
две полуразрушенные стены. К югу, на месте казарм, теперь виднелось  широкое
водное пространство, соединенное с рекой широким, нечеткой  формы,  каналом.
Подлетев ближе, Найл разглядел паучьи туши, плавающие в  бурой  воде  брюхом
кверху.
   Пролетев над рекой, шар продрейфовал в нескольких метрах от Белой  башни.
В  этой  части  города,  судя  по  всему,  основная  часть  зданий  осталась
невредимой, но на улицах повсюду виднелось  битое  стекло.  Проплывая  затем
вблизи дворца Каззака, Найл свесился из мешка, пытаясь заглянуть в окна.
   Именно в этот момент его окликнул голос матери.  Сложив  ладони  рупором,
Найл прокричал:
   - Я здесь! Где ты?
   - Здесь, в спальне!
   Голос был таким  ясным,  будто  доносился  с  нескольких  метров.  Юноша,
вздрогнув, очнулся и шалыми от сна глазами оглядел комнату,  ожидая  увидеть
мать. Стоял полумрак, и комната была пуста.
   Какой-то миг Найл был близок к тому, чтобы  разрыдаться  от  нахлынувшего
отчаяния и одиночества. И тут, вглядевшись  в  лиловый  небосвод  за  окном,
внезапно осознал ее присутствие.
   Едва закрыв глаза и сосредоточась, он различил  мать,  сидящую,  скрестив
ноги, на полу дворцовой опочивальни; глаза закрыты.
   Сознания матери и сына слились в контакте, и Найл почувствовал радость  и
облегчение, узнав из ее послания, что с родными все благополучно.
   Но когда сам  попытался  отправить  встречный  сигнал,  сосредоточенность
поколебалась: мозг все еще находился наполовину в объятиях сна. Контакт  был
утерян, и Найл остался один.
   Через несколько минут в дверь заглянул Доггинз.
   - Ну как, получше?
   - Намного, спасибо.
   - До собрания дойдешь, ничего? У Найла опустилась душа.
   - Как, еще одно собрание Совета?
   - Нет, на  этот  раз  только  люди.  Но  мне,  видимо,  понадобится  твоя
поддержка.
   - Моя поддержка? - переспросил Найл удивленно.
   - Да, на нашей коллегии; навроде гражданского собрания. Ходит  слух,  что
там попытаются протащить решение осудить мои действия.
   - А это, что, сколько-нибудь серьезно?
   - Еще бы. Могут приказать мне уничтожить жнецы.
   - Какая блажь!
   Доггинз не успел ответить - в дверь постучали. Вошла Селима, неся с собой
лампу, залившую комнату необычайно ярким светом. Найл посмотрел на  лампу  с
удивлением:
   - Что это?
   - Обыкновенный газовый фонарь. Своего рода  семейная  тайна.  Изобретение
моего деда, но использовать его нам никогда не разрешалось.
   - Почему? Доггинз раздраженно передернул плечами.
   - Раскоряки утверждают, что это механизм.
   - Как он действует?
   -  Вот  сюда  заливается  нефть,  -  Доггинз   постучал   по   блестящему
металлическому шарику возле основания фонаря. - Насосик гонит  ее  вверх  по
трубке, и она испаряется, ударяясь  о  керамическую  сетку  накаливания.  На
самом деле просто.
   Найл широко раскрытыми глазами смотрел на фонарь. Интриговал  не  столько
внешний вид устройства, сколько впечатление, что  он  уже  полностью  с  ним
знаком. И тут мгновенная вспышка интуиции дала ответ. Как и  умение  читать,
это знание было вживлено ему в память Стигмастером.
   В миг озарения Найл ощутил в себе  множество  других  фрагментов  знания,
дремлющих в глубинах памяти; несколько  секунд  он  чувствовал  ошеломляющую
раздвоенность, будто его собственная сущность была под вопросом.
   Доггинз полез в ящик стола.
   -  Вот  еще  один  образчик  запретного  знания.  На  кровать  шлепнулась
увесистая книга. Найл взглянул на обложку: <Принципы электроники>.
   - Почему запретного?
   - Потому что все  книги  запрещены.  Пункт  двадцать  второй  Договора  о
примирении гласит: <Книгопечатание и книгочейство  запрещается  под  страхом
смерти>. Потому книги  по  большей  части  хранятся  в  музеях,  запертые  в
стеклянные ящики.
   - Но ты же умеешь читать?
   - А как же. Здесь все по большей части грамотны. Это секрет, передаваемый
от отца к сыну. Но если пауки узнают, мы окажемся в беде.
   Двадцать лет назад случайно всплыло, что один из  наших  умеет  читать  -
девяностолетний старик. Так ведь настояли на казни.
   - И жуки пошли на это?
   - А куда денешься? Ведь речь шла о положениях Договора.
   Найл листал страницы книги, теряясь от обилия математических формул.
   - Кто обучил тебя грамоте? - как бы между прочим спросил вдруг Доггинз.
   Найлу потребовалась секунда, чтобы осмыслить вопрос. Затем  он  удивленно
вскинул голову.
   - А как ты догадался?
   - Вон зрачки как движутся. Так кто тебя обучил?
   - Машина, - ответил Найл, улыбнувшись. Доггинз  зыркнул  на  него  из-под
опущенных бровей.
   - Та самая, что подкинула тебе пищевые таблетки?
   Найл засмеялся такой дотошности.
   - Точно.
   - А где она, твоя машина?
   - В Белой башне.
   У Доггинза расширились глаза.
   - Ты серьезно? Найл кивнул.
   - Ты что, там был?
   - Да.
   Лицо Доггинза внезапно побледнело.
   - Как ты пробрался туда?
   - Вот с этим. - Найл протянул руку  и  взял  трубку,  лежащую  на  стопке
одежды. Нажал на кнопку - трубка раздвинулась. Он вручил ее Доггинзу.  -  Ты
что-нибудь чувствуешь?
   - Вроде как покалывает. - Доггинз старался говорить  спокойно,  но  голос
срывался и рука подрагивала, выдавая волнение. - Где ты ее раздобыл?
   - Нашел в пустыне.
   Найл подробно рассказал, как они с отцом нашли укрытие от песчаной бури и
как ветер обнажил древние развалины. Когда стал описывать блестящую  машину,
Доггинз кивнул.
   - Наверно, "кузнечик". Основной вид дальнерейсового  транспорта  в  конце
двадцать первого века. - Он взглянул на трубку у себя в руках. -  Но  сам  я
прежде никогда их не видел. Извини, продолжай.
   Когда Найл подошел к тому, как он пробирался в башню,  волнение  Доггинза
возросло еще сильнее; он, очевидно, уж и усидеть не мог на месте.
   Лицо из бледного сделалось пунцовым. Найл  с  ошеломлением  почувствовал,
как от Доггинза лучится некая почти осязаемая  сила,  кажущаяся  удивительно
навязчивой, почти гнетущей. Юноша испытал  облегчение,  когда  при  описании
Стигмастера Доггинз его прервал:
   - Нет, теперь пусть только попробуют сказать, что я не прав! Глорфин  все
уши прожужжал,  что  надо  довольствоваться  тем,  что  у  нас  есть,  и  не
высовываться...
   - Глорфин?
   - Наш гражданский лидер, глава коллегии.  Он  говорит,  нам  судьбу  надо
благодарить, что мы в услужении именно у жуков, и жить себе, пока живется.
   Но какой был смысл людям прежних времен накапливать все эти знания,  если
они пропадают зря?
   - Они рассчитывали, что мы ими воспользуемся, когда окажемся готовы.
   - Вот мы уже и готовы, - бойко подытожил Доггинз. - Я с  рождения  готов.
Найл покачал головой.
   - Старец говорил, что есть нечто, о чем он не может мне сказать. То,  что
я должен уяснить сам...
   - Что именно?
   - Например, как свергнуть пауков.
   - Это мы выяснили. - Волнение полностью овладело Доггинзом. - Что еще?
   - Не могу припомнить, -  с  сомнением  сказал  Найл.  -  Но  он,  похоже,
подразумевал, что есть нечто такое, что откроется мне только со временем...
   - А ты как думал! - Доггинз порывисто вышагивал взад-вперед по комнате, в
свете фонаря его тень жила своей собственной жизнью. - Так во  всем.  Нельзя
оценить по достоинству того, что слишком легко дается. Но этого я  ждал  всю
свою жизнь... - В дверь постучали. - Ч-черт!  -  Доггинз  от  досады  дернул
головой.
   - Члены коллегии уже здесь, ждут в столовой.
   - Ну, надо же, в такой момент! - Он с усилием  овладел  собой.  -  Ладно,
скажи им, что будем через несколько минут. - Когда  Селима  вышла,  выдвинул
ящик стола. - На-ка, наденешь, - и кинул Найлу желтую тунику слуги жуков.
   Найл проворно облачился и повесил на шею медальон.  И  случайно  заметил,
что у Доггинза на шее что-то висит.
   - Что у тебя там?
   Доггинз усмехнулся со странной игривостью. Из-под  туники  он  вытянул...
медальон, почти такой же, что и на шее у Найла, только  серебристый.  И  тут
Найл понял.
   - Так вот  почему  на  меня  так  действовали  твои  мысли!  У  тебя  эта
штуковина, оказывается, повернута на меня.
   Доггинз взвесил медальон на ладони.
   - Я его позаимствовал в музее. Ты мне вот что скажи.  У  тебя  не  бывает
так, что от него становится невмоготу?
   - На первых порах было. Освоишься.
   - Слава Богу, если так. А то весь день хожу как выжатый. Ты свой в  башне
раздобыл? - Найл кивнул. - Дашь попробовать?
   Они обменялись медальонами. Едва  повесив  на  себя  доггинзовский,  Найл
почувствовал разницу. Вначале показалось, что этот  гораздо  сильнее,  затем
стало ясно, что дело здесь не просто в силе. Как и  у  него,  этот  медальон
собирал волю в единый тугой луч, если направлять его внутрь; если наружу, то
воля рассеивалась на окружающее. Но было  в  этой  силе  что-то  жестокое  и
грубое, словно громкий повелительный окрик.
   Минуты не прошло, как голова у Найла уже разбухла от тяжести.
   - Этот, похоже, не такой сильный, - рассудил Доггинз  и  бросил  медальон
Найлу. Тот, вместо того чтобы повесить его на шею, опустил в карман туники.
   Чутье  подсказало,  что  пока  организм  ослаблен,  медальон  будет  лишь
ухудшать самочувствие.
   Идя за Доггинзом по коридору, Найл обратил внимание,  что  из  дверей  на
него повсюду посверкивает глазенками ребятня; оказывается, он здесь заметная
персона.
   Вошли в просторную комнату, основную часть которой  занимал  полированный
стол овальной формы; массивный, разместится человек двадцать.
   Большинство стульев вокруг было уже занято. Из присутствующих Найл  узнал
только троих - Милона, Уллика и Симеона, того самого лекаря.
   Когда Доггинз вошел,  все  встали,  но  было  видно,  что  это  так,  для
проформы. Он занял место в конце стола, и Найлу указал сесть рядом.
   Невысокий  бородач  с  обильной  проседью,  сидящий  на   противоположной
стороне, прокашлялся.
   - Прошу прощения, но допускается ли на  официальных  заседаниях  коллегии
присутствие посторонних?
   - Глорфин сам сказал, что хотел бы расспросить нашего  гостя.  А  сделать
это без его непосредственного присутствия, сами понимаете, затруднительно.
   Коротышка-бородач густо покраснев.
   - Он что, не может дождаться за дверьми, пока вызовут?
   Раскраснелся и Доггинз. сверкнул сердито глазами.
   - Нет, Пибус, не может. Он свободный человек и не  обязан  выстаивать  за
дверьми и отвечать на наши вопросы. Он может послать всех  нас  к  чертям  и
уйти. Кроме того, он гость в моем доме...
   Коротышка запунцовел и потупился под жестким взглядом Доггинза.
   Сидящий возле человек - длинный, лысый, с изнуренным лицом  и  выпяченной
челюстью - кашлянул и коротко сказал:
   - Принято к сведению. Все. Давайте начинать, - хотя было заметно, что  он
недоволен.
   Доггинз опустил взгляд на гладь стола, будто бы  принимая  упрек,  но  по
поджатым губам было ясно, что смирения в нем нет.
   - Прежде чем начнем, - сказал лысый, - может, ты нам  представишь  своего
гостя?
   - Это Найл, - сказал Доггинз. -  Родом  из  пустынного  района  Северного
Хайбада.
   - Это беглый раб, которого разыскивают пауки, я  так  понимаю?  -  Вопрос
исходил от толстяка, макушку которого покрывали жесткие белые завитки.
   Доггинз резко на него посмотрел.
   - И не то, и, тем более, не другое. Корбин. Он не раб, поскольку  родился
на свободе. И не беглый, потому что попал сюда против воли, а следовательно,
имеет полное право на побег.
   Корбин тускло усмехнулся.
   - Не слишком ли предвзятый ответ?
   - Нет, - твердо сказал Доггинз. - Предвзято звучит именно твой вопрос.
   - Давайте прекратим  препирательства,  -  нетерпеливо  прервал  лысый.  -
Стоящий нынче перед коллегией вопрос предельно  прост:  правомерны  ли  твои
действия? Ты сам как ответишь: да или нет?
   - Я отвечу: да.
   В глазах Глорфина мелькнуло недовольство. Было видно, что ему не нравится
такой тон.
   - Затрудняюсь понять, чем именно ты аргументируешь свой ответ.  Разве  не
ты повел группу слуг в город пауков?
   - Я, - кивнул Доггинз.
   - У тебя было на то разрешение нашей коллегии или Совета наших хозяев?
   - Нет.
   - В таком случае, твои действия противоправны.
   Доггинз категорично покачал головой.
   - Никак не могу согласиться. За два часа до того, как нам  отправиться  в
квартал рабов, один из приближенных Хозяина возложил мне на голову  длань  и
заявил, что отныне жуки считают меня одним из равных себе. То есть  посвятил
меня в почетный чин саарлеба. Из чего следует, что я  имею  право  принимать
решения, не спрашивая согласия у членов коллегии.
   - Из чего  следует,  -  встрял  Пибус,  -  что  у  тебя  появилось  право
устраивать вооруженные провокации против наших союзников?
   - Никакой провокации не было, была элементарная самооборона.
   - Милон и Уллик уже изложили  свою  точку  зрения.  Теперь  же  мы  хотим
выслушать и обсудить все то, что расскажешь нам ты.
   Доггинз:
   - Очень хорошо. Вы понимаете, что весь мой  пороховой  запас  взлетел  на
воздух во время спектакля?
   Небольшого роста остролицый человек прервал, спросив:
   - Это происшествие и привело к твоему повышению?
   - Да.
   - Получается, повышение ты получил на ложных основаниях?
   Доггинз и глазом не моргнул.
   - Если ты, Зораб, желаешь повернуть вопрос именно так, тогда - да.
   - Хорошо же, - сказал коротышка. - Пожалуйста, продолжай.
   - Благодарю. Я оказался в положении Главного Взрывника, напрочь лишенного
зарядов. Вот тогда я и принял решение найти  и  осмотреть  казармы  квартала