дом Хролф с Найлом отговорили Вайга попробовать еще  и
на это: вряд ли он сумеет так же легко отбиться, если муравей вздумает вдруг
напасть. Вайг в конце  концов  поддался  на  уговоры,  но  оттащить  его  от
муравейника не могло  решительно  ничто.  Поведение  насекомых  зачаровывало
юношу, ему очень хотелось разобраться, как устроено муравьиное царство.
   В конце концов Хролф и  Найл,  потеряв  терпение,  досадливо  сплюнули  и
отправились на поиски чего-нибудь съестного, а заодно охладиться в ручье.
   Для Найла это было самое большое удовольствие: сидеть в воде и  отрешенно
наблюдать, как, радужно искрясь, играет на  переливчатой  поверхности  свет.
Сбитые в кровь ступни  и  исцарапанные  руки  переставали  болеть,  а  мысли
становились умиротвореннее, спокойнее.
   За час до темноты над макушками деревьев пролетели два паучьих шара.
   Братья к этому времени уже сидели в убежище под  камнем,  загородив  вход
барьером из ветвей кустарника. Шары они приметили через небольшие прорехи  в
ветвях. Вайг с Хролфом сошлись на том, что это и в самом деле обычный дозор:
шары не излучали бередящего душу ужаса.
   Когда, завернувшись в одеяла из паучьего шелка, братья лежали  в  темноте
на толстых подстилках из душистой травы лисохвоста, в  отличие  от  жесткого
эспарго упругой и податливой, Вайг завел речь о том, что  не  мешало  бы  им
остаться здесь еще на недельку.
   Хролф, похоже, ничего против не имел, а вот Найл уже начинал тосковать по
дому, все чаще вспоминая  мать  и  сестренку.  Кроме  того,  шестое  чувство
подсказывало: брат снова замыслил что-то бедовое.
   Догадка оказалась верной.
   На следующее утро, когда купались в реке, Вайг раскрыл, что именно у него
на уме. Даже Хролфа, обычно идущего у него на поводу, ужаснула эта затея.
   - Да тебя же живьем съедят!
   - Я что, похож на дурака? Так я им и дамся!
   Вайг задумал добыть муравьиных яиц и доставить их в пещеру,  как  в  свое
время осу-пепсис. Ради этого он собрался рискнуть и сунуться в муравейник.
   Чтобы благополучно туда пробраться, думал он, нужно изменить свой  запах.
Наблюдая вчера весь день за  муравьями,  он  вначале  решил  было,  что  они
распознают друг друга на  ощупь.  Прежде  чем  пропускать  рабочих  муравьев
внутрь, муравьиохранники ощупывали их антеннами - еще один довод за то,  что
они  слепы.  Однако  затем  брат  обратил  внимание,  что  когда  ко   входу
приближается  какой-нибудь   жук   или   тысяченожка,   охранники   начинают
беспокоиться, когда те еще довольно далеко.
   Они же отгоняли и больших бурых муравьев, забредших, видимо,  из  другого
муравейника.
   Даже  рабочие  муравьи  недоверчиво   относились   к   незваным   гостям.
Получалось, что своих и чужих муравьи различают по запаху.
   Тогда поддавалось объяснению и то, каким  образом  кое-кому  из  чужаков,
жуку-разбойнику например, удается  обманывать  муравьев.  Видимо,  он  может
изменять свой запах.
   - Ну и что ты думаешь делать? - поинтересовался Найл.
   - А вон, видишь, чем они метят свои следы? Что-то вроде масла.
   - А ну как просчитаешься? Они же тебя всего искромсают. Сам видел, как те
трое набросились на жука.
   Вайг упрямо нахмурился:
   - Все равно попробую.
   Хролф с Найлом предупредительно отошли в  сторонку,  Вайг  же  укрылся  в
кустах возле муравьиной тропы.
   Не успел пробегающий мимо муравей обронить на землю капельку маслянистого
вещества, как юноша, мгновенно выпрыгнув из укрытия, подобрал ее и растер по
коже.
   Через полчаса тело у него было сплошь покрыто мешаниной из песка, пыли  и
масла, он втер муравьиную жидкость даже в волосы.
   Затем он отважно вышел на тропу и двинулся к первому встречному  муравью.
Отвагу брата нельзя было  недооценить:  муравей,  даром  что  ниже  человека
ростом, выглядел устрашающе: длинные узловатые ноги, хваткие челюсти.
   Насекомое даже не замедлило  шага,  просто  обогнуло  возникшее  на  пути
препятствие и засеменило дальше.
   Пока все получалось неплохо. Вайг, воодушевясь, направился к муравейнику.
Найл, перебежав вперед, укрылся за кустами.
   Мимо Вайга пробежало уже несколько муравьев, и ни один не обратил на него
внимания.
   Найл с затаенным дыханием следил за братом, тщетно пытаясь унять  сердце,
прыгающее в груди. От муравейника Вайга все еще отделяло  около  полутораста
метров, он приближался очень осторожно.
   Внезапно Найл подумал,  что  надо  бы  прежде  всего  сладить  с  бешеным
сердцебиением (в детстве ведь получалось!), и, на время забыв даже о  Вайге,
сосредоточился на своем волнении и страхе, веля им исчезнуть.  Поначалу  все
приказы звучали впустую, но потом что-то начало получаться.
   Найл сосредоточился еще сильнее - в мозгу, ожив, затрепетала точка яркого
света.
   Когда мальчик снова посмотрел на тропу, Вайг был уже недалеко  от  входа.
Обострившимся чутьем  Найл  ощущал  его  страх  и  вместе  с  тем  отчаянную
решимость: Вайг тоже держал себя в руках, не выказывая боязни.
   Вот навстречу брату засеменил выбежавший из лаза муравей-рабочий.
   По  мере  того  как  человек  и  насекомое  сближались,  Найл   отчетливо
чувствовал смятение муравья: запах  вроде  бы  знакомый  и  в  то  же  время
какой-то не такой, но, судя по всему, враждебных намерений существо не имеет
и пахнет как родное.
   Только когда муравей с  Вайгом  разминулись,  Найл  сообразил,  что  смог
прочитать мысли насекомого.
   Более того, он чувствовал и остальных, тех. кто находился в  муравейнике:
разум точно распадался на тысячи крохотных осколков, и каждый осколок  в  то
же время был неотъемлемой частью неизменного целого.
   Вайг же тем  временем  уже  подходил  к  муравьям-охранникам.  У  них  не
возникало и тени сомнения, что  существо,  крадущееся  навстречу,  -  чужак,
которого необходимо остановить. Это сообразили  сразу  несколько  насекомых,
причем практически одновременно, словно они перебросились  словами,  хотя  к
Вайгу повернулись только двое - выжидающе, со скрытой угрозой.
   Юноша, смекнув, что дело неладно, свернул в сторону и сошел с тропы.
   Пик сосредоточенности у Найла  прошел,  и  он  сразу  перестал  "слышать"
муравьев.
   Мальчик подумал: а ведь, если сильно захотеть, можно, наверное, вмешаться
в "разговор" насекомых. Можно было бы, скажем, "прикрикнуть", чтобы  тот  не
огибал стоящего на пути  Вайга,  а  остановился  перед  ним.  Муравей  и  не
заподозрил бы, что действует по чьей-то  указке,  и  воспринял  бы  все  как
должное. Уж не так ли повелевают своими рабами-людьми смертоносцы?
   Отыскав братьев в кустах, Вайг подошел и сел рядом.
   - Не идет. Надо, наверно, мазаться чем-то другим.
   - А то ты думал! Они, скорее всего, этой дрянью метят тропы, а друг друга
различают как-нибудь иначе.
   - Откуда ты знаешь? - удивился Вайг.
   Найл не мог толком ответить. Просто знал, и все.
   Солнце стояло уже над головой,  и  муравьи  укрылись  в  прохладу  своего
подземного жилища. Вайг отмылся в ручье.
   Весь следующий час братья  блаженствовали,  лежа  в  проворной  проточной
воде, а затем улеглись в тени финиковых пальм.
   На одну из них Хролф взобрался, исцарапав о шероховатый  ствол  ладони  и
ступни, и накидал вниз гроздья фруктов. Финики были недозрелые,  но  тем  не
менее вкусные.
   Затем Вайг  вернулся  к  муравьям,  а  Хролф  с  Найлом  пошли  осмотреть
окрестности. Разок на них из скрытого кустом логова бросился жук-олень,  но,
когда братья пустились наутек, быстро отстал.
   Большинство насекомых здесь, похоже, ели только растения, и пищи для  них
было полным-полно. Встречалось очень много плодоносящих растений,  кое-какие
из них были уже и знакомы, а если нет - можно смело есть все,  чем  питались
насекомые.
   Правда, самый аппетитный на вид - этакий увесистый лиловый шар в  зеленых
и желтых пятнышках - оказался маслянистым и горьким.
   Иные, вроде круглого и желтого плода, из-за  которого  угодил  в  опасную
воронку Найл, имели сладкий, чуть вяжущий вкус.  Их,  похоже,  больше  всего
любили муравьи.
   На границе с каменистой пустошью росло небольшое не  то  деревце,  не  то
куст, сродни полому кактусу. Его сухие обвислые листья стелились по земле  -
видимо, в них собиралась вода - и были жесткими, как трава  альфа.  Отщипнув
от них три узкие полоски, Найл сплел веревку. Этому ремеслу он обучился  еще
в детстве и теперь владел им в совершенстве.
   Новый материал оказался настолько удачным, что мальчик, отщипывая полоску
за полоской, постепенно сплел веревку  раз  в  восемь  длиннее  собственного
роста.
   Тем временем Хролф, свесив ноги в воронку, где  обитал  хищник,  едва  не
погубивший его братьев, один за другим бросал туда камешки, надеясь выманить
злобное существо наружу.
   Первый камень, прицельно пущенный вниз по склону, заставил жука выглянуть
из логова. Прилетевший следом второй  ударил  страшилище  по  голове  -  оно
зарылось в землю и больше уже не показывалось.
   Лениво, не зная, чем еще бы заняться, Найл тоже начал  кидать  в  воронку
камни, стараясь по чуть заметному бугорку угодить в то место, где - он  знал
- прячется сейчас насекомое, а затем вдруг подумал: а что если выманить  его
наружу, разыграв из себя приманку?
   Если обмотаться вокруг пояса веревкой, то не так уж и страшно.
   Прежде всего опробовали веревку.
   Хролф взялся за один конец, Найл что было силы потянул за другой. Веревка
показалась обоим прочнее той, что из травы. Присев на краешек воронки,  Найл
стал медленно спускаться, не забывая  усердно  пинать  камни.  Не  успел  он
пройти и четверти пути, как камни на дне зашевелились  и  наружу  показалась
знакомая пучеглазая  голова.  Найл  спустился  еще  на  пару  метров  (Хролф
вытравливал веревку), затем остановился.
   Насекомое выкарабкалось из-под земли и теперь сидело, уставясь на людей.
   Было что-то  ужасное  в  этой  бесстрастно-зловещей  физиономии,  и  Найл
невольно усомнился, а вдруг оно взберется по склону прежде,  чем  он  успеет
выскочить наверх?
   Веревка вокруг пояса стала туже - значит, Хролф готовит пращу (другой  ее
конец был затянут у него вокруг пояса).
   Над головой Найла прожужжал камень, да так близко, что ветром  взъерошило
волосы. Видать, Хролф хорошо прицелился: камень попал  страшилищу  прямо  по
морде, оно тяжело вздрогнуло и  отскочило,  неуклюже  опираясь  на  короткие
ноги.
   Второй камень пришелся сбоку, основательно задев голову.
   Третий, угодивший насекомому  между  щупиками,  обратил  его  в  бегство:
несколько секунд - и на дне воронки остался лишь бугорок из камней и грунта,
а вскоре сгладился и  он.  Хролф,  ухватившись  за  веревку,  вытянул  Найла
наверх. Они обнялись и громко расхохотались, хлопая друг друга по плечам.
   Метрах в двадцати братья обнаружили еще  одну  воронку.  И  ее  обитателя
удалось выманить, с силой обрушивая камни. И опять со всей той  же  зловещей
безучастностью оно  дожидалось,  когда  добыча  скатится  вниз.  Именно  эта
безучастность и привносила в игру азарт. Страшилище,  похоже,  нисколько  не
сомневалось, что добыча никуда не денется.
   Братья, можно сказать, физически ощущали его изумление  и  ярость,  когда
вдруг тварь понимала, что добычей, собственно, была она  сама.  Однажды  она
вдруг так разозлилась, что, когда  метко  пущенный  камень  смял  ей  щупик,
ринулась вверх по склону, силясь добраться до обидчика.
   На несколько  секунд  паренька  обуял  беспросветный  страх,  сменившийся
великим  облегчением,  когда  громоздкое  насекомое,   потеряв   равновесие,
сорвалось вниз. Четыре метких выстрела  из  пращи  довершили  дело,  обратив
противника в паническое бегство.
   Когда нашли третью воронку,  помельче  предыдущих,  Найл  уже  действовал
уверенно, не сомневаясь в исходе поединка.
   По склону он спускался, держась совершенно прямо, и пригнулся лишь тогда,
когда над головой зажужжали камни Хролфа. Он и сам швырнул несколько камней,
но те отскочили от брони, не причинив твари никакого вреда.
   Повернуть вспять насекомое вынудили удары Хролфа.
   Роль живца начала Найлу постепенно приедаться. Ему хотелось поупражняться
с пращей.
   Брат с удовольствием бы пошел ему  навстречу,  но  для  такого  дела  был
излишне крупноват: Найл при всем желании не мог вытянуть его наверх.
   Тогда Найл придумал следующее.
   Хролф, крепко упершись расставленными ногами, встал в нескольких шагах от
ямы, а Найл отошел,  насколько  позволяла  веревка,  а  затем  разбежался  и
кинулся вниз по склону. На ту сторону его вынесло маятником - помог Хролф.
   Град камней сделал свое дело: тварь полезла из-под земли наружу. Пока она
недоуменно озиралась, пытаясь определить, где же добыча, Найл несколько  раз
успел поработать пращей.
   По сравнению с Хролфом метателем он  был  неважным,  только  один  камень
попал насекомому в голову. Но и этого оказалось достаточно, чтобы оно  опять
зарылось в камни.
   Развлечение слегка поднадоело обоим, и они пошли к ручью охладиться.
   Потеха над обитателями воронок сослужила добрую  службу:  своей  вылазкой
братья изжили страх.
   Погрузившись в прохладную воду, Найл поделился с Хролфом мыслью, что  вот
уже два дня как засела в его голове: надо бы уговорить семью перебраться  из
пустыни в эти края, где вдоволь пищи и воды.
   На секунду глаза у брата зажглись, но он тут же помрачнел:
   - Джомар никогда на это не согласится. Он боится смертоносцев.
   - Но у них дозоры-то всего два раза в день!
   - А там, где у нас дом, лишь два раза в месяц. А в пустыню  и  вообще  не
залетают, - сказал Хролф и, помолчав, добавил:
   - Там, откуда родом моя мать, они бывают примерно раз в неделю.
   У Найла никогда и мысли не возникало, что Ингельд раньше  жила  где-то  в
другом месте, он всегда считал ее членом их семьи.
   - А где это?
   - Там, где руины, в трех днях пути к югу.
   - А руины - это что?
   - Руины? - Хролф задумался, не зная, как объяснить. - Это место, где люди
жили в ту пору, когда не было пауков.
   - Не было пауков? - Слова двоюродного брата ошеломили Найла.
   - Говорят, было такое время, когда люди правили всей землей. А  там,  где
сейчас руины, они жили тысячами.
   - Тысячами? - Мальчик не знал такого слова. Все, что  превышало  десяток,
было выше его понимания. - Но как они умещались в пещерах?
   Он попытался представить город, состоящий из  подземных  жилищ.  Если  их
взгромоздить одно на другое, они непременно обрушатся.
   - Не в пещерах и не в норах. Ты видел когда-нибудь термитник?
   Найл как-то во время одной из  охотничьих  вылазок  обратил  внимание  на
странный коричневый конус.
   - Люди жили примерно в таких строениях над землей.
   - И не боялись смертоносцев?
   - Джомар говорит, что когда-то даже самые крупные пауки были величиной  с
мой кулак, не больше, и боялись людей.
   Это было настолько  невероятно,  что  Найлу  потребовалось  время,  чтобы
усвоить такую мысль.
   Люди, дерзнувшие бросить смертоносцам вызов, погибали  страшной  смертью.
Так неужели это правда, что когда-то человек и впрямь правил миром? В голове
мальчика тут же возникли сотни вопросов, которые ему не терпелось задать.
   Громкий  плеск  воды,  донесшийся  снизу  по  течению,   заставил   обоих
настороженно встрепенуться. Оказывается, шумел Вайг. Стоя посередине  ручья,
он отчаянно махал руками. Торопливо  прошлепав  по  воде  к  берегу,  братья
подобрали копья и веревку и двинулись навстречу Вайгу.
   Тот с трудом сдерживал волнение:
   - Ну где вас носит? Все уже  обежал!  -  Найл  заикнулся  было,  как  они
обстреливали лупоглазых, но Вайг, пропустив его слова мимо ушей, выпалил:
   - Они бьются! - И ткнул пальцем в сторону муравейника.
   - Между собой?
   - Да нет же, дурень! Красные напали на черных. Бежим смотреть!
   Зрелище оказалось жутким. Под раскидистым деревом  землю  устилали  сотни
муравьиных трупов, и красных, и черных.
   И повсюду, насколько хватало глаз, кишмя кишели спины красного  воинства,
выкатывающего из лесной поросли волна за волной.
   И хотя ростом они значительно уступали черным, в битве  были  куда  более
грозными противниками: верткими, хваткими. Завидев черного муравья,  красный
бросался навстречу с ожесточенной  решимостью,  стараясь  укусить  врага  за
переднюю ногу.
   У черных ноги были длинные и узловатые, так что, если красному  удавалось
увернуться от челюстей неприятеля, он кусал его за ногу, а затем  обхватывал
конечностями и пытался повалить.
   Черный в лучшем случае мог лишь грызть защищенную спину. Не раз случалось
и так, что еще один красный - они, похоже, числом сильно превосходили черных
- цеплял еще и за заднюю ногу. Лишившись двух из шести конечностей,  муравей
становился беспомощным. Красный таранил сбоку, пытаясь опрокинуть  врага  на
спину, чтобы добраться до "горла" - места, где голова соединяется с  грудью.
Пока поверженный беспомощно  барахтался,  второй  противник  накидывался  на
"талию" - место, где грудь смыкается с задней частью.
   Что  впечатляло  более  всего,   так   это   странная   осмысленность   и
планомерность   действий   муравьиного   воинства:   красные   кидались    и
маневрировали, словно по команде.
   Иногда - хотя и не часто - черному удавалось одержать в поединке верх.
   Если он умудрялся избежать  смертоносных  объятий  и  красный  нырял  под
живот, у черного появлялась возможность ухватить его за задние ноги  или  за
"талию" между грудью и брюхом. Но и при таком раскладе красный  муравей  мог
еще накинуться на незащищенные ноги.
   Братья наблюдали за баталией с напряженным волнением.
   Муравьи вообще не  замечали  людей,  даже  если  те  оказывались  в  гуще
сражения. Видно было, что идет беспощадная война не на жизнь, а на смерть.
   Красные полны были решимости пробиться в жилище противника.
   - Но в чем дело, чего они не поделили? - недоуменно спросил Найл.
   Не укладывалось в  голове,  что  два  муравьиных  племени,  обитающих  на
расстоянии каких-нибудь пары миль и до сегодняшнего  дня  прекрасно  друг  с
другом уживавшихся (мальчик вчера лишь видел, как и те,  и  другие  собирали
дыни бок о бок), вдруг ни с того ни с сего кидаются друг на друга.
   Поначалу казалось, что победа будет за красными. Но не прошло и получаса,
как выяснилось: все не так просто.
   Да, действительно, красных было куда больше. Но и черные не  иссякли:  на
смену погибшим и искалеченным из лаза в земле появлялись новые. Они, похоже,
не стремились уничтожить превосходящие силы врага, главное было  не  пустить
их в жилище.
   Найлу  бросилась  в  глаза  невероятная  стойкость  и   самоотверженность
защитников муравейника. Каждому из десятка черных бойцов, время  от  времени
выходящих наружу, было, наверное, ясно, что жить им осталось лишь  считанные
минуты.
   И тем не менее они совершенно не боялись. Если под землей их  еще  много,
то враг не сможет сломить их.
   И тут произошло нечто странное. Со стороны  гнездилища  красных  муравьев
неожиданно появилась колонна черных.
   Вначале братья подумали, что это отлучившиеся на охоту рабочие спешат  на
выручку своим. То, что случилось на деле, просто сбило  их  с  толку:  вновь
пришедшие, приблизившись к входу, вдруг набросились на охранников.
   Сами защитники, похоже, растерялись: подоспевшие, судя по  запаху,  вроде
бы свои, собратья -  можно  их  пропустить;  однако  они  явно  желают  зла.
Защитники начали отбиваться заметно слабее.
   Наступившая сумятица предоставила красным возможность, которой у  них  до
этой поры не было.
   Пока стража боролась с новой, неожиданно нагрянувшей опасностью,  красные
прорвались и поползли внутрь.
   Выкатившее навстречу черное подкрепление невольно  застыло,  увидев,  что
происходит: свои нещадно бьются со своими.
   Неожиданно Вайг хихикнул - настолько не к месту, что братья уставились на
него с немым изумлением. Вайг хлопнул себя по бедру:
   - Теперь все ясно! Джомар, так  тот  знает  о  муравьях  все.  Красные  -
поработители. Они захватывают личинки у черных и вы