это я просто так. Какая разница, если только пауки не пронюхают.
     - Вот потому я  и  не хочу быть слугой.  Я  хочу сам решать,  что мне
делать.
     - Да,  я понимаю,  -  взор Мерлью был отсутствующий;  она,  очевидно,
размышляла о чем-то другом.-  Я не думаю,  что им действительно будет до
этого дело.  Во  всяком случае,  книг здесь не останется,  когда они все
закончат.
     Колесница остановилась напротив обиталища Смертоносца-Повелителя. Под
порталом здания стояли на  страже двое бойцовых пауков.  Тут  до  Мерлью
дошло,  куда  их  доставили.  Она  резко наклонилась и  сердито шлепнула
крайнего гужевого по плечу:
     - Я же говорила, ко мне во дворец!
     - Нет,    -    перебил   Найл.    -    Вначале   я    должен   видеть
Смертоносца-Повелителя.
     - Все  равно  они  должны делать то,  что  приказано!  -  сказала она
запальчиво,  с  яростью глядя на гужевых.  В  ее облике опять проглянуло
капризное дитя,  и  Найл  опечалился.  Жук-бомбардир поспешил  вперед  к
главному входу.  Двери почти тотчас разомкнулись,  и наружу вылез черный
паук-смертоносец.  Он был грузный,  приземистый, а кривые ноги создавали
впечатление недюжинной мощи.  Найла,  когда паучище на  него  уставился,
пронизало ощущение грозной опасности.
     - Это Скорбо, начальник стражи, - сказала Мерлью ему на ухо.
     Чувство враждебности,  исходящее от паука, буквально удушало. У Найла
появился соблазн использовать медальон,  чтобы выразить свое  неприятие,
но он тут же отверг эту мысль.  Нечего провоцировать,  и без того как бы
чего не вышло.
     Секунду паук и жук о чем-то переговаривались,  затем жук повернулся и
поманил за  собой.  Когда  Найл  стал  вылезать из  повозки,  из  здания
появились  еще  трое  пауков  и  обступили  его.  Найлу  это  показалось
бессмысленным,  он не думал никуда убегать.  И  тут дошло.  Это делается
специально с  целью дать понять,  что  он  узник,  и  его счастье,  если
удастся уйти отсюда живым.  Чувствовалась невыносимо гнетущая враждебная
воля - так и давит, так и давит.
     Мерлью вылезла следом.  Паук-стражник пытался преградить ей путь,  но
она уверенно протиснулась и встала сбоку от Найла.
     - Тебе входить нельзя, - тихонько сказал Найл.
     - Мне можно везде, где захочу. Я принцесса, - она заносчиво взглянула
на ближайшего стражника. Тот в ответ налился яростью. С ним пререкаются,
и  кто  -  несчастные  двуногие!  Но  присутствие начальника приструнило
стражника. Найл, сознавая это и опасаясь собственной реакции, если пауки
тронут Мерлью, взял ее за руку.
     - Пожалуйста, не ходи со мной сейчас. Мне надо все уладить самому.
     Мерлью упрямо поджала губы.
     - Уйду, когда провожу.
     Один  из  пауков тронул Найла за  плечо и  поманил к  дверям.  Мерлью
двинулась в темное помещение бок о бок,  игнорируя неприязнь стражников.
Начальник стражи стоял, глядя на людей до странности отрешенным взором -
Найл  подспудно чувствовал,  что  из  восьмилапых этот  гораздо  опаснее
других.  От  его  глухой,  бездумной враждебности в  Найле вскипал гнев,
однако было ясно,  что эмоции необходимо сдерживать. Ощущалось и то, что
жук-бомбардир  чувствует  себя   неуютно  и   не   вполне  уверенно.   В
соответствии с  этикетом,  с  ним надлежало обращаться обходительно и  с
почтением;  на  деле же  пауки откровенно давали ему понять,  что терпят
его,  как  незваного гостя.  Что,  в  свою  очередь,  становилось жестом
неуважения  к   Хозяину.   Вместе   с   тем,   явного  пренебрежения  не
выказывалось,  и  непонятно было,  то  ли  негодовать,  то  ли  тактично
помалкивать.  Чувствуя  смятение бедолаги,  Найл  снова  проникся острой
ненавистью к паукам.
     Он ожидал,  что вверх поведут под конвоем.  Вместо этого их заставили
стоять в  темном углу парадной.  Трое стражников тесно их  окружили.  Их
тела источали особый едкий запах, Найлу он показался отвратительным. Что
касается внешнего вида,  у  них  он  был  не  такой устрашающий,  как  у
мохнатых "бойцов"; казалось, смертоносцы источают зловещий дух насилия.
     Терпение Мерлью истощилось.  Ежедневное общение с  пауками сделало ее
дерзкой. Она с повелительным видом протолкнулась между двумя стражниками
и остановилась перед начальником.
     - Почему нас заставляют ждать?
     Паучище просто выставился на нее,  якобы не понимая; таким образом он
выказывал свое  презрение.  Мерлью  сердито  зарделась и  возвратилась к
Найлу.
     - Я буду жаловаться Повелителю. Они не имеют права обращаться с нами,
как с челядью.
     - Да, никому не нравится быть челядью, - задумчиво проронил Найл.
     Двери отворились,  и  вошел еще один смертоносец.  Глаза у  Найла уже
привыкли к тусклому свету,  и он различал,  что этот,  вошедший, стар, и
длинные, тонкие его ноги поддерживают грузное туловище с видимым трудом.
Мерлью  вгляделась  в   восьмилапого  с  обновленным  интересом.   Когда
смертоносец взошел по лестнице и скрылся за углом,  она прошептала Найлу
на ухо:
     - Дравиг, главный советник Повелителя. Оказывается, ты для них важная
персона.
     Найл криво усмехнулся. Он понял, что Мерлью под впечатлением.
     Тут  начальник  сделал  стражникам знак.  Ближайший из  них  легонько
подтолкнул Найла -  иди,  мол.  Найл от  неожиданности запнулся.  Мерлью
гневно развернулась к пауку:
     - Попробуй только тронь!
     Мерлью увидела,  что начальник стражи остановился впереди, преграждая
путь. Она гневно вперилась в него:
     - Я иду с ним!
     Шагнула  было  вперед,  но  словно  наткнулась на  невидимый  барьер.
Смертоносец просто сковывал ее движения,  не давая шевельнуться. Глаза у
Мерлью посветлели от гнева. Найл положил ладонь ей на руку.
     - Прошу  тебя,  подожди здесь.  Мне  надо  сходить одному.  Мерлью  с
усилием сдержалась.
     - Ладно.
     Она  уничижительно поглядела на  начальника стражи  и,  повернувшись,
вышла  из  полуоткрытых  дверей.   Найл  вздохнул  с   облегчением.   Со
вспыльчивостью этой особы хлопот не оберешься.
     Они  пошли вверх по  лестнице.  Когда Найл был  здесь в  прошлый раз,
здание казалось полным активности;  помнится,  в  одном  из  залов некто
вроде строевого командира выкрикивал наставления бойцам.  Найл  на  ходу
прикрыл глаза и попытался расслабиться.  Едва сделал это, как стала ясна
причина тишины. Весь город пребывал в трауре по сотням погибших пауков и
тем  многим,  что  умирали сейчас от  жестоких ожогов.  Найлу никогда не
думалось, что пауки могут в точности как люди скорбеть по своим близким,
и  на  миг  проникся сочувствием.  Тут  он  запнулся:  смертоносец сзади
подтолкнул в шею.  Сочувствия как не бывало -  одна неприязнь, хотя и не
такая глубокая, как прежде.
     Когда приблизились к обитой черной двери,  та распахнулась,  открывая
взору  темную внутренность залы  с  переплетением тенет.  Найл  напомнил
себе,  что он  здесь равный в  правах,  никак не узник,  но нелегко было
совладать с острым чувством страха, сжавшим вдруг сердце. Впервые за все
время  трое  стражников отстранились и  позволили Найлу  пройти  одному.
Первым  в  зал  вошел  начальник  стражи,   затем,   следом  за  Найлом,
жук-бомбардир.  Найл  и  жук-посланник  стояли  бок  о  бок,  пристально
вглядываясь в затенение. Найл попытался пронзить темноту вторым зрением,
но  впечатление складывалось такое,  будто  кто-то  намеренно скрадывает
вид. Затем в груди зазвучал знакомый вкрадчивый голос.
     - Теперь ты можешь меня слышать? - в голосе чувствовалась насмешка.
     - Да,  -  ответил Найл.  Он  использовал только  ум,  чтобы  передать
значение слова,  адресуя его таящемуся во тьме.  Пауза. Снова вкрадчивый
голос:
     - И на этот раз ты понимаешь меня?
     - Да,  я  понимаю тебя.  -  внутренний голос  Найла звучал спокойно и
уверенно;   чувствовалось,   что   Смертоносец-Повелитель  удивлен.   Он
обратился к начальнику стражи:
     - У него что-то висит на шее. Сними это.
     Найл  без  особого удовольствия представил скользящий по  шее  паучий
коготь.  Он  сам  полез  под  тунику,  отстегнул цепочку с  медальоном и
протянул ее паучьему начальнику.
     Жалеючи, конечно: расставаться с дорогой сердцу вещицей не хотелось.
     Подал голос жук-бомбардир:
     - Могу  я  передать  вверенное мне  послание?  Смертоносец-Повелитель
послал разрешающий импульс.
     - Хозяин велел передать,  -  сообщил посланник,  -  что  этот человек
находится под его опекой.  Он полагает,  что ты будешь обращаться с  ним
учтиво.
     Ответ  Смертоносца-Повелителя,   выданный  на  непривычной  для  него
вибрации жука-бомбардира,  звучал не  совсем внятно;  Повелитель как  бы
заикался.
     - Двуногий повинен в  гибели многих моих подданных.  Он  тысячекратно
заслуживает смерти.  Я  думаю,  у  меня к нему накопилось больше,  чем у
Хозяина.   -  Тенета  самопроизвольно  шевельнулись,  словно  под  весом
грузного тела.
     - Может, это и так, но...
     - Ты передал свое послание. Теперь ступай.
     В  повелении чувствовалась скрытая угроза -  такая  зловещая,  что  у
Найла мурашки поползли по спине. Он ожидал, что посланник сейчас покинет
зал,  иной реакции невозможно было и  представить.  Между тем посланник,
как ни удивительно, стоял на своем.
     - Как сопровождающий, я требую права остаться.
     Он произнес это спокойно,  без запальчивости,  но за словами вместе с
тем  чувствовалась железная  решимость.  Найл  внезапно осознал,  отчего
пауки пошли на жуков-бомбардиров войной,  и почему, в конце концов, были
вынуждены пойти  на  примирение.  Начальник стражи  сделал  шаг  вперед,
готовясь,  видимо,  в прямом смысле наброситься на посланника. Мысленный
приказ Повелителя заставил его отойти. Когда Повелитель заговорил снова,
голос у него звучал спокойней и размеренней.
     - Я прошу тебя удалиться. Твоего присутствия не требуется.
     - Твоя  бесцеремонность вынуждает  меня  говорить  открыто,  -  четко
произнес посланник.  -  Хозяин велел  передать -  если  ты  убьешь этого
человека,   он   будет   вынужден  раздать   захваченное  оружие   своим
слугам-людям, чтобы те отомстили. Твоим подданным не поздоровится.
     Не  успел  он  это  произнести,  как  помещение наводнилось холодным,
тяжело  вибрирующим  гневом  -   мощным,   будто   морская  буря.   Найл
инстинктивно  напрягся,   готовясь  к   жестокому  удару.   Поглядев  на
жука-посланника,   он  с  удивлением  заметил,   что  на  того,  похоже,
враждебная энергия не действует -  стоит себе и безмятежно рассматривает
темень тенет.  Найла  охватил невольный восторг,  восстановивший в  свою
очередь самообладание.
     Смертоносец-Повелитель также,  похоже,  почувствовал, что гнев выдает
слабину. Когда он заговорил снова, голос у него был неожиданно спокоен:
     - Я   не   намерен  его  убивать.   Смерть  была  бы  слишком  легким
искуплением. Теперь сделай одолжение, оставь нас наедине.
     - Извини. Я должен остаться. - Жук так и стоял на своем!
     Начальник  еще  раз  сделал  угрожающий  шаг  вперед,   и  снова  был
остановлен     безмолвным    приказом.     Нависла     тишина.     Затем
Смертоносец-Повелитель произнес:
     - Хорошо,  оставайся.  Но поскольку это мои владения,  условия диктую
здесь я. Ты должен обещать хранить молчание. Условились?
     - Условились.
     - Вот так.  Если ты нарушишь слово,  то таким образом разорвешь и наш
уговор, за что расплатой будет жизнь узника.
     - Нет, с таким условием я согласиться не могу, - возразил жук.
     - Можешь или нет,  это меня не касается.  А теперь умолкни.  -  Найлу
показалось, что Повелитель сейчас не выдержит, сорвется.
     Тут голос в груди снова ожил:
     - Что ж, получается, я вынужден оставить тебе жизнь. Но преступление,
подобное твоему,  не может сойти с рук.  Поэтому я решил,  что тебе тоже
надо пережить боль утраты. Твоя семья должна погибнуть у тебя на глазах.
     Найл не сказал ничего; на сердце будто упал камень.
     Смертоносец-Повелитель обратился к посланнику:
     - Ты согласен, что не можешь возражать против того, как я распоряжусь
судьбами других моих узников?
     Секунду посланник молчал,  затем  жестом показал,  что  возражений не
имеет. Пауза дала Найлу возможность подумать.
     - Тебе  нужно мое  содействие,  -  сказал он.  -  Если с  моей семьей
что-нибудь случится, можешь ни на что не рассчитывать.
     - Невозможного не  бывает,  -  голос прозвучал вкрадчиво,  чуть ли не
кротко,  но  в  нем  чувствовались стальные остья жесткости.  -  Хочешь,
докажу? Сейчас ты поклонишься до земли и назовешь меня своим правителем.
     Найл стоял,  ожидая.  Он не собирался кланяться перед пауком. И тут с
ужасом  почувствовал,   как   в   его   тело   вживляется  волевая  мощь
Смертоносца-Повелителя.  Попробовал  воспротивиться,  но  это  оказалось
невозможным.  Чужая  сила  сковывала подобно кольцам некоего гигантского
удава, обжавшего тело так, что продохнуть невмоготу. Найл был совершенно
не способен пошевелиться; ощущение такое, будто вмерз в глыбу льда. Свой
ответ Найл слушал как бы со стороны:
     - Хозяин  просил меня  передать,  что  желает восстановить мир  между
своими и твоими подданными. Я желаю сделать все от меня зависящее, чтобы
это совершилось.
     - Даже если для того потребуется присягнуть мне на верность?
     - Да.
     - Хорошо.  Тогда встань на колени и  скажи:  с  этой секунды я  слуга
Смертоносца-Повелителя и обязуюсь служить ему верой и правдой.- Давление
усилилось так, что держаться было невозможно. Он услышал свой голос:
     - С  этой секунды я слуга Смертоносца-Повелителя,  и обязуюсь служить
ему верой и правдой.
     Даже когда Найл произносил эти слова,  ум  у  него продолжал выражать
неприятие.  От  этого  возникла особое победное чувство:  воля  остается
свободной и несломленной.  Судя по тому,  как нарастает давление,  можно
судить,  что  враг разъярен.  Лишь полное подчинение могло удовлетворить
Смертоносца-Повелителя.  Он  жаждал  сломить волю  Най-ла,  вынудить его
сжаться от  страха и  молить о  пощаде.  Даже несмотря на беспомощность,
Найл    сознавал,    что    собственная   его    воля   не    подвластна
Смертоносцу-Повелителю.
     Жук-посланник пребывал в  растерянности.  Он  так и  не  был до конца
уверен в капитуляции Найла,  подозревая, что тот специально, по каким-то
своим соображениям, подчиняется, воле Смертоносца-Повелителя. Но уходить
без человека он не собирался. За это Найл был ему глубоко благодарен.
     - Хорошо, - сказал Смертоносец-Повелитель. - Я принимаю твою присягу.
А  сейчас ты у меня пройдешь первое испытание.  Ты должен сообщить своей
семье, что им всем предстоит погибнуть, чтобы искупить твое преступление
против моих подданых. Введи узников,- велел он начальнику стражи.
     - Это уж слишком,- сердито воскликнул посланник.
     - Ты нарушил обет молчания!-изрек Смертоносец-Повелитель.
     Помещение тотчас  наводнилось тяжелой злобой.  Хотя  голову повернуть
было нельзя, Найл понял, что посланник решил не пререкаться.
     Начальник стражи подошел к  двери.  Слышно было,  как та открывается.
Затем  послышались шаги.  Мимо  прошел Вайг,  но  Найл  поначалу его  не
признал.   На  брате  был  меховой  головной  убор  наподобие  капюшона,
полностью скрывающий лицо,  руки связаны за спиной. За ним шла Сайрис, с
Руной и Марой по бокам. На всех троих - точно такие же меховые капюшоны,
и  руки  тоже  связаны за  спиной.  Сайрис и  малышки были связаны одной
веревкой,  пропущенной вокруг  запястий.  Начальник  скомандовал узникам
остановиться,  и  те безропотно застыли,  глядя на густые тенета.  Найлу
родные  показались  до  странности  вялыми,   будто  в  ступоре.   Затем
последовала команда развернуться.  Когда они это сделали, Найл разобрал,
что капюшоны -  это маски с  прорезями для глаз и широким отверстием для
рта.  С этого расстояния можно было различить,  что рты узников заткнуты
кляпами.  Неизъяснимый ужас охватывал при  виде этих меховых капюшонов и
глаз,  отрешенно  взирающих  сквозь  прорези.  На  мгновение  Найл  даже
почувствовал  некоторую  признательность за  беспощадную  хватку,  льдом
сковывающую тело:  не так донимало взметнувшееся в душе отчаяние. Только
сейчас дошло,  что  Смертоносец-Повелитель замыслил какую-то  немыслимую
жестокость.
     Вместе с тем,  несмотря на гнев и беспомощность, часть сущности Найла
сохраняла спокойствие -  урок,  усвоенный за  минувшие недели.  Глядя на
тенета,  он вообразил,  что медальон по-прежнему висит на шее;  мысленно
представил,  как  тянется сейчас  под  рубаху и  поворачивает его.  Гнев
яростным   толчком   разбудил   волю;   Найл   снова   ощутил   в   себе
сосредоточенность  и   силу.   Чувство   беспомощной  жалости   исчезло,
сменившись  неистовой  решимостью.  Все  это  напоминало  пробуждение от
глубокого сна.  Найл потрясен-но осознал,  насколько близок был к  тому,
чтобы восстать окончательно (вот уж поистине верх глупости!)  Воля в нем
     - это единственное,  чего нельзя ни сломить,  ни взять силой. Тело Найла
оставалось во  власти Смертоносца-Повелителя;  глаза  цепко вглядывались
мимо    лица    матери    в    густоту   тенет.    Чувствовалось,    что
Смертоносец-Повелитель   наслаждается   этими   мгновениями,    упиваясь
ощущением неограниченной власти.  Что  давало  Найлу  возможность огля--
деться.  Повелитель думает  вынудить  его  произнести смертный  приговор
своей семье -  может,  даже и казнить ее.  Он намеревается таким образом
сокрушить волю Найла и уничтожить последний остаток его свободы.
     Следовательно, наиважнейшее сейчас - не допустить этого. Единственный
способ противостоять -  показать,  что  воля  не  сломлена.  Такая мысль
доставила некое угрюмое удовольствие.
     Именно   сейчас   ему   стал   понятен   смысл   последнего  послания
растения-властителя.  Он спросил тогда:  мол, неужели ты ничем не можешь
помочь?  Ответом было откровение силы.  Растение как бы сказало: тебе не
нужна моя помощь, ты можешь справиться сам.
     Ответ  крылся  в  отказе  Найла  сдаваться.   Пока  упорствует  воля,
завладеть  разумом  невозможно.  Надежда  таилась  в  этом  непостижимом
влиянии ума  на  здешний мир;  сила,  которую сам ум  никак не  в  силах
постичь.
     Вместе  с   тем,   чем   может   эта   сила   сгодиться  при   данных
обстоятельствах?  Вперившись в  темноту,  Найл  вызвал  второе  зрение и
попытался  преодолеть  густую  тень,  скрывающую Смертоносца-Повелителя.
Бесполезно: некая сила размежевывала их сущности, словно занавес.
     - Говори со своей семьей, - велел Смертоносец-Повелитель.
     Найл повернулся лицом к  Вашу...  оказалось,  там  никого нет.  Семья
исчезла.  Место,  где узники топтались секунду назад,  пустовало.  Оковы
враждебной   воли   не   дали   разволноваться:   Смертоносец-Повелитель
контролировал даже биение его сердца.  И тут Найл понял,  что произошло.
Он продолжал смотреть вторым зрением,  и оно явило ему,  что семья его -
пустые  тени;   призраки,   сотканные  Смертоносцем-Повелителем.  Стоило
ослабить второе зрение,  как семья возникла вновь.  Родные стояли к нему
лицом,  глаза  посматривали через прорези в  капюшонах.  Найл  подивился
четкости видения.  Мать была одета в  ту  же  поношенную шкуру,  что при
последней их встрече;  малышки носили свою синюю детскую одежку,  теперь
измятую  и  грязную.  Смертоносец-Повелитель проникал  Найлу  в  мозг  и
заставлял грезить наяву.
     Найл услышал свой голос:
     - Мне велено сказать,  что вы приговорены к смерти, дабы искупить мое
преступление против хозяев этого города.  Вы  все должны принять смерть,
немедленно. Кто желает быть первым?
     Мара рванулась к  братцу,  но  запнулась и  упала:  запас веревки был
ограничен.   Найл  невольно  дернулся  подхватить  ребенка,  но  не  мог
двинуться с  места.  При падении девочки Сайрис чуть качнулась,  а затем
повернулась вполоборота и  наклонилась,  пытаясь помочь Маре  связанными
руками.  Теперь Найл понимал,  почему на  них  меховые капюшоны.