айлу. - Отлично! Зажги, а я сейчас...
   Он вытянул одну из паутин и  принялся вывалить ее в сухой грязи между
камней.
   - По пы пелаешь, Попанник Попини? - подошла к нему Рягья.
   - Не видишь? - усмехнулся правитель. - Веревку пачкаю. Помогай.
   - А бапэм? - неуверенно переспросила морячка, выгребая из щели горсть
пересохших листьев.
   - Чтобы не липла, - объяснил Найл.
   Некоторое время  Рягья  старательно осыпала паутину жухлой  листвой и
песком. Потом остановилась.
   - Попуййеця,  епи ее пак опыпать... По и нее юпно пасти пелать? И они
не бутут паться?  - Но сознании ее читалось другое: "Будь тогда у паруса
вместо веревки паутина, она бы не порвалась. И я не стала бы уродом".
   Найл выпрямился, обнял ее, прижал к себе:
   - Ты  сама лучшая.  Лучше всех.  Ты  мне  нравишься такая,  как есть.
Понятно? - Он поцеловал ее глаза, осушая навернувшиеся слезы. - А теперь
пойдем.  Я покажу тебе город,  в котором однажды,  очень давно,  впервые
увидел людей, не входящих в мою семью.
   Правитель сбросил вниз веревку и  стал осторожно,  не торопясь по ней
спускаться. Он спрыгнул прямо в зев пещеры, дождался Рягьи, подхватил ее
на руки и поставил рядом с собой.
   - Идем.
   В  отличие от  узкого лаза  с  крутыми ступенями,  через который Найл
попал  в  подземный город  впервые,  этот  вход  явно  был  естественной
пещерой.  Ни  одного  прямого  коридора,  никаких  сводчатых потолков  -
извилистый лаз,  шершавый,  неровный камень,  дагены  местами  смыкаются
прямо над  головой,  а  местами потолок теряется в  темноте.  Кое-где  в
дрожащем свете  фонарей  начинали сверкать толстые сталагмитовые столбы,
но  маленьких сталагмитиков он  не увидел ни одного.  Наверное,  местные
красотки извели на украшения. Внезапно стены раздвинулись. Найл с Рягьей
попали в обширный зал, густо пршпахший медом.
   "Здесь держали домашних тлей!  -  догадался привитель. - Это их пасли
дрессированные муравьи у озера".
   Однако никаких следов афид  ныне здесь не  осталось.  Правитель пожал
плечами,  осветил стены,  увидел дверь и  распахнул ее.  На этот раз они
вышли в обжитой коридор:  ровный овальный потолок, гладкие стены, выемки
для свечей. Но в каком месте Диры они находятся, Найл пока определить не
мог.  Донеслось  характерное  царапанье  когтей  по  камню.  Из  темноты
вынырнул паук-волк и пронесся мимо.
   "От кого это он удирает?" - внятно подумала Рягья.
   Найл немедленно повернул туда,  откуда примчался паук, прошел десяток
шагов,  и  коридор стал казаться ему  знакомым.  И  правда -  вскоре они
оказались в широкой зале с ответвляющимися от нее коридорами.
   - Сюда. - Найл подвел морячку к двери в боковом проходе. Две ступени,
спускаясь,  вели в  просторную квадратную комнату.  -  Здесь жила сестра
моей матери. Ее звали Стефна.
   Найл вспомнил свою тетку -  большегрудую женщину с удивительно белыми
плечами и  строгим подбородком.  Где  она  сейчас?  Живет  в  городе или
досталась смертоносцам на  обед?  А  комната почти не изменилась:  те же
балясины из  дерева,  тот же приземистый деревянный стол метра полтора в
диаметре. Вот только травяная циновка исчезла,
   Вместо нее  лежал  вдоль  стены  широкий толстый матрас,  застеленный
покрывалом. "Как они здесь жили? - подумала Рягья. - Под землей, не видя
солнца, неба, моря".
   - Мы прятались здесь от пауков,  -  ответил ей Найл и поразился своим
словам:  два года назад он прятался здесь от смертоносцев, а сегодня сам
привел их  сюда.  А  что,  если жизнь совершит еще  поворот и  ему опять
придется прятаться здесь  от  восьмилапых охотников?..   Нет,  не  может
такого быть. Ерунда.
   - Идем,  -  повел он женщину,  показывая на открывающиеся по сторонам
проходы и  с  гордостью рассказывая:  -  Мы  здесь на  глубине пятьдесят
метров,  а  под нами,  еще на тридцать метров глубже,  третий этаж.  Там
помещения   общего   пользования,   погреба.   Канализацией   занимались
прирученные навозные жуки.  А  здесь  -  жилые  помещения.  У  каждого -
отдельная комната.  Идем сюда,  наверх. Как тебе этот зал? Это помещение
для   торжеств.   Здесь  собирались  все  жители  города  и   устраивали
праздничные пиры...
   Найл  еще  помнил,  какое неизгладимое впечатление своей громадностью
произвел на  него в  первый раз этот зал.  И  в  памяти он отложился как
нечто  огромное,  просторное.  Но  теперь,  после прогулок по  подземным
дворцам станций метро, после путешествия по "расширительной камере", зал
показался обычным тесным погребком. И как они все здесь умещались?
   - А  здесь помещение для  игр...  -  Найл вспомнил,  как  сидел здесь
вместе с другими подростками, как они передавали друг другу палочку, как
пела  под  каменным сводом "флейта",  вспомнил долгий поцелуй незнакомой
девчушки,  после которого он  выбыл из игры.  Каким беззаботным он тогда
был!.. Оно и понятно - после непрерываной борьбы за каждый прожитый день
с  окружающей пустыней  внезапно  оказаться в  сытости  и  безопасности,
сбросить  с  себя  скорлупу  настороженности,  необходимой  среди  диких
песков, встретить много красивых молодых девушек, встретить Мерлью...
   Вот здесь они боролись под ободряющие возгласы болельщиков.  Тогда он
уже успел прижать ее  к  земле,  оставалось лишь совладать с  ее руками,
когда  ощутилось влажное прикосновение губ  возле  уха,  словно  девушка
собиралась что-то  прошептать.  Вот  он  явственно  почувствовал -  губы
приоткрылись,  мочку  уха  игриво  коснулись зубки.  Ощущение ошеломляло
острой чувственностью. В тот миг он полностью отключился от реальности и
проиграл схватку...  Но что, что произошло в тот миг, если до сих пор он
не  может  спокойно  смотреть на  принцессу Мерлью,  слышать  ее  голос,
ощущать ее прикосновения?
   Найлу показалось,  что сейчас ему откроется нечто очень важное, нужно
только не упустить мысль, довести ее до конца. Правитель замер, опасаясь
даже шелохнуться. Что же случилось в тот далекий день?
   Он  был возбужден,  энергетически переполнен из-за новой,  незнакомой
обстановки.  Он был открыт,  он ощущал себя в  безопасности и  не считал
нужным  сохранять  готовность  к   обороне,   как  внешне,   та   и   на
энергетическом уровне. Ему очень нравилен красавица Мерлью, он стремился
добиться ее внимания,  ее расположения.  В тот миг,  когда она коснулась
мочки его уха,  она дотронулась не  только до  тела,  она дотронулась до
открытой,  ничем не  защищенной души,  той энергетической сути,  которая
делает  человека  живым,  разумным  существом.  Это  прикосновение  было
усилено энергетической перевзбужденностью,  усилено надеждой на подобный
знак внимания,  стремлением к  нему.  Все вместе складывалось,  а может,
даже  и  умножилось,  и  след  остался на  всю  жизнь,  отпечатался и  в
сознании, и в душе, и в теле. Неудивительно, что в то мгновение он почти
потерял  сознание.   Ведь   даже   сейчас,   спустя  годы,   то   давнее
прикосновение,  почти растворившееся в памяти, заставляет его относиться
к   принцессе  иначе,   чем  к  другим  женщинам.   Найл  не  мог  точно
сформулировать,   что  конкретно  крылось  за  этим  "иначе",   но  оно,
безусловно,  присутствовало в  отношениях с  принцессой,  складываясь из
множества почти  незаметных мелочей.  Ее  голос,  ее  прикосновения,  ее
пахнущие можжевельником волосы...  Найл  тряхнул  головой.   Да,   какие
интересные выводы.  Получается,  что  такое  совпадение многих  факторов
вполне  может  привести к  тому,  что  один  человек начинает испытывать
влечение  к   другому,   не  в  силах  внятно  объяснить  причины  столь
избирательной симпатии. Возможно, именно это и называется любовью? Тогда
любовь  не  имеет  никакого отношения к  продолжению рода.  Это  контакт
чистых душ.  Контакт не  очень частый,  поскольку люди привыкли защищать
свою  душу  от  посторонних взглядов.  Люди боятся насмешек,  грубостей,
оскорблений и редко открываются друг перед другом. Настолько редко,  что
подобный  случайный  контакт  открытых  душ  запечатлевается навсегда  и
вызывает стремление повторять его  снова и  снова,  всегда быть  рядом с
тем,  кто  вызвал столь приятное и  незабываемое ощущение.  А  уже тело,
верное инстинкту размножения,  переводит подобное влечение в  постельную
плоскость.
   Найл стал копаться в памяти, пытаясь найти случаи, подтверждающие или
опровергающие  возникающую  теорию.  Его  первой  женщиной  была  Одина.
Надсмотрщица в  городе пауков сама выбрала его в  качестве мужа.  У  них
была телесная близость -  и только. Ее убили у Найла на глазах, но он не
испытал ничего,  кроме сожаления. Джарита и Нефтис. Они сами, соревнуясь
между собой,  стремились добиться близости с  правителем.  Найл  спал  с
ними, прекрасно сознавая необходимость и этой стороны жизни. Люди должны
создавать семьи,  рожать и воспитывать детей.  У Нефтис скоро родится от
него ребенок.  Все это нормально и  правильно,  но только впечатления от
одной  встречи с  Мерлью куда  силынее,  нежели от  ночи,  проведенной с
Джаритой или Нефтис...  Великая Богиня,  сколько же семей в городе живут
вот так, просто оттого, что "так положено", ни разу не испытав душевного
трепета от встречи!
   Четвертой его женщиной стала Рягья.
   Правитель положил женщине руку на  плечи,  привлек ее к  себе -  нет,
Рягья стала его первой женщиной!  Именно он выбрал ее на берегу моря,  а
не она его.  Именно он позвал ее с собой,  именно он прошлой ночью начал
ласкать  ее,   а  она  лишь  поддалась  его  ласкам.  Может,  поэтому  и
впечатления от  прошлой ночи  перекрыли все  предыдущие?  Она  стала его
женщиной, по его выбору. Она не требовала, а покорилась его желанию.
   Но  что  заставило сделать такой выбор?  Ведь не  шрам же  на  груди?
Скорее,  наоборот  -  это  будет  препятствовать выкармливанию младенца.
Значит,  здесь не  было выбора организмом партнера для продолжения рода.
Тогда  что?  Может быть,  возбуждение от  предстоящей встречи с  родными
местами?  И  то,  что он не ощущал от нее опасности,  не боялся обнажить
тело и  душу перед отзывчивой морячкой?  И  то,  что  она с  готовностью
разделила его вынужденное одиночество, откликнулась на его желания...
   - Ты здесь,  Посланник Богини?  - забежал в зал Дравиг. - Мы не можем
найти жителей города.
   - Как не можете? - не понял его Найл.
   - Разведчики сообщали, что здесь людей много. А нашлось только трое.
   Дравиг не стал говорить,  что все трое вступили в  схватку с пауками,
но правитель без особого труда прочитал это в его сознании.
   Такое случалось часто:  каждый раз в  захватываемых поселениях кто-то
из  людей  оказывался в  силах  противостоять парализующему напору  воли
смертоносцев.  Обычно пауки убивали таких людей сразу. На этот раз убили
только двоих: один отчаянно сопротивлялся, убил одного бойцового паука и
ранил другого,  второй никого ранить не успел, но тоже вступил в схватку
и погиб,  а третий оказался довольно вялым, его легко скрутили и заплели
в кокон.  Его тоже следовало убить за сопротивление повелителям мира, но
тут обнаружилось,  что,  кроме этих троих человек, жителей в Дире больше
нет.
   - Не может быть, - сказал Найл.
   - Посмотри сам,  Посланник Богини,  -  предложил Дравиг,  - возможно,
тебе удастся их найти.
   - Хорошо, я попробую, - согласился Найл.
   На  верхнем  этаже,  где  они  сейчас  находились,  правитель не  мог
припомнить никаких помещений,  кроме трех больших залов. Прятаться здесь
было негде.  Найл взял морячку за руку и  повел в сторону спуска к жилым
комнатам.  Залу,  где  жила  Стефна,  они  уже  осмотрели,  теперь  надо
взглянуть на другие.  Стоило ступить в наклонный коридор,  как навстречу
явственно пахнуло мускусом.  Найл ускорил шаг,  и  вскоре в свете фонаря
увидел паука-волка посреди остро пахнущего темного пятна.  Рядом, в луже
крови,  распластался человек.  Хотя  недавние  противники  были  мертвы,
содержимое их  жил  продолжало медленно сочиться на  пол,  и  вскоре оба
пятна  соединились  в  одно,  превратив  смертельных  врагов  в  кровных
братьев, хотя и слишком поздно...
   Погибший человек был в округлом шлеме,  полностью закрывающем голову,
не считая узких прорезей для глаз и  рта,  в  широкой рубахе с  длинными
рукавами и просторных шароварах. Найл, всю жизнь видевший людей только в
туниках,  даже  название  предметов  одежды  мог  определить  разве  что
примерно, из сведений, подаренных Белой Башней.
   Рядом  с  человеком лежал  меч.  Широкий,  обоюдоострый,  около метра
длиной,  с эфесом,  выкованным в виде листьев тополя,  и крупным зеленым
камнем  внизу  рукояти,  который держали цепкие  птичьи лапы.  Правитель
поднял меч и  почувствовал,  как тот словно прирос к  ладони,  будто был
естественным продолжением руки.  Найл  сделал  легкий поворот кистью,  и
клинок,  показавшийся в  первый миг довольно тяжелым,  послушно и  легко
описал блестящий полукруг.  Рукоять оказалась длиннее ладони ровно в два
раза.  Она  просто приглашала взять меч  двумя руками.  Найл  послушался
призыва,  и клинок стал легче пушинки. Но "пушинка" оставалась грозным и
опасным оружием:  передняя часть  тела  погибшего паука была  разрублена
сверху  донизу  на  глубину  не  меньше  полуметра,   а  рядом  валялась
отрубленная паучья нога.
   Впервые в  жизни Найл  понял,  что  такое настоящее оружие,  чего так
боятся смертоносцы, запрещая людям иметь инструменты. Такое лезвие - это
вам  не  ножики  стражниц и  охранниц,  которые  могут  опасно  порезать
человека и  только  поцарапать паука.  Теперь правитель начал  понимать,
почему  все  победы  смертоносцев в  прежние времена добывались только с
помощью предательства: если человека не удалось парализовать ударом воли
и  в  руках у  него такой вот меч -  лучше вообще не подходить.  "Равных
возможностей" с  людьми  пауки  добились  только  тогда,  когда  жителей
крупных селений поработили и лишили права пользоваться инструментами,  а
людей,   оставшихся  на  воле,   запугали  до  полного  безволия.  Да  и
невозможно, живя в пустыне, выковать такой клинок.
   Найл вспомнил кремневые ножи, которыми пользовался в детстве, копья с
кремневыми наконечниками и  понял,  что  не  сможет расстаться с  мечом.
Прекрасно сознавая,  что совершает нехороший поступок,  он расстегнул на
погибшем ремень,  опоясался им и вогнал клинок в ножны. Приятная тяжесть
на  боку  сделала его  неожиданно спокойнее.  Он  быстро  осмотрел жилые
комнаты,  не  найдя  ничего странного,  и  решил спуститься в  катакомбы
помещений общего пользования.
   Второй  защитник  Диры  лежал  перед  лестницей.  Он  даже  не  успел
выхватить оружия,  когда удар  бойцового паука смял ему  грудную клетку.
Рядом  лежал  замотанный в  паутину  третий  дикарь.  Пленник  настолько
лучился ненавистью,  что Найл в  первый миг даже отступил на пару шагов.
Да-а,  сознание этого  человека ничуть не  напоминало звенящую пустоту в
головах хищников.
   "Однако,  почему они  защищали именно этот  спуск?"  -  шевельнулся в
Найле азарт охотника. Правитель обошел запеленутого пленника и ступил на
лестницу, пригибая голову под низким потолком.
   Третий этаж жители города вырубили в породе намного позже верхних,  и
это  было  хорошо  заметно:  неровные грубые  стены,  холмистый,  словно
прыщавый,  пол и совершенно бесформенный потолок. Найлу пришло в голову,
что  верхние  большие залы  раньше  могли  быть  емкостями для  хранения
чего-либо. Возможно, еще до пролета кометы здесь, рядом с дорогой, стоял
кемпинг,  а  емкости использовались под  вино...  Или  под нечистоты.  А
может,  это была бензозаправка с цистернами для топлива. Жилой этаж люди
построили,  спасаясь от все возрастающей радиации,  построили, пользуясь
хорошими инструментами,  не  растеряв еще  мастерства.  Когда  же,  века
спустя, в подземном городе Дира вновь появились жители, они уже не имели
ни   того,   ни  другого.   Над  Землей  уже  нависла  тень  владычества
смертоносцев. Третий этаж люди копали, борясь со скукой. Они имели много
времени и  еще больше желания обустроить свой дом как можно лучше.  Но с
предками  так  и  не  сравнялись.  Хотя,  может  быть,  правитель Коззак
рассказывал правду о сражениях с муравьями-листорезами,  и это означает,
что нижние этажи строили муравьи.  Но тогда получается, что люди ныне не
способны даже на такую, грубую, работу.
   Коридор одним  концом упирался в  кладовые,  другим -  в  комнаты для
справления естественных нужд.
   В первую очередь правитель направился в сторону кладовых. Так же, как
и  раньше,  там стояли кадки с  мочеными и  вялеными фруктами.  По осени
жители Диры собирали их на деревьях вокруг озера.  Праздник сбора урожая
- редкие дни в  году,  которые людям удавалось провести на  солнце,  вне
убежища.  Бочонков со  сладким нектаром афид не нашлось,  зато появились
короба с вяленой рыбой и вяленым мясом, бочки с соленой рыбой, почему-то
пахнущие травами, огромные копченые окорока кузнечиков и пахнущие дымком
косички из  ножек  травяной блохи.  Со  времен посещения города у  Найла
отложились в  памяти  богатые и  обширные кладовые Диры,  но  теперь  он
разочаровался и  в  них:  каждое из  хранилищ не  превышало размером его
спальни,  и  было их  всего пять.  Ясным стало одно:  три человека таких
запасов не смогли бы заготовить и за год. Да и зачем столько троим?
   Напоследок Найл отправился обследовать сенной склад рядом с уборными.
Дело в том, что навозные жуки отказывались убирать человеческое дерьмо в
чистом  виде,   да  и  пахло  оно  довольно  сильно.   Поэтому,  справив
естественную нужду, горожане каждый раз бросали в выгребную яму пук сена
или  травы.  Это  устраняло неприятный запах и  делало конечные продукты
пищеварения годными для жуков.
   Среди  охапок  сена  опытный  глаз  охотника сразу  заметил несколько
горшков. Найл взял один, заглянул внутрь. На донышке обнаружилась густая
белая  масса,   похожая  на   сметану.   Правитель  неосторожно  понюхал
содержимое,  и  легкие  немедленно наполнились липким и  сладким запахом
сока ортиса.
   - Не подходи...  -  предупредил он Рягью и отбросил горшок в сторону.
Найл явственно чувствовал,  как  запах ортиса перемешивается с  кровью и
растекается по  телу,  делая  мышцы  мягкими,  сознание  дряблым,  мысли
ленивыми.
   - По с побои, Попани Попини? - подхватила его морячка.
   - А мы уже на "ты"? - почему-то обрадовался правитель. - Здорово!
   - Пам плохо? - Рягья испуганно закрутила головой.
   - Нет,  мне хорошо... Но было бы желательно выйти на свежий воздух. -
Найл попытался взять себя в руки и стряхнуть дурман.  И он действительно
смог  встать  на  ноги,  сделать  три  решительных,  уверенных шага,  но
врезался в стену и рухнул наземь. - Воздух... Свежее...
   Морячка,  не мудрствуя лукаво,  подхватила правителя на руки и  почти
бегом помчалась наверх.
   - Ну, зачем... Я сам... - прошептал Найл и крепко обнял ее за шею.
   Рягья никогда не  бывала в  Дире,  но  каким-то шестым чувством нашла
выход на  поверхность.  Найл  увидел свет,  сделал два  глубоких вдоха и
окончательно сомлел под жаркими солнечными лучами.
   Очнулся  правитель  от  чудесного  ощущения  прохлады.  Он  лежал  на
мелководье,  на  приятном песке,  а  мелкие  речные  волны  с  шуршанием
перебегали через его грудь. Рягья стояла рядом на коленях и придерживала
его голову.
   - Здорово...  -  прошептал Найл.  Поддавшись порыву, он вскинул руки,
обхватил Рягью за шею, привлек к себе и крепко поцеловал.
   - Я  пак  ипупалась,  -  шепнула она,  улыбаясь,  и  погладила его по
голове.
   - Ерунда,  ничего страшного. - Найду хотелось обнять Рягью крепче, но
сок ортиса высосал из мышц все силы. - Помоги мне сесть.
   Он встал на колени,  набрал полные горсти воды и плеснул себе в лицо,
и без того мокрое.
   - Хорошо... - Правитель облизал соленую влагу с губ. - Надо не забыть
наполнить флягу.
   - По это фа фапиф? - спросила Рягья. - Я ехо не паю.
   - Это не залив, это озеро, - ответил Найл.
   - Фота соеная.
   - Соленое оз