торого в голове мягко плыло,  и млело
сердце.  Ощущение было таким приятным,  что Найл решил посмотреть, можно
ли его усугубить еще и  медальоном.  Он полез себе под тунику и повернул
его выпуклой стороной внутрь.
     Эффект  заставил  поперхнуться;  затылок  пронзила  вопиющая боль,  и
ощущение благополучия кануло  так  же  внезапно,  как  теряется в  тучах
солнце.  Вес за плечами словно удвоился.  Первым желанием было отвернуть
медальон,  но не успев еще дотянуться,  Найл передумал.  С чего бы вдруг
медальон разрушает чувство ясности и самообладания вместо того, чтобы их
усиливать?  Найл сосредоточил ум,  отогнав головную боль. От этого стало
еще хуже:  он начал испытывать головокружение и  удушье,  ноги сделались
как каменные. Соблазн повернуть медальон в прежнее положение стал просто
неодолим,  рука  сама потянулась под  рубаху.  В  этот миг  необъяснимый
импульс упрямства заставил поколебаться;  показалось почему-то,  что  до
избавления остается всего ничего,  и  Найл намеренно пересилил тошноту и
удушье.  Прошлый опыт подсказывал:  перетерпеть тяжесть, и мука исчезнет
сама собой.
     Все  именно  так  и  произошло.   Голову  сдавило  так,   что  глаза,
показалось, сейчас вылезут из орбит; и вдруг разом наступило облегчение.
Правда, ноги оставались, словно ватные, и дышать было все так же трудно.
     Найл с замешательством понял,  в чем тут дело. Эйфория нагнеталась не
дурманом  растений,  а  странной жизненной силой,  пронизывающей Дельту.
Каким-то   неведомым  образом   растение  способно  было   скапливать  и
передавать эту  энергию,  используя  свет,  отражающийся от  глянцевитой
поверхности листьев.  Сознавая теперь,  что именно происходит,  Найл мог
различать, что их со всех сторон обдает тот же искрящийся энергетический
душ,  который он наблюдал над цветами за окном у Доггинза.  И сейчас они
вдыхают эту  энергию так же,  как дурманящий аромат растения.  Поскольку
напор энергии был гораздо сильнее,  чем аромат,  наркотик ни  на кого не
действовал. Но с чего вдруг растение нейтрализует свой же дурман?
     Ответ не заставил себя ждать. Спустя несколько секунд тараторящий без
умолку Уллик  вдруг осекся на  полуслове и,  остановившись,  обвел своих
товарищей ошалелым взором.  Едва Доггинз успел спросить:  "В чем дело?",
как он заведя глаза,  свалился к их ногам с побелевшим враз лицом.  Найл
не  мешкая нагнулся и  приподнял ему  голову.  Лицо Уллика уже испачкала
молочно белая пена.
     У остальных вид был тоже бледный, усталый. Заметив, что Доггинз часто
моргает,  с  трудом превозмогая осоловелость,  Найл понял,  что к  чему.
Просто растение перестало передавать искры жизненной силы, оставив их на
милость наркотических паров. .
     Найл стащил с Уллика заплечный мешок и подал Милону.
     - Жнец отдай Симеону,  а  сам  неси мешок,-  повернулся к  Манефону.-
Помоги-ка поднять. Придется его нести.
     У  Манефона вид  тоже был  не  ахти какой,  но  он  держался за  счет
недюжинной физической силы.  Не говоря ни слова,  он нагнулся, подхватил
Уллика под мышки и поднял на ноги.  Затем взвалил его обмякшее тело себе
на широченное плечо.
     - Надо поспешать. Давайте возьмем вон туда,- он указал в направлении,
где лес подступал ближе всего.  Они двинулись полным ходом, топча ломкие
стебли.  Пробирались тяжело,  с одышкой.  Впечатление было такое,  будто
растительность нарочно  цеплялась за  щиколотки.  В  глазах  переливчато
рябило,  и  вообще самочувствие было,  как  у  пьяного,  к  которому уже
подступает похмелье.  Вперед  гнало  единственное желание достичь кромки
леса и выбраться из этой льнущей глянцевитой зелени, чей медвяный аромат
казался теперь отвратительным.
     И  тут неожиданно идти стало легче.  Оказывается,  под ногами был уже
упругий дерн,  а  до  деревьев оставалось не  больше сотни метров.  Найл
бросил на  землю заплечный мешок,  сам сел,  стиснув голову между колен.
Манефон сронил с плеча Уллика и сам рухнул ничком на траву. Последним из
ядовитой зелени выдрался Доггинз; выйдя на дерн, он потерял равновесие и
упал  на   все  четыре.   Затем  высвободился  из  лямок  своего  ранца,
перевернулся на спину и замер, раскинув руки.
     Так они пролежали,  вероятно,  минут десять,  пока не стала досаждать
полуденная жара.  Тогда Найл кое-как  вынудил себя перебраться под  сень
ближайших деревьев.  Вскоре  его  примеру последовали остальные;  Уллика
перетащил Манефон, подхватив под мышки. Найл присмотрел невысокое дерево
с гладким серебристым стволом и сел,  привалившись к нему спиной.  Крона
из широких -  в ладонь -  зеленых и красных листьев затрепетала,  словно
сквозь  них  прошел ветер.  Закрыв глаза  и  успокоившись,  Найл  ощутил
бодрящую,   живительную  свежесть,   как  если  б   сидел  под  брызгами
благодатного водопада.  Раскрыв глаза,  он  понял,  что  дерево способно
сеять брызги жизненной энергии, как та дурманящая трава.
     Теперь было уже ясно,  что это признак опасности: энергия излучается,
чтобы они раскисли и, в конце концов, забылись сном. Настороженный такой
догадкой,  он  стал тщательно следить за  происходящим.  Ветви дерева из
тех,  что подлиннее,  крадучись,  нагибались к земле -  страшновато, все
равно  что  следить  за  осторожными  движениями  охотящегося животного.
Однако палец считай что на  спусковом крючке,  так что можно еще и  чуть
повременить,  посмотреть,  что будет дальше.  Ветви клонились все ниже и
ниже,  почти  уже  касаясь земли;  вокруг  образовалось подобие зеленого
шалаша,  свет через который едва просеивался.  И  тут Найл почувствовал,
как гладкая кора,  на  которую он облокотился,  начала чуть подрагивать,
словно пробуждаясь от сна.  Рельеф коры менялся на глазах: была гладкой,
а тут вдруг стала покрываться мелкими дырочками.  Через несколько секунд
послышалось негромкое шипение,  как  при  утечке  газа,  и  Найл  почуял
приятный аромат, от которого по телу прошел благостный трепет. Он словно
навевал видения широких травянистых долин, дымчатых холмов. Следом нашла
блаженная расслабленность,  появился соблазн лечь на траву и заснуть. Но
Найл, пересилив себя, сел и на четвереньках выбрался из зеленого шалаша,
легко   разведя   в   стороны   кончики  ветвей.   Снаружи,   оказалось,
действительно,  ни дать ни взять зеленый шалаш.  Узорчатые листья лежали
друг   на   друге  внакладку;   очевидно,   чтобы  предотвратить  утечку
наркотического  газа.   Найл  стоял  и  смотрел,   как  ветви,  медленно
размыкаясь,  поднимаются с  земли.  Минут через пять дерево приняло свой
прежний вид, выпрямившись как ни в чем не бывало.
     Остальные лежали с закрытыми глазами,  очевидно, вдыхая со сном одурь
наркотического растения; сень ветвей над спящими выглядела обнадеживающе
спокойно.  В голове у Найла мелькнула мысль. Ухватив за запястья Уллика,
он  поволок его под дерево с  серебристой кроной.  Он  опер его спиной о
ствол,  а сам сел рядом.  Ветви встрепенулись,  и через несколько секунд
облако  живительной энергии облекло их,  словно  искристая водяная пыль.
Уллик пошевелился и  открыл глаза.  Некоторое время взгляд его  блуждал,
наконец, он с блаженной улыбкой возвел глаза на Найла.
     - Как я сюда попал? - с веселым недоумением спросил он.
     - Тебя притащил Манефон.
     - Вот молодчина, - голос Уллика звучал вполне нормально.
     Пока Найл объяснял, ствол начал уже испускать дурманящий газ, а ветви
склонились к земле.  Уллик был так увлечен, что ничего не заметил. Когда
Найл  обратил его  внимание,  что  они  упрятаны под  зеленый ствол,  он
огляделся с некоторым удивлением.
     - Что оно задумало?
     - Наверное,  слопать нас.  Можешь оставаться и  выяснить досконально,
если желаешь.
     Когда выбирались из-под ветвей на дневной свет,  Найл успел заметить,
что взгляд у Уллика ожил,  и бледность сошла с лица. Сам он окончательно
избавился от томной вялости -  вообще чувствовал себя так,  будто только
что пробудился от долгого освежающего сна.
     Он  подошел и  растолкал Симеона.  Лицо  у  него было землисто-серым,
отчего резче выделялись морщины. Попытавшись сесть, тот застонал.
     - Как тебе это дерево? - указав, спросил его Найл.
     - Никак.  А что?  -  взгляд у Симеона был квелый,  равнодушный.  Найл
рассказал о том, что произошло.
     - И с тобой ничего, все нормально?
     - Абсолютно,. Единственно, надо выбираться из-под ветвей до того, как
оно начнет усыплять. Ты попробуй.
     Симеон не стал противиться,  когда ему помогли подняться на ноги,  по
дороге к дереву его приходилось поддерживать.  Через несколько секунд их
уже  обливал душ бодрящей животворной силы.  Симеон протяжно вздохнул и,
откинувшись головой о ствол, задышал глубоко и мирно. К тому времени как
ветви склонились к земле, он спал. Но лицо уже не было таким изнуренным.
     Уллик потряс его за руку:
     - Пойдем, пора выбираться!
     Симеон,  вздрогнув,  очнулся и  без  особой охоты последовал за  ними
наружу;  выбравшись,  с  зачарованным видом остановился и наблюдал,  как
медленно расправляются ветви.  В их движении было что-то гипнотическое -
плавное, неспешное, сразу и не углядишь.
     - Но для чего оно ему? - спросил Уллик.
     - Вот тебе и ответ.
     Симеон зажал между пальцами кончик ветки. Кончик был упруго податлив,
а оканчивался тугой шишечкой.  Когда Симеон ее сжал,  шишечка открылась,
образовав крохотный круглый зев.-  Это,  видно,  кровосос,-  он печально
покачал головой.-  Какая жалость.  Такая красота,  и  вместе с тем такое
коварство.
     - Что там еще?  -  донесся голос Манефона. Он сидел с разбитым видом,
сжав голову ладонями.
     - Насколько мне известно, у него нет названия.
     - Назвать  бы  его  иудиным деревом,-  заметил Уллик.  Симеон  угрюмо
хмыкнул.
     - Это относится практически к любому порождению Дельты,-  он нагнулся
и потряс Доггинза. - Проснись. Нам надо кое-что тебе сообщить.
     Найл стоял и со стороны наблюдал, как Манефон, Доггинз и Милон (к ним
не  преминули  прибиться  и  Уллик  с  Симеоном)  приходят  в  себя  под
живительным душем энергии иудина дерева.  Сам  он  не  испытывал желания
снова лезть под крону -  так же  бессмысленно,  как набивать пищей сытый
желудок.  Загадочная сила Дельты заряжала лишь до  определенного уровня;
сверх этого заботиться о себе приходилось уже самому.
     Солнце  начинало  постепенно  клониться  к  западу;  судя  по  всему,
примерно четвертый час  пополудни.  Когда начали надевать мешки,  Симеон
сказал:
     - Прежде чем  идти дальше,  надо определиться.  Вы  уже  поняли,  что
представляет собой Дельта.  Стоит ли  на  самом деле  продираться сквозь
сельву?  Может,  разумнее будет вернуться в лагерь и дождаться для шаров
попутного ветра?
     - Я за то,  чтобы идти!  -  вклинился Уллик. Симеон оставил его слова
без внимания,  взгляд был устремлен на Доггинза.  Тот хмурился,  закусив
губу.
     - Ты  считаешь,  может статься,  что в  какой-то  момент нам жнецы не
помогут? Симеон пожал плечами.
     - Кто  его  знает.   В  общем-то,  трудно  такое  представить,  -  он
сопроводил слова медленным кивком.
     - Вот  именно.  В  таком случае,  полагаю,  надо  идти дальше,  -  он
огляделся. - У кого какое мнение?
     - Идем дальше! - в один голос сказали Манефон, Уллик и Милон.
     - Найл?
     - Мне кажется,  -  сказал Найл,  -  сейчас лучше вернуться,  а завтра
выйти с рассветом.
     - Симеон?
     - Я согласен с Найлом.
     - Двое против четверых, - подытожил Доггинз. - Так что, идем дальше.
     - Очень хорошо,  -  чуть пригнул голову Симеон.  Но было заметно, что
решение его беспокоит.
     Теперь первыми по  тропе,  ведущей на холм,  шагали Доггинз и  Милон.
Шипастая поросль росла густо, но деревья отстояли друг от друга, поэтому
пускать в ход мачете приходилось редко. Склон был крутой. Благо, тень от
деревьев смиряла несносную жару - где-то после часа ходьбы стало ощутимо
прохладнее.   Невольно   бросались  в   глаза   перемена   в   характере
растительности.  У подножия холма наблюдалось удивительное разнообразие;
на  первый взгляд казалось,  что  там вообще нет ни  одного одинакового.
Найл  также  обратил внимание,  что  деревья словно  сознают присутствие
людей:  стволы  тихонько,  но  вполне заметно подергиваются,  когда  они
проходят мимо,  а  ветви нервно шевелятся,  как  на  слабом ветру.  Пока
взбирались,  разнообразия поубавилось,  а стволы стали толще, кряжистее.
Подлесок в  целом смотрелся обычно,  как и на других участках;  контраст
создавался исполинскими стволами-колоннами, подпирающими небо.
     Через  пару  часов  после  того,   как  вышли  из   низины,   путники
остановились на поляне,  с которой открывался вид на западные холмы. Они
находились на  вершине холмистой гряды -  мили две  из  конца в  конец -
обжимающей тропу справа.  Деревья здесь были тоньше,  и по тропе на этом
участке,  видимо,  часто хаживали животные. Попив воды из ручейка, после
короткого привала отряд пустился по  тропе.  Более получаса на  пути  не
встречалось ничего, чтоб таило хотя бы намек на опасность. Временами над
головой принимались кружить здоровенные москиты или комары,  но, похоже,
их отпугивал сок, которым люди натерлись.
     - На ночь приткнемся здесь? - задал вопрос Уллик.
     - Пожалуй, да, - кивнул Доггинз.
     - Эх, сейчас бы сюда одно из тех иудиных деревьев!
     - На такой высоте они не растут.
     Они продвинулись еще на сотню метров, наслаждаясь ощущением ходьбы по
ровной земле.
     - Хо-хо, не может быть! - вдруг обрадовано воскликнул Уллик.
     - Ты о чем? - удивился Доггинз.
     - Ты говорил,  слишком высоко.  Вон смотри! - он указал на неглубокую
лощину,  умещенную на  восточном склоне  холма.  Меж  деревьев стелилась
сочно зеленая трава,  вся в  ярко-голубых брызгах похожих на  маргаритки
цветов.  Примерно в  центре росло  дерево,  тоже  с  серебристой корой и
широкими листьями.
     - Может, попробуем? - повернулся Уллик к Доггинзу.
     Доггинзу явно не хотелось сбиваться с темпа, но два часа непрерывного
подъема тоже давали о себе знать, ноги сводило. Он пожал плечами.
     - Смотри, как знаешь.
     Уллик,  довольно хохотнув,  сбросил на землю заплечный мешок и игриво
дернул за тунику Найла:
     - Оглянуться не успеете, я уже нагоню.
     От того, что произошло следом, все остолбенели. Уллик бежал по поляне
к  дереву,  как ребенок на  речку.  Местность была ровной и  великолепно
просматривалась  на  полсотни  метров  в  любую  сторону.   И  вдруг,  с
потрясающей быстротой прянув из-под земли,  Уллика всосало в себя что-то
черное.  На  миг показалось,  что это какой-то  огромный черный цветок с
зевом-раструбом,  но  тут  из  зева  прорезались извивающиеся щупальца и
стали  затягиваться вокруг  рук  и  шеи  отчаянно  бьющегося и  вопящего
Уллика.
     Первым спохватился Доггинз;  сорвав прилаженный сверху к  мешку жнец,
он навел его на цветок. Симеон резко пригнул ствол оружия книзу:
     - Ты что, погубишь парня!
     От  воплей Уллика мороз шел  по  коже.  Но  вот  юноша смолк:  черное
щупальце, обвив голову, закрыло рот.
     - Господи, что это? - потрясение спросил Доггинз.
     - Земляной фунгус,  -  Симеон спешно высвобождал из  ножен мачете.  -
Убить его можно, только когда перережешь корни.
     Он помчался через поляну, Манефон за ним. У Уллика снаружи оставалась
только  голова;  туловище исчезло в  черном  коконе,  -  уходящем нижним
концом в  землю.  Юноша  по-прежнему отчаянно бился.  Манефон занес  над
головой мачете и  со  всей силой рубанул по месту,  где фунгус врастал в
землю.  Плоть,  судя  по  всему,  была  упруга,  как  резина.  Манефон с
Симеоном,  чередуясь,  наносили частые удары,  в  то  время  как  фунгус
хлопотливо пытался  скрыться  назад  под  землю.  Каждый  удар  требовал
расчетливости:  не  покалечить  бы  Уллика.  Манефон,  отбросив  мачете,
обхватил  фунгус  руками;  щупальца не  замедлили схватить его  за  шею.
Симеон взялся оттаскивать Манефона и  угодил в щупальца сам.  У фунгуса,
похоже,  был добавочный ряд щупалец -  ниже,  возле самой земли - ими он
обжал Манефону ноги.
     Со  жнецом  наперевес  подскочил  Милон.   Он  подобрался  к   тяжело
содрогающемуся фунгусу  с  другого конца,  чтобы  не  задеть  Манефона с
Симеоном,  и тщательно навел жнец на землю. На ярком солнечном свету луч
был едва различим,  но вот влажная земля зашипела и послала вверх облако
пара.  Милон  медленно повел  жнецом  из  стороны в  сторону,  и  борьба
внезапно прекратилась.  Большой черный кокон, враз ослабев, завалился на
бок,  прихватив с собой Манефона с Симеоном. Милон выволакивал Уллика на
траву; срезанный под корень фунгус стелился следом.
     - Ты как, ничего? - окликнул Доггинз.
     Уллик  кивнул  и  тут,   поперхнувшись,   начал  неудержимо  блевать.
Подоспевший Найл заглянул в зев фунгуса. Черная, жирно лоснящаяся масса,
напоминающая формой огромного слизня,  все еще судорожно сокращалась. От
нее разило типичным для Дельты зловонием.  Нижний конец кокона,  все еще
шевелящийся,  оставлял на траве сгустки зеленоватой слизи,  но опасности
уже не представлял.
     Уллик,  минут десять полежав на траве вниз лицом,  нашел в  себе силы
подняться.  Медленным, нетвердым шагом он ступил под крону иудина дерева
и  сел,  откинувшись спиной на  ствол,  прикрыв глаза.  Через пару минут
снова их открыл.
     - Что-то не действует.
     Найл взглянул вверх, на ветви; действительно, ни шороха.
     - Наверное, температура здесь слишком низкая. Симеон покачал головой.
     - Если б так,  дерево бы здесь не росло. Изголодалось бы и зачахло, -
пробравшись к  Уллику и  опустившись рядом,  он  брезгливо сморщился.  -
Помыться б тебе как следует,  парень. - И тут же, с просветленным видом:
     - Ну  конечно!  Станет оно на  тебя набрасываться:  ты  же  весь в  этой
гадости!
     - Там внизу ручей! - послышался голос Милона.
     С его помощью Уллик шаткой поступью пустился по склону. Стянув с себя
одежду,  он кинулся в воду,  доходящую до пояса.  Когда минут через пять
выбрался на  берег,  Милон вручил ему свежую тунику,  которую хранил про
запас;  она была желтая и вызывающе яркая,  но все же выгодно отличалась
от  прежнего одеяния,  которое начинало уже отвердевать от вязкой слизи.
Когда  Уллик  уселся  под  иудино  дерево  во  второй  раз,  ветви  чуть
содрогнулись и начали медленно клониться.
     Тогда под крону к Уллику забрались все остальные, и Найл вновь ощутил
нечто прекрасное,  свежащее.  Но  почуяв пряный запах неизвестного газа,
Найл открыл глаза и обнаружил,  что ветви уже касаются земли.  Он потряс
за плечо Доггинза, сидящего возле.
     - Пора выбираться, пока нас не проглотили.
     Люди  с  неохотой выбрались из  зеленого шатра.  Некоторые из  ветвей
сделали вялую попытку пристать к коже,  но их легко отмахнули в сторону.
Дерево,   очевидно,   промышляло  тем,   что  вводило  добычу  в  полное
оцепенение, после чего та не теряла способность сопротивляться.
     Усталость исчезла, но мышцы ног болели после долгого подъема.
     - У тебя хватает сил идти дальше?- озабоченно спросил Найл Уллика.
     - Похоже, да,- неохотно, тихим голосом отозвался тот.
     - Через  пару  часов  стемнеет,  -  заметил Симеон.  -  Пора  бы  уже
подыскивать место под ночлег.
     Взгромоздив на  спины  мешки,  маленький  отряд  тронулся  дальше  по
холмистой гряде.  Шли,  не отрывая взгляда от петляющей впереди тропы: у
каждого перед  глазами стоял потрясший воображение черный фунгус.  Когда
прошли  еще  с  полмили,  Симеон  остановился и  указал  на  травянистую
проплешину на склоне очередной ложбины.
     - Глянь-ка, вон еще один.
     Сначала они не поняли, о чем он. Затем Найл не без труда, но различил
размытое землистое пятно среди синих брызг маргариток.
     - Ты уверен?
     - Абсолютно. Вглядись как следует.
     Осторожно,  бочком  они  подобрались ближе.  Доггинз держал  наготове
жнец.  Содрогнувшись от ужаса,  Найл понял,  что за ними сл