ка. Когти нехотя разжались.
Пришлось отказаться от попытки добраться берегом - Антон поминутно
останавливался и тискал е„, как юнец, дорвавшийся до одноклассницы. Она
выволокла его на магистраль, заставив снова напялить парик и очки, -
редкие ночные прохожие теперь не обращали на них ни малейшего внимания -
мало ли на курорте подгулявших странного вида парочек?
  Антон вс„ не унимался, он опять вс„ более походил на Дениса, от него пахло
Денисом, его лосьоном. Денисова куртка болталась то на его, то на е„
плечах, то и дело сваливаясь на тротуар, когда он е„ лапал, вс„ более
наглея.
  - Перестань притворяться пьяным, балда!
  У витой чугунной калитки она сделала последнюю отчаянную попытку
спровадить его в гостиницу - куда там! Только комната Отарика, потом хоть
гильотина. Она убеждала его перестать разыгрывать "Египетские ночи",
грозила Денисом, который может нагрянуть в любую минуту, Антон только
хохотнул и сказал, что даже если Денис их застанет в одной койке, ему и в
голову не прид„т что-то такое подумать, и это было чистой правдой.
Кравченко пош„л вразнос. Напоминание о Денисе подействовало на него, как
кумач на быка. Впрочем, как и на Яну. Выплыло из тьмы конопатое личико
Хельге, а затем и прочие Денисовы подружки закружились в дьявольском
хороводе вокруг них - Яны и Антона с лицом Дениса, Дениса с лицом Антона,
вцепившихся в не„ м„ртвой хваткой бульдога с давлением челюстей в
столько-то там атмосфер.
  Уймись, хозяев разбудим!..
  Но и этот последний козырь лишь ещ„ более окрылил сорвавшегося с цепи
Антона. Как же - она его боится! Она в его власти... И пусть весь дом
просн„тся, Гагры проснутся, мир просн„тся - ему плевать, ибо пробил его
час.
  Она увязала вс„ глубже, пока вовсе не оказалась в ловушке - в этой
мансарде, спичечном коробке, где от Кравченко уже спасения не было, где
даже отбиваться от него нельзя было, чтобы не поднимать шума, где - можно
было лишь терпеть, стиснув зубы, в надежде, что должен же он, наконец,
угомониться и заснуть! Однако эта е„ вынужденная покорность лишь подливала
масла в огонь. В этом его упоении неожиданно подвернувшейся власти над ней
безусловно было нечто бесовское. Хуже всего было то, что ему удавалось
снова и снова поджигать и е„ бесовским этим пламенем. Не жертвой она была,
но соучастницей, равноправным игроком в сложной амурной игре на нескольких
досках - с Антоном, Денисом, Хельге, Денисовыми подружками и собственными
комплексами. Где Денис-Антон наконец-то принадлежал ей. Где обретая, она
освобождалась от него, где мстя, - прощала его.
  И вместе они, она и Кравченко, мстили Денису, освобождаясь от него, и были
заодно в этой игре. Ненавистное двуликое божество, довлеющее над Антоном -
Яна-Денис, вдруг надкололось. Это теперь он, Антон, разрушал его, теперь
богом был он. Каждая искра, которую ему удавалось высечь из тела плен„нной
Яны, была его трофеем, прометеевым огн„м, украденным с Олимпа, от которого
он возжигался.
  Лишь на рассвете, когда закричат хозяйские петухи, Антон, как и подобает
нечистой силе, исчезнет. С утра была назначена съ„мка в райском местечке в
нескольких километрах от Гагр, где были и волшебно раскрашенные южной
осенью горы, и стремительная горная река, и висячий мост, и сакля на
берегу реки с костром посередине, над которым жарилась на вертеле
козлятина для гостей, пыхтела в котле мамалыга, вино подавали в восточных
кувшинах с высоким узким горлом, где супермен Кольчугин уходил от
заманивших его в ловушку бандитов - лихая классическая сцена погони, столь
обожаемая и Денисом, и Антоном, и зрителями. С хлещущими из простреленных
бочек кровавыми винными струями, с прыжками по столам и крутым горным
склонам, с моста в пенную реку, с яростной схваткой где-нибудь над
пропастью и, наконец, с автогонками по горной дороге - Яна вс„ это терпеть
не могла - деш„вка! Но, увы, "пипл хавал" /народ проглатывал/, как будут
говорить спустя много лет, и приходилось сочинять эти дурацкие погони.
Лихой режисс„р, лихой оператор, лихие дубл„ры, а чаще всего и сам
Кравченко без дубл„ра, - лихая натура, - сцены эти на просмотрах неизменно
срывали аплодисменты, вс„ было захватывающе и красиво в этом райском
уголке - особенно пол„т бандита в пропасть на белой "Волге" был красив.
Даже загубленного старого корпуса "Волги" - не жалко - вон сколько "Волг",
белых и разных, вылизанных, увешанных всевозможными побрякушками носилось
взад-впер„д от одного застолья к другому!
  Потом, много лет впер„д, здесь будет война. Кровь, танки, пожары,
обезумевшие лица беженцев, бегущих через мост... Тогда сама мысль о ч„м-то
подобном казалась абсурдной, ничего такого не могло случиться ни здесь,
где группа была вс„-таки дома, хоть и в гостях, ни в любом уголке страны.
И кавказцы, когда приезжали в Москву, хоть и были гостями, но это была и
их столица, а когда Шеварнадзе лютовал по поводу разложения грузинских
верхов, Яна во время съ„мок на Рижском взморье встретила в "Жемчужине"
вес„лую компанию южан, удравших от всевидевшего секретарского ока под
крылышко братьев-прибалтов, которые на их кошт весьма весело с ними
гудели. И Хельге была дома, приезжая на лето к южному морю и солнцу.
  "Мой адрес не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз!", - вс„ это
было, е„ страна со всеми нелепостями и недостатками, которую она всем
сердцем любила, и вообще нелепо доказывать лягушке, что море лучше болота,
или белому медведю, что его родное Заполярье хуже тропиков, ибо там
холодно и нет лиан.
  Но до грядущего, хоть и было "подать рукой", но оставалось ещ„ полтора
десятилетия, и Яна, заставив себя в тот безумный день вс„-таки притащиться
на съ„мку по жаре на местном дребезжащем автобусе, подставить щ„ки для
поцелуев - одну Денису, а другую - несгибаемому Павке Кольчугину,
которому, к счастью, как и всей группе, как и всегда на съ„мках, до не„ не
было никакого дела. Придуманный ею мир жил своей жизнью, группа
нервничала, спешила, опасаясь, что погода вот-вот испортится, потому что
ветер с моря, и когда все умчались снимать графоманский Денисов шедевр -
сцену над пропастью, где Кольчугин в смертельной схватке одолевал пастуха,
владельца тайного макового поля, почему-то каратиста, - этот эпизод Яна
ещ„ в Москве обозвала "над пропастью во лжи" - оставив их снимать над
пропастью невыспавшегося Кравченко, Яна просидит в одиночестве несколько
часов в киношном рафике, на стоянке возле туалета.
  "Дети разных народов", прибывшие на отдых по профпутевкам и дикарями по
баснословно деш„вым авиабилетам и по ещ„ дешевле - железнодорожным,
наевшись и напившись до отвала за какой-нибудь червонец с носа /мамалыга с
сыром и аджикой, копч„ное мясо, зелень, вино и форель, да, да форель!/ -
шныряли мимо в туалет, покуривали "Яву" по 40 коп. пачка, кадрились, не
подозревая, что живут в империи зла и тюрьме народов, что не за горами
счастливое время, когда они упорной борьбой завоюют право больше никогда
не появляться в этом волшебном краю, когда у каждого будет свой
собственный край-рай, выбраться из которого большинству будет не по
карману, да и многие прекрасные края станут фронтами, где можно будет
вволю пострелять друг в друга за свободу отказаться от большого дома во
имя отдельной суверенной комнаты. И на месте, где сейчас стоит рафик, тоже
в разгар бархатного сезона будет лежать убитый чернокудрявый подросток -
грузин или абхазец - кто их разбер„т? - в окровавленной футболке с Микки
Маусом. И эта вес„лая мышь в алом подт„ке на ткани покажется особенно
страшной.
  Но тогда самая мрачная шизофреническая фантазия не могла ни до чего такого
додуматься. Тогда Яне, одиноко сидящей в киношном рафике и пребывающей в
тупой сонной одури, казался самым важным ответ на вопрос: "Что же теперь
будет?"
Ответ явится сам собой, вульгарно-примитивный, как дважды два, и почему-то
в образе облезлой дворняги, мусолящей в пыли перед рафиком козлиную ногу.
Яна свистнула ей в открытое окно, просто так. Собака лишь чуть скосила
глазом, поглощ„нная костью.
  Да ничего не будет. Ни-че-го, - не то, чтобы услышала, но и не сама себе
сказала.
  Ни-че-го... Ни-че-го, - хрустела собака кистью.
  - А почему, собственно, что-то должно быть? - подумала Яна, - Ни-че-го...
И сразу что-то изменилось. Уже в каком-то новом качестве она отправилась с
проснувшимся шоф„ром рафика жевать копч„ное мясо с мамалыгой, запивая
терпким вином, а тут и группа вернулась, в отличном настроении. Кравченко
всю обратную дорогу спал на плече у грим„рши, а обмякшая от вина Яна
дремала на плече Дениса, облач„нного в ту самую джинсовую куртку, которая
в горах пришлась весьма кстати - там гулял ветер. Потом, само-собой, она
оказалась в Денисовом номере "Гагрипша", и Денис продемонстрировал ей, что
соскучился, или неплохо это сыграл, а она, впрочем, не очень-то и сыграла,
будто продолжалась прошлая ночь, и то ли Денис стал ненасытным Антоном, то
ли Антон - Денисом. А кем была она?
  - Шлюха, - подумала она, засыпая, - Я - шлюха.
  Но и это не потрясло, не задело. И где-то в подсознании грызло, как собака
ту кость:
  - Ничего не случилось. Ни-че-го!


  ПРЕДДВЕРИЕ

  "Наши бойцы, воодушевл„нные сознанием своей великой освободительной
миссии, проявляют чудеса героизма и самоотверженности, умело сочетают
отвагу и дерзость в бою с полным использованием силы и мощи своего оружия".
  И. Сталин.



  "КЛЯТВА.

  Дорогой Иосиф Виссарионович, вступая в бой по освобождению Белорусской
земли, я Вам клянусь бить врага храбро, мужественно, до тех пор, пока
сердце бь„тся в моей молодой груди. Я буду мстить за смерть матерей и
родных.
  С Вашим именем мы непобедимы". /Коммунист Г. Рыбанд/21 июня, 1944г.
  "Красная Армия достойно выполнила свой патриотический долг и освободила
нашу отчизну от врага. Отныне и навсегда наша земля свободна от
гитлеровской нечисти. Теперь за Красной Армией оста„тся е„ последняя
заключительная миссия: довершить вместе с армиями наших союзников дело
разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его
собственном логове и водрузить над Берлином Знамя победы". И. Сталин
"Подобно тому, как Красная Армия в длительной и тяж„лой борьбе одержала
военную победу над фашистскими войсками, труженики советского тыла в сво„м
единоборстве с гитлеровской Германией и ее сообщниками одержали
экономическую победу над врагом". /И. Сталин/
"Сталин был не военный, но с руководством вооруж„нными силами справился
хорошо. Хорошо. Никакой нарком не руководил авиацией, а руководил Сталин,
и военно-морскими делами руководил Сталин, и артиллерией - Сталин. Были и
ошибки. Они неизбежны, но вс„ шло, и это накачивание новой техники военной
- под его началом. Этого почти никто не знает". /Молотов - Чуев/
"Мне рассказывал Чрезвычайный и полномочный посол В. Сем„нов, что на
большом собрании в Кремле Хрущ„в заявил: "Здесь присутствует начальник
Генерального штаба Соколовский, он подтвердит, что Сталин не разбирался в
военных вопросах. Правильно я говорю?" - "Никак нет, Никита Сергеевич", -
ответил маршал Советского Союза В. Соколовский". /Ф. Чуев/
"Во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому
вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы... Словом,
наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того,
какая кипучая работа ид„т сейчас за границей... Нам всем необходимо
продолжить работу над ураном". /из письма академика Г. Н. Фл„рова И.
Сталину/
"Единственное, что делает урановые проекты фантастическими - это слишком
большая перспективность, в случае удачного решения задачи. В военной
технике произойд„т самая настоящая революция... Если в отдельных областях
ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных уч„ных и
кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку,
добровольно сдавая заво„ванные позиции". /Г. Фл„ров/
"Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение. Я говорил:
конечно, риск есть. Мы рискуем десятком или даже сотней миллионов
рублей... Если мы не пойд„м на этот риск, мы рискуем гораздо большим: мы
можем оказаться безоружными перед лицом врага, овладевшего атомным
оружием, Сталин походил, походил и сказал: "Надо делать". Фл„ров оказался
инициатором принятого теперь решения". /Уполномоченный ГКО по науке С.
Каштанов/
"В ходе конференции глава американской делегации президент США Г. Трумэн,
очевидно, с целью политического шантажа однажды пытался произвести на И.
В. Сталина психологическую атаку.
  Не помню точно какого числа, после заседания глав правительств Г. Трумэн
сообщил И. В. Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы, не
назвав е„ атомным оружием.
  В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль впился
глазами в лицо И. В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не
выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не наш„л в словах Г. Трумэна.
Как Черчилль, так и многие другие англо-американские авторы считали
впоследствии, что, вероятно, И. В. Сталин действительно не понял значения
сделанного ему сообщения.
  На самом деле, вернувшись с заседания, И. В. Сталин в мо„м присутствии
рассказал В. М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном. В. М.
Молотов тут же сказал:
  - Цену себе набивают.
  И. В. Сталин рассмеялся: "Пусть набивают. Надо будет переговорить с
Курчатовым об ускорении нашей работы".
  Я понял, что речь шла об атомной бомбе. /Г. Жуков/
Молотов - Чуеву:
  "Конституция СССР целиком Сталиным создана. Он следил, направлял. По его
плану сделана, под его непосредственным, постоянным руководством.
  ...Был ли Яков коммунистом? Наверное, был коммунистом, но эта сторона у
него не выделялась. Работал на какой-то небольшой должности. Красивый был,
немножко обывательский. Служил в артиллерии. В плену в„л себя достойно.
Погиб героем. Сталин не стал выручать его, сказал: "Там все мои сыны".
  Приемный сын Сталина - Артем:
  "Однажды собрал сыновей: Якова, Василия и меня:
  "Ребята, скоро война и вы должны стать военными!"
Мы с Яковом, стали артиллеристами, Василий - летчиком. Все трое пошли на
фронт с первого дня. Сталин позвонил, чтобы взяли нас немедленно. Это была
единственная от него привилегия как от отца.
  Сохранились письма Василия к отцу. В одном из них, с фронта, Василий
просил выслать ему денег - в части открылся буфет, и, кроме того, хотелось
сшить новую офицерскую форму. На этом письме отец начертал такую резолюцию:
  1 .Насколько мне известно, строевой паек в частях ВВС КА вполне достаточен.
  2. Особая форма для сына тов. Сталина в Красной Армии не предусмотрена".
То есть денег Вася не получил".
  "Сталин очень строго к этому относился. Его и хоронить-то не в чем было.
Рукава обтр„панные у мундира подшили, почистили..." /Молотов./
"Во время войны Сталин однажды случайно увидел, что в сейфе его помощника
А. Н. Поскр„бышева находится большая сумма денег.
  - Что это за деньги? - недоум„нно и в то же время подозрительно спросил
Сталин, глядя не на пачки купюр, а на своего помощника.
  - Это ваши депутатские деньги. Они накопились за много лет. Я беру отсюда
лишь для того, чтобы заплатить за вас партийные взносы, - ответил
Поскр„бышев.
  Сталин промолчал, но через несколько дней распорядился выслать Петру
Копанадзе, Григорию Глурджидзе, Михаилу Дзерадзе довольно большие денежные
переводы..."
- Так это же его однокашники по духовному училищу и семинарии! - всплеснул
удивл„нно АГ ч„рными ручками.
  - То-то и оно. Сталин на листке бумаги собственноручно написал:
  "1. Моему другу Пете - 40000.
  2. 30000 рублей Дзерадзе.
  3. 30000 рублей Грише. 9 мая 1944 Coco".
  И в тот же день набросал ещ„ одну коротенькую записку на грузинском языке:
"Гриша! Прими от меня небольшой подарок.9.05.44 Твой Coco".
  В личном архиве Сталина сохранилось несколько аналогичных записок. На
седьмом десятке лет в разгар войны, Сталин неожиданно проявил
филантропические наклонности. Но характерно, что вспомнил он друзей из
дал„кой молодости; по уч„бе в духовном училище и семинарии. Это тем более
удивительно, что Сталин никогда не отличался склонностью к
сентиментальности, душевности, нравственной доброте. Правда, мне известен
ещ„ один филантропический поступок, который совершил Сталин уже после
войны. "Вождь" направил письмо такого содержания в пос„лок Пч„лка
Парбигского района Томской области.
  "Тов. Соломин В. Г.
  Получил Ваше письмо от 16 января 1947 г., посланное через академика
Цицина. Я ещ„ не забыл Вас и друзей из Туруханска и, должно быть, не
забуду. Посылаю Вам из моего депутатского жалования шесть тысяч рублей.
Эта сумма не так велика, но вс„ же вам пригодится. Желаю вам здоровья. И.
Сталин." /Свидетельствует Д. Волкогонов/


  СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

  Евангелие, Благая Весть - провозглашение начала Царствия Божия на земле в
сердцах людей, просветл„нных верой. Царствие на земле - напрасно кто-то
видит в этом гордый вызов Богу. Разве не молим мы: "Да приидет Царствие
Тво„, да будет воля Твоя на земле как на Небе?"
Грех и вызов Творцу - как раз добровольное подчинение "лежащему во зле"
миру во главе с князем тьмы.
  Не с Богом, нет - с самим дьяволом схлестнулся Иосиф по сути один на один
в этой неравной смертельной схватке. В отличие от народа своего,
думающего, что никакого другого врага, кроме классового, нет, - он-то
знал, что есть они, силы злобы поднебесной, и есть Змей, их хозяин. И что
силы эти, в отличие от него, бессмертны... А он слабеет, уже под
семьдесят, и наступит рано или поздно - полночь, переверн„тся та роковая
страница Истории, и явится Некто с пятном... И откроет все окна и двери в
его крепости, и они, рогатые, хвостатые, клыкастые и когтистые ринутся в
его царство, и вс„ разрушат, осквернят, разорвут на части... И его уч„ные
будут служить Вампирии, его комсомолки торговать колониальным барахлом и
своим телом, герои войны - рыться в помойках и просить милостыню...
  Кто он, "с пятном"? - наверное, уже в школу ходит. И другие оборотни,
жаждущие своего часа, чтобы впиться в шею, притворяющиеся "верными" - как
распознать их?..
  "Левко стал пристально вглядываться в лицо ей. Скоро и смело гналась она
за вереницею и кидалась во все стороны, чтобы изловить свою жертву. Тут
Левко стал замечать, что тело е„ не так светилось, как у прочих: внутри
его виделось что-то ч„рное. Вдруг раздался крик: ворон бросился на одну из
вереницы, схватил е„, и Левку почудилось, будто у не„ выпустились когти и
на лице е„ сверкнула злобная радость.
  "Ведьма!" - сказал он, вдруг указав на не„ пальцем и оборотившись к дому."
"Внутри его виднелось что-то ч„рное..." ИОСИФ любил Гоголя.
  А ему... Как распознать их?
  "Выйди от не„, народ мой".
  Пока Иосифу удавалось держать своих охранников в узде - страна на деле
исповедывала "узкий Путь" и шла по нему, порой сама того не ведая. И
Господь был рядом, и благословлял, и хранил, и святой огонь горел в
сердцах людей... Россия воскресала, возрождались души. Они строили
государство без хищников, но князь тьмы со своей свитой знали сво„ дело,
помня, что "рыба тухнет с головы." Номенклатура Иосифа, лучшие из
лучших... Вс„ меньше огня оставалось в их сердцах, вс„ более притворства,
лицемерия, жадности. Желания самим поживиться, не пасти народ, не спасать,
а "резать и стричь". Вс„ чаще Иосиф замечал в их глазах хищные вампирьи
огоньки, которые трусливо гасли, послушные взмаху его бича. Он
периодически устраивал чистки во имя сохранения огромной своей империи, но
волков становилось вс„ больше, без церковных таинств одолевала т„мная
сторона в душах человеческих падшая природа, да и не было веры в
бессмертие, ради которого стоило идти на жертвы. Потихоньку, а затем вс„
более наглея, они при случае старались урвать, оттянуть на себя жизненные
соки, образуя своего рода раковые опухоли, разлагающие Целое.
  Невозрожд„нный божественным огн„м охранник так или иначе являлся
потенциальным волком в овечьей шкуре, которую он жаждет при первом удобном
случае скинуть и вцепиться в чь„-либо горло. И грезили втайн