ин очень внимательно следил за такими делами, - говорит Молотов. -
Вот пишут, что он не признавал кибернетику...
  - Я имел честь, когда был студентом, слушать в аудитории самого Акселя
Ивановича Берга. Это авторитет в науке об управлении! - говорю я.
  - Именно Берг был назначен Сталиным заместителем председателя
государственного комитета по этим вопросам. Вот на каком уровне решалось
дело!
  Конечно, мы не кричали об этом на весь мир. Сталин был величайшим
конспиратором".
  "С тех пор Сталин видел Россию таинственной, е„ строй более сильным и
прочным, чем все режимы. Он е„ любил по-своему. Она также его приняла как
царя в ужасный период времени и поддержала большевизм, чтобы служить его
орудием. Сплотить славян, уничтожить немцев, распространиться в Азии,
получить доступ в свободные моря - это были мечты Родины, это были цели
деспота. Нужно было два условия, чтобы достичь успеха: сделать
могущественным, т. е. индустриальным, государство и в настоящее время
одержать победу в мировой войне. Первая задача была выполнена ценой
неслыханных страданий и человеческих жизней. Сталин, когда я его видел,
завершал выполнение второй задачи среди могил и руин"./Шарль де Голль/
"В результате двухмесячных наступательных бо„в Красная Армия прорвала на
широком фронте оборону немецко-фашистских войск, разбила сто две дивизии
противника, захватила более 20 тысяч пленных, 13000 орудий и много другой
техники и продвинулась впер„д до 400 километров. Наши войска одержали
серь„зную победу. Наступление наших войск продолжается.
  Поздравляю бойцов, командиров и политработников Юго-западного, Южного,
Донского, Северо-Кавказского, Воронежского, Калининского, Волховского,
Ленинградского фронтов с победой над немецко-фашистскими захватчиками и их
союзниками - румынами, итальянцами и венграми под Сталинградом, на Дону,
на Северном Кавказе, под Воронежем, в районе Великих Лук, южнее Ладожского
озера". /И. Сталин/

  БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

  1943 г Приказ "О введении новых знаков различия и об изменении в форме
одежды Красной Армии". Приказ по войскам Юго-Западного, Южного, Донского,
Северо-Кавказского, Воронежского, Калининского, Волховского и
Ленинградского фронтов. Приказ в связи с завершением войсками Донского
фронта ликвидации окруж„нных под Ленинградом вражеских войск. Присвоение
Сталину звания Маршала Советского Союза Предупреждение войскам на
Орловско-Курском направлении о возможном наступлении немцев. Приказ в
связи с завершением ликвидации советскими войсками летнего немецкого
наступления. Приказ в связи с освобождением Донбасса от немецких
захватчиков войсками Южного и Юго-Западного фронтов. Участие в работе
Тегеранской конференции. Подписание "Декларации тр„х держав" о совместных
действиях в войне против Германии и о послевоенном сотрудничестве и
"Декларации трех держав об Иране".
  "Армия может быть сильной только тогда, когда пользуется исключительной
заботой и любовью народа и правительства. В этом величайшая моральная сила
армии, залог е„ непобедимости". /И. Сталин/
Свидетельствует Энвер Муратов /1937год/:
  "...В зале поднялся с места генерал Сивков и громким басом произн„с:
  - Товарищи! Предлагаю выпить за мир, за сталинскую политику мира, за
творца этой политики, за нашего вождя и учителя Иосифа Виссарионовича
Сталина.
  Сталин протестующе замахал рукой. Гости растерялись. Сталин что-то сказал
Тимошенко, который объявил: "Просит слово товарищ Сталин". Раздались
аплодисменты. Сталин жестом предложил всем сесть. Когда в зале стало тихо,
он начал свою речь. Он был очень разгневан, немножко заикался, в его речи
появился сильный грузинский акцент.
  - Этот генерал ничего не понял. Он ничего не понял. Мы, коммунисты, - не
пацифисты, мы всегда были против несправедливых войн, империалистических
войн за передел мира, за порабощение и эксплуатацию трудящихся. Мы всегда
были за справедливые войны за свободу и независимость народов, за
революционные войны, за освобождение народов от колониального ига, за
освобождение трудящихся от капиталистической эксплуатации, за самую
справедливую войну в защиту социалистического отечества. Германия хочет
уничтожить наше социалистическое государство, заво„ванное трудящимися под
руководством Коммунистической партии Ленина. Германия хочет уничтожить
нашу великую Родину, Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы
советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу
Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я
предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой
войне.
  Сталин осушил свой фужер, все в зале сделали то же самое. Воцарилась
тишина. Продолжился концерт.
  " Сталин провозгласил тост за танкистов. Далее, пока продолжался банкет,
тосты провозглашались только Сталиным: за л„тчиков, военных моряков,
связистов и мотоциклистов, сап„ров, кавалеристов... Каждый раз, когда
Сталин произносил тост, он кратко определял, какие задачи будет выполнять
тот или иной род войск во время войны".
  Свидетельствует К. Симонов /Беседы с адмиралом Ц. С. Исаковым/:
  " На всех этих переходах, на каждом повороте стояли часовые - не часовые,
а дежурные офицеры НКВД. Помню, после заседания пришли мы в этот зал, и
ещ„ не садясь за стол, Сталин вдруг сказал: "Заметили, сколько их там
стоит? Ид„шь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот,
то будет стрелять в спину, а если заверн„шь за угол, то следующий будет
стрелять в лицо. Вот так ид„шь мимо них по коридору и думаешь..."
"...Тогда я попросил слова и, горячась, сказал об этой железнодорожной
ветке, о том, что это не лезет ни в какие ворота, что так мы предприятия
не построим и что вообще эта накладка железнодорожных путей на шоссе,
прич„м единственное, - не что иное, как вредительство. Тогда
"вредительство" относилось к терминологии, можно оказать, модной, бывшей в
ходу, и я употребил именно это выражение.
  Сталин дослушал до конца, потом спокойно сказал: "Вы довольно убедительно,
товарищ /он назвал мою фамилию/, проанализировали состояние дела.
Действительно, объективно говоря, эта дорога в таком виде, в каком она
есть сейчас, не что иное, как вредительство. Но прежде всего тут надо
выяснить, кто вредитель? Я - вредитель. Я дал указание построить эту
дорогу. Доложили мне, что другого выхода нет, что это ускорит темпы,
подробностей не доложили, доложили в общих чертах. Я согласился для
ускорения темпов. Так что вредитель в данном случае я. Восстановим истину.
А теперь давайте принимать решение, как быть в дальнейшем"...
  Надо сказать, что он в„л заседания по принципу классических военных
советов. Очень внимательно, неторопливо, не прерывая, не сбивая,
выслушивал всех. Прич„м старался дать слово примерно в порядке
старшинства, так, чтобы высказанное предыдущим не сдерживало последующего.
И только в конце, выловив вс„ существенное из того, что говорилось, отметя
крайности, взяв полезное из разных точек зрения, делал резюме, подводил
итоги. Так было в тех случаях, когда он не становился на совершенно
определ„нную точку зрения с самого начала".
  "...Меня просто потянуло к нему, я подош„л к нему и сказал:
  - Товарищ Сталин! Наш Тихоокеанский флот в мышеловке. Это вс„ не годится.
Он в мышеловке. Надо решать вопрос по-другому. И взял его под руку и пов„л
к громадной карте, которая висела как раз напротив того места, где я сидел
за столом. Видимо, эта карта Дальневосточного театра и навела меня на эту
пьяную мысль: именно сейчас доказать Сталину необходимость решения
некоторых проблем, связанных со строительством Тихоокеанского флота. Я
подв„л его к карте и стал ему показывать, в какую мышеловку попадает наш
флот из-за того, что мы не верн„м Сахалин. Я ему сказал:
  - Без Южного Сахалина там, на Дальнем Востоке, большой флот строить
невозможно и бессмысленно. Пока мы не возвратим этот Южный Сахалин, до тех
пор у нас вс„ равно не будет выхода в океан.
  Он выслушал меня довольно спокойно, а потом сказал:
  Подождите, будет вам Южный Сахалин!.. Я стал говорить что-то ещ„, тогда он
подозвал людей, да, собственно, их и звать не надо было, все столпились
вокруг нас, и сказал:
  - Вот, понимаете, требует от меня Исаков, чтобы мы обладали Южным
Сахалином. Я ему отвечаю, что будем обладать, а он не верит мне...
  Этот разговор вспомнился мне потом, в сорок пятом году... не мог не
вспомниться...
  ...Сталин в гневе был страшен, вернее, опасен, трудно было на него
смотреть в это время и трудно было присутствовать при таких сценах. Я
присутствовал при нескольких таких сильных вспышках гнева...
  Когда я сказал, что видел Сталина во гневе только несколько раз, надо
учесть, что он умел прятать свои чувства, и умел это очень хорошо. Для
этого у него были давно отработанные навыки. Он ходил, отворачивался,
смотрел в пол, курил трубку, возился с ней... Вс„ это были средства для
того, чтобы сдержать себя, не проявить своих чувств, не выдать их. И это
надо было знать для того, чтобы учитывать, что значит в те или иные минуты
его мнимое спокойствие.
  ...В Полярном, в кают-компании миноносца, глядя в иллюминатор и словно
разговаривая с самим собой, Сталин вдруг сказал:
  - Что такое Ч„рное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а
пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно! Здесь должен быть большой
флот, здесь! Отсюда мы сможем взять за живое, если понадобится, Англию и
Америку. Больше неоткуда!
  Это было сказано в те времена, когда идея создания Большого флота на
Севере ещ„ не созрела даже у самых передовых морских деятелей...
  ... И вот после всех этих речей Сталин, как бы нехотя, взял слово и сказал:
  Что тут говорили: возьм„м, победим, завоюем... Война, война... Это ещ„
неизвестно, когда будет война. Когда будет - тогда будет! Это север!.. - и
ещ„ раз повторил: - Это север, его надо знать, надо изучать, освоить,
привыкнуть к нему, овладеть им, а потом говорить вс„ остальное.
  Мне тоже понравилось это тогда, понравилось серь„зное, глубокое отношение
к сложному вопросу, с которым мы тогда только начинали иметь дело".


  * * *

  Вот уже несколько лет, как уехал Ганя, жизнь шла себе и шла, они исправно
выпускали в год по серии. Популярность семейного союза Градов-Синегина
росла. И росла прямо пропорционально интенсивность военных действий на
семейном фронте. Вс„ злее будут жалить завистливые киношные языки, что,
мол, Градова "сделала" жена, припоминая скандальный его провал с
единственной самостоятельной лентой, что будет в общем-то несправедливо.
Денис был, безусловно, талантлив, трагедией его, как режисс„ра, стала
прикованность к телевизионной многосерийности, он тоже оказался в кабале и
всегда тосковал по большому экрану. И там, где ему удавалось, как он
говорил, "высунуться в форточку", прекрасно справлялся один, не хуже
других. И возможно, стал бы в кино звездой первой величины, не будь этой
их роковой короткометражки о бригаде Стрельченко и его не менее роковой
страсти к многосерийному детективному "подполью".
  Конечно, до него доходили шуточки, типа "Этот град трошки синеват" или "Он
не гений, он синегий", обыгрывающие их фамилии.
  В победах на любовном фронте Денис, видимо, бессознательно или сознательно
самоутверждался - и в собственных глазах, и в глазах общественного мнения.
Однажды, когда они ещ„ на заре туманной юности выясняли отношения, Иоанна
опрометчиво заявила, что не будет считать изменой, если он с кем-то
переспит, на это ей глубоко плевать, но взяла с него слово, что если он
кого-то полюбит, то скажет правду. Иоанна играла вроде бы наверняка -
предполагать, что Денис способен на сильные чувства было вс„ равно что
представить, как их холодильник полюбит другую хозяйку. В Денисовой душе
морозилось вс„ - курица, рыба, свинина, морозилось и охлаждалось. У него
была одна-единственная страсть - работа, один-единственный идол. Для всего
прочего он держал постоянную температуру, близкую к нулю.
  Но Иоанна неожиданно обнаружит, что ошиблась не в Денисе, а в себе. Она
оказалась патологически старомодной собственницей - пусть холодильник,
пусть морозит, но это МОЙ холодильник! Его измены, как выяснилось,
приводили е„ в ярость. Но поздно, слово вылетело. Если б она хоть однажды
дала ему почувствовать свою позорную бабью ревность, он бы, скорее всего,
утихомирился, перестал комплексовать и равновесие было бы установлено. Но
куда там! Чем отчаяннее Иоанна убеждала Дениса, себя и других, что ей
плевать на его баб, тем больше их появлялось, и она в бессознательной
ярости мстила, пересказывая ему эти шуточки, что "град синеват". И вообще
старалась незаметно унизить, куснуть в самое уязвимое место - самолюбие, и
наслаждалась, видя, как вибрирует этот прибор со знаком качества и тоже не
показывает вида. Хоть и перегревается, но температуру держит. И вот уже на
полках фрукты, шампанское, устрицы заморские, и ещ„ невесть что, и вс„
чужое, и когда ей об этом докладывают, надо тоже равнодушно улыбаться и
"держать температуру", и эта тайная дурацкая кровавая и детская война
разгорается, и киношная публика уже предвкушает очередной "руче„к".
  Так Иоанна нареч„т периодический распад той или иной элитной супружеской
пары в верхах, в результате чего освобождалось два вакантных места и
неизбежно начинались новые перестановки, распады и формирования. Весь
бомонд приходил в движение, расходился, сходился, скандалил, но не очень.
Скандалить считалось моветоном, и, в конце концов, вс„ утрясалось до
очередного "ручейка". "Ручейки" обычно случались в замкнутом узком кругу
или близких кругах - киношном, писательском, театральном, поэтому здесь
никто особенно не страдал, разве что дети и собаки, игра эта придавала
жизни остроту и пикантность, каждый участник получал, в конце концов сво„
новое место при общем постоянном количестве играющих.
  Хуже бывало, если в отлаженную систему попадал чужой из сопутствующей
элите среды - научно-технической, общеобразовательной или общепитовской.
Когда кто-либо выбирал официантку, манекенщицу, учительницу сына или
передовую доярку - такое тоже однажды было. Тогда в системе неизбежно
оказывался лишний, и какое-либо милое очаровательное существо, оказавшись
не у дел и недоумевая, в ч„м оно провинилось перед фортуной, попадало
почему-то в Денисов холодильник.
  Там, правда, жертва быстро разбиралась, что к чему, что здесь ей не
светит, и, мобилизовавшись, затевала новый "руче„к". А Яна напряж„нно
следила за передвижениями, вычисляя грядущую претендентку на е„
собственность, ненавидя и себя, и Дениса за это унизительное состояние. Но
ничего не могла с собой поделать.
  Хельге из Тарту, которая играла у них однажды контрабандистку-англичанку
/уж так заведено было - брать на роль иностранцев прибалтов/ будет не из
"круга". Костистая, белесая, веснушчатая, с намертво уложенной прич„ской,
неизменно строгой т„мной юбкой и неожиданно смелыми полупрозрачными
блузками, сквозь которые просвечивала маленькая безупречная грудь, - она
займ„т в Денисовом холодильнике обычное рядовое место. И почему именно
из-за не„ сорв„тся Иоанна - неизвестно.
  Будет бархатный сезон, Денис с группой уедет на натуру в Гагры. Они обычно
предусматривали натуру на Юге или Взморье, чтобы заодно немного отдохнуть,
искупаться - на нормальный полновесный отдых времени вечно не хватало, и
Яна, автор сценария, ездила с группой. Но на этот раз вс„ одно к одному не
заладится, ей прид„тся остаться, чтобы побывать на интересном судебном
заседании. К тому же начальству сценарий очередной серии покажется
чересчур мрачным, прид„тся садиться за письменный стол и "осветлять".
Конечно же ей, Иоанне, в то время как Денис в перерывах между солнечными и
морскими ваннами кое-что снимает. Перспектива торчать в душной Москве не
очень соблазняла. Но, разумеется, не в ваннах было дело, а в том, что
позвонит из Гагр Лиловая, та самая бессменная Денисова ассистентка,
успевшая сменить за эти годы несколько мужей, квартир и причесок, но
оставшаяся верной Денису и цвету помады, и сообщит, что приехала "эта
конопатая б...", хотя никакой роли у не„ на этот раз нет. Приехала, как
говорит, отдохнуть на Пицунде, но пут„вки у не„ никакой тоже нет, и вообще
она на Пицунду не думает ехать, а сняла комнату в Гаграх и вс„ время
вертится на съ„мках.
  - Господи, кто приехал?
  - Ну эта, как е„... Шкаф!
  Речь шла о Хельге. Так действительно именовался модный в то время сервант,
за которым гонялась вся Москва.
  - И ты представляешь, у Гиви в субботу пятидесятилетие, он вечером на
вилле собирает банкет, из Пицунды приедут, даже из Москвы, ну и нас он
пригласил, а тут она спрашивает: "Как ты думаешь, мне в вечернем платье
идти, или попроще?" "В задницу, говорю, тебе идти, - так и сказала,
честное слово. - Кто тебя приглашал?" А она эдак хмыкает нагло мордой
своей в горошек, - Денис, - говорит, - Я с Денисом пойду. Нет, ты
представляешь? Денис е„ пригласил...
  Яна попросит не забивать ей мозги и рассказать о деле, - что успели
отснять, какая погода и вс„ такое, но звонок сделает сво„ черное дело.
Она, значит, должна сидеть в душной Москве над поправками и в судах,
лаяться со свекровью из-за Филиппа, которого та совсем распустила, лаяться
с самим Филиппом, который слушает разве что своих битлов, ради того, чтоб
загорелый Денис пов„л свою загорелую прошлогоднюю шлюху в дом, где сам
Гиви, милый хлебосольный грузинский писатель, их друг, присылающий к
новому году вино "Изабелла", а также все знакомые и незнакомые, будут
лицезреть этот триумф е„ беспросветной глупости.
  Именно незанятость Хельге на картине, то, что она приехала "просто так",
приехала к Денису, и особенно этот их предстоящий "семейный" визит в гости
к Гиви доведут Иоанну до белого каления. Всю ночь духи зла будут
наш„птывать ей планы мести, и к утру она сочинит, наконец, сценарий, где
зловещая изощр„нность замысла подбер„тся воистину к шекспировским высотам.
Духи эти помогут ей, обычно ужасной копуше, в какие-то полчаса покидать в
сумку вс„ необходимое, ничего не забыв, включая джинсовую Денисову куртку
и самое сво„ сногсшибательное платье - последний писк из-за бугра, будто
рыбья чешуя, облепляющая тело. И купальник, и даже солнечные очки. Потом
они, духи, обмотают е„ своими щупальцами, усадят в такси и помчат через
весь город к аэропорту, где раздобудут мигом билет несмотря на разгар
сезона, запихнут в самол„т и там, на, высоте семи тысяч метров,
окончательно ею овладеют, распаляя страстной своей злобой, упоительными
картинами землетрясения, которое она собралась учинить. И когда самол„т
вдруг ухнет в воздушную яму, она испугается не возможной своей гибели, а
того, что задуманное злодейство в этом случае не состоится.
  - Совсем я, кажется, спятила,.. - вяло подумается ей, но и мысль эта, и
хлопковые нагромождения облаков под крылом, и попутчики в такси
Адлер-Гагры, свекровь и невестка, везущие домой палас с жутким названием
"медно-аммиачный", и не менее жуткий запах чудища, и их темпераментный
тр„п с шоф„ром, утробные резкие звуки с часто повторяющимся, единственно
знакомым словом "ара" - "нет, нет" - и петляющая горная дорога, и,
наконец, блеснувший за поворотом голубой осколок моря, - вс„ это будет
лишь необходимым изобразительным рядом. А подлинное действо снова и снова
разыгрывалось в ней самой, внутри, во многократном сладострастном
прокручивании кровавого завтрашнего спектакля.
  У хозяйки, где она, то одна, то с Денисом, несколько раз жили "дикарями",
свободной комнаты не оказалось. - "Ай, почему не написала, кацо?" - "Да вы
не беспокойтесь, т„тя Назия, я всего на пару дней, пристройте
где-нибудь"... Индийский платок в подарок, и Яне доста„тся комнатушка
Отарика. Вход туда прямо из сада, головокружительно крутая лестница, но
зато увитый "Изабеллой" балкон и полная автономия. Яна довольна, недоволен
лишь Отарик, ему прид„тся на эти два дня переселиться к бабушке, которая
"ворчит и храпит". Но Яна знает, чем задобрить Отарика - какой советский
мальчишка, будь он Ст