обороны принимает решение о строительстве девяти новых самол„тов,
строительных и семи авиамоторных заводов..."
"Совнарком Союза ССР и ЦК ВКПб требуют от вас:
  1) В беспощадной борьбе с врагом отстаивать каждую пядь советской земли,
драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять
смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.
  2) Организовать всестороннюю помощь действующей Армии, обеспечить
организованное проведение мобилизации запасных, обеспечить снабжение Армии
всем необходимым, быстрое продвижение транспортов с войсками и военными
грузами, широкую помощь раненым предоставлением под госпитали больниц,
школ, клубов, учреждений.
  3) Укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам фронта всю свою
деятельность, обеспечить усиленную работу всех предприятий, разъяснить
трудящимся их обязанности и создавшееся положение, организовать охрану
заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи,
организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла,
дезертирами, паник„рами, распространителями слухов, уничтожать шпионов,
диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во вс„м этом быстрое
содействие истребительным батальонам. Все коммунисты должны знать, что
враг коварен, хит„р, опытен в обмане и распространении ложных слухов,
учитывать вс„ это в своей работе и не поддаваться провокации.
  4) При вынужденном отходе частей Красной Армии угонять подвижной
железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного
вагона, не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба, ни литра
горючего. Колхозники должны угонять скот, хлеб сдавать под сохранность
государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Вс„ ценное
имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может
быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.
  5) В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные
группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской
войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и
телеграфной связи, поджога складов и т. д. В захваченных районах создавать
невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и
уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.
  Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно, под
ответственность первых секретарей обкомов и райкомов создавать из лучших
людей над„жные подпольные ячейки и явочные квартиры в каждом городе,
районном центре, рабочем пос„лке, железнодорожной станции, в совхозах и
колхозах.
  6) Немедленно предавать суду Военного трибунала всех тех, кто своим
паник„рством и трусостью мешает делу обороны, - невзирая на лица...
  Совнарком СССР и ЦК ВКПб заявляют, что в навязанной нам войне с фашистской
Германией решается вопрос о жизни и смерти Советского государства, о том -
быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение.
  Теперь все зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать,
не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с
врагом.
  Задача большевиков - сплотить весь народ вокруг партии Ленина-Сталина,
вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной
Армии, для победы".
  Предс.. Совнаркома СССР и Секретарь ЦК ВКПб

И. Сталин
Зам. Председателя Совнаркома СССР
В.
Молотов. 29 июня 1941

  /Из Директивы Совнаркома Союза СССР и ЦК ВКПб партийным и советским
организациям прифронтовых областей/


  * * *

  Он снова начнет подумывать об ампуле. Иоанна так и не узнает, что
произошло потом, в ту ночь, когда Дени, внезапно проснувшись в своей
комнате от холода, накинет халат и, выскочив в холл, обнаружит, что дверь
Ганиной спальни распахнута, видимо, сквозняком. Огромное окно на улицу
тоже настежь, по комнате вовсю гуляет февральская метель, а сам хозяин,
босиком, в ночной рубашке до щиколоток неподвижно сидит на подоконнике. В
темноте, с закрытыми глазами, заснеженный, заледеневший, но с горячими
руками и такими же жаркими пятнами на щеках.
  Если бы не эти жаркие пятна, он бы весьма походил на привидение. Но Дени
была не робкого десятка. Она стащила Ганю с подоконника, затолкала в
кресло - благо, тот не оказывал сопротивления, затем захлопнула окно и
принялась сушить хозяина горячим феном. Она была уверена, что тут не
обошлось без наркотиков. На вопросы он упорно не отвечал, только время от
времени просил, чтоб она ушла. Он вообще в„л себя, как реб„нок, в
довершение всего разрыдался у не„ на плече. И улыбался, и плакал. Тогда
она решила позвонить врачу, приятелю Гани, живущему двумя этажами ниже, и
сообщить, что "опять". Она и прежде к нему обращалась в подобных случаях.
  Приятель, тоже в халате, примчался через пять минут, констатировал сильное
нервное потрясение, заставил Ганю выпить какую-то дрянь и уложил в
постель. На его расспросы, что же, в конце концов, произошло в доме, -
Дени толком ничего сказать не могла. Приятель наказал ей присматривать за
больным и отправился домой. Когда Дени вернулась в спальню, Ганя уже спал,
как убитый.
  Ни утром, ни потом он не заговаривал о происшедшем. Дени, разумеется, тоже
помалкивала.
  Вот примерно и вс„, что спустя много дней узнает Иоанна о парижской
Ганиной жизни и об этой метельной ночи 9-го февраля, которую он
благоговейным ш„потом именовал просто "Девятое". Вся его жизнь отныне
делилась на два периода - до и после "Девятого". Никогда Иоанна не дерзн„т
задавать по этому поводу какие бы то ни было вопросы. Он сам как-то
обмолвится, обозначив "Девятое" ещ„ одним словом: "ОГОНЬ".
  Впоследствии она встретит то же в знаменитом "Мемориале" Блеза Паскаля:
  "ОГОНЬ". Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, а не философов и мудрецов.
Уверенность, уверенность... Радость, Мир. Бог Иисуса Христа. Забвение мира
и всего, кроме Бога..."
Тесный узкий путь над бездной. Одна единственно подлинная роль, вложенная
самим Автором, Господином театра, в сокровенные глубины новорожд„нного
"Я", и составляющая единственно верную инструкцию, единственный путь к
Подлинному Бытию.
  А вокруг тысячи масок, ролей, костюмов, дорог... Господи, зачем?
  Ещ„ один великий дар. Свобода.
  Свобода не выбрать Тебя? Зачем?
  Ибо там, где нет выбора, нет свободы. Древо познания добра и зла - дар
свободы. Послушание или непослушание Господину Театра. Жизнь или смерть. С
рокового выбора прародителей началась история, в мир вошли зло и смерть.
Выбор для каждого - осуществлять записанное в сердце или надевать маски.
Лжи, стяжательства, похоти, властолюбия, гордости - имя им легион.
  Отвергнуть все маски, роли и вернуться к самому себе. К Замыслу, который Я
вдохнул в тебя. Дух Мой, Образ Мой - единственно подлинное, бессмертное в
тебе, ибо только Я Сущий, только Я есть. Тьма и смерть - отсутствие Меня.
Ты выд„ргиваешь вилку из источника света, и наступает тьма.
  Все маски и роли мира сего рассыплются в прах. Не дерзай переделывать
пьесу - она написана до начала Врем„н, задумана Мною, а ты властен лишь
ежечасно выбирать между Мною и немною. Светом и тьмой.
  Царство Света не может состоять из тьмы. Вернись к себе Подлинному, к
Моему замыслу о тебе. Тот, кто останется лежать на подмостках, когда его
время кончится, должен быть Подлинным, а не маской, вот и вс„.
  "Я семь истинная виноградная лоза, а Отец Мой - Виноградарь;
Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает, и всякую,
приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода".
  Ты отдал себя Мне, ты вернул себя Мне, ты распахнул себя Мне, и Я войду в
тебя, и наполню тебя Огн„м, и пошлю тебя в мир, чтобы ты, как свеча
освещал миру путь ко Мне, сгорая сам Моим Огн„м.
  Отвергнись себя, возьми крест свой и иди за Мной, - так говорю Я. Не
раболепствовать миру и не владеть миром, не бежать от мира и не
соблазняться им, а нести со Мною его муки, спасая мир. Гореть избрал Я
тебя.
  Я знаю - ты пуст и холоден. Я зажгу в тебе Мой Огонь, святой жертвенный
Огонь Любви, в котором ты сгоришь без остатка. И станешь Теплом, и станешь
огн„м, и станешь Светом, и пребудешь со Мною, ибо Я там, где Свет и Огонь.
  Свеча тленна, свет е„ - вечен. Лишь тот, кто станет светом, пробудится в
Царстве Света, где нет тьмы, ибо Я пребуду во вс„м.
  "И узрят лицо Его и Имя Его будет на челах их.
  И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете
солнечном, ибо Господь освещает их; и будет царствовать во веки веков".
/И. О, 22, 4-5/
Так или примерно так будет себе представлять Иоанна Ганино "обращение".
  Первые несколько "медовых" недель он будет несказанно, по-детски счастлив.
Некогда безнад„жно злой, уродливый, бессмысленный и враждебный мир
предстанет неким страдающим заколдованным царством, застывшим в ожидании
пробуждения. Все эти биржи, выставки, визиты, галереи, презентации,
переговоры, витрины, новости, авиалайнеры, такси, экспрессы, ракеты,
толпы, дела, подружки и приятели, реклама, - будут просто сыпью, волдырями
на теле этого больного царства.
  "Но продуман распорядок действий"... Будь то пустой водевиль, бытовая
тягомотина, кровавая мистерия или бешеные скачки с препятствиями - вся эта
сумбурная многоактная пьеса проявит свой смысл лишь когда в зале зажж„тся
Свет. Теперь он знал - так будет, он ещ„ был полон этим Светом. Ему
хотелось заорать всем этим борющимся, враждующим, конкурирующим,
спивающимся, блудящим, сидящим на игле, гоняющимся за франками, шедеврами,
знаками отличия, бабами, министерскими портфелями, голосами избирателей,
всевозможными идолами, - Да остановитесь же! Неужели не видите, что яблоки
эти из воска, бриллианты - стекляшки, замки - из картона и лишь шпага у
Лаэрта настоящая? Вы жив„те, будто как раз вс„ наоборот. Почему не
осозна„те своей заколдованности, болезни, безумия?
  Скоро упад„т занавес и наступит тьма. Кто из вас окажется Подлинным, без
шутовской маски? Кто сыграет самого себя так, как задумал Творец?
  "Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и очи свои
сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и
не обратятся, чтобы Я исцелил их". /Ис. 6, 9-10/
Итак, есть Хозяин Театра, есть ты и написанная Им для тебя роль. Декорации
не имеют значения, важно ещ„ тво„ взаимоотношение с другими акт„рами,
которым ты должен помочь не сбиться, не нести отсебятину, а сыграть как
можно ближе к тексту написанные Творцом роли.
  Тексты Творца - единственно подлинные, лишь его Гамлет встанет по
окончании врем„н, все придуманные нами персонажи, все маски - всего лишь
реквизит. Сыграй самого себя, то есть образ Божий в себе, замысел Божий о
себе - только тогда ожив„шь и станешь реальностью.
  Ибо только Бог есть и только в Н„м возможно быть.
  Теперь Ганя уже не понимал, как могут они не видеть Его, Автора,
присутствие Которого он угадывал теперь повсюду - в лицах, падавшем снеге,
в прыгнувшей на колени кошке, в кусте гортензий в цветочной корзине.
Распадающаяся, съедаемая тлением красота приобрела какой-то глубинный
изначальный смысл, красоту первообраза. Розы в вазе в гостиной, которые
Дени периодически меняла, уже не были для него ни розами увядающими, ни
розами только что купленными и тоже обреч„нными на увядание - это были
розы, и вс„, вне времени и пространства, вечно свежие и прекрасные, как на
написанном в прошлом веке натюрморте.
  Ганя расколдовывал стареющие лица, представляя себе, какими они будут,
когда свинцовая пелена старости расплавится в божественном огне и мир
предстанет в вечной невиданной красоте Замысла.
  "И увидел я новое небо и новую землю: ибо прежнее небо и прежняя земля
миновали, и моря уже нет.
  И отр„т Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже, ни плача, ни
вопля, ни болезни не будет уже: ибо прежнее прошло.
  И сказал мне: свершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему
дам даром от источника воды живой". /От. 21:1,4, б/
Вс„, что прежде его угнетало, раздражало, злило, вызывало теперь
пронзительную всепрощающую жалость - от последней спившейся вокзальной
девки до суперзвезды и премьер-министра, потому что маска изгоя ничуть не
престижнее маски князя, если они служат тьме.
  Посеявшие временное и тленное пожнут тлен.
  "Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня
не будет жаждать никогда!" /И. 6, 35/
В те первые медовые дни Ганя каждой клеткой чувствовал Его присутствие.
Его Свет, в Котором проступало, обрисовывалось истинное, подлинное -
Огонь, Свет и Тепло. Растопить, расчистить, преобразить и воскресить себя
Огн„м Божественной Любви. Вся грязь, фальшь, накипь и шлаки должны сгореть.
  "И должно вам родиться свыше..."
Муки второго рождения.
  Ганя снова забросит все дела. Отвергнуть себя прежнего, и прежние дела
свои, и прежние картины, особенно последние, которые теперь представлялись
ему грудой окровавленных бинтов. Он возненавидел и их, и прошлую свою
жизнь, в которой не было Его. И лишь потом откроется Гане, что если б не
было терзаний и мук той ненавистной теперь жизни, отчаянно-молчаливых
криков о помощи Тому, Неведомому, не было бы и того, что в Евангельской
"беседе с Никодимом" названо "Рождением свыше".
  "Ты сотворил нас, дабы искать Тебя, и неспокойно сердце наше, пока не
успокоится в Тебе". /Бл. Авг/
Эти снобы и буржуа, так однообразно и скучно наслаждающиеся жизнью, и
сошка помельче, налету подхватывающая с барского стола остатки, и
скованная льдом возлюбленная его Родина, спивающаяся под тиной и корягами,
закусывающая кукишем в кармане и мечтающая о "ветре перемен", - вс„, что
он прежде осуждал, презирал, ненавидел, что довлело над ним, угнетало и
мучило, - теперь лишь взывало о помощи. Он забыл, он не мог понять себя
прежнего, теперь он только хотел помочь им всем и не знал, как. Он
раздавал бомжам деньги, которые те тут же спускали на наркотики, парижским
Сонечкам Мармеладовым, весело обменивающим франки "сдвинутого русского" на
право ловить клиентов на более престижном углу, усталым многодетным
домохозяйкам из бедных кварталов, мечтающим о цветном телевизоре или
входящем в моду видео. Несколько его попыток как-то с кем-то поделиться
своим новым мироощущением окончились полным фиаско - в лучшем случае, его
с интересом выслушивали, кивали сочувственно, чтобы тут же, вздохнув - что
конечно, что-то в мире не так, что-то неладно в Датском королевстве, а
может, вс„ не так, вс„ неладно - вернуться к "осетрине с душком". Или же
он сразу же чувствовал, как стекленеют только что оживл„нные глаза
собеседника и невидимая стена отсекает его, Ганю, от заколдованного
царства, о котором можно лишь сожалеть, сострадать и плакать. Умирая от
счастья от ощущения Его близости, от муки, когда дано было увидеть прошлую
свою жизнь в фантасмагорическом ужасе содеянного и содрогнуться в
нестерпимом стыде подобно Симону Петру: "Выйди от меня. Господи, потому
что я человек грешный"./Л. 5, 8/
И снова Его всепрощающая Любовь, Крест, Голгофа, обезумевшие в злом
самоутверждении акт„ры, отвергнувшие сошедшее к ним Слово. И в их толпе,
орущей: "Распни!" - он, Игнатий, с преступной своей жизнью.
  "Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят"...
  И божественное: "Свершилось", и пронзившая тьму кровавая молния Голгофы, и
по-прежнему безумствующие и кривляющиеся лицедеи, забывшие, что только
шпага у Лаэрта - настоящая.
  "Суд же состоит в том, что Свет приш„л в мир; но люди более возлюбили
тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий, делающий злое,
ненавидит свет и не ид„т к свету, чтобы не обличились дела его, потому что
они злы". /И. 3, 17-20/
Первая основная заповедь "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим,
и всею душою твоею, и всем разумением твоим," - та, что большинству
человечества или вообще не да„тся или да„тся с невероятным трудом,
отзов„тся в Гане мгновенным ответным огн„м. "Избранничество, рождение
свыше..." - скажет отныне влюбл„нный в крестника отец П„тр. Теперь они
часто виделись. Наступил Великий пост, первый пост в Ганиной жизни, и чем
больше отходил он от всего, что прежде наполняло его дни - дел, друзей,
выставок, пристрастий, чем больше молчало тело и легчало от овощных
салатов и каш с оливковым маслом, которые покорно, ничему не удивляясь,
готовила ему Дени, тем более тянуло его в церквушку, где собирались
православные эмигранты всех волн и поколений. Русские, болгары, греки.
Ганя редко с кем-либо общался, он становился обычно сбоку от алтаря за
широкой колонной, где никому не был виден, а ему был виден лишь отец П„тр,
тоже исхудавший, вдохновенный. Сам Ганя еще не умел молиться, и, внутренне
присоединяясь к отцу Петру, прекрасному молитвеннику, летел вместе с ним
на божественный огонь, изнемогая от любви и счастья. Падал, опалив крылья,
и снова взлетал.
  Ганю потрясала уже не Его нисходящая любовь к себе - Творца к падшей
твари, и не собственная самозабвенная ответная любовь - его потрясало
открытие, в которое он никак не решался поверить, - что Он, Непостижимый и
Всемогущественный Творец Вселенной, также жаждал ответной любви его,
жалкого "мыслящего тростника". И память настойчиво подсказывала Гане
моменты прошлой его слепой жизни, когда он не просто неосознанно жаждал
Бога, но и слышал Его Зов, жаждущий взаимности.
  Это казалось невероятным, но только так объяснялась мысль, что "душа -
невеста Христова". Он сотворил для не„ вселенную. Он воззвал е„ из
небытия. Он подарил ей свободу. И когда она, падшая, забывшая, изменяла
многократно с идолами, Он не просто продолжал любить е„, но и искупил е„
грех божественной Своей Кровью. Продолжая прощать и жаждать ответной е„
любви.
  Ибо и в браке Небесном лишь в соединении полнота счастья... Томясь по
ответной любви твари, Творец знает, что без этой ответной любви она
погибнет. Ибо лишь Он - путь, истина и жизнь. А вне - смерть вечная...
  В любви твари к Творцу - е„ единственное спасение, единственный шанс.
  Он жаждет е„ ответной любви из-за любви к ней.
  "До ревности любит дух, живуищий в нас"... /Иак. 4, 5/
Гане казалось, что он взлетает вс„ выше, не по силам, ужасаясь близости к
Огню и желая е„. И Огонь зов„т, жд„т его, чтобы однажды в окончательном
блаженном сближении сжечь дотла вс„ препятствующее великому вселенскому
брачному пиру. Когда будет все во вс„м, и все будет Любовь, Свет и Жизнь.
  И в этом - смысл каждого бытия, каждой вложенной в сердце сверхзадачи,
определенной Величайшим из режиссеров.
  "Сын Мой! Отдай сердце тво„ Мне, и глаза твои да наблюдают пути Мои". /Пр.

                                23, 26/

  А по вечерам, когда читались Евангельские главы о страданиях Христа, где
Бог, "ставший человеком, чтобы мы обожились", униженный, оставленный
учениками, преданный мучительной позорной смерти, испивший до дна чашу
горькую, человеческую, вплоть до богооставленности, умирал на кресте, Ганя
вдруг спросил себя: а если бы тогда победил дьявол и не было бы
воскресения, и никакой надежды и награды, лишь вечная тьма после
спектакля, - кого выбрал бы он, Игнатий Дар„нов, в этой земной жизни?
Какой путь?
  И не было сомнения - с Ним, только с Ним, с Галилеянином, с Его
невероятным учением. Он любил уже не только Христа- Бога, не перспективу
бессмертия в Его царстве, а Христа-человека, второго Адама, преодолевшего
в Гефсиманском саду смертную свою природу.
  "Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо меня; но не чего Я
хочу, а чего Ты". /М. 14, 36/


  ПРЕДДВЕРИЕ

  КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

  1942 г. Телеграмма о всемерном разв„ртывании деятельности Академии Наук.
Выход в свет книги Сталина "О Великой Отечественной войне Советского
Союза" на русском, китайском, английском, польском, румынском и др.
языках. Проводит совещание командиров партизанских отрядов в Москве.
Подготовка к защите Сталинграда. Приказ "Об установлении полного
единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии".
Доклад о 25 годовщине Великой Окт. соц. революции. Благодарность
колхозникам и колхозницам Тамбовской области, собравшим 400 млн. рублей