ложнений, а я под ними понимаю
только войну, я думаю, что это наступит в 1960 году". И чтобы у нас у
кого-нибудь тогда было сомнение. Боже упаси! Страна была разрушена, люди
жили бедно, голодали, а у нас был огромный золотой запас скоплен, и
платины было столько, что не показывали на мировом рынке, боясь
обесценить!" /Молотов - Чуеву /
"Сталин сам в„л большую работу с оборонными предприятиями, хорошо знал
десятки директоров заводов, парторгов, главных инженеров, встречался с
ними...
  Потеря Смоленска была тяжело воспринята Сталиным. Он был вне себя. Мы,
руководящие военные работники, испытали тогда всю тяжесть сталинского
гнева.
  Сталин вн„с большой личный вклад в дело завоевания победы над фашистской
Германией. Авторитет его был чрезвычайно велик...
  Он умел внимательно слушать, когда ему докладывали со знанием дела. Сам он
был немногословен и многословия других не любил... Говорил тихо, свободно,
только по существу вопроса. Был лаконичен, формулировал мысли ясно.
  За долгие годы войны я убедился, что Сталин вовсе не был таким человеком,
которому нельзя было ставить острые вопросы или спорить с ним, твердо
отстаивая свою точку зрения.
  Сталин во время беседы производил сильное впечатление. Лиш„нный поз„рства,
он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора,
природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память заставляли во
время беседы с ним даже очень искуш„нных людей внутренне собраться и быть
начеку.
  Смеялся Сталин редко, а когда смеялся, то тихо, как будто про себя. Но
юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку. Писал, как правило, сам от
руки. Читал много и был широко осведомл„нным человеком в самых
разнообразных областях знаний.
  Заслуга Сталина состояла в том, что он быстро и правильно воспринимал
советы военных специалистов, дополнял и развивал их и в обобщ„нном виде
незамедлительно передавал в войска. Несомненно, он был достойным Верховным
Главнокомандующим", /Маршал Г. К. Жуков/
"После Курской битвы стало ясно, что наш превосходный танк Т-34, равного
которому по своим боевым качествам не было ни у врагов, ни у союзников,
нуждается в более мощной пушке, чем 76-мм калибра. К декабрю 1943 года В.
Г. Грабиным была отработана и изготовлена 85-мм танковая пушка с начальной
скоростью пол„та снаряда 800 метров в секунду. Сталин торопил нас с новым
заказом. Нервничал он сам, его нервозность передавалась и нам...
  Утром, часов в девять, мне позвонили с полигона и сообщили, что после
окончания испытаний по одному из узлов противотанковых приспособлений
орудия получены неудовлетворительные результаты, и поэтому пушка считается
не выдержавшей испытаний и подлежит доработке.
  ...малоприятный факт утаивать от И. В. Сталина было нельзя. Сталин молча
выслушал меня и, ничего не сказав положил трубку. Вечером в сво„м кабинете
Верховный медленно прохаживался по комнате, останавливался против меня и,
сурово глядя, грозил мне пальнем, вновь прохаживался, опять останавливался
и снова грозил. Потом сказал:
  - Это вам урок на будущее.
  Д. Ф. Устинов сч„л необходимым выехать на завод и сутками не выходил из
цехов. Под его наблюдением на четв„ртые сутки была готова очень сложная
деталь пушки -стальная люлька, которая буквально за десятки часов прошла
путь от "белков" /чертежей/ до отливки и окончательной отделки. Так
создавалась эта пушка". /Маршал артиллерии Н. Д. Яковлев/

  * * *

  Всю ночь напрол„т будут терзать е„ демоны, снова и снова прокручивая в
воспал„нном воображении адскую эту эротику, и она будет пить и пить из
ядовитого сосуда, вс„ более пьянея разрушительной злобой. Это будет
захватывающе-мучительно, как заглядывание в пропасть.
  Зато следующий день она почти весь проспит на диком пляже, на брошенном на
гальку халате. Плавала, жевала купленные у мальчишки-разносчика сливы,
вар„ную кукурузу, и опять погружалась в сон, умудрившись сгореть даже в
тени. И потом, уже в комнате Отарика, снова засн„т, предупредив хозяйку,
что ей должны звонить, и злоба будет спать вместе с ней, уже как бы
отделившаяся от не„, но принадлежащая ей, и она вс„ время будет
чувствовать е„ грозную тяжесть, как спрятанный за пазухой револьвер.
  Т„тя Жанна, быстрей! Это он звонит! Он!..
  "Жанной" Отарик назов„т е„, разумеется, вслед за Антоном. Антон доложит,
что вс„ в порядке и что он заедет за ней на машине около восьми - Гиви
назначил в семь, гости уже будут за столом, но ещ„ не успеют надраться.
Антон явно не в себе, хоть и говорит вполне разумно, - эти короткие
нервные смешки... Как барышня перед клеткой с макаками. Он переживал некий
шок, таким она его прежде не знала и припишет вс„ дерзости их замысла. Но
когда она сама, дрожа от злости и страха, чувствуя себя убийцей, праведной
мстительницей, при полном параде, так что проходящие мимо южные люди
восторженным воронь„м слетались, перекликаясь по-своему, сверкая горячими
глазами и цокая клювами, - когда она сама нырн„т, наконец, в спасительное
Антоново такси и увидит его на заднем сиденье /он всегда садился сзади -
какая-то гадалка не велела садиться рядом с шоф„ром/ - его пов„рнутое к
ней знакомое и незнакомое лицо с выступившими из-под грима бисеринками
пота, - "О, Боже!", - только и скажет она. И он закивает
согласно-смущ„нно: - "да, мать, именно так. Боже мой!". - И она разом
пойм„т и его телефонное смятение, и то, что е„ саму безотч„тно озадачивало
во внешности Антона Кравченко.
  Рядом с ней на заднем сиденье гагринского такси сидел вылитый Денис.
  Он был похож на Дениса! Он всегда был на него похож. Может, и сам Денис
выбрал его тогда на роль советского супермена Павки Кольчугина,
бесстрашного борца со злом, каким-то указующим перстом подсознания, и
сейчас авантюрная е„ выдумка, грим Дениса, лицо Антона, чуть подправленное
и подч„ркнутое умелыми руками Надежды Савельевны, проявили вдруг их
природное сходство с такой наглой убедительностью, что был в шоке и сам
Антон, и сама Надежда Савельевна, как она потом признается, и статист
Гена, случайный свидетель этого перерождения. А больше всех сама Иоанна.
  - Признайся, ведь ты нарочно... ты знала, - по-прежнему нервно хихикнул
Антон, когда она заст„гивала на н„м кнопки всем известной Денисовой
джинсовой куртки, привез„нной ею из Москвы, - и пальцы не слушались, и
машину швыряло на поворотах. И она так же подхихикивала ему: "конечно,
мол, знала". Пусть так думает, оно и лучше.
  Потом они приедут, благополучно пройдут сквозь строй машин у подъезда /ну
прямо при„м в иностранном посольстве!/, через пустой холл, если не считать
снующих с блюдами женщин, - в зал, откуда доносился хохот, аплодисменты,
прерывающие зычный голос тамады. Перед дверью она в последний раз
придирчиво осмотрит Антона-Дениса, поправит кое-какие штрихи, накинет ему
на голову, как на статую, большой кусок тоже привез„нной из Москвы марли,
и перевязав вс„ это оранжевой лентой, протолкн„т, уже сломленного и
смирившегося, в зал.
  Безнад„жный провинциал - Антон всегда безмерно стеснялся своей
провинциальности и боялся е„ обнаружить в элитарных киношных кругах.
Видимо, это и сработало, заставив его согласиться на экстравагантную
выходку Яны.
  - Дорогой Гиви!.. - Яна не узнает свой голос, скрипнувший диссонансом по
монотонно-вес„лому гудению зала, как игла по пластинке. Пластинка зашипит,
останавливаясь, тамада замолчит на полуслове, застынет, как с флажком, с
болтающимся на вилке ломтем красной рыбины. Постепенно стихнет и зал,
огромный даже по грузинским меркам, - с расставленными каре столами,
арабскими, с высокой спинкой, стульями, старинной бронза-хрусталь люстрой
с лампочками-свечами. Разноцветные мазки женских платьев, ещ„ не скинувшие
пиджаки мужчины - черно-белые, как у пингвинов, крахмальные груди...
  Взгляд Яны мгновенно найдет Дениса, тоже в темно-сером пиджаке, а рядом,
как и следовало ожидать, - белесо-мальчишечьи вихры Хельге.
  Ага, все в сборе. Волнение сразу пройд„т, зрительный зал на месте, главные
действующие лица тоже. Конечно, завернутому в подарочную марлю Антону
хорошо бы подождать за дверью, но Яна боится, что он сбежит.
  Итак, действие третье.
  - Жанна, дорогая... Слушай, когда приехала, а? Вот сюрприз! - Гиви
протягивает к ней руки, широко улыбаясь, но глазами вгрызаясь недоум„нно в
зав„рнутую в марлю фигуру. Что-то бормочет по-грузински, озирается на
гостей. Те тоже после секундного шока хихикают, переш„птываются.
  - Слушай, понимаешь, э.,. Что за привидение, а? - Гиви, похоже, даже
испуган, хоть и улыбается. Яна видит краем глаза, что и Денис сидит, не
шелохнувшись, с одеревеневшей улыбкой, а мадам Шкаф вообще не видно - под
стол она залезла что ли? Нет, сидит, выглядывает из-за чьей-то пингвиньей
спины. Яна вс„ видит. Яна сме„тся.
  - Это подарок, Гиви. Специально прилетела из Москвы. Мой подарок к твоему
юбилею. Очень дорогой, дороже не бывает. От себя отрываю. С кровью, можно
сказать...
  "Подарок" больно щиплет е„ за бок. Не зарывайся, мол. Бедный Антон, он ещ„
ничего не знает!
  - Разрежь ленточку, Гиви.
  Вконец заинтригованный, хозяин опасливо бер„т протянутые Яной ножницы.
Марля падает.
  - Денис, дарагой...
  Подвыпивший Гиви лезет было обниматься, гости ахают весело, но тут до них
и до него доходит, что Денис, вот он, сидит вс„ с той же одеревеневшей
улыбкой между Хельге и Лиловой, близких, кажется, к обмороку. Несколько
мгновений по-настоящему гробовой тишины. Два совершенно одинаковых Дениса.
Антон в этой куртке даже, пожалуй, похож больше.
  - Антон, что ли? - не слишком уверенно произносит, наконец, Денис
настоящий. - Неслабо.
  - Кравченко!.. Антон!... Кравченко, - отзывается зал. Тоже, впрочем, пока
неуверенно. Антон, как и было задумано, стоит молча, неподвижно, как
манекен.
  - Ти-хо! - Иоанна поднимает руку. Разрядка обстановки в е„ планы не
входит. Спектакль только начинается. То, ради чего, собственно, и
городился огород. В сумочке Яны лежит сложенный вчетверо листок. Текст в
стихах, всего на страницу. В злом угаре Яна умела лихо рифмовать
эпиграммы, а в сумочке лежал шедевр. Инструкция, приложенная к "подарку" -
убийственно тонкая и злая характеристика Дениса, призванная уничтожить
его, стереть в порошок. О, разумеется, на первый взгляд это была ода,
хвалебное вино, но в вине был яд, рассчитанный на длительное действие.
  Сейчас она вручит стихи юбиляру, листок пойд„т гулять по рукам, что-то
запомнится, что-то запишется, истинный смысл дойд„т не сразу /здесь каждая
строка имела двойной коварный смысл/, но дойд„т вс„-таки, и станет Денис
тем в их среде, кем она, Яна, заставит его быть, - он станет смешным. Его
двойник и этот сложенный вчетверо листок будут преследовать его по гроб
жизни. Убивают не гневом, а смехом. Она, Яна, убь„т его.
  Все смотрели на не„. Безошибочным чуть„м толпы они почуяли назревающий
скандал и теперь жадно ждали. Рука Яны нащупала в сумке хрусткий листок,
она ненавидела Дениса, унизившего е„. Она чувствовала себя убийцей, рабой
демона разрушительной злобы, и в этой жажде разрушения всего и вся таилось
особое, незнакомое доселе наслаждение. Кошка, сжимающая в когтях пойманную
мышь. Эта одеревеневшая улыбка Дениса... Он чувствовал, что ещ„ не вс„, он
всегда остро предвидел опасность и умел защититься, но теперь он не знал,
откуда ждать удара, в глазах она увидела растерянность и страх.
  Что-то в его лице... Когти Яны-кошки все глубже погружались в сумочку,
замерли на стенах развешанные ружья из коллекции Гиви, застыли в хищном
ожидании гости, кувшины с вином, застыло время на старинных напольных
часах в углу зала, кроваво-красная "Изабелла" в кубке-роге в руке Гиви...
  И тут посторонний незапланированный шум ворвался, нарастая, в зловещую
паутину сотканной Яной сцены. Денис вздрогнул, оторвался от е„ лица,
вздрогнули гости, заплескалось вино в кубке, задрожали ружья и кувшины.
Всего лишь шальной поезд-дракон, летящий по побережью из пункта "А" в
пункт "Б", Сухумский или Батумский.
  Но что-то изменилось. Яна вслушивалась в себя, чувствуя, как только что
переполняющая душу, рвущаяся наружу, в мир, злоба стремительно, без
остатка утекает. И вот уже легко и пусто, лишь облегч„нно-испуганное "Боже
мой!" от того бреда, который она собиралась сотворить видимо в состоянии
помрачения.
  Она протягивает руку к наполненному рогу.
  - Тво„ здоровье, Гиви! Пусть это - она указывает на Антона, -
символизирует три наших соедин„нных любовью к тебе сердца. Мо„, Дениса и
Антона!
  И отхлебнув, сколько хватает дыхания, заставляет отпить Дениса, а затем до
дна - Антона. Гиви в восторге, что вс„ так славно обошлось, он разражается
столь же витиеватой ответной речью, и у Дениса, наконец, постепенно
сползает с лица страх. И Хельге принялась за гранат, и Лиловая подмигивает
Яне, а гости... Разочарование гостей компенсирует уже потешающий публику
Антон, после "штрафной" окончательно освоившийся с ролью Денисова двойника.
  Сидя визави в бесконечном восточном застолье, они перекинутся несколькими
фразами. Если Денис и был шокирован двойником, то держался неплохо.
  "Неслабо... Когда прилетела? Где остановилась?" И, конечно же, про
поправки, съ„мки, худсовет...
  - Завтра, - отмахнется она, сославшись на усталость.
  Но не усталость это будет, а удруч„нное: "Зачем я здесь?" Она теперь
действительно недоумевала, какая такая холера заставила е„ бросить дела,
Филиппа и лететь за две тысячи километров, чтобы переодеть Антона в Дениса
и раздавить на троих рог "Изабеллы"?
  Вино, правда, было отменным, не говоря о закуске. И она "сделала из
свинства отбивную" - принялась есть и пить. Застолью не было конца, и Яна,
в конце концов, напилась, и все напились. Хельге куда-то исчезла, а Денис
с Лиловой заплетающимися языками обсуждали завтрашнюю массовку.
  Яне хотелось отключиться, - это она умела в гостях, в театре, в очереди -
просто коснуться некой глубинной клавиши и оказаться наедине с собой,
чтобы подумать и разобраться. Особенно это нужно было сейчас, но почему-то
никак не удавалось. Будто попала в т„мную комнату, где почему-то вдруг
что-то разбилось. Где вроде бы вс„ до мелочей знакомо, но продвигаешься с
вытянутыми руками, и опасность может быть отовсюду, и сама себя боишься,
ибо что-то ведь происходит, что-то почему-то разбилось...
  Сосед справа, грузинский киношник, все пытался втянуть ее в
высокоинтеллектуальный разговор об эстетике кино, сосед слева тискал
колено. В довершение всего Антон с гостями затеяли стрельбу из окна по
зреющей в саду хурме, похожей на оранжевые „лочные шары, покачивающиеся в
волшебно-призрачном свете фонаря.
  Мигом протрезвевший Денис - он сразу трезвел, когда надо, безуспешно
пытался его урезонить. Похоже, запасы ума, терпения и юмора у е„ супруга
были на исходе. Ведь многие гости то ли спьяну, то ли по незнанию вообще
не поняли, что его двойник, который сейчас хулиганит, - это Кравченко в
гриме, считали их просто близнецами, а то и вообще путали, думая, что это
московский режисс„р Денис Градов палит, как последний псих, из старинного
ружья по хурме. А если и не он, то его брат, а если даже не брат, а акт„р
Кравченко, - вс„ равно группа гуляет, то есть жди на студию телегу из
доблестной Гагринскюй милиции.
  - Не вибрируй, я его попрошу меня проводить, я действительно засыпаю.
  - Точно, забери его. Может, я с вами?
  - Гиви обидится. И потом, как сказал бы вождь, зачем мне два Градова?
Перебор. Да ещ„ "под мухой"...
  Денис легонько шл„пнул Яну по бедру.
  - Тогда до завтра. Молодец, что приехала... А ты, мать, в порядке,
загореть где-то успела... И платьице на ней... Может, вс„ же вместе уедем?
  Похоже, он собрался изменить с ней Шкафу. Забавно. Понял он, что родился в
рубашке, или, по своему обыкновению, вообще не хотел понимать ничего, не
имеющего отношения к производственному плану? Этого Яна так и не узнает.
  Уйд„т она по-английски.


  ПРЕДДВЕРИЕ

  "Результаты и последствия побед Красной Армии далеко вышли за пределы
советско-германского фронта, изменили вс„ дальнейшее течение мировой войны
и приобрели крупное международное значение". И. Сталин
"Горячо поздравляю рабочих, инженеров, техников и служащих Енакиевского
металлургического завода "Красный Октябрь" с успешным восстановлением и
вводом в действие двух доменных печей. Своей образцовой работой вы
положили начало восстановлению ч„рной металлургии Донбасса и доказали, что
трудная задача восстановления промышленности и ликвидации последствий
варварского хозяйничания немцев может быть решена в короткий срок. Желаю
вам дальнейших успехов в вашей работе. И. Сталин, 31 декабря, 1943 г."
"Поздравляю коллектив строителей и металлургов сталинградского Ордена
Ленина металлургического завода "Красный Октябрь" с успешным
восстановлением и вводом в действие блюминга.
  Ваш героический труд по восстановлению цехов разрушенного
металлургического завода в Сталинграде, где Красная Армия одержала великую
победу над немецко-фашистскими захватчиками, является ярким свидетельством
вс„ нарастающей мощи нашего тыла.
  Желаю вам дальнейших успехов в деле восстановления всех цехов и сооружении
металлургического завода "Красный Октябрь" на полную его производственную
мощность. И. Сталин 2 апреля 1944 г."
"Поздравляю строителей и монтажников Челябинской теплоэлектроцентрали с
окончанием монтажа мощного турбогенератора в 100 тысяч киловатт и пуском в
работу шестого котла.
  Непрерывным увеличением мощности электрических станций советские
энергетики обеспечивают бесперебойную работу растущей оборонной
промышленности... И. Сталин. 6 января 1944г."
"Поздравляю рабочих, работниц и инженерно-технических работников
московского Ордена Ленина Метростроя с успешным окончанием в трудных
условиях военного времени строительства третьей очереди московского
метрополитена.
  Строительство метрополитена в условиях войны имеет не только
хозяйственное, культурное, но и оборонное значение. Партия и правительство
высоко ценят самоотверженный труд метростроевцев. И. Сталин. 21 января

                                1944г."

  "Можно с полным основанием сказать, что самоотверженный труд советских
людей в тылу войд„т в историю, наряду с героической борьбой Красной Армии,
как беспримерный подвиг народа в защите Родины. И. Сталин."
Свидетельствует авиаконструктор А. С. Яковлев:
  "Не было уверенности, что защита Москвы с воздуха обеспечивается надежно.
Забота о судьбе Москвы владела всеми.
  И в кабинете Сталин опять сказал:
  - Может быть, так и надо... Кто его знает?
  А потом несколько раз повторил:
  Людей нет, кому поручишь... Людей не хватает...
  Когда Сталин заговорил о людях, Дементьев шепнул мне:
  - Давай попросим за Баландина.
  Я кивнул ему, и мы воспользовались паузой в разговоре.
  - Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по
двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем
себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате - руководство
двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело, мы в
н„м не сомневаемся.
  - Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не да„т. Может быть, за
ним и нет ничего... Очень возможно... И так бывает, - ответил Сталин.
  На другой день Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо,
уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним
ничего и не случилось".
  "...спустя менее месяца после нападения гитлеровской Германии на нашу
страну мне в тюремную одиночку было передано указание И. В. Сталина
письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию
производства вооружения в условиях начавшихся военных действий...
  Так или иначе, записка, над которой я работал несколько дней, была
передана И. В. Сталину. Я увидел е„ у него в руках, когда меня привезли к
нему прямо из тюрьмы. Многие места оказались подч„ркнутыми красным
карандашом, и это показало мне, что записка была внимательно прочитана. В
присутствии В. М. Молотова и Г. М. Маленкова Сталин сказал мне:
  Ваша записка -