чу и
    быстро нащупав кнопку под кожей, резко надавил на выступ.

    - Прости, Санта, - прошептал он и пошел звонить Бьюару.

    Через  два  дня Санту привезли обратно. Ее принесли в спальную комнату и
    осторожно   уложили  в  постель.  Включение  должно  было  осуществиться
    радиосигналом в четыре утра.

    Всю  ночь  он просидел у ее постели. Перед самым включением его охватило
    волнение.  Он  часто  вставал,  ходил  по  комнате,  приближался  к ней,
    заглядывал  в  лицо  и  тут  же отходил, чтобы не испугать ее, когда она
    откроет глаза.

    Утром  они встретились в гостиной за завтраком. Юл постарался вести себя
    так,  чтобы  не  выдать  недавних  волнений и усталости от проведенной в
    напряженном ожидании ночи.

    И  снова  он  привыкал  к  ней,  намеренно забывая, откуда ее привезли и
    зачем  отвозили.  Привыкал к тому, что каждые полгода Санта умирала, и к
    тому,  что  для  продления  жизни  жену  надо  было  отдавать и получать
    обратно  неподвижным  беспомощным существом, оживление которого никак от
    него не зависело.

    Незаметно  для  Юла в сумасшедшем ритме прощаний и возвращений пролетело
    два года, может быть, самых счастливых из тех, что он прожил с ней.

    День тот отчетливо стоял перед его глазами.

    С  самого  утра  Санта была очень весела, еще до завтрака она устроила в
    детской  шумные  игры  с Чедом. У всех было прекрасное настроение. Чед с
    Сантой  без конца хохотали над шутками, понятными им одним, а Юлу ничего
    не   оставалось,  как  поддерживать  компанию  довольной  улыбкой  главы
    счастливого семейства.

    После  трапезы  Юл  засел в своем кабинете, а Санта с малышом поехали на
    прогулку за город.

    Когда  они  возвратились.  Юл  заметил, что Санта чем-то взволнована, но
    старается скрыть свое состояние за чрезмерной суетливостью движений.

    -   Санта,  -  улыбаясь,  спросил  он,  -  наш  мальчик  опять  натворил
    глупостей,  несовместимых  с  твоими  взглядами на воспитание? Отвечай,,
    проказник,  почему  мама  не  в  духе?  -  обратился  он к Чеду, шутливо
    встряхнув сына за плечи.

    -  Все  в  порядке, Юл. Он у нас молодец. Пойдем, мне нужно сказать тебе
    кое-что, - смеясь, ответила Санта.

    Она взяла мужа под руку и повела его в кабинет.

    - Чед, - повернулась она на ходу к сыну, - я сейчас приду, и мы поиграем.

    -  Юл,  - начала она, как только они переступили порог кабинета, - Юл, у
    нас будет еще один малыш... Ты рад?

    -  Санта!  Сокровище  мое!  -  воскликнул он. - Я счастлив, и больше мне
    нечего сказать.

    Поболтав  немного  о грядущих приятных переменах, они разошлись по своим
    делам.  Санта  поспешила  в  детскую, где ее ждал Чед, а Юл направился в
    редакцию, журнала, собираясь утрясти кое-какие финансовые неурядицы.

    Домой  он  вернулся  часа  через  два  в  хорошем расположении духа, ему
    удалось  решить  спорный вопрос в свою пользу. Он нашел Санту в детской,
    где она вместе с Чедом играла в пинг-понг.

    Не  отрываясь  от игры, они приветствовали его радостными восклицаниями.
    Юл  присел  в кресло, смакуя прохладный коктейль, принесенный заботливой
    роботом-служанкой.

    Прошло  около  получаса,  а  оптимизм  игравших и их энергия не убывали.
    Даже  сейчас  Юл  помнил  в  малейших  деталях,  как  Чед  сделал крайне
    неумелую  подачу. Шарик перелетел через сетку и, выписав замысловатое па
    на столе, внезапно нырнул в сторону.

    Санта,   пытаясь  его  достать,  отчаянно  рванулась  с  противоположной
    стороны  стола,  нанося сильный и резкий боковой удар. Она промахнулась,
    с  громким  стуком  ударившись правой рукой о край стола. Ракетка выпала
    из  ее рук, лицо исказила гримаса отчаяния и боли. Санта схватила правое
    запястье  здоровой  рукой и, застонав, затрясла им. На ее лице появилось
    необычное для нее выражение гнева и жестокости.

    Юл   и  Чед  одновременно  поспешили  к  ней.  Юл  первым  получил  удар
    невероятной  силы  прямо в корпус. От неожиданности голова его дернулась
    назад.  Он  почувствовал  сильную боль и остановился, схватившись руками
    за грудь.

    Все,  что  последовало  затем,  виделось ему, словно в замедленном кино.
    Санта  с  диким  воплем,  потрясшим  Юла не меньше, чем удар, взялась за
    край  теннисного  стола  и  в мгновение ока перевернула его одной рукой.
    Чед,   стоявший   рядом   и   едва  увернувшийся  от  массивной  крышки,
    просвистевшей  над  его  головой,  заплакал навзрыд, испуганно вытаращив
    глаза на приближающуюся мать.

    -  Мама! Я боюсь, не надо! - закричал он и побежал в угол, где в больших
    ящиках  и на стеллажах лежали его игрушки. Санта направилась за ним. Она
    с треском вырвала ножку стола и швырнула ее вслед убегающему сыну.

    Тяжелый  квадратный  брус, вращаясь, задел Чеда по ногам, он закричал от
    боли  и  испуга,  упал на ящик с игрушками и, перевернув его, вывалил на
    пол кучу мячей и плюшевых фигурок.

    Робот-служанка,  вежливо  огибая.  Санту,  поспешила убрать явное, на ее
    взгляд,  безобразие,  но  была  остановлена  могучим  ударом деревянного
    бруса,  незамедлительно  оказавшегося  в  руках  хозяйки. Следующий удар
    пробил  металлическую  обшивку,  вырвал столб искр и дыма из недр машины
    одновременно с аварийным сигналом.

    Юл  очнулся,  услышав  резкий  звук  сигнала,  и  бросился останавливать
    Санту,  подходившую  к  сыну.  Чед  истошно  кричал,  схватившись обеими
    руками  за  пах  и суча ногами по полу. Юл видел, как расползается пятно
    под  его  пальцами,  как  оно  ползет вниз по его светло-голубым штанам,
    образуя прозрачную лужу возле правой ноги.

    -  Беги, Чед! - закричал Юл, что есть силы обхватив Санту сзади за плечи
    и  пытаясь  свалить  ее  на  пол. - Позвони господину Бьюару, скажи, что
    мама заболела! Скорее, Чед. Или поручи телесекретарю, он знает ном...

    Договорить  Юл  не  успел.  Он  почувствовал  дикую боль в кистях, и его
    затошнило.

    Санта  рывком  освободилась  из  объятий  и  медленно повернулась к нему
    лицом.  Оно  было покрыто испариной и пунцовыми пятнами, на лбу вздулись
    вены,   глаза  наполнились  кровью  и  пылали  ненавистью,  щека  нервно
    подергивалась,  то  и  дело  вскидывая угол рта и показывая белые ровные
    зубы. Краем глаза Юл заметил, как мимо них прошмыгнул Чед.

    -  Санта,  господи,  что  с  тобой?!  Успокойся,  - прохрипел Юл, ощущая
    сильную боль при дыхании. У него были сломаны ребра и, вероятно, обе кисти.

    -  Санта,  родная,  что  с тобой? - переспросил он, как можно спокойнее,
    окончательно понимая бессмысленность попытки достучаться до нее.

    Она  глубоко  вздохнула, медленно подняла руку, с трудом отвела ее назад
    и  тяжело, открытой ладонью, ткнула ему в лицо. Огненные круги вспыхнули
    перед  его  глазами,  верхняя  губа  лопнула  и моментально набухла, рот
    наполнился  соленой кровью, и тонкая струйка теплой дорожкой заскользила
    по подбородку.

    Когда  в  глазах  прояснилось,  он  увидел,  как  ее руки, бывшие совсем
    недавно   такими  нежными,  тонкими  и  хрупкими,  а  теперь  обладающие
    невероятной  силой,  тянутся  к лацканам его пиджака. Через мгновение он
    ощутил   себя   поднятым   над  полом  и  услышал,  как  трещит  одежда,
    вдавливающаяся  в  его  шею. Цепенеющим взглядом Юл уставился на родимое
    пятно,  обезображенное  рваной  раной,  на  дне  которой виднелась белая
    кнопка отключения.

    Из  последних  сил  скрюченными,  непослушными  пальцами  обеих  рук  он
    потянулся  к  этой  заветной белой точке, зная, что именно от нее сейчас
    зависит  его  жизнь.  Он сумел нащупать и надавить на кнопку прежде, чем
    розовая пелена полностью наползла на его глаза.

    Санта  вскрикнула  и  резким толчком отшвырнула мужа от себя. Юл отлетел
    далеко  в  сторону, сильно ударившись при падении головой. Острая боль в
    затылке  вернула  ему  сознание. Санта стояла, обхватив голову руками, и
    плавно раскачивалась из стороны в сторону.

    Юл  попытался отползти к дверям, но успел сделать лишь несколько нелепых
    движений  ногами.  Санта,  заметив  его  барахтанье, нагнулась к лежащей
    рядом    роботу-служанке,    легко    подняла   пятидесятикилограммовый,
    напичканный  электродами  корпус  машины  и  метнула  его в Юла. Ужасный
    снаряд  обрушился  на левую голень. Юл почувствовал, будто электрическая
    дуга  прошила  все  его тело, но сознания не потерял. Наоборот, ярость и
    дикая   злоба   захлестнули   его,   вырвавшись  наружу  звериным  рыком
    погибающего животного.

    Здоровой  ногой  он  спихнул  с  себя  останки  машины, все еще издающей
    сигнал  бедствия,  и,  оставляя  на полу широкий кровавый след от быстро
    пропитавшейся  кровью  штанины,  пополз  к  выходу,  не  спуская горящих
    злобой  глаз с неподвижно стоящей невдалеке от него Санты. Он тысячу раз
    проклял  себя  и  тех  людей,  что  уговорили его на этот ужасный и, как
    оказалось,  опасный эксперимент. Он ненавидел стоящую перед ним женщину,
    дороже  которой  полчаса  назад  никого  на  свете  не было и которую он
    сейчас  хотел  видеть  только  мертвой, пусть даже такой обезображенной,
    какой он запомнил ее после крушения в Трильских горах.

    Он  видел,  как  Санта  пытается  сдвинуться  с  места,  но  это  ей  не
    удавалось.  Ноги,  по-видимому,  не  слушались ее. Может быть, произошло
    отключение,  но  не  полное,  подумал он, и в ту же секунду Санта плашмя
    упала на пол и, подтягиваясь на руках, поползла к нему.

    Она  настигла  его  и  железным  кольцом  сомкнула пальцы на его шее. Юл
    конвульсивно  забился,  стремясь  разорвать смертельное кольцо, но волна
    блаженства и безразличия ко всему охватила его...

    Он  смутно помнил, как очнулся. Единственное, что отложилось в памяти, -
    склоненное   над   ним   встревоженное  лицо  Клода  Бьюара  и  рядом  -
    медицинские роботы персонального обслуживания.

    От  Бьюара  он  узнал,  что  Чед  позвонил  вовремя,  и  Санту отключили
    сигналом  с  дистанционного  пульта. Со слов Клода, когда они приехали и
    зашли  в  детскую,  то  нашли там насмерть перепуганного плачущего Чеда,
    пытавшегося стащить Санту с отца.

    В   комнате   был   такой  хаос,  будто  там  минуту  назад  разорвалась
    пластиковая бомба.

    Юла  срочно  доставили  в  больницу.  Санту  отвезли  в ближайший филиал
    компании,  где  сразу же занялись ее восстановлением, а Чеда - в детский
    санаторий,   объяснив   происшедшее   психическим   нездоровьем  матери,
    возникшим после катастрофы в Трильских горах...

    С  той  поры  Чед резко изменился. Он внезапно повзрослел, и на его лице
    постоянно  отражались  внутреннее напряжение и забота, навсегда залегшие
    глубокой  складкой  сведенных  бровей, столь неуместной на детском челе.
    Юл более никогда не заставал его смеющимся.

    После  того злополучного дня отец и сын сблизились и очень много времени
    проводили  вдвоем, но открытости, полного доверия в их отношениях уже не
    было.  Изменения  в  характере  и  поведении  сына  Юл объяснял недавним
    потрясением,  и  был убежден, что со временем Чед снова станет веселым и
    доверчивым мальчиком.

    С  Сантой  все было гораздо сложнее. Юл получил приглашение на фирменном
    бланке "Нью Велд Электроник Систем".

    Держа  в  руках  маленький  сверкающий  выпуклыми перламутровыми буквами
    кусочек   плотной  бумаги,  Юл  чувствовал  себя  человеком,  получившим
    уведомление о дне Страшного суда.

    Пол  Исон  долго  беседовал с ним, старательно внушая, что происшедшее с
    Сантой  -  случайность,  о  которой  никто  не  мог  догадаться заранее.
    "Потребление  энергии  организмом  Санты  Фло,  -  разъяснял Пол, - было
    строго  рассчитано  на  полгода,  с  достаточным  запасом  прочности  на
    установленный  срок. Нам в голову не могло прийти, что ваша жена захочет
    иметь  ребенка...  Видимо,  следовало  уведомить нас. Развивающийся в ее
    теле    организм    быстро    израсходовал    энергетические    ресурсы,
    принадлежавшие   одной   матери.   Мозгу   Санты   Фло   "питания"  явно
    недоставало,  и  он  впал  в  состояние, схожее с глубокими психическими
    нарушениями  у  людей,  поведение  которых непредсказуемо и часто опасно
    для окружающих.

    Конечно  же,  это наш явный просчет, и мы понимаем, какую травму нанесли
    вам  и  вашему  ребенку.  Захотите  вы  или нет, чтобы она жила вместе с
    вами,  решать  вам... Она восстановлена, но, если потребуется, она уйдет
    из вашей жизни навсегда.

    Юл  слушал  не  перебивая,  одновременно  думая,  что самым прекрасным и
    самым  ужасным  за  последние  годы  своей  жизни  он  обязан  человеку,
    сидящему  напротив.  Откажись  он  от  Санты  сейчас, кто знает, чем все
    кончится. Что с ним будет, как он будет жить?..

    "Что  будет  дальше?  -  спрашивал он себя, уже не слушая собеседника. -
    Как  жить  с  человеком,  которого  боишься?  И пройдет ли это, может ли
    забыться? Стоит ли попробовать еще раз?.."

    - Простите, - обратился Юл к Исону, - я хочу взглянуть на нее.

    - Хорошо, - согласился Исон.

    Санта снова вошла в жизнь по его желанию.

    .В  течение  трех  последующих  лет Юл надеялся, что его отношение к ней
    изменится  и он станет чувствовать себя рядом с женой так же безмятежно,
    легко  и  свободно,  как  в  прежние  времена, когда они с Сантой только
    познакомились.  Случившееся  с  ними разрушило все его попытки вернуть к
    жизни  те  особенные  чувства  и  краски,  по  которым он тосковал и без
    которых не мог нормально жить, и перебороть страх он уже не мог.

    В  конце  концов  он  признался  себе самому, что живет с ней ради сына,
    ради  манящего  своей  недоступностью и спокойствием прошлого, ради той,
    безвозвратно  утерянной  Санты,  которую  он хотел вернуть уже дважды, и
    оба раза до обидного неудачно.

    Это  мучило  его, заставляло жить в постоянном внутреннем самоистязании,
    проявляющемся  и  в  отношении  к  сыну,  и, разумеется, к жене. Он стал
    замкнут, неразговорчив, редко выезжал из дому.

    Юл  запирался  в своем кабинете, садился за машинку и старался выжать из
    себя  хоть  что-нибудь новое, свежее. Но во всем, что у него получалось,
    сквозило мучительное беспокойство и раздражение.

    Вот  и  сегодня  весь  день  до  позднего вечера он просидел за столом и
    ничего не написал, кроме каких-то нелепых строк про женщин.

    Он   отодвинулся   от   стола,  намереваясь  встать,  но  услышал  шаги,
    приближающиеся  к  его  кабинету.  Юл  поудобнее  устроился  за столом и
    притворился, что сосредоточенно работает.

    Санта  тихо  постучала  и,  не услышав ответа, открыла дверь. Юл сидел к
    ней спиной, подперев голову руками, и не двигался.

    Она  подошла  поближе  и  коснулась  его плеча. Юл не пошевелился. Санта
    заглянула   в   его   лицо   и  увидела  голубые,  удивленно  раскрытые,
    безжизненные глаза с большим, до предела расширенным зрачком.

    Она  быстро  нажала  на  его  шею,  пытаясь  определить пульсацию сонной
    артерии - пульса не было...

    Санте вспомнился голос Клода Бьюара:

    -  При  отключении  сердце  остановится  сразу.  У  людей,  бывает,  оно
    сокращается  еще  некоторое  время  за  счет  более медленного отмирания
    подкорковых  отделов  мозга,  когда  сама  кора уже мертва. Здесь же все
    дело в батареях - при их отключении жизнь остановится сразу.

    "Не  успела,  -  с досадой подумала Санта, - отключился сам... Боже, кто
    бы знал, что это за мучение - отключать его".

    Ласково  поправив  волосы,  она  поцеловала  его  в висок, потом присела
    рядом на стул, устало прижалась щекой к его плечу и разрыдалась.

    Успокоившись,  она вытерла слезы и, шмыгая носом, стала наводить порядок
    на  рабочем  столе.  Взяв  отпечатанный лист, Санта поднесла его ближе к
    глазам и прочла то, что осталось невычеркнутым:

    "Женщины  -  животные  ночные, и до сих пор, при кажущейся доступности и
    простоте  контакта, их поведение остается малоизученным, а порой и вовсе
    необъяснимым и загадочным..."

    "Странно,  -  подумала  она.  -  Зачем писать такое?.. Мне кажется, я не
    давала  повода... Да-а, он стал совершенно чужим, далеким, отрешенным от
    всего:  от  меня,  от  сына.  Отчуждение пролегло между нами, глубокое и
    непоправимое,  как  походка  слепого...  Может,  я  поторопилась,  давая
    согласие  на  его  восстановление?  Ах,  если  бы  я  не  лежала тогда в
    больнице, возможно, все было бы по-другому..."

    Услышав  шаги  в  коридоре, Санта прервала чтение. Ей не хотелось, чтобы
    Чед  увидел отца в таком жутком виде. Она решила встретить сына до того,
    как он войдет в кабинет, и отвести обратно в детскую.

    Мальчик  открыл  дверь  и  заглянул  в комнату. Отец неподвижно сидел за
    столом;   казалось,  он  о  чем-то  сосредоточенно  думает,  уставившись
    взглядом  в  одну  точку.  Мать застыла рядом; лицо ее было растерянно и
    встревоженно, словно недавно ей сообщили неприятное известие...

    Чед вошел и осторожно приблизился.

    - Па? - спросил он, тронув отца за плечо. - Она отключилась? Па?

    Он  хотел  спросить отца еще о чем-то, но стремительно отдернул пальцы и
    отскочил  назад.  Тело  отца  медленно  поехало  на  стол,  одновременно
    заваливаясь   в   сторону,   и  остановилось.  Мать  по-прежнему  стояла
    неподвижно, держась за спинку стула.

    Мальчику  стало  страшно,  губы  его  задрожали,  он захотел выбежать из
    кабинета,  но, подумав, что будет в пустом доме один, ощутил еще больший
    прилив страха и решил остаться на месте.

    Было  тихо.  Чед боялся пошевелиться и, замерев, попеременно наблюдал за
    обоими родителями. Они не двигались.

    И  тогда он заплакал, сначала негромко всхлипывая, словно боясь, что его
    услышат,   затем   все  громче  и  громче,  давясь  своими  рыданиями  и
    сотрясаясь всем телом.

    Простояв  несколько  минут и не переставая судорожно всхлипывать, Чед на
    цыпочках  подошел  к телесекретарю, стоявшему на отцовском столе. Набрав
    нужное   имя   на  клавишах,  он  поднял  трубку,  одновременно  включив
    изображение на экране.

    - Клод Бьюар слушает вас, - донесся до мальчика голос из трубки.

    -  Пожалуйста,  приезжайте  скорее,  -  запинаясь,  заговорил Чед. - Они
    оба... Я боюсь.

    "Смена", 1991, ‘ 2.





















    Дмитрий Булавинцев

    Агония




    -  Я  могу  сообщить вашему Большому собранию лишь то, что уже заявлял в
    ходе  так называемого следствия. Мое имя - Ниридобио. Я - социолог, так,
    пожалуй,  для  вас  доступнее.  Но это не совсем так, поскольку я изучаю
    общества,  находящиеся  на  низших ступенях организации. Так что, следуя
    вашей системе понятий, я скорее ботаник или, в крайнем случае, зоолог.

    -  Уж  не утверждаете ли вы, Ниридобио, - Председатель явно нервничал, -
    что  перед вами стадо безмозглых баранов, которое вы, господин социолог,
    изучив, так сказать, вольны определить на убой?!

    -  Я  не  понимаю  причины  подобного  всплеска  эмоций. Я повторяю, что
    изучаю  низшие  организации  себе  подобных,  а  ваше  общество  как раз
    таковым  и  является.  Что же касается убоя, об этом, поверьте, никто не
    помышляет.  В этом нет смысла: ваша социологическая природа такова, что,
    находясь  на  низшей  ступени  развития,  вы  уже  ориентированы  не  на
    прогресс, а на сам