жарко, - подтвердил я.
     - Вы могли создать себе любой климат, - заметила она.
     - Мы пожелали именно такой.
     - Там что, есть хищники? - спросила она, вглядевшись в саванну.
     - Да, немного.
     - Какие?
     - Гиены.
     - А более крупные?
     - Никого крупнее нигде уже не осталось.
     - Я все удивлялась, почему они на меня не нападают.
     - Наверное потому, что вы здесь непрошеный гость.
     - Вы меня отправите обратно в Хейвен одну?  -  нервно  спросила  она,
проигнорировав мой ответ.
     - Я дам вам защитный амулет.
     - Предпочитаю эскорт.
     - Хорошо.
     - Гиены такие уродливые, - заметила она, вздрогнув.  -  Я  видела  их
однажды, когда мы наблюдали за вашим миром.
     - Они очень полезные животные, - возразил я, -  потому  что  приносят
множество знамений, как добрых, так и плохих.
     - В самом деле?
     Я кивнул.
     - Сегодня утром гиена принесла мне плохое.
     - И что же? - полюбопытствовала она.
     - И вот вы здесь.
     Она рассмеялась.
     - Мне говорили, что вы очень умный человек.
     - Те, кто вам это сказал, ошибаются. Я  всего  лишь  дряхлый  старик,
сидящий перед своей бома и наблюдающий за тем, как  юноши  пасут  коров  и
козлов.
     - Вы дряхлый старик, закончивший с отличием  Кембридж,  а  потом  две
аспирантуры в Йельском университете, - возразила она.
     Я пожал плечами.
     - Ученые степени не помогли мне стать мундумугу.
     - Вы постоянно произносите это слово. Что означает "мундумугу"?
     - Можете назвать такого человека шаманом. Но на самом деле мундумугу,
хоть он иногда занимается колдовством и толкует  знамения,  это  хранитель
объединенной мудрости и традиций своего народа.
     - Похоже, у вас интересная профессия.
     - Да, в ней есть определенные преимущества!
     - Да еще какие! - воскликнула  она  с  наигранным  восторгом.  Где-то
вдалеке заблеяла  коза,  а  юношеский  голос  прикрикнул  на  животное.  -
Представить только, ведь в ваших руках жизнь  и  смерть  любого  обитателя
Утопии!
     "Ну вот, начинается", - подумал я и сказал:
     - Суть не  в  употреблении  власти,  мемсааб  Итон,  а  в  сохранении
традиций.
     - Я вам не верю, - резко заявила она.
     - На чем же основывается ваше неверие?
     - На том, что если бы существовал обычай убийства  новорожденных,  то
народ кикуйю вымер бы в течение одного поколения.
     - Если  убийство  младенца  вызвало  ваше  недовольство,  -  спокойно
произнес я, - то меня  удивляет,  почему  вы  до  сих  пор  не  подвергали
сомнению наш обычай оставлять старых и немощных на съедение гиенам.
     - Потому что  старые  и  немощные  были  согласны  с  этой  дикостью.
Младенец же не способен выразить свое желание. - Она смолкла и  пристально
посмотрела на меня. -  Могу  я  спросить,  почему  был  убит  именно  этот
ребенок?
     - Он родился с ужасной тхаху.
     - Тхаху? - нахмурилась она. - Что это такое?
     - Проклятие.
     - Он что, родился уродом?
     - Нет, нормальным.
     - Тогда на какое проклятие вы ссылаетесь?
     - Он родился ногами вперед.
     - И это все? - изумилась она. - Это все его проклятие?
     - Да.
     - Его убили только потому, что он родился ногами вперед?
     - Когда избавляешься от демона, это не убийство, - терпеливо  пояснил
я. - Наши традиции учат, что ребенок, родившийся таким образом,  на  самом
деле демон.
     - Вы же образованный человек, Кориба. Как вы смогли убить  совершенно
здорового младенца и оправдать убийство какой-то примитивной традицией?
     - Вам не следует недооценивать силу традиций, мемсааб  Итон.  Однажды
кикуйю уже отвернулись от своих традиций - в результате на Земле появилось
механизированное, нищее и перенаселенное государство, где живут не кикуйю,
масаи, луо или вакамба, а некое  новое,  искусственное  племя,  называющее
себя просто кенийцами. Мы, живущие на Кириньяге, и есть истинные кикуйю, и
мы не повторим снова ту же ошибку. Если дождь не проливается вовремя, надо
принести в жертву барана. Если правдивость человека вызывает сомнения,  он
должен предстать перед судом гитани. Если ребенок  родился  с  тхаху,  его
следует умертвить.
     - Значит, вы намерены продолжать убивать младенцев, родившихся ногами
вперед?
     - Совершенно верно.
     По ее щеке скатилась капелька пота. Она  посмотрела  мне  в  глаза  и
сказала:
     - Я не знаю, какой будет реакция Обслуживания.
     - В соответствии с нашей хартией Обслуживание не вмешивается  в  наши
внутренние дела, - напомнил я.
     - Все не так просто, Кориба. В соответствии  с  вашей  хартией  любой
член вашего общества, желающий его покинуть,  имеет  право  на  бесплатный
полет в Хейвен, а там он или она может сесть на летящий к Земле корабль. -
Она помолчала. - Была ли предоставлена убитому младенцу такая возможность?
     - Я убил не младенца, а демона,  -  возразил  я,  слегка  поворачивая
голову: горячий ветерок разворошил пыль.
     Она подождала, пока ветер стихнет, прокашлялась.
     - Вы ведь понимаете, что мало кто из Обслуживания согласится с  вашим
мнением?
     - Нас не волнует, что об этом подумает Обслуживание.
     - Когда убивают невинных детей, мнение  Обслуживания  имеет  для  вас
первостепенное значение, - возразила она. - Я уверена, что вы не  захотите
предстать перед судом Утопии.
     - Вы здесь для того, чтобы  оценить  ситуацию  или  угрожать  нам?  -
спокойно спросил я.
     - Чтобы оценить ситуацию. Но на основании представленных вами  фактов
я могу сделать только одно заключение.
     - В таком случае, вы меня не слушали, - сказал я и  ненадолго  закрыл
глаза - мимо пронесся еще один, более резкий порыв ветра.
     - Кориба, я знаю, что Кириньяга  была  создана  для  того,  чтобы  вы
смогли воспроизвести обычаи своих отцов...  Но  вы,  разумеется,  способны
увидеть разницу между мучением животного во время религиозного  ритуала  и
убийством ребенка.
     - Это одно и то же, - ответил я,  покачав  головой.  -  Мы  не  можем
изменить наш образ жизни только потому, что он вам неприятен.  Однажды  мы
так поступили, и ваша культура за считанные годы разрушила наше  общество.
С каждой построенной фабрикой, с каждым новым рабочим  местом  на  ней,  с
каждой воспринятой частицей западной технологии,  с  каждым  обращенным  в
христианство кикуйю мы все больше и больше становились не теми,  кем  были
предназначены стать. - Я посмотрел ей в глаза.  -  Я  мундумугу,  которому
доверили сохранение всего, что делает нас кикуйю, и  я  не  допущу,  чтобы
подобное случилось вновь.
     - Существуют альтернативы.
     - Но не для кикуйю, - твердо заявил я.
     - И все же они  есть,  -  не  сдавалась  она,  настолько  захваченная
эмоциями, что даже не заметила ползущую  по  ее  ботинку  золотисто-черную
многоножку.  -  Например,  годы,  проведенные  в  космосе,  могут  вызвать
определенные  физиологические  и  гормональные   изменения   в   организме
человека. Помните, вы сказали, что мне сорок один год и у меня нет  детей?
Это правда. Более того, многие женщины  из  Обслуживания  тоже  бесплодны.
Если вы передадите нам обреченных на  смерть  детей,  я  уверена,  что  мы
сможем найти им приемных родителей. Таким способом вы удалите их из своего
общества, не прибегая к убийству. Я могу поговорить на эту тему  со  своим
начальством и почти уверена, что они одобрят подобный подход.
     - Ваше  предложение  продуманное  и  оригинальное,  мемсааб  Итон,  -
искренне произнес  я.  -  И  мне  очень  жаль,  что  мы  не  можем  с  ним
согласиться.
     - Но почему?
     - Потому что как только мы в первый раз предадим наши традиции,  этот
мир перестанет быть Кириньягой и превратится еще в одну  Кению  -  скопище
людей, неуклюже пытающихся притворяться теми, кем они не являются.
     - Я могу поговорить на эту тему  с  Коиннаге  и  другими  вождями,  -
намекнула она.
     - Они не ослушаются моих указаний, - уверенно сказал я.
     - Вы обладаете такой властью?
     - Таким уважением, - поправил  я.  -  Вождь  обеспечивает  выполнение
закона, а мундумугу толкует сам закон.
     - Тогда давайте обсудим другие варианты.
     - Нет.
     - Я пытаюсь избежать конфликта между Обслуживанием и вашими людьми. -
Отчаяние сделало ее голос хриплым. - По-моему, вы могли хотя бы попытаться
сделать шаг навстречу.
     - Я не обсуждаю ваши мотивы,  мемсааб  Итон,  но  в  моих  глазах  вы
пришелец,  представляющий  организацию,   не   имеющую   законного   права
вмешиваться в нашу культуру. Мы не навязываем  Обслуживанию  свою  религию
или мораль, и пусть Обслуживание не навязывает свои взгляды нам.
     - Таково ваше последнее слово?
     - Да.
     Она встала.
     - В таком случае, мне пора идти.
     Я тоже встал. Ветерок изменил направление и  принес  с  собой  запахи
деревни: аромат бананов, запах котла со свежим помбе  и  даже  сладковатый
запах крови быка, забитого еще утром.
     - Как пожелаете, мемсааб Итон. Я позабочусь о вашем эскорте.
     Я подозвал мальчика, пасшего трех коз, и велел ему сбегать в  деревню
и прислать ко мне двух юношей.
     - Спасибо, - поблагодарила она. - Знаю, что причиняю вам  неудобство,
но просто не могу чувствовать себя в  безопасности,  когда  вокруг  бродят
гиены.
     -  Не  за  что.  Кстати,  не  желаете  ли,   пока   мы   ждем   ваших
сопровождающих, послушать сказку о гиене?
     Она непроизвольно вздрогнула.
     - О, эти уродливые животные! - сказала она  с  отвращением.  -  Такое
впечатление, будто у них сломаны задние ноги. - Она  покачала  головой.  -
Нет, спасибо. Не хочу о них слышать.
     - Но эта история будет вам интересна.
     Она посмотрела на меня с любопытством и кивнула.
     - Хорошо. Расскажите.
     - Верно, что гиены животные уродливые,  -  начал  я,  -  но  когда-то
давным-давно они были такими  же  красивыми  и  грациозными,  как  импала.
Однажды вождь кикуйю дал гиене молодого козла и  попросил  отнести  его  в
подарок Нгаи, жившему на вершине священной горы Кириньяга. Челюсти у гиены
сильные, она сжала ими козла и отправилась к далекой горе.  По  пути  туда
она вошла в поселок, где жили европейцы и арабы. Там она увидела множество
машин, ружей и прочих удивительных вещей. Восхищенная  гиена  остановилась
поглазеть на эти чудеса. Один араб увидел,  как  гиена  рассматривает  все
вокруг, и спросил ее, не хочет ли она стать цивилизованным  человеком,  и,
когда гиена открыла рот, чтобы сказать "да", козел упал на землю и тут  же
убежал. Когда козел скрылся, араб рассмеялся и  объяснил,  что  он  просто
пошутил, ведь гиена, конечно  же,  не  может  стать  человеком.  -  Сделав
короткую паузу, я продолжил: - Так вот, гиена пошла дальше к Кириньяге, и,
когда она добралась до вершины, Нгаи спросил у нее, где же подарок.  Когда
гиена рассказала о том, что с ней произошло, Нгаи столкнул ее со скалы  за
то, что у нее хватило наглости поверить, будто она может стать  человеком.
Гиена не погибла, но покалечила задние лапы, и Нгаи  объявил,  что  отныне
все гиены станут такими. А в напоминание об их глупости, когда они  решили
стать теми, кем они стать не  могли,  он  заставил  их  смеяться  дурацким
смехом. - Я вновь смолк и внимательно посмотрел на нее. - Мемсааб Итон, вы
не услышите, как кикуйю смеются дурацким смехом, и я не позволю  им  стать
калеками вроде гиен. Вы меня поняли?
     Она ненадолго задумалась, затем посмотрела мне в глаза.
     - По-моему, мы прекрасно друг друга поняли, Кориба.
     Тут как раз подошли двое юношей, и я  попросил  их  проводить  ее  до
корабля. Они отправились в путь через саванну, а я занялся своими делами.
     Сперва  я  обошел  поля,  благословляя  пугала.  Поскольку  за   мной
увязалась кучка малышей, я  чаще  обычного  останавливался  отдохнуть  под
деревьями, и они всякий раз упрашивали меня рассказать сказку. Я рассказал
им истории о слоне и буйволе; о том, как  элморан  масаев  подрезал  своим
копьем радугу, и поэтому она теперь не опирается на землю;  почему  девять
племен кикуйю названы именами девяти дочерей Гикуйю - а когда солнце стало
слишком горячим, отослал детей в деревню.
     После полудня я собрал мальчиков постарше и еще раз объяснил им,  как
они должны раскрасить лица и тела  для  предстоящей  церемонии  обрезания.
Ндеми, тот самый, что требовал  рассказать  сказку  о  Кириньяге,  захотел
поговорить со мной наедине и пожаловался, что  не  сумел  поразить  копьем
маленькую газель, а потом попросил заколдовать его копье, чтобы оно летело
точнее. Я объяснил ему, что настанет день, когда ему придется выйти против
буйвола или  гиены  с  незаколдованным  копьем,  так  что  он  должен  еще
потренироваться и лишь потом прийти ко мне...
     Надо  бы  приглядывать  за  этим  Ндеми,  уж  больно  он  порывист  и
бесстрашен; в старые времена из него получился бы великий воин, но  сейчас
в Кириньяге воинов нет.  Если  мы  останемся  такими  же  плодовитыми,  то
когда-нибудь нам потребуется больше вождей и второй мундумугу, и  я  решил
присмотреться к пареньку повнимательнее.
     Вечером, поужинав в одиночестве, я вернулся  в  деревню,  потому  что
Нджогу, один из наших юношей, собрался  жениться  на  Камири,  девушке  из
соседней деревни. Выкуп за невесту был давно оговорен, и обе  семьи  ждали
меня для совершения церемонии.
     Нджогу, с разрисованным лицом и головным убором из страусовых перьев,
очень волновался, когда подошел ко мне  вместе  с  невестой.  Я  перерезал
горло жирному барану, которого  отец  Камири  откармливал  специально  для
этого случая, и повернулся к Нджогу.
     - Что ты хочешь мне сказать? - спросил я.
     Парень шагнул ближе.
     - Я хочу, чтобы Камири пришла ко мне и стала обрабатывать землю  моей
шамбы, - произнес он хрипловатым от волнения голосом традиционные слова, -
потому что я мужчина, и мне нужна женщина,  чтобы  присматривать  за  моей
шамбой и окапывать корни растений на моих  полях,  и  тогда  они  вырастут
большими и принесут богатство в мой дом.
     Он плюнул на ладони в доказательство  своей  искренности,  глубоко  с
облегчением вздохнул и шагнул назад.
     Я повернулся к Камири.
     - Согласна ли ты возделывать шамбу для Нджогу, сына Мучири? - спросил
я ее.
     - Да, - тихо ответила она, склонив голову. - Согласна.
     Я вытянул правую руку, мать  невесты  поставила  на  ладонь  тыкву  с
помбе.
     - Если этот мужчина тебе не нравится, - обратился я  к  Камири,  -  я
вылью помбе на землю.
     - Не выливай его, - ответила она.
     - Тогда пей.
     Я протянул ей тыкву. Она взяла ее, сделала глоток и протянула Нджогу,
который сделал то же самое. Когда тыква опустела, родители Нджогу и Камири
набили ее травой, подтверждая тем самым дружбу между родами.
     Зрители радостно закричали, тушу барана  потащили  на  вертел,  новое
помбе появилось, словно по волшебству. Когда жених отвел  невесту  в  свою
бома, люди не ушли и праздновали до глубокой ночи. Они остановились,  лишь
когда блеяние коз подсказало, что поблизости бродят гиены, и тогда женщины
и дети разошлись по бома, а мужчины  взяли  копья  и  отправились  в  поля
отпугивать гиен.
     Я уже собрался уходить, и тут ко мне подошел Коиннаге.
     - Ты говорил с женщиной из Обслуживания?
     - Да.
     - Что она сказала?
     - Сказала, что не одобряет убийства детей, рожденных ногами вперед.
     - А что ей ответил ты?
     - Сказал, что нам не требуется одобрения Обслуживания для  совершения
религиозных обрядов.
     - И они прислушаются к твоим словам?
     - У них нет выбора. И у нас тоже нет выбора,  -  добавил  я.  -  Если
позволить им хоть что-то решать за нас, то вскоре они будут решать за  нас
все. Уступи им, и Нджогу и Камири станут давать свадебную клятву на Библии
или коране. Такое уже произошло с нами в Кении;  мы  не  можем  позволить,
чтобы это повторилось в Кириньяге.
     - Но они нас не накажут? - не успокаивался он.
     - Не накажут.
     Удовлетворенный, он зашагал к своей бома, а  я  по  узкой  извилистой
тропинке пошел к себе. Возле загона остановился. У  меня  прибавилось  два
козла - дар от родителей жениха и невесты в благодарность за услуги. Через
несколько минут я уже спал.
     Компьютер разбудил меня за  несколько  минут  до  восхода  солнца.  Я
поднялся, ополоснул лицо водой из тыквы и подошел к  терминалу.  Там  было
сообщение от Барбары Итон, краткое и по существу:
     "Обслуживание  пришло  к  предварительному  заключению  о  том,   что
инфантицид, какими бы причинами он ни оправдывался, есть прямое  нарушение
хартии Кириньяги. Сейчас мы обсуждаем вашу практику эвтаназии, и для этого
в будущем могут потребоваться ваши показания. Барбара Итон".
     Через минуту ко мне прибежал посланник от Коиннаге с просьбой явиться
на совет старейшин, и я понял, что вождь получил такое же послание.
     Я закутался в одеяло и пошел к шамбе Коиннаге, состоящей из его бома,
а также бома трех его женатых сыновей. Придя туда, я увидел, что собрались
не только местные старейшины, но и два вождя из соседних деревень.
     - Ты получил послание от Обслуживания? - спросил  Коиннаге,  когда  я
уселся напротив него.
     - Получил.
     - Я предупреждал тебя, что такое случится! Что нам теперь делать?
     - Жить, как жили прежде, - невозмутимо ответил я.
     - Мы не можем жить, как прежде, - заявил один из соседских вождей.  -
Они нам это запретили.
     - У них нет права запрещать наши обычаи.
     - В моей деревне есть  женщина,  которая  скоро  родит,  -  продолжил
вождь, - и все признаки говорят о том, что у нее  родится  двойня.  Обычаи
указывают нам, что родившийся первым должен быть  убит,  потому  что  одна
мать не может породить две души.  Но  теперь  Обслуживание  запретило  нам
убивать детей. Что нам делать?
     - Мы должны убить родившегося первым, потому что это демон.
     - И тогда Обслуживание заставит нас покинуть Кириньягу! -  с  горечью
воскликнул Коиннаге.
     - Наверное, нам не следует убивать ребенка, - добавил вождь.  Это  их
удовлетворит, и они оставят нас в покое.
     Я покачал головой.
     - Они не оставят нас в покое. Они уже обсуждают наши обычаи и выносят
приговор. Если мы уступим в одном, настанет день, когда придется  уступить
во всем.
     - А что плохого? - не унимался вождь. - У них есть  лекарства,  каких
нет у нас. Может быть, они даже тебя способны сделать молодым.
     - Вы не поняли, - сказал я, вставая. - Наше общество не есть мешанина
из людей, обычаев и традиций. Нет, это сложная система, в  которой  каждая
часть зависит от другой, подобно животным и растениям в саванне.  Если  вы
пошлете огонь на траву,  то  убьете  не  только  импалу,  которая  на  ней
пасется, но и хищника, который охотится на импалу, а заодно стервятников и
марибу, что кормятся трупами умерших хищников. Нельзя уничтожить часть, не
уничтожив целого.
     Я помолчал, чтобы они обдумали сказанное, и продолжил:
     - Кириньяга подобна саванне. Если мы перестанем  оставлять  старых  и
немощных  гиенам,  те  начнут  голодать.  Если  гиены   начнут   голодать,
травоядные настолько  размножатся,  что  для  нашего  скота  не  останется
свободных пастбищ. Если старые и немощные не умрут тогда, когда это  решит
Нгаи, то вскоре у нас не хватит на всех еды.
     Я поднял палочку и уравновесил ее на вытянутом пальце.
     - Эта палочка -  народ  кикуйю,  а  мой  палец  -  Кириньяга.  Они  в
равновесии. - Я посмотрел на соседского вождя. - Но что случится,  если  я
нарушу равновесие и нажму пальцем здесь? - спросил я,  показав  на  кончик
палочки.
     - Палочка упадет.
     - А здесь? - я показал на точку в дюйме от пальца.
     - Тоже упадет.
     - То же самое и с нами, - пояснил я. - Уступим ли мы в  одном  месте,
или в нескольких, результат окажется одинаковым: кикуйю упадут, как упадет
эта палочка. Неужели прошлое нас ничему не научило?  Мы  должны  соблюдать
наши обычаи; это все, что у нас есть!
     - Но Обслуживание нам н