о застыл
    совсем  недалеко  от  Колинза.  Но  и  Уилс  чудом остался жив, хотя его
    звездолет  стал  как  решето.  И  поэтому  центральный  пульт управления
    светился  различного  рода предупреждениями: "Пожар в четвертом отсеке",
    "Нарушена    герметизация    девятого    отсека",   "Отключена   система
    водоснабжения". Что-то предпринять было просто невозможно.

    Уилс  сильно  устал.  Непреодолимо  хотелось спать, веки слипались, и он
    чувствовал,  что  его  все  больше  охватывает  состояние безысходности.
    Необходимо  было  действовать, а ему было на все наплевать. Он откинулся
    в кресле и, закрыв глаза, на мгновение отключился.

    Силы  у  него  еще  были. И когда взвыла сирена и загорелся ярко-красный
    транспарант  "Опасность  взрыва", Уилс, долго не раздумывая, облачился в
    скафандр,  предназначенный  для работ в открытом космосе, решив покинуть
    корабль.   Рубка   не  катапультировалась,  поэтому  осталось  последнее
    средство   -  выбраться  наружу  через  шлюзкамеру.  Так  он  и  сделал,
    предварительно  прихватив  с  собой  малогабаритный  ракетный двигатель,
    предназначенный  для  перемещений в открытом космосе. Когда же двигатель
    заработал  на  полную  мощность, унося его прочь от корабля, который мог
    взорваться  в  любую  секунду,  Уилс,  включив вмонтированный в скафандр
    радиомаяк,  подумал: "Вот и спасся, для того чтобы прожить еще несколько
    часов..."  Правда,  была  у  него  еще надежда на то, что кто-нибудь его
    услышит, но надежда очень-очень слабая.

    Хотя  Колинз ждал взрыва, он произошел внезапно и был настолько сильным,
    что,  даже  несмотря  на большое расстояние, ударная волна, состоящая из
    образовавшихся  при взрыве обломков и газов, настигла его, оглушая, давя
    и  ломая  его кости, резко увеличив скорость его полета. От перегрузки и
    боли Колинз потерял сознание.
                                    * * *

    Ему  снился  чудесный  сон. Вот они с Марго на берегу небольшого озерка.
    Вокруг  зеленый  лес. Только кромка берега покрыта мягким желтым песком,
    горячим  от  ослепительного  солнца.  А  над  ними голубое небо, чистота
    которого  не  нарушена  ни  единым  облачком.  Но  все-таки  ярче  всего
    светилась,  даже  ослепляла  улыбка  Маргарет.  Он  смотрел  на нее, был
    счастлив, и больше ему ничего не надо...

    Понемногу сон начал уходить, забирая с собой счастливую улыбку Маргарет.

    Уилс   открыл  глаза  и  огляделся.  Ему  не  составило  большого  труда
    определить,  где  он  находится.  Это  был  медицинский бокс патрульного
    корабля.  Все  вокруг  было  стерильно, и белизна каюты после сна больно
    резала  глаза.  "Интересно, к кому это я попал, к своим или к врагам?" -
    подумал Колинз.

    Он  попытался  встать,  но  во всем теле была такая слабость, что у него
    ничего  не  получилось,  и  он, тяжело дыша, откинулся на подушку. Рядом
    была  кнопка  вызова.  Немного  подумав,  Уилс  нажал  на  нее  и  через
    мгновение услышал приближающийся топот. "Из рубки бежит", - определил Уилс.

    Дверь распахнулась, и в каюту влетел счастливо улыбающийся Джордж.

    - Ну, наконец! - воскликнул он. - Сколько же можно спать?

    - А сколько это я сплю? - поинтересовался Уилс.

    - Почти сутки.

    -  Да,  но  теперь  я не сплю. И мой аппетит так разгулялся, что я готов
    съесть  все, что еще осталось на этом корабле. Надеюсь, этими запасами я
    смогу утолить голод и жажду.

    -  Конечно,  сэр,  -  воскликнул  Джордж.  - Сию секунду, - и, перекинув
    платок через руку, подражая стюардам, выскочил из бокса.

    Через  некоторое время Уилс, усердно работая челюстями, уже поглощал все
    то,  что  принес  молодой пилот. Сам Смолл, поставив управление кораблем
    на  автоматическое,  сидел  рядом  с  Уилсом  в  ожидании рассказа о его
    приключениях и удивлялся:

    - Ну, и здоровье у вас!..

    Когда  наконец с едой было покончено, Колинз, с удовлетворением вздохнув
    и вытерев салфеткой губы, начал рассказ.

    Смолл  слушал  внимательно  и даже с некоторым напряжением. А когда, все
    рассказав, Уилс замолчал, он спросил:

    - Но как вы докажете, что все это дело рук Корпорации?

    - Планета, где я был, - ответил Колинз, - лучшее доказательство.

    - Но там можно все уничтожить, - возразил Смолл.

    Уилс задумался, но вскоре произнес:

    -  Необходимо  вернуться  ко  второму  кораблю, я думаю, он все еще там.
    Надо  сейчас же вызвать дополнительный патруль. И проделать это надо как
    можно быстрее.
                                    * * *

    "Неужели  все? Боже, как глупо получилось. Зачем я погнался за Колинзом?
    Надо  же  было  подумать,  я просто идиот, ведь он управляет кораблем не
    хуже  меня.  Все,  что  произошло,  - это расплата за самоуверенность. И
    расплата  самая высокая. Корабль недвижим, связи нет, да и сам я протяну
    недолго,  остались считанные минуты. Непонятно, как я до сих пор жив. Но
    перед  тем,  как  я  умру, необходимо позаботиться о документах, благо в
    чемоданчике  есть самоликвидатор. Дело остается за малым - дотянуться до
    чемоданчика и нажать на кнопку".

    С  трудом  оглядевшись,  он  увидел,  что искал. "Вот он, рядышком. Надо
    лишь  протянуть  руку,  но  как  это  сделать? Я чувствую, что наступают
    последние  секунды...  но  я  должен,  -  невероятным усилием он сдвинул
    руку, - еще, еще, немного... лишь бы..."

    Он  лежал  в  неестественной позе; голова запрокинута вправо, выпученные
    глаза  вылезли из орбит, из уголка рта шла уже засохшая дорожка кровавой
    пены.  Но самое дикое зрелище представляла его рука, которая, невероятно
    изогнувшись,  тянулась,  растопырив  пальцы,  к  небольшому чемоданчику,
    лежавшему  совсем  рядом  с ним. Казалось, что даже сейчас рука тянется,
    напряженно вибрируя, стараясь достичь цели.

    Смолл  при виде этого зрелища пошатнулся и выскочил из рубки. Уилсу тоже
    стало  не  по  себе.  Какой-то  неприятный  комок  подкатил  к горлу. Он
    осторожно  обошел  труп,  остановился  около  чемоданчика  и наклонился,
    чтобы  взять  его.  И тут он узнал человека, лежащего перед ним. Это был
    Ред.  Несмотря  на окружающее, Уилс усмехнулся: "Ирония судьбы, мы опять
    все  вместе.  Сейчас  наш патруль в полном составе". И, взяв чемоданчик,
    не оглядываясь, он вышел из рубки.

    Через   некоторое  время  звездолет  Смолла  отчалил  от  исковерканного
    корабля Реда.

    Оказавшись  на  своем  корабле,  Смолл  и  Колинз  принялись за вскрытие
    чемоданчика.  Уилс  был  знаком  с  такими штучками, как самоликвидатор,
    поэтому  принял  все  меры  предосторожности. Попотев полчаса, он вскрыл
    чемоданчик  и  извлек  из  его внутренностей содержащиеся там документы.
    Часть  их была закодирована, но несколько бумаг было открытым текстом на
    имя директора Корпорации - Брэка Роула.

    Уилс  усмехнулся  и  подумал:  "До  чего все-таки тесен мир. Ведь Роул и
    есть муж Маргарет".

    Положив документы на место, Уилс спросил у Смолла:

    - Ты знаешь, для кого мы везем бомбу в этом саквояже?

    - Конечно, нет.

    - Для твоего будущего тестя, - произнес Колинз и взглянул в глаза юноше.

    Смолл смутился и ничего не ответил.

    Уилс продолжил:

    -  Ты,  конечно,  можешь  отмалчиваться,  это  твое дело, но знай, что я
    отношусь  к  тебе  очень хорошо, ты мне дорог. К тому же ты меня спас. А
    сейчас  стоит  вопрос: либо Лизи станет твоей женой, либо ты, разоблачив
    Роула...   Все  зависит  от  твоего  ответа.  Одно  лишь  добавлю,  что,
    отказавшись  от  разглашения  этих  документов  и  всего  того,  что мне
    известно, я предам память погибших друзей. Поэтому я скажу все.

    Взволнованный Смолл смотрел на Уилса.

    -  Спасибо. Огромное спасибо. Я даже не знаю, что вам ответить. Ведь я с
    малых  лет  хотел  стать  похожим  на  вас.  В  то  время часто писали и
    показывали  орбитальные  патрули,  их  лучшие смены и экипажи А особенно
    часто  капитана  Колинза.  И  вы стали для меня кумиром, как, впрочем, и
    для  многих  других  мальчишек...  Поэтому все то, что вы сказали, стало
    для  меня  лучшей  наградой.  Но ради бога не думайте, что я поступлю во
    вред  вам.  И  несмотря  ни  на что, я буду с вами до конца, буду всегда
    поддерживать вас и не допущу, чтобы память ваших друзей была бы осквернена.

    Сказав  это,  он  бросился  к  Колинзу  и  обнял  его.  У старого пилота
    навернулась  непрошеная  слеза. Не зная, что и сказать, он только гладил
    юношу по голове и повторял: "Все хорошо, Джордж, все хорошо".
                                    * * *

    Еще  за  сутки  до  посадки  на  родной  планете  Уилс, сняв фотокопии с
    документов,  разослал  их  по  различным  адресам. Теперь, когда за дело
    возьмутся  журналисты,  поднимется  такая  шумиха,  которую  уже вряд ли
    смогут  замять.  К  тому  же,  кроме  газетчиков,  документы  получили и
    кое-кто  из  госаппарата  и  военного ведомства. За многие годы службы у
    Колинза повсюду появились друзья и знакомые, и многие могли его поддержать.

    Космопорт   был  запружен  народом  и  войсками.  Были  и  представители
    правительства.  Все  ожидали  прибытия  патруля,  который  месяцы  назад
    покинул этот космодром.

    Люк,  тихо  шурша,  откатил  в  сторону.  В коридор влетел луч солнца, а
    вслед  за  ним  хлынули  запахи  Земли.  Уилс  на мгновение закрыл глаза
    рукой,   Джордж  зажмурился,  и  оба,  вдыхая  свежий  утренний  воздух,
    счастливо улыбаясь, шагнули к трапу.

    -  Вот  мы  и  дома,  - произнес Уилс и, взглянув на ожидавших их людей,
    добавил:   -  Никогда  меня  не  встречали  так.  Вероятно,  сегодня  мы
    пользуемся популярностью, как самые знаменитые кинозвезды.

    У  трапа  уже  ожидала  машина,  которая  быстро  доставила  их к зданию
    Космопорта.

    Уилс  и  Джордж вышли из машины и огляделись. К ним бросились репортеры,
    но  плечистые  полицейские  сдержали  их  натиск.  Несмотря на преграду,
    журналисты  осыпали их вопросами. Джордж смущенно молчал, а Уилс крикнул
    сквозь шум:

    - Все вопросы после, господа, нам необходимо немного отдохнуть. Извините.

    И  уже,  не  обращая  внимания  на  вопросы,  они  двинулись по проходу,
    образованному  двумя  шеренгами полицейских. Неожиданно они увидели, как
    им  навстречу  бегут  две  женщины.  Смолл  сжал локоть Колинза, но Уилс
    никак  не  мог  разглядеть,  кто  это.  Может,  соринка попала в глаз, а
    может, еще что.

    Уилс увидел, что перед ними стоят Маргарет и Лизи.

    Он растерялся и не нашел ничего лучшего, как спросить:

    - Мои дорогие женщины, а как вы попали сюда?

    Maргарет, взглянув ему в глаза, как-то просто ответила:

    - Я им сказала, что я твоя жена, - и вопросительно посмотрела на Уилса.

    Колинз  оглянулся  на  Смолла,  как  бы  ища у него поддержки. Но тот не
    отрываясь  смотрел  на  Лизи.  Тогда  он  повернул обратно и увидел Пита
    Стредфорда,  начальника Космопорта, который стоял недалеко, держа что-то
    в руке. Он был сильно растрепан и мутными глазами смотрел на Уилса.

    "Перебрал на радости", - подумал Колинз и улыбнулся ему.

    В  то  же  мгновение  сверкнула  молния  и что-то сильно ударило Уилса в
    грудь. Не веря своим глазам, Колинз смотрел на револьвер в руках Пита.

    Раздался  крик,  но  Уилс  не  слышал  его.  Он с тоской смотрел в глаза
    Маргарет,  которая бросилась к нему, еще не осознавая случившегося. Силы
    покидали  его,  но он крепко держал ладони этой женщины и что-то пытался
    сказать ей.

    Ноги  подкосились, и он опустился на колени. Красная дымка застилала все
    вокруг,  как  будто  он  вернулся  на  планету  маков, последнее, что он
    увидел,  -  глаза Маргарет и слезы. "И все-таки я счастлив..." - подумал
    Уилс.

    "Фантастика для всех", 1991, ‘ 1.





















    Владимир Третьяков
    ТО ЛИ ЕЩЕ БУДЕТ



    Ну  вот, - сказала Нина Дмитриевна, - сегодня опять сидим на повторении.
    И  все  из-за вас. При том, что впереди столько нового, интересного, над
    чем  вы  могли  бы  с  удовольствием  поломать  головы. Где уж там, если
    многие  никакой  ответственностью  себя  не  утруждают.  Вот ты, Федя, в
    прошлый  раз  в дифференциалах дуги путался. А Маня на позапрошлом уроке
    в  трех  кривизнах  заблудилась, нормальную с гауссовой спутала... Вижу,
    вижу  твою  модель  поверхности,  постаралась.  Дай-ка  я  ее ребятам на
    стереопроекторе  покажу. Все видят, что кривизны заметно отличаются? Все
    видят  и  понимают.  Значит,  можем  повторяться  дальше.  Устрою я вам,
    пожалуй, за хорошее поведение КВН по дифгеометрии.

    ...Второе  звено  - первое место, третье - второе, а первое - последнее.
    Бронзовая  медаль,  так  сказать.  Все,  моментально успокоились, сейчас
    фокус   будет...   Ну,   публика:   как  "фокус"  услышали,  сразу  ушки
    навострили!  До  чего  ж  вы  еще  молодые!.. Ладно, смотрите уж. Ну-ка,
    Шурик,  иди  к экрану, вычислили простенький интеграл. Обратим внимание:
    ни  на  верхнем, ни на нижнем пределах расходимостей нет, внутренность -
    тоже  без  особенностей. Сам фокус нам Люся покажет. Сделай-ка нам такую
    замену  переменных: фи от тэ равняется... Теперь вычисляй... Так, что же
    у   тебя   получилось?  Ну,  разве  не  фокус?  Коля  уже  хочет  что-то
    объяснить...  Так  ты,  значит,  считаешь, что все дело в немонотонности
    фи? А другие есть мнения? Надо же, какие вы бываете молодцы!

    Это  что,  урок  уже заканчивается? Хочу я вас... поагитировать, что ли.
    Обидно  ведь  -  сколько  впереди всего интересного, а мы, как слоны, на
    месте  топчемся...  Ну  конечно,  чтобы  моя  публика  да на "слонов" не
    отреагировала.  Слонов-то  вы  замечаете,  а  то, что мы с опозданием на
    сутки  начинаем новую тему... И тема-то такая красивая - "Алгебраические
    свойства  наполеонов,  как  у настоя расслоенных пространств". А сделаем
    мы   давайте  не  урок,  а  коллоквиум,  как  у  настоящих  математиков:
    докладчик,  два содокладчика, три рецензента и четыре оппонента. Фамилии
    выступающих  вы  знаете,  списки  вон  висят. Остальные активно слушают,
    задают  вопросы и отвечают на них, если докладчики затрудняются. Эх, нам
    бы  сосредоточенности побольше, а отвлекаемости, наоборот, поменьше - мы
    бы  такие  дела делали! Ведь у каждого уже четыре года за спиной, а то и
    пять.  А  Коля  -  так  совсем  старичок:  шесть  лет  человеку  на днях
    исполнится.  Как с вашим отвлеченным мышлением бороться - прямо не знаю.
    Маня,  оказывается,  под  партой  в  куколки  играет.  А  Петя - и вовсе
    молодец:  он  ботинок  шнурком  к  пуговице  привязал.  Как на переменке
    бегать-то будешь?..

    Звонок  уже.  С  этими  двадцатиминутными  уроками  ничего не успеваешь.
    Сейчас кто хочет, подходите - интересную задачку покажу...

    "Фантакрим-MEGA", 1991, ‘ 1.

























    Виталий Тюнников
    ЦВЕТЕТ СИРЕНЬ



    Иван  Подкидной  сел,  цепляясь  руками за голову. Каждую ночь одно и то
    же. Не уснуть. Гадость.

    Повизгивая   суставами,   по  квартире  слонялся  робот.  За  окном,  по
    чернильному  беззвездью неслись сверхлайнеры. За домом гремели арматурой
    в  кузове  грузовики.  Все  это  было  громко. Но давно привычно. Другие
    звуки,   отвратительно-инородные,  как  безделье  в  несанкционированный
    выходной,  мешали  заснуть.  Иван  знал, что это за звуки. Это шелестела
    сирень.  Пушистые ветви царапали стекло. Квартира Ивана занимала угловой
    фасад первого этажа.

    Начинался  июнь  и  цвела сирень. В палисаднике перед подъездом ее ветви
    пахучим  фиолетовым  шампанским  били  в  разные  стороны  и вверх из-за
    приземистого   пластикового   забора.   Рядом   на   скамейке  шептались
    маленькие,  как  девочки, старушки. Днем они пугались роботов и выходили
    только  ночами.  Шептались  старушки и цвела сирень над ними. Инородные,
    отвратительные,  упрямые  звуки.  Каждую  ночь  одно и то же. Не уснуть.
    Гадость.

    Иван  встал  и  дважды свистнул. Послушный зову, к нему тотчас заскрипел
    робот.  Когда  он  приблизился,  его  трехглазая  цилиндрическая  голова
    оказалась  на  уровне  груди. Иван ударил робота сверху вниз, кулаком по
    полированной  макушке.  Удобно  сообразили  конструкторы.  Робот  нелепо
    подпрыгнул  и  на  узкой  его  груди  фосфорно моргнул и зажегся ровным,
    бледно-зеленым  светом  циферблат.  Второй час - хребет ночи. Рассеянный
    уличный  свет  отражался  в  выпуклой нержавейке робота. Казалось, будто
    некий неумный остряк накинул на робота подвенечную паутинку.

    -  И-и-и!  - закричал робот, счастливый от сознания отлично исполненного
    долга. Он не произносил "х".

    Пора,  конечно.  Зевая  и  покачиваясь,  Иван начал одеваться. Он надел,
    внимательно  просовывая  пуговицы: серые брюки, белую пахнущую крахмалом
    рубашку,  серый  пиджак  с  наодеколоненным  платком  в верхнем кармане.
    Затем  он  долго  умывался  и  повязывал  галстук,  широкий  и новый. Из
    зеркального  ванного  кафеля прямо и честно смотрел широкоплечий, ничуть
    не  полнеющий мужчина, талантливый рабочий на крупном предприятии. Все у
    него  на  местах.  Вот  только  мешки  под  глазами от недосыпаний - это
    лишнее.  И  щетина.  Подумав.  Иван  свистнул  робота,  открутил  у него
    конечность  до  локтевого  сгиба,  достал  оттуда  бритвенные  вещички и
    отскоблил  щеки.  Потом  Иван  наскоро  вычистил серые ботинки и покинул
    квартиру.

    Лестничная  площадка  была  пуста.  На  грязном черенке провода болтался
    синий,  ядовитый  плод лампочки. Синий свет походил на воскрешение давно
    утерянного  сна  - неживого, ирреального. Три соседских двери таращились
    любопытливыми  линзами глазков. За четвертой, его собственной, продолжал
    радостно  хихикать  робот.  Ощупывая  карманы,  Иван  понял что забыл...
    необходимое. За необходимым он вернулся в квартиру.

    Когда  Иван  вышел  к  палисаднику и перешагнул забор - он сразу попал в
    иной,   странный   мир.   Влажная  росистая  трава  здесь  ломалась  под
    ботинками.  Здесь  кто-то  тонко  верещал в траве. Непонятный мир... А в
    шаге  отсюда  из  растресканного  асфальта  росли привычные капюшонистые
    плафоны.

    Старушки   сидели   спиной   к   нему.   Трое  их  было.  Старушки  тихо
    разговаривали   и   покачивали  седыми  головками.  Летняя  теплынь  уже
    устоялась,   старушки   поснимали  свои  оренбургские.  платки,  и  дары
    разъехавшихся детей отправились по сундукам. Иван прислушался.

    - Коровка, куры... скотинка всякая, была.

    - И жить было... а щас жить...

    - Зачем... зачем...

    Иван  потащил  топор.  Выползая,  угол  лезвия захватил отворот кармана.
    Иван  дернул  сильно, карман лопнул. Но старушки не обернулись. И улица,
    и  дома  остались безучастными. Лишь из-за дома доносился шум. Привычный
    шум. Автопоток, кашляя, змеился там.

    Иван  махнул  топором.  Шапка сирени жарко, предсмертно дохнув ароматом,
    упала,  обнажая тонкую белую кость ствола. Старушки все три обернулись и
    посмотрели   на  Ивана  сухими  npозрачно-голубыми,  глазами,  какими-то
    детскими.  В  глазах  стояла  удивленная  боль. Шелестящими голосами они
    забормотали, тяжело раскачиваясь на скамейке:

    - Зачем... зачем.

    Не  реагируя,  Иван  замахал  топором  снова  и  снова.  Кусты  сирени с
    нераспустившимися,  еще  скукож