мебельного
    магазина  ‘15  по  фамилии  Трикин.  Переполненный сознанием собственной
    вины,  он  прямо  в  магазине  публично  покаялся, что берет "в лапу" за
    дефицитную мебель.

    В   виске   застучал  молоточек  догадки:  Кузя  -  мебельный  фургон  -
    раскаявшийся продавец!

    Не теряя времени, я поспешил в мебельный магазин ‘ 15 на окраине города.

    На  выставленной  мебели  были  разложены  картонки с надписью "Продано"
    Продавцы   в   синих   халатах   с   фирменными   значками  на  лацканах
    философически  рассматривали  редких  покупателей.  Набравшись  духу,  я
    подошел к одному из продавцов - его ли цо показалось мне добродушным.

    -   Если   насчет   "Клариссы",  то  не  мечтайте,  -  сказал  продавец,
    уставившись на плакат "Спасибо за покупку".

    Я объяснил, что меня заинтересовал удивительный случай с Трикиным.

    - Ничего удивительного, - обернулся он ко мне - Обыкновенный псих.

    И рассказал, как все было.

    В  тот  день Трикин помогал разгружать фургон с "Клариссами". Неожиданно
    он  выскочил  наружу,  заметался  по магазину и принялся кричать, что он
    жулик и регулярно обирает честных граждан.

    -  Потом, видим, начал затихать, - продолжал рассказ продавец. - Думали,
    обойдется.  Только  выходят  тут  из  публики двое и так ласково говорят
    Трикину   -   поехали,  гражданин,  с  нами,  мы  вам  поможем  во  всем
    разобраться. Посадили в машину и увезли. И какая муха его укусила?

    - Может, его и правда кто укусил? - осторожно поинтересовался я.

    - Уж вы скажете. Палец он себе поранил, это верно. Когда в фургон лазил.

    -  Постойте!  -  воскликнул  я - А в тот день здесь не появлялся кролик?
    Такой серенький?

    -  Был  кролик, - послышался позади меня чей-то голос. К нам подошел еще
    один  продавец,  видимо,  заинтересовавшись  беседой.  -  Его  в  том же
    фургоне привезли. На складах какой только живности нет. Бориска его утащил.

    - Какой Бориска?

    -  Бориска?  Сын нашей кассирши. Он как раз мальчишек привел за досками,
    в школе чего-то мастерить-живой уголок, кажется...

    Спустя   полчаса  я  уже  нервно  вышагивал  взад-вперед  по  пустынному
    коридору  школы  перед  классом,  в  котором  учился  Боря  Шмелев,  сын
    кассирши.  Главное  я  уже  знал  -  это рассказала его мать: Боря отнес
    кролика в школьный живой уголок.

    Прозвенел  звонок.  В  коридор  высыпали  школьники. Я подошел к первому
    попавшемуся мальчику и попросил его показать мне Борю Шмелева.

    - Это я, - ответил с удивлением мальчик.

    Рука  судьбы!  Я  потащил  мальчика  к  окну  и  срывающимся от волнения
    голосом спросил, что с кроликом из мебельного магазина? Жив ли он?

    - А вам зачем, дяденька?

    Ответить я не успел. Перед нами выросла сухопарая учительница в очках.

    -  Вы,  наверное,  из  газеты?  Будете  писать  о  нашем живом уголке? -
    затараторила она, радостно улыбаясь. - Боря, сбегай за ключом.

    Я не стал возражать - удача сама плыла мне в руки.

    -   Он   у   нас  активный  член  биологического  кружка,  -  продолжала
    учительница.  -  Но  не забудьте отметить и нашего директора. Это он, он
    разрешил занять подсобку!

    Вдвоем  с  Борей - учительница спешила на урок - мы спустились на первый
    этаж  и  подошли к комнате рядом с гардеробом. Боря отпер висячий замок,
    и мы вошли.

    За  металлической сеткой, среди сена, разбросанного по дощатому настилу,
    я  разглядел  в  полумраке  пару  ежиков,  свернувшегося  спиралью  ужа,
    черепаху  и  скачущую  взад  вперед  обезьянку.  На  полке сбоку тяжелой
    зеленью  отсвечивали аквариумы. Боря дотянулся до выключателя щелкнул, и
    тут  я  увидел  в  дальнем правом углу серый комок. Медленно поднялись и
    встали  торчком  длинные уши, раскрылся и блеснул розовый глаз. Сомнений
    не было - Кузя!

    В   сетку  ткнулась  обезьянка,  зверек  с  дымчатой  шерстью  и  белыми
    полукружьями  около  ушей.  Обезьянка-игрунка,  их еще называют уистити.
    Боря достал из кармана кусочек яблока и просунул сквозь сетку.

    -  Ее Сережка Соколов принес, - объяснил Боря. - Отец у него знаете кто?
    Капитан  дальнего  плавания.  Он  купил  ее  в  Южной  Америке, в городе
    Мар-дель-Плата...

    Мар-дель-Плата!  Передо  мной  возник аэропорт, девица в голубом парике,
    улыбающийся  Фугасов, мой незабвенный учитель: "Валяйте телексом - отель
    "Континенталь", пламенный привет!"

    Глаза  Кузи  разгорались  все ярче. И тут - а может, мне это показалось,
    потому  что  Боря  не  шелохнулся  -  тишину прорезал пронзительный звук
    детской дудочки.

    -  А  кролик  этот  прямо в руки мне бросился там, в магазине, продолжал
    мальчик  -  Все  как  закричат:  "Жаркое!  Жаркое  приехало!". Я его под
    куртку и бежать. Откуда он только взялся?..

    -  Что  ж,  у  вас  просто  замечательный  живой  уголок,  - сказал я. И
    неожиданно для самого себя добавил: - Ну, пошли?

    Я  не  стал  сочинять никаких басен, чтобы вновь завладеть Кузей. Просто
    попрощался и все. И на следующий день подал заявление об уходе.

    Фугасов выразился так: "Крах авантюриста!" А мне было все равно.

    А  пока  я  устроился  учителем  биологии  в школе. Нет, не в той, где в
    живом уголке нашел себе приют Кузя: моя - на другом конце города.

    Все  свободное  время  я  просиживаю  в  библиотеке. Роюсь в литературе,
    анализирую  дневниковые  записи  - ищу ответа на вопрос: что произошло в
    опыте  с  Кузей?  Блуждаю в потемках. Пока не нащупаю хотя бы ниточку, к
    научной  работе  я  не  вернусь  -  я  так решил! Но когда читальный зал
    пустеет,  лампы  на столах гаснут, и, взяв у сонной гардеробщицы плащ, я
    выхожу  на  улицу,  под  дождь, порой подступает такая тоска, что во рту
    становится  сухо.  Неужели  я был в миллиметре от величайшего открытия -
    от  эффекта, который принес бы мне имя и славу, и просто-напросто свалял
    дурака?.. И мама, открыв мне дверь, спрашивает: "У тебя неприятности?"

    Никаких  неприятностей.  Все, как надо. Только очень трудно понять самое
    главное.

    Утром  еду  в  ту  самую школу. Вхожу в живой уголок. Кузя теперь совсем
    меня  не  боится.  Я  глажу  его,  щекочу за ушами, а Кузя тычется мне в
    ладони мокрым носом...

    "Химия и жизнь", 1977, ‘ 5.



















    Сергей Сас
    Бургундское из императорского обоза



    Французы   вновь  сменили  белую  кокарду  на  трехцветную.  Бурбона  на
    Бонапарта.   Однако   европейские   монархи   не   пожелали  мириться  с
    перестановкой  мебели  в  Тюильри;  отправив  в  Бельгию  Веллингтона  и
    Блюхера,  которым  было  поручено  доставить  на  Елисейские поля свежую
    рассаду  лилий,  они  молили  бога,  чтобы коммивояжеры не слишком долго
    задерживались в дороге.

    ...Два  дня  назад  у Катр-Бра и Линьи Наполеон устроил союзникам банный
    день,  но  после тяжелых трудов успел намылить им только шею. Предстояла
    последняя   большая   стирка.   Разделив  обязанности,  император  решил
    англичанами заняться сам, возложив заботу о пруссаках на маршала Груши...
                                    * * *

    Бывший  полицейский  сержант  Дюфон  и  его  приятель  Бриен  только что
    вернулись  с  испанской  границы. Дело мадам Жорес они прокрутили за три
    недели,  и  все осталась довольны: южный загар, каменистые пляжи залива,
    магнетические    взоры   распутниц,   бодрящие   напитки   виноградников
    Арманьяка...  Бриен уговаривал компаньона не отказываться от приглашения
    мадам  погостить  на  вилле  еще десяток дней, но тот настоял на своем -
    поздним вечером они открыли двери своего офиса.

    В  глубоком  кресле  дремал  мужчина  лет  семидесяти,  одетый  в темный
    костюм,  на  столике  из  кашемирового  дерева  тлела  сигара в железной
    пепельнице.   Их   встретила   пожилая  женщина,  которая  в  отсутствие
    компаньонов  вела  бумажные  дела  фирмы.  Белая  блузка, длинная черная
    юбка,  короткая  стрижка,  сигарета  во  рту. Она была ярой феминисткой,
    ницшеанкой,  в  общем  той,  чья  нерастраченная в молодости энергия еще
    могла пригодиться если не в уютном кругу семьи, то на службе "под ружьем".

    - Я ждала вас раньше. Что-нибудь случилось?

    -  Вы  же  знаете,  мадам, - не глядя в ее сторону, скороговоркой бросил
    отставник.  -  Бриена нельзя подпускать к дармовой бочке. От него до сих
    пор несет прелым навозом. Машину пришлось вести одному.

    -   Мама  всегда  говорила  -  чистый  виноградный  сок  полезен  твоему
    организму,  сынок, - неловко оправдался Бриен; рыжая щетина, пробившаяся
    за сутки, подтверждала, как долго он чтит родительские советы.

    - Кто это?

    - Он тоже ждет вас, Дюфон.

    - А если бы мы приехали под утро?

    -  Не  могу  же  я  в  грозу  выгнать  клиента  на улицу. Впрочем, он на
    колесах. Разбудить?

    -  Вам  виднее,  можете перенести на мою кровать, - Дюфон демонстрировал
    мадам, насколько она добилась равноправия по крайней мере рядом с ним.

    Она приготовила кофе, сложила стопкой корреспонденцию и ушла в дождь.

    ...Старик  долго извинялся за доставленное беспокойство, потом предложил
    хорошо  оплачиваемую  работу,  поручить  которую  не  решался  кому-либо
    другому.  Говорил,  что команда Дюфона пользуется устойчивым авторитетом
    и,  как  известно,  берется только за безнадежные дела. А у него как раз
    самое  отчаянное  положение. Нет, не с ним, он в порядке, беда стряслась
    с сыном.

    В  кабинете  был  только  стол  с  тремя  телефонами, несколько стульев,
    обитых   кожей,   портрет   Адольфа   Гитлера   на  стене  и  скульптура
    солдата-победителя со "шмайсером" на груди, выставленная в передний угол.

    Сержант устало облокотился на стол и вздохнул:

    -  Должен  предупредить,  вряд  ли  вы  пришли по адресу, мы в последнее
    время занимаемся мелочами.

    - Это заявление несколько обескуражило старика:

    - Мое имя Шер Донсваген, а Давел, так зовут сына, исчез два дня назад.

    - Женщина? Старые счеты? Размолвка в семье?

    -  Мы  живем вдвоем. Семьи он не имел никогда, как, впрочем, и врагов, с
    женщинами  умерен  и  разборчив, - старик чрезвычайно волновался; он был
    из тех, кого только крайняя нужда заставляет доверяться чужим людям.

    Он  вызывал  искреннее  сочувствие:  бледное  лицо,  красные слипающиеся
    глаза,  дрожащий  голос,  однако,  не  давало повода отнести это на счет
    преклонных лет. По всему видно, до сих пор он обходился без няньки.

    -  Привычки?  На  что  он  тратил  свободное  время,  если  равнодушен к
    смазливым мордашкам? - Бриен принес термос.

    Эта фраза задела старика, и сержант чиркнул ладонью по рыжей щетине:

    - Иди побрейся.

    Да,  увлечение  есть,  но о нем нельзя говорить как об одном из многих -
    оно  всепоглощающее.  Давел - бонапартист. Старик удивлен, почему это не
    вызвало  никакой  реакции.  Хорошо,  он  расскажет все по порядку. Давел
    долгие  годы  играл в театре, нет, не ради куска хлеба. Донсвагены имеют
    состояние.  Он  играл  в  театре,  а  не жил им. Однажды предложили роль
    Наполеона  Бонапарта  в  безнадежно слабом спектакле, где ему предстояло
    охмурять  польскую  графиню  Валевскую.  "Спятил"  он  не сразу, а после
    посещения   Трансплантатора.   Вдруг  бросил  все  и  занялся  изучением
    биографии  императора;  отмечал  даты  его  рождения  и смерти, корпел в
    библиотечных  подвалах,  скупал  портреты  маршалов, платил баснословные
    суммы  за  коллекции  оружия  и  обмундирование солдат гвардии. А как он
    кричал  на  перекупщика,  когда  ему  вместо пушки начала девятнадцатого
    столетия  попытались  подсунуть крепостное орудие времен Крымской войны!
    Историю  первой  четверти  девятнадцатого  века  изучил насквозь и не по
    энциклопедиям,  а копался в архивах, читал мемуары сподвижников великого
    полководца.

    -   Наполеон,   -  насупился  сержант.  -  Да,  да,  я  кое-что  начинаю
    припоминать. Продолжайте.

    -  Вы  так просто об этом говорите? Забыть Наполеона, конечно, можно. Но
    такой  неосторожной,  я  бы сказал, беспечной фразой вы нажили бы себе в
    лице сына заклятого врага.

    - Стоп! Значит, враги не исключены?

    -  Не  ловите на слове, Дюфон. Об увлечении сына знал только я. Когда же
    приходили  в  дом  случайные люди или знакомые, он запирался в кабинете.
    Его  коллекцию никто не видел. Зачем будоражить воображение людей, вы же
    знаете,  в  наше  время  не  любят музейного хлама, - старик взглянул на
    портрет фюрера и осекся.

    -  Господин  Донсваген,  один  из  моих  друзей  может крепко напиться и
    завалиться  в  какую-нибудь  канаву  на  пару дней, поэтому я могу найти
    хоть  какую-то  причину  его  исчезновения,  но  энтузиазм  вашего сына,
    воистину  похвальный,  имеет ли прямое отношение к вашим переживаниям? -
    Дюфон   великодушно   позволил  себе  заметить,  не  увлекся  ли  старик
    пересказами  пустяшных  семейных  секретов  в  ущерб  разумному  анализу
    обстоятельств.

    -  Глядите  сами!  -  Донсваген приставил к стулу трость и протянул лист
    бумаги - Это я обнаружил на своей ночной тумбочке.

    Бриен тоже склонился над письмом.

    - "Отец, перечти-ка Жомини. Что он там пишет о битве при Ватерлоо?"

    - И это все? - удивился Бриен. - Убей меня бог, если я что-нибудь понимаю!

    -   Ты   дискредитируешь   фирму.   Принеси   лучше   Всемирную  военную
    энциклопедию. На букву "В".

    Пять  строчек,  набранные  нонпарелью,  сообщали, что возле бельгийского
    населенного  пункта  Ватерлоо, южнее Брюсселя 18 июня 1815 года Наполеон
    разбил союзные армии.

    -  Видимо,  у Жомини то же самое - поле сражения осталось за Наполеоном,
    - Дюфон хлопнул фолиантом и вернул его напарнику.

    У Донсвагена оставался последний аргумент, лучше сказать, версия:

    -  Я  боюсь,  что  Давел  воспользовался  каналом Трансплантатора, чтобы
    выручить Наполеона.

    -  Зачем?  Он  справился  сам, и потом, чтобы заменить на время человека
    прошлого,  необходима стопроцентная БС - биологическая совместимость. Вы
    это  должны  знать,  господин  Донсваген. Разумеется, и у каждого из нас
    найдутся аналоги...

    -  Ты  представляешь,  Дюфон,  в  моей  картотеке числятся сразу трое, -
    ввинтился  в разговор Бриен - И кто бы ты думал: палач из средневекового
    Льежа,   скотопромышленник   из  Подольска  и  солдат  венгерской  армии
    середины двадцатого века.

    -  Хорошая  компания  -  одни  мясники и кутилы, - рассмеялся сержант. -
    Шансы у тебя для подмены есть - перепьешь любого.

    -  Ерунда,  учебные  курсы при Трансплантаторе обеспечивают приобретение
    любых  профессиональных  навыков.  Я просто сам не хочу махать топором и
    саблей...  А  у вашего сына, господин Донсваген, завидное везение. Как я
    понял, Наполеон - историческая личность.

    Дюфону надоело смотреть, как его друг ломает комедию:

    -  Ты  разве не понимаешь, в чем старший Донсваген подозревает Младшего?
    -  вспылил  он  - Ладно, не напрягайся, с похмелья у тебя всегда высокое
    давление.  Я против того, чтобы допустить влияние Давела на ход истории.
    Ты  не  учел  важный  момент. Транстантатор позволяет прогулку в прошлое
    только  тем  лицам,  чьи  двойники  были  далеки  от  политики и власти.
    Вспомни,  чем  закончилось  для  гугенотов пребывание в Париже 1572 года
    католички  Гольштейн?  Ее  идеальная  БС  с  Екатериной Медичи позволила
    устроить  Варфоломеевскую  ночь Тридцать тысяч зарезанных и задушенных -
    неплохая  плата  за  предоставленные  Трансплантатором  услуги! Полагаю,
    Наполеон  тоже запугивал европейские престолы дюжиной горемык, раз вошел
    в энциклопедию. Он - табу!

    -  Такие  разговоры  нас  ни  к  чему  не приведут, - заметил Бриен, уже
    сменивший  амплуа  шута  и  пройдохи.  -  Согласись,  история  уже давно
    сделана,  и  чтобы  узнать,  попадали  ли ее гранки в руки Давела, нужно
    отправляться  следом  за  ним.  Насколько я помню, Гольштейн прошляпили,
    контрольным  службам не удалось своевременно подобрать человека, генотип
    которого  бы соответствовал кому-либо из свиты Медичи или ее сторонников
    герцогов Гизов.

    - Друг мой, - воскликнул Дюфон, - но там пахнет порохом!

    Старик устало поднялся с кресла. Все забыли о нем. Он подводил итог:

    -   Мое   состояние   исчисляется  несколькими  сотнями  тысяч  марок  -
    располагайте ими.

    -  Признаюсь,  господин Донсваген, - нехотя начал Дюфон, - такими делами
    мы  не  занимаемся,  -  и  продолжил шутливым тоном - Сказать, откуда мы
    только  что  вернулись? На побережье Биская уличали в неверности супруга
    одной  капризной  бабенки.  Так-то...  Адюльтер, кража носовых платков и
    подержанных  велосипедов  -  таков  профиль  работы.  На хлеб и сигареты
    хватает.  -  Дюфон  стал похож на провинившегося школьника. Мы понимаем,
    барометр нашей репутации падает на глазах.

    -  Вы  хотите  сказать,  что  специализируетесь на тех делах, на которых
    полиция  дрессирует  стажеров?  Я  прожил  больше семидесяти дет, надуть
    меня  не  удастся.  Проделать  две  тысячи  в один конец, чтобы изловить
    кого-то  в  чужой  постели!  Да,  видимо,  со мной все кончено, если даю
    основания так насмехаться над собой.

    Дюфон  виновато  пожал  плачами,  Бриен  выругался  и,  выплеснув кофе в
    цветочный горшок, вышел.

    -  Вы  не  доверяете  мне.  Вот моя визитная карточка и фотография сына.
    Прощайте,  -  тяжелым  голосом произнес старик; никто не остановил его у
    дверей.

    За  окнами  стучал дождь Сержант и Бриен, утомленные долгой дорогой, еле
    держались на ногах.

    - Ну что, будем спать? Старик уже сел в машину.

    - Пусть едет.

    - Но это же дело по нашим зубам, Дюф!

    - Слишком опасное.

    -   А   я   бы   не   отказался...   хлебнуть  старого  бургундского  из
    императорского обоза.

    -  Ты  помнишь,  чем  закончилось  наше  пребывание  у турецкого султана
    Мехмеда  II, когда банкир фон Бук надумал порезвиться с его наложницами,
    а мы .согласились охранять этого идиота?

    -  Наверное,  ты  прав,  Дюфон,  совать  нос в чужое белье - занятие для
    настоящих мужчин.

    Сержант взял фотографию, на него с прищуром смотрел император Франции.

    -  Перебьешься  без  бургундского, хватит с тебя шнапса, - заключил он и
    бросил фотографию на стол.

    Утром они были у Донсвагена дома.
                                    * * *

    ...Герцог  Веллингтон  взобрался  на плато Мон-Сен-Жан и закрепился там,
    прибрал  к рукам фермы Папелот, Угомон, послал конницу в Бель-Альянс, но
    авангард  Наполеона выбил его оттуда и на этом успокоился. Шел проливной
    северный   дождь.  Близилась  ночь.  Было  уже  слишком  поздно  считать
    противнику зубы.

    Ферма  Кайю.  Совет  в  ставке  императора  не  занял  много времени. На
    походной карте, разложенной на деревенском столе, он ставил кресты:

    -  Рейль,  не  дожидаясь  утра, вы бросите бригаду Суа на Угомон.. Знаю,
    солдаты  устали,  но  поверьте  мне, лучше обсохнуть в огне, чем остаток
    ночи  мокнуть  под  ливнем и месить грязь в ступе. К тому же под крышами
    замка  дрыхнут  всего  несколько  рот  английской  гвардии и бельгийская
    дивизия - не так уж много для ваших молокососов.

    Командующий  вторым  корпусом генерал Рейль, пораженный осведомленностью
    императора,  ничего  не  мог возразить против ночной атаки