я  прибыл  сюда с его помощью, - и он указал на
    своего спутника.

    -  Это  мечтательная  и  романтическая  натура,  -  заговорил  вдруг  ко
    всеобщему  изумлению  нок.  -  Он  не  похож  на других мальчиков, Онфим
    пытается  разгадать  тайны  мироздания. Иногда он часами смотрит в небо.
    Видя  такую пытливость, я решил помочь ему и сообщил о выставке-конкурсе
    на   Земле.   Узнав   о  конкурсе,  юноша  загорелся.  Конечно,  никаких
    конструкций  предложить  ему я не мог: техники у нас нет. Но желание его
    было  настолько  сильным,  что  мне  пришлось  уступить.  Я очень стар и
    чувствую,  скоро  мне  уже будет не под силу следовать основному правилу
    нашей  добродетели:  всегда  и  во  всем выполнять волю своего ближнего.
    Желания Онфима совпали с моими посетить места, где я бывал в молодости.

    -  Но как вы летели через космос? - воскликнул гравитолетчик. - Где ваши
    двигатели,   система   герметизации,   приборы   навигации,   устройства
    жизнеобеспечения? Я уж не говорю об остальном.

    -  Ничего этого не было, - сказал нок. - Данные о полете, если угодно, я
    сообщу несколько позже.

    - Но ведь это же не техника, - осторожно заметил старый гравитолетчик.

    -   Ну   и   что!  -  воскликнул  зоопсихолог.  -  В  конце  концов  все
    нейтринно-магнетронные  стибуляторы,  кварковомюонные релаксаторы служат
    одной   цели:   формированию   личности,  способной  преодолевать  любые
    преграды.  Выведена  новая  порода  животных со значительно усложненными
    функциями. В "конструировании" появилось еще одно направление.

    -  Честь  и  хвала, - задумчиво произнес председатель жюри, отдавший всю
    жизнь  созданию  аппаратов,  сложность  которых  превосходила любую меру
    воображения.  И,  подойдя  к  Онфиму,  он  дружески коснулся его плеча и
    сказал:  -  Вот  пригласительный  билет в конференц-зал конструкторского
    комбината.  Сегодня  вечером  будут  объявлены результаты конкурса. Ваше
    присутствие весьма желательно.

    Жюри  отправилось  дальше.  Старый  гравитолетчик  с  грустью смотрел на
    милые  его  сердцу  конструкции из стали, титана, серебра, но, зная, что
    личный  опыт  одного  человека  всегда  ограничен,  молчал. Лишь в конце
    осмотра он повернулся к секретарю.

    -  Этого нока не представляли технической комиссии. А он может оказаться
    роботом. Направьте его, пожалуйста, на всестороннее обследование.

    Конференц-зал  на  298-м  этаже  был  переполнен.  Члены жюри уселись за
    длинным столом на сцене.

    -   Осмотр  нока  произведен  -  доложил  секретарь  жюри  -  Результаты
    полнейшего  и  всестороннейшего био,-химо,-физо,-психо,-генообследования
    показали-он живой.

    Председатель поднялся и позвонил в старинный колокольчик

    -  Дорогие  друзья!  Вас  всех,  конечно,  в  первую  очередь интересуют
    результаты  конкурса.  Не  буду  томить: первая премия и почетный диплом
    присуждаются  Онфиму  из  спиральной  Галактики  в созвездии Волопаса за
    выведение  и воспитание породы четырехногих непарнокопытных, способных к
    перемещению  через  космические  пространства. Просим победителей пройти
    на сцену.

    Раздались  дружные  аплодисменты.  Красный от смущения Онфим поднялся на
    сцену.  Возле  него  семенил нок. Юноша погладил нока, и тот, неожиданно
    приблизившись к краю сцены, спокойно оглядел переполненный зал и заговорил:

    -  Дело  в  том, что он, конечно, меня не "выводил". Это, впрочем, вовсе
    не  уменьшает значения его прекрасных юношеских порывов. Я старше Онфима
    по  крайней  мере  на несколько сот лет по вашему исчислению. На Земле я
    вторично.  Первый  раз  я  попал  сюда в качестве руководителя делегации
    совсем  молодым.  Желая  наладить  контакты  - а это было основной целью
    нашего  пребывания  здесь, - я выполнял многочисленные поручения жителей
    Земли.

    Зал притих. Нок выдержал паузу и продолжал:

    -  Мне  грустно вспоминать обстоятельства, при которых пришлось покинуть
    вашу  прекрасную  планету  в  первый  раз.  Мною  тогда овладела иллюзия
    всемогущества,  свойственная молодости. Несмотря на строжайший запрет, я
    вмешался  в здешнюю политическую жизнь, за что и был немедленно отозван.
    Теперь, даже если попросите, буду воздерживаться.

    Зал засмеялся.

    -  Об  одном прошу, не называйте меня четырехногое непарнокопытное. Если
    можно,   зовите   так,   как  звали  во  время  прошлого  моего  визита:
    "конек-горбунок".

    "Техника и наука", 1977,‘ 7.





















    Вит. Ручинский
    Не ищите кролика Кузю



    -  На  этом, уважаемые дамы и господа, разрешите закончить. Благодарю за
    внимание!

    Пухлые  босоногие  женщины  в  развевающихся одеждах - то ли музы, то ли
    нимфы  -  внезапно  отделились от небесно голубого плафона и закружились
    надо  мной  в  стремительной пляске. Шквал аплодисментов разнес в клочья
    напряженную  тишину  зала.  Защелкали вспышки блицев. Репортеры ринулись
    на  сцену.  "Мистер  Кукушкин!  Мистер  Кукушкин!"  -  надрывались  они,
    почему-то  с ударением на последнем слоге, и выбрасывали змеиные головки
    микрофонов.

    Зал  -  сплошь  профессура  -  бушевал. Ликующие негры в белых шапочках.
    Бородатые  индусы  в  факирских  чалмах.  Пугающие загадочной учтивостью
    японцы.  Председатель  -  позвольте,  да ведь это же институтский вахтер
    Евстигнеев! - бесполезно тряс колокольчиком...

    И    вдруг   все   смешалось:   зал,   репортеры,   председатель-вахтер.
    Промелькнуло  распаренное,  точно после бани, лицо Бурова-Сакеева. Он зa
    что-то меня отчитывал. С какой это стати? Да я!..

    Но я так и не узнал, в чем дело, потому что проснулся.

    Звонок  аварийной сигнализации трезвонил вовсю. Пахло горелым: очевидно,
    где-то  замкнуло  обмотки.  Надев  соскочившие во сне очки, я пробежался
    взглядом  по  панели  с  приборами  и  сразу все понял - проклятое реле!
    Программное   устройство  отказало,  и  центрифуга  в  камере  "Бурсака"
    вращалась  с  сумасшедшей  скоростью  -  стрелку зашкалило. Я бросился к
    главному рубильнику и выключил установку.

    Теперь пора объясниться.

    Вы,  разумеется, наслышаны о профессоре Бурове-Сакееве, авторе УКОМФИГа?
    Понимаю: водопад, он же лавина информации - проскочило.

    Универсальная  Комбинация  Физических Генераций - вот что такое УКОМФИГ.
    Своих   кузнечиков   Буров-Сакеев   облучал  рентгеном,  токами  высокой
    частоты,   вращал   в   центрифуге,  держал  в  магнитном  поле,  бомбил
    ультразвуком.  Скажете,  все  уже было? Не торопитесь! В УКОМФИГе соль в
    том, что сочетается несочетаемое.

    Впрочем, продолжим.

    Через   установку   "Бурсак-1"   было  пропущено  свыше  тысячи  зеленых
    кузнечиков.  Трое  приобрели невиданную прыгучесть - остальные бесславно
    погибли.  Рекордистом  оказался  кузнечик, выловленный на заливных лугах
    под  Костромой.  Буров-Сакеев,  ничего  не  скажешь,  шутник, назвал его
    Бимоном  в  честь знаменитого негритянского прыгуна. Исторический прыжок
    зеленого  Бимона  на  пятьдесят  три метра семьдесят семь сантиметров на
    специально   оборудованном  полигоне  близ  деревни  Елыкаево  привел  в
    изумление    наблюдавших    за   экспериментом   специалистов,   включая
    знаменитого  Джорджа Аткинса, гостя из далекой Австралии. "Фэнтэстик!" -
    так отреагировал доктор Аткинс.

    Под  результаты  была  подведена  теория,  которую  кое-кто  воспринял с
    ухмылкой:  ничего  не  знаем,  что  за  УКОМФИГ?  И  тут  доктор Аткинс,
    путешествуя  с супругой по Европе, остановился для заправки автомобиля в
    княжестве  Лихтенштейн  и  между  делом дал интервью местным репортерам.
    Прыжок  кузнечика Бимона был им причислен к наиболее выдающимся событиям
    в современной биологии. Помощь подоспела кстати - скептики стали затихать.

    А  Буров-Сакеев  подбрасывал  угольку в топку. Дайте только срок - будет
    вам  и  молниеносное  обучение  школьников  любому  иностранному  языку,
    включая  японский  и  суахили,  и  новая  порода  коров: две-три буренки
    заставят  бесперебойно  работать молочный завод средней мощности. И даже
    чудо-рыбы:  сегодня малек, завтра - килограмма в два, не меньше. И все -
    УКОМФИГ, УКОМФИГ!

    Еще  студентом биофака я заболел методом Бурова-Сакеева. А когда добился
    распределения в его лабораторию, то пел и плясал от счастья.

    К  опытам  на  стандартных  "Бурсаках"  меня  не  допустили, а заслали в
    Елыкаево    измерять   прыгучесть   обработанных   кузнечиков,   которых
    доставляли в опломбированном контейнере.

    Честно  сказать,  мне скоро прискучило мотаться изо дня в день по полю с
    вешками  и  рулеткой.  Немедленный  переход на крупные объекты - вот что
    занимало мое воображение. Выбор пал на кроликов.

    Ах,  как  трудно  оказалось  открыться  Бурову-Сакееву  в  своих дерзких
    планах!  Пропаганда  грядущих  достижений  УКОМФИГа отнимала у него уйму
    времени.  К  тому  же  заседания  разнообразных  комиссий, подкомиссий и
    комитетов,  научные  командировки  в  сильно-  и  слаборазвитые  страны,
    заполучить  аудиенцию  у  профессора  было практически невозможно. А его
    зам  Фугасов  встал насмерть "На наш век, дорогой, хватит и кузнечиков",
    - отвечал он каждый раз, когда я пробовал заикнуться о кроликах.

    Но  я не сдался. Мне удалось подкараулить Бурова-Сакеева после заседания
    Ученого  совета в институтском буфете. В продолжение моего рассказа он с
    неимоверной  скоростью  поглощал сосиски, не забывая, однако, обмакивать
    их  в  горчицу.  Выложиться я не успел - в буфет с криками ворвались два
    бородача  в  джинсовых  костюмах,  схватили Бурова-Сакеева и поволокли к
    выходу.  Его  увозили  на  телестудию:  несмотря  на  жуткую  занятость,
    Буров-Сакеев безотказно появлялся на голубом экране.

    Профессора  затолкнули  в  микроавтобус, ожидавший у подъезда. Казалось,
    все  было  кончено.  Но  когда машина, обдав меня черным выхлопом, резко
    взяла с места, Буров-Сакеев неожиданно распахнул дверцу и прокричал:

    - Передайте Фугасову: я - за!

    Семафор  был  открыт,  и  я,  не жалея сил, принялся за монтаж "Бурсака"
    невиданных до сих пор размеров.

    Я  толком  не  знал,  чего  хочу  добиться  от  кроликов, применяя к ним
    УКОМФИГ.   Может,  чтоб  они,  подобно  кузнечикам,  стали  на  редкость
    прыгучими.  Или  вырастить у них новую шерсть, длиной и шелковистостью -
    чистый мохер.

    Три  месяца  непрерывных  опытов  не дали результатов: кролики дохли, не
    выдержав  полной программы УКОМФИГА. Фугасов мурлыкал танго "Кумпарсита"
    и  таял  от счастья, словно масло в июльский полдень, а я начинал терять
    надежду.

    Однако  кролик,  за  которого  я принялся на прошлой неделе - я окрестил
    его  Кузей  -  повел  себя  молодцом.  Оставалось  последнее  -  опыт на
    центрифуге. И надо же, такая досада: заснул! Проклятое реле!

    Вой  вращавшейся  по  инерции  центрифуги,  наконец, смолк. Я поднялся и
    дрожащими  руками открыл дверь камеры. Смотрю - Кузя живой! Сидит себе в
    центрифуге,  передними  лапами  прикрыл  капустный  кочан,  от  листочка
    отщипывает.  Вот  молодец!  Вот спасибо! Протянул руку, хотел погладить.
    Но  кролик  издал  странный звук, словно запела детская дудочка. Верхняя
    губа  у  него  задралась,  из-под  нее  выползли  два  желтоватых резца.
    Задними  лапами  он принялся выбивать о борт центрифуги дробь. Все чаще,
    чаще.  И  вдруг  хвать  за  палец!  Зубами!  Отпрянув  назад, я врезался
    затылком   в   угол   магнитного   генератора.  Все  поплыло,  в  глазах
    завертелись радужные обручи и в каждом - оскаленная кроличья морда.

    Наощупь  я  выбрался  из  камеры.  Зажмурился, снова открыл глаза - нет,
    непонятное  видение  не  исчезло.  Где-то  далеко  под  порывом  ветра с
    треском  захлопнулось  окно.  И  тут  мое  сознание  неожиданно пронзила
    простая  мысль  - зачем? Зачем я все это делаю? Кроличьи морды в обручах
    разом  исчезли,  но  то,  что  подспудно  зрело  во  мне,  сметая шаткие
    препоны, хлынуло наружу. Я выбежал в коридор и громко закричал:

    - Идите все сюда! Слушайте!

    Потом мне рассказывали, что, в сущности, произошло.

    Из  комнат  повыскакивали сотрудники, меня окружили, а я во всеуслышание
    стал  называть эксперименты над кроликами сплошной авантюрой, расчет был
    на  авось  -  а  вдруг? Терзаю, каялся я, ни в чем не повинных животных,
    все  думаю  на  эффект  наткнуться,  чтобы  моим  именем назвали "Эффект
    Кукушкина".   А   дальше  пойдет-покатится:  конгрессы  с  симпозиумами,
    ковровые  дорожки,  портреты, непременно портреты, и чтобы в профиль - в
    профиль я лучше получаюсь!

    Я  исповедовался до тех пор, пока в мое плечо не впилась чья-то железная
    рука.  Блеснули  стекла  очков  в квадратной оправе - Фугасов! Свободной
    рукой  он с профессиональной ловкостью отвернул нижние веки моих глаз и,
    заглянув в них, прошептал:

    - Ну что ж, все понятно!

    -  Может,  позвонить  ноль  три?  - произнес чей-то догадливый голос. Но
    Фугасов  уже  подал  знак  -  меня  подхватили  под  руки  и повели. Как
    оказалось,  в мою комнату. Усадили в кресло оператора "Бурсака". Фугасов
    велел  всем  выйти,  подошел  к  телефону  и  набрал  номер.  Он  звонил
    Бурову-Сакееву,  просил  его немедленно прийти - произошло "че-пе", надо
    разобраться,  принять меры. Остатками сознания я понял, что у профессора
    не  было  никакой  охоты  мчаться  разбирать  "че-пе".  Но  Фугасов  был
    настойчив. Наконец он положил трубку и с нескрываемым торжеством объявил:

    - Идет!..

    -  Что  у  вас  тут  происходит?  - крикнул Буров-Сакеев еще с порога. Я
    вскочил на ноги и протянул руку в направлении "Бурсака":

    - Там! Там!

    Фугасов  попытался загородить дорогу, но профессор легко его отодвинул и
    скрылся в камере.

    Через  несколько  секунд  оттуда  послышался крик, с лязгом распахнулась
    дверь,  из  камеры,  шатаясь,  выбрался  Буров-Сакеев. Правая рука его с
    двумя   выпрямленными  пальцами  -  указательным  и  безымянным  -  была
    воздета,  как у боярыни Морозовой на бессмертной картине Сурикова. Между
    пальцами   -  тоненькая  струйка  крови.  Блуждающий  взгляд  профессора
    сошелся  с фугасовским, и тут Буров-Сакеев с глухим рычанием бросился на
    своего  зама,  явно намереваясь схватить его за горло. Фугасов увернулся
    и выскочил из комнаты.

    Тогда,  обратившись  ко  мне  -  я  вжался  всем телом в спинку кресла -
    Буров-Сакеев приказал:

    - Стенографистку! Живо! Пусть документально, по всей форме! ...

    Пройдут   годы.  Я  состарюсь,  выйду  на  пенсию.  Буду  придерживаться
    рационального  режима  питания.  Регулярно следить за прогнозами погоды.
    Но  никогда,  -  вы  слышите, - никогда не выветрится из моей памяти то,
    что диктовал мой учитель.

    -  Записывайте,  -  вещал  Буров-Сакеев несуществующей стенографистке, -
    Бимон  был прыгуч от природы. Остальные - не я. Ей-богу, не я! Фугасов -
    его  штуки!  Прыгучих  специально  отбирает, процент завышен! В Сан Ремо
    привязались с вопросами - еле выкрутился.

    Дальше пошло непонятное.

    -  Жена  Лариса. С прежней было проще. Халатом от "Диора" по морде - это
    как  прикажете  понимать?  А обувь? Покупаешь - руки дрожат. С размерами
    путаница...

    Он  умолк  на полуслове. С удивлением уставился на меня, пожевал губами.
    Дыхание  стало  ровным.  Буров-Сакеев  взглянул  на  часы,  хлопнул себя
    ладонью по лбу и пробормотал:

    - Черт возьми, у меня же прием делегации!

    И выбежал из комнаты.

    Некоторой  время я находился в оцепенении. Потом бросил взгляд на камеру
    "Бурсака"  -  дверь  была распахнута. Я заглянул внутрь, там было пусто.
    Кузя исчез.

    Я  обегал  весь  институт,  спрашивал встречных, не попадался ли кому на
    глаза кролик Меня вынесло к проходной.

    -  Дядя  Вася!  -  закричал  я  в  ухо вахтеру, тому самому Евстигнееву,
    которого  видел  во  сне  председателем ученого собрания. - Тут случайно
    кролик не пробегал?

    -  Как  же!  Сию минуту! - с тихой радостью ответил вахтер. - Я ему: "Ты
    куда, серый?" А он - прыг через барьер!

    Я  выбежал  на улицу. И сразу увидел Кузю. Кролик сидел на краю тротуара
    у  пешеходного  перехода.  В  светофоре  горел  красный  свет.  Я  начал
    красться.  Неожиданно Кузя обернулся и увидел меня. В тот же миг, сильно
    оттолкнувшись  лапами,  он  распластался  в  воздухе  и  приземлился  на
    проезжей  части  улицы. Прямо на него мчался автофургон с косой надписью
    "Мебель"  на  борту.  Кузя  снова  взлетел  вверх  и опустился на крышу.
    Автофургон наддал и проскочил на желтый, увозя моего кролика.

    Ночь  я  провел  без  сна.  Сомнений  не  было - Кузя после обработки на
    "Бурсаке"  стал  феноменом.  Один  укус - и человек выплескивает то, что
    глубоко  погребено  в  тайниках  его  сознания. Правда, действие эффекта
    скоротечно,   но  тем  не  менее  факт,  научный  факт...  Стоп!  А  как
    трактовать  профессорскую  исповедь?.. Если УКОМФИГ - фугасовские штуки,
    то почему же Кузя? Или УКОМФИГ тут не при чем?..

    К   утру  стало  ясно  одно:  главное  -  отыскать  Кузю.  Отправлюсь  к
    профессору,  выложу все. Он поймет. Сделает все возможное и невозможное.
    Город будет поднят на ноги. Будьте уверены - Кузю найдут!

    -  Да  вы  что?  -  удивилась  секретарша,  когда  я  наутро  ворвался в
    приемную. - Он же сегодня улетает на конгресс в Мар-дель-Плата!

    ...Аэропорт!  Последний  шанс!  Перехватить!  Во  что  бы то ни стало! Я
    поймал  такси  и  объяснил шоферу, что будущее науки зависит от него. Мы
    успели.  Буквально  перед  нами  к  подъезду  аэропорта подъехала черная
    "Волга".  Из  нее вышел Буров-Сакеев в сопровождении незнакомой девицы в
    голубом   парике  и  изогнутых  темных  очках.  Позади  с  профессорским
    чемоданом в руках плыл весело улыбающийся Фугасов.

    -  Пожалуй,  назовем  так: УКОМФИГ - программа на завтра, - провозгласил
    профессор, обращаясь к своей спутнице. - Ну как? Подходит?

    - Гениально! - отозвалась девица, делая пометки в блокноте.

    -  А? А? Нравится? - наседал на нее Буров-Сакеев. - То-то! Во мне вообще
    погиб первоклассный журналист, а может быть, даже писатель!

    - Нет, в самом деле гениально! Но как быть с текстом? Рука мастера!

    -  После  Мар-дель-Плата  все,  что  угодно,  -  пообещал  профессор.  -
    Го-то-о-ов  на  все!  -  пропел  он  неожиданно бархатным басом фразу из
    "Фауста".  Я забежал вперед и встал на ступенях подъезда с раскинутыми в
    стороны руками.

    - Имею сообщение исключительной важности! Только вам одному!

    -  Самолет,  голубчик,  лечу!  -  парировал  мой  выпад  Буров-Сакеев. -
    Валяйте телексом - отель "Континенталь". Пламенный привет!

    Он  отсалютовал  складным  зонтом  в черном чехле и вместе со спутниками
    скрылся за зеркальными дверями подъезда.

    Оставалось  одно - дождаться возвращения Бурова-Сакеева. И тут произошло
    неожиданное.

    Спустя  неделю,  вернувшись  с  работы,  я  включил  телевизор. Советник
    юстиции  рассказывал  с экрана о борьбе с нарушениями Уголовного кодекса
    в  торговой  сети  нашего  города. Через десять минут я понял, что такие
    преступления  скоро  будут  изжиты.  Примета  - участившиеся в последнее
    время явки с повинной.

    Среди  прочих  историй  советник  рассказал  о  продавце  из