и один научно-популярный журнал
    не  прошел  мимо  "Созвездия  талантов  на  острове  Соленом", сообщение
    перекинулось  за  границу,  пошло  витать  в новостях. Признаться, меня,
    очевидца,  умиляло  то, что иные ученые рассуждали об этом как-то весьма
    отвлеченно,  как  о  проблеме  жизни  на  Венере.  Сразу же обнаружились
    скептики,  которые  доказывали,  что  происшедшее столь же маловероятно,
    сколь  рождение шестерни (не см. словарь, ибо не из металла или капрона,
    а  живая  - комплекс из шести детей). То есть статистика: одна двойня на
    85  родов,  тройня - одна на 7000, четверня, пятерня - соответственно, а
    уж  шестерня  или  там  семерня,  скажем,  -  никогда.  То  же самое - и
    массовое  появление  талантливых  людей  в  одной  зоне. Почему все-таки
    "никогда". А потому - "не может быть".

    Кто-то  возразил единственно приемлемым при подобном упрямстве - шуткой:
    без  случайной  стаи  высокоталантливых  обезьян не было бы, может быть,
    человечества.

    Биофизики  приводили  примеры  изумительных  групповых  положительных (в
    смысле   жнзнеустойчивости)   мутаций,   правда   у   низших.  Оппоненты
    ухватились  за  оговорку:  способность  мыслить  математически - явление
    несоизмеримо  высшего  порядка,  нежели  размер  глаз или окраска мушки.
    Если   бы   вместо  "мыслить  математически"  стояло  "сочинять  стихи",
    аргумент,  вероятно,  потерял бы часть неотразимости. В некоторых школах
    проводились   выборочные   проверки   одаренности   по   микрорайонам  -
    результаты  озадачивали. Раздавались и трезвые голоса о том, что задатки
    еще  ничего не значат, что "цыплят по осени считают". Хотя хорошо, когда
    в наличии подающие надежду цыплята.

    Известный  зарубежный  деятель  выступил  со статьей, в которой приводил
    многочисленные  примеры  появления плеяды талантов в той или иной стране
    в  определенные  периоды.  Статья была спокойной, объективной, но в ней,
    между  прочим,  сравнивалась  Германия  начала  XIX века и гитлеровского
    периода,   а   также  говорилось,  что  Россия  искони  страна  обильная
    талантами,  и то, что выявилось на Соленом, возможно, характерный эпизод
    расцвета  нации.  Против  автора  поднялась  буря,  его обвиняли во всех
    грехах,   начиная   от   оскорбления   германцев   в   целом   и  кончая
    небескорыстным  потворством  русской  пропаганде.  Словом,  прецедент на
    острове  стал  фактом,  достоянием  истории,  и  черт его знает, как она
    собиралась с ним распорядиться...

    А  на  острове  дела  шли своим чередом. Очередное заседание поселкового
    совета  было  непродолжительным,  деловым  и,  конечно,  единственным  в
    истории  человечества.  На  повестке  дня  стоял  один вопрос: "О резком
    увеличении  процента  талантливых  детей".  Слушали  -  можно  было и не
    слушать:  все  на острове отлично знали, что процент юных талантов дошел
    до   ста  и  не  собирался  падать.  Постановили:  а)  выстроить  школу,
    оборудованную   лабораториями   физики,  химии  и  биологии,  оснащенную
    телескопом,  музыкальными инструментами, библиотекой на сто тысяч книг и
    всем  прочим,  необходимым  для развития возможных талантов; б) привлечь
    на  работу  высококвалифицированных учителей, обеспечив их жильем и всем
    прочим;  в)  соорудить  гостиницу  на  50  мест;  г) просить облисполком
    срочно выделить для вышеупомянутою соответствующие средства.

    Пункт   "г"   оказался   самым  роковым.  Напрасно  доказывали  товарищу
    Индутному  из области, что от реализации пункта "г" зависит будущее мира
    и  счастье  человечества.  Индутный  твердо заявил, что лично его это не
    касается,  что  нет  графы,  по  которой  в  бюджете проходят таланты, и
    вообще...  "И  вообще" Индутного для тех, кто его знал, точнее, для тех,
    кто  ему  подчинялся,  звучало подобно трубе апокалипсиса: конец, конец,
    разговоры   излишни....   Забегая  вперед,  скажу,  что  и  распоряжение
    секретаря  обкома  о  выделении  средств  на культуру по острову Соленый
    Индутный  пытался  игнорировать,  выдвигая  оппозиционным доводом самого
    себя:  на  меня, мол, как на талант, лишних денег не тратили, а все-таки
    вырос, как видите, добрался до руководящей должности..

    Поселком  решил  и  начал  строить на свой страх и риск все разом своими
    силами.  Все  будущие  хоромы  объединялись  в одном двухэтажном здании,
    половину  которого  после  завершения временно отдали под склад. Одну из
    комнат    импровизированной   гостиницы   заняла   приехавшая   одинокая
    учительница,  которая  все  двадцать  лет  своей  деятельности  на  ниве
    просвещения  мечтала  о  воспитании  целого  созвездия талантов разом. В
    другую  комнату  прибыл  человек,  который  решил  остаться  на  острове
    всерьез  и  надолго,  который  владел  тремя языками (исключая русский),
    миллионом  долларов  и, которым, в свою очередь, владела неистовая идея.
    Вот она в авторизованном переводе:

    "В  наше  время,  на  закате  двадцатого  века, быть весьма обеспеченным
    нужно  так  же, как быть здоровым, и вместе с тем пошло так же, как быть
    здоровым  -  и  только  или  королем  -  и  только. Король - это смешно.
    Королева  -  еще,  может  быть,  достаточно  для дамы, но мужчина должен
    царствовать  по-настоящему.  В  своей  лаборатории или на ринге, автором
    бестселлера  или покорителем космоса, чародеем музыки или героем океана.
    Он  бросает  миру  свое  гениальное - чтобы мир покорился ему. Мир, а не
    холопы и лизоблюды, хлюпики и глупцы - большой мир!..

    Пусть  ему  не суждено царствовать самому - он посадит на престол своего
    сына  -  плоть  от  плоти,  дух от духа! Да, он, Эдвин Брум воплотится в
    Бруме-младшем,  гениальном, ибо этот остров (он верит!) - беспроигрышный
    остров.  Почему Всевышний избрал именно Соленый - это Его интимное дело,
    в  которое  лучше  не  вмешиваться,  тем более что есть выход из данного
    международного   положения.   Эдвин  Брум  холост,  молод,  обеспечен  и
    бесстрашен.  Он  согласен  оформить  брак  с одной из местных незамужних
    поселянок  с  тем,  чтобы  она  подарила  ему  сына или дочь - на первый
    случай.  Желающая  вступить  с ним в брак может откликнуться немедленно,
    ибо время не ждет..."

    Хотя   все   это  сваливалось  как  снег  на  голову,  одно  за  другим,
    хладнокровные  жители  острова,  привыкшие  и  к  штормам,  и к тяжелым,
    скудным  денькам,  не  растерялись.  В  частности,  с  заморским  гостем
    правление,   убедившись,   что   он  не  аферист,  парень  порядочный  и
    честь-честью  договорился  обо  всем  на  должном высоком уровне, решило
    поступить  по  справедливости.  Почетной  задачей стало теперь подыскать
    ему  подходящую  невесту,  если не из гостеприимства, то для поддержания
    престижа.  Однако вопрос решался еще сложнее, чем с Индутным - невест не
    было.  Все  мало-мальски  подходящие,  как нарочно, повыскакивали замуж,
    благо  мужское  население  на  острове  преобладало.  Самая  старшая  из
    девушек-подростков  имела формальное право выйти замуж года через три от
    силы, а время господина Брума не ждет".

    Нет,  вообще-то была на острове во многих отношениях подходящая невеста,
    но  -  кто  ее  знает...  Своенравная,  непостоянная, да и дядя у нее со
    странным характером. Да, Галя.

    Председатель  поселкома  вызвал  меня  в качестве переводчика. Он просил
    передать господину Бруму следующее:

    "Прежде  всего,  уважаемый мистер, кроме нас, присутствующих на острове,
    пока  никто  толком  не  знает и не должен знать об истинной цели вашего
    визита.  Я  знаю,  вижу, вы - деловой человек, мы уважаем деловых людей,
    но  для  нас,  понимаете,  семья - такое дело, где важно не только дело.
    Любовь   нужна.  Вот  именно,  поняли.  Выбор  у  нас,  сами  убедились,
    ограниченный.  Не  знаю,  господин, как бы поступил я сам, но начинать с
    предложения  сделки  боюсь,  в  наших условиях не пройдет. Миллион, это,
    конечно,  деньги,  дай  бог  всякому, но Гадка - это тоже не фунт изюму.
    Может  быть  осечка.  И  тогда  ко мне тоже претензии; не сумел наладить
    культурных  связей с заграницей. Предлагаю вариантик. Мы вас рекомендуем
    в  качестве  специалиста  по фруктам нашему уважаемому дяде Алеше. С ним
    вы  будете  объясняться  на пальцах, пока не овладеете русским, а с ней,
    будем надеяться, скорее найдете общий язык. Порешили?".

    Я  добросовестно  переводил  слово  в слово, и нельзя сказать, чтобы эта
    роль  была  мне  весьма  по  душе. Позже, когда и Эдвин Брум и я были по
    делам  в  Москве, он просил меня об одной услуге: ему хотелось прояснить
    для   себя  некий  деликатный  вопрос.  Я  поразмыслил,  перебрал  своих
    знакомых  и  повел  гостя к Эрику Манну, эрудиту. Мои жалкие способности
    переводчика    не   понадобились:   Манн,   услышав   вопрос,   заданный
    по-английски, отвечал бегло на том же языке.

    Речь  шла  о  родословной  таланта.  В отношении наследования оного Эрик
    Манн был настроен в общем весьма сдержанно.

    -  По  наследству,  -  заявил  он,  -  передается обычно несколько иное.
    Дарвин  упоминает  в  числе  наследуемых признаков долголетие, некоторые
    болезни    (психические,    подагра,   золотуха),   дальтонизм.   Помимо
    общеизвестного   наследования  черт  характера,  зачастую  передаются  и
    отдельные  характерные  внешние черты, в частности, родимые пятна, шесть
    пальцев,  слепота.  В  истории  знаменита  толстая нижняя губа Бурбонов,
    родоначальницей   которой   была   некая   польская  принцесса  из  рода
    Ягеллонов.  Наполеон  говаривал  о  Бурбонах,  что и глупость была у них
    наследственной  -  в  этом  он едва ли был слишком субъективен. Впрочем,
    заурядность  предков  -  отнюдь  не  препятствие  для  появления  гения.
    Напрасно  усердствовали  древние,  выводя родословную Платона от Солона,
    Александра  Македонского  -  от  Геркулеса,  Цезаря  - от Энея, а Иисуса
    Христа  -  от  царя  Давида.  Шекспир  и Ньютон, Вольтер и Гете, Пушкин,
    Ломоносов,   Данте,  Шевченко,  Эйнштейн  никак  не  связаны  со  своими
    родителями  могуществом  таланта. Увы! С еще меньшим основанием мы можем
    рассчитывать  на  продолжение  таланта  в роде, не только таланта, но, к
    сожалению, и добрых человеческих качеств.

    Сын  Лютера  приводил  отца  в  отчаяние  своей беспорядочностью, Ричард
    Кромвель,  сын  великого Оливера, был ленив и апатичен. Рембрандт тщетно
    пытался   научить   своего  отпрыска  рисовать.  У  славного  полководца
    древнего  Рима  Германика  и  благородной жены его Агриппины были дети -
    пресловутый  Калигула и распутная Агриппина средняя, сынок которой Нерон
    доконал-таки  свою  мамашу.  Далее.  Если  мать  Вальтера Скотта оказала
    значительное   влияние   на  формирование  будущего  романиста,  то  сын
    последнего  был кавалерийским офицером дурного пошиба, хваставшимся, при
    случае,  тем,  что  никогда  не  читал романов своего родителя. Музыкант
    Бланкини    рассказывает,    что,    будучи    в   Милане,   он   пришел
    засвидетельствовать  свое почтение сыну Моцарта. "Какую музыку вы больше
    всего  любите?"-  спросил  он. "Черт возьми, - отвечал носитель великого
    имени,   подбрасывая   на  ладони  кучку  золотых  луидоров,  -  вот  та
    единственная музыка, которую я обожаю!..".

    -  Вместе  с  тем,  - продолжал Маин, - следует отметить целые поколения
    талантливых  людей,  в  разной  степени, правда, талантливых. Художники:
    семья  Тицианов,  Теньеры  - младший и старший, композиторы: Скарлатти -
    отец   и   сын,   шесть   замечательных   поколений  Бахов,  начиная  от
    пресбургского  мельника Фейта Баха. Математики Бернулли, актеры Камбли и
    Садовские,  астрономы  Гершели: отец, сын и дочь, которая, между прочим,
    открыла  семь  новых  комет.  Поэтом  и  натуралистом  был  дед  Чарльза
    Дарвина,    незаурядным    естествоиспытателем    был   и   сын   автора
    "Происхождение видов".

    Не  требует  особых  доказательств  и независимость таланта от знатности
    рода.  Дворяне  чистых  кровей: Галилей, Декарт, Байрон, Монтень, Данте,
    Пушкин,   Лев   Толстой   и,  как  говорили  в  старину,  "темные  люди"
    сомнительного  происхождения:  Коперник,  Колумб,  Франклин,  Ломоносов,
    Горький, Берне, Фарадей. Впрочем, сейчас смешно говорить об этом.

    В  семье  не  без  урода  -  это следует в перевернутом виде отнести и к
    проявлению  таланта. В многочисленной музыкальной семье Шубертов (восемь
    душ  детей)  только  один  Франц  был  одержим демоном музыки настолько,
    чтобы  стать  гениальным  композитором.  Не достигли высот Антона Чехова
    его  братья,  а  Наполеон  частенько  жаловался на крайнюю неспособность
    Жозефа  Бонапарта, что, впрочем, не помешало ему сделать старшего братца
    королем...

    Эрик  Манн мог бы выдавать сведения, которые из него выпирали еще час, и
    два,  и двадцать часов подряд. Его эрудиция была бесподобна. Восхищенные
    слушатели  и  тем  более  слушательницы  захлестывались  лавиной фактов,
    сопоставлений,  выводов.  Он  был мудр, беспристрастен, слегка остроумен
    и,  по-моему, красив. И несмотря на это, женщины не питали к нему нежных
    чувств.  Да,  в нем сочетались многие выдающиеся качества, но чего-то не
    хватало.  К  сожалению или к счастью, женщины правы: он не был настоящим
    мужчиной,      ибо      он     был     машиной.     Электронно-решающей,
    импульсивно-кибернетической  -  таково  было его полное имя по паспорту.
    Знакомые    называли   его   сокращенно-ласково   -   Эрик,   беспощадно
    эксплуатировали,  уважая,  любя,  собщая  все новости, которые Эрик Манн
    (фамилия  тоже  -  сокращение)  запоминал  и  сопоставлял,  когда  надо;
    ухаживали  за ним, но никогда не брали с собой на вечеринку или в поход.
    Они наивно надеялись, что Эрик не обижается...

    А  Эдвин  -  ладный,  статный  парень, почему бы ему не добиться Галиной
    благосклонности?   Для   этого,  может,  и  не  обязательно  начинать  с
    предложения  руки и сердца. Но он деловой человек. Деловой и прямой. Ему
    не  по  душе  предполагаемые  обходные маневры с садовником. Он попросил
    переводчика  для  объяснений.  Меня  в  это время в Соленом уже не было,
    представить  то,  что  произошло,  я мог примерно так же, как в описании
    сада   на   острове,   сделанном   авансом.   Жизнь  крутит  иначе,  чем
    предполагаемое   наверняка.   Об   этом  свидании  я  знаю  по  Галиному
    позднейшему  описанию.  Эдвину  Бруму дали переводчика, какой нашелся на
    острове.  У  него,  правда, была не очень большая квалификация, а стаж -
    всего  шесть  лет  от  роду.  Дело  осложнялось еще тем, что Митя Фролов
    (переводчик)  не  очень-то  чувствовал  специфику беседы. Короче говоря,
    мистер  Брум  явился  к  Алексею  Александровичу  и  после  первых  слов
    приветствия  попросил руки его племянницы. "А она - как?" - спросил дядя
    Алеша,  пораженный  тем, что ответа ждут от него. "Для того чтобы знать,
    что   она  решит,  -  гласил  перевод,  -  хотелось  бы  повидать  ее  и
    познакомиться с ней".

    Растерявшийся  Алексей  Александрович  попросил из светелки племянницу и
    представил  ей  учтивого Эдвина. Галя первоначально заподозрила какой-то
    розыгрыш.   Эдвин   попросил   позволения   поговорить  с  ней  наедине,
    разумеется  с  переводчиком. Он торжественно заявил, что обеспечит своей
    будущей   супруге  уважение  и  материальное  благосостояние.  Со  своей
    стороны  он  хотел  бы  надеяться,  что  наследник  их  будет  бесспорно
    принадлежать  к  его  роду. Эдвин добавил, что, честно говоря, не ожидал
    от  единственной вакантной кандидатуры столь прелестных внешних данных и
    рассудительности.  Вероятно,  она  отвергала  притязания местных господ,
    стоящих  ниже ее в ннтелектуальном или других отношениях. (Бедный Митька
    -  вот  пришлось мальчику попотеть, впрочем, Галя о сути дела интуитивно
    догадывалась).

    "...Все  его  комплименты,  заманчивые  предложения меня мало трогали. В
    целом  не  скажешь,  чтоб он мне не понравился, но видела я поинтереснее
    парней  (не  имею  в  виду присутствующих). Одно, одно. Он вновь и вновь
    говорил о том, что хочет ребенка, замечательного ребенка.

    Ребенка,  ребенка,  -  вот,  вот  гакого,  как  Митька, - он поднял его,
    закружил,  стал  целовать,  целовать,  забыв  обо мне и, кажется, о цели
    своего  прихода.  Он глядел на него долго, потом перевел взгляд на меня:
    слезы  стояли в его глазах... Пойми, я взбалмошная, чудная, своевольная,
    но  тем вернее во мне женское начало; я никогда не лелеяла, может, мечты
    о  своем  доме,  о  привязанном  ко  мне муже, но о "маме" я не могла не
    мечтать...  И  до  чего  это совпало с тем, что жарко тлело в Эдвиме под
    его  бравыми рассуждениями и смешными миллионами. Ах, вы, умные, ученые,
    что вы знаете о жизни?..".

    А  я  в  ту  пору  не знал этого: Галина не писала, не отвечала... Гении
    подрастали,  да  от великих задатков до великих свершений долгая дорога.
    Верю  в  справедливость мнения, что главное все-таки в беспрерывном, час
    за   часом,   продвижении   по   единственной   своей  дороге.  Мы  чаще
    останавливаем  взор  на  стоящих  в высоте, а приглядитесь-ка к тем, кто
    упрямо  начал  "карабкаться  по каменистым тропам", неужто можно хотя бы
    не позавидовать таким людям...

    Мои  дни  в  самом деле летели, но разве что непроходимая пропасть между
    вчерашним  и  сегодняшним,  пропасть  времени  отделяла  меня от острова
    Соленого.  Всем своим существом я вроде был еще там, я еще не перешел на
    другую жизненную колею, хотя - пора бы.

    Дернул  меня  черт  тогда  очутиться  опять  неподалеку от тех мест - на
    совсем  небольшом  расстояньице, ну, скажем, порядка Лондон - Парик. Как
    не  использовать  возможность и не махнуть на день (тут уж без дураков -
    ни  на  минутку  больше)  туда,  в  сказку.  И  не хотелось ведь, смутно
    противился,  как  разумная  женщина,  умеющая  ставить  точку,  чуя, что
    лучшее в прошлом и лучшего не будет. И все жена Соленый... Напрасно?

    -  А,  запоздалый  гость! - Алексей Александрович широко отворил дверь в
    пустой  дом, снисходительно глядел на меня и улыбался. Открыто улыбался:
    ну,  браток, сам пеняй на себя, раструбил о нашем островке на весь белый
    свет, и налетел сказочный принц...

    - Как они, где?

    -  Молодые-то? Гуляют, отчего ж им не гулять. Делов-то... Придут, никуда
    не денутся - пока. Да вот - легки на помине...

    Они   шли,  держась  за  руки,  радуясь  моему  непрошенному  появлению,
    беспричинно  радуясь,  как любому знакомому н незнакомому, морю, чайкам,
    грозе,  радуге. Налетели на меня, обнимая, словно вовлекая в слышимый им
    одним  веселый  ритм жизни. Галя необычно много смеялась, Эдвии тоже был
    странно   несерьезен,  только  выговорив  довольно  правильно  по-русски
    "здравствуйте"  и  "до свидания", помрачнел. "Он от нас уезжает", - Галя
    махнула рукой на пристань, будто оттуда уже начинался океан.

    От  него  за  версту  веяло  болтливой  удачливостью: "Я уезжаю готовить
    виллу,  сыну..."  "Дворец,  -  перебила,  подсказала  она,  -  все  ведь
    предусмотрел,  ничего  не  пропустил. Счастье по списочку, и списочка не
    нужно - в голове держит. А ну - пали!!"

    Грубо, хрипло прозвучал гудок, и еще, и устало сник.

    -  Вилла-дворец.  Помещения  - двенадцать главн