обелиски,  а  рядом,  повалившись набок,
    лежали каменные изображения - не то грифов, не то крылатых быков.

    Улицы  города  были  круты,  узки.  Большинство домов ушло в ил почти до
    половины,  но некоторые, построенные на холмах, были видны очень хорошо.
    Водоросли  обвивали  их,  как  плющ.  Кое-где,  из-под зеленого покрова,
    проступали  багряные  и  оранжевые  пятна.  Наверное,  стены  домов были
    обложены  разноцветным  камнем.  Стайка  синих и красных рыбок, - теперь
    рыбы  владели городом, - билась на плитах мостовой, пытаясь перепрыгнуть
    в уцелевшие лужи.

    Да,   несомненно,   это  была  Согдиана!  Древняя,  сказочная  Согдиана,
    отделенная от нас двумя десятками столетий...

    Федотов  заметил,  что сидит в неудобной позе на земле. Его будто ветром
    сдуло  со  скалы,  которая  сместилась со своего места. Предостерегающее
    ворчание раздавалось под ногами.

    Впечатление  было  такое,  что  где-то  глубоко в недрах земли двигаются
    грузовики,  целая  колонна  грузовиков. Она приближается. Вот уже совсем
    близко...  И  снова  толчок!  Словно  кто-то рывком потянул землю из-под
    Федотова. Потом отпустил. И опять потянул.

    Боковым  зрением  Федотов  видел,  как раскачиваются деревья. Со свистом
    катились  мимо  камни.  Вдруг,  будто  юркая черная змейка, совсем рядом
    пробежала глубокая трещина.

    Он  понимал,  что  происходит,  но  почти  не думал об опасности. Обеими
    руками,  очень крепко держал свой фотоаппарат, наведя объектив на озеро,
    нажимал кнопку затвора, поворачивал барабанчик кассеты и снова нажимал.

    Снимал кадр за кадром - в каком-то самозабвении восторга.

    Три  подземных  толчка  следовали очень быстро один за другим. Последний
    толчок   был   самым  сильным.  Под  ногами  прокатился  протяжный,  все
    нарастающий рев, будто горы раскололись до основания.

    Вертясь  волчком  в  тесной  котловине,  отталкиваясь  от  ее склонов, с
    размаху  налетая  на  них,  горное  эхо  многократно  повторило зловещие
    подземные удары.

    - ...тоу ...я-агте же .. я-агте!.

    Это кричал сверху Василий Николаевич:

    - Федотов!.. Лягте же! Лягте!

    Но  все  совершавшееся вокруг скользило как бы по краю сознания. Федотов
    не  думал  о себе, не мог думать в это мгновенье. Весь, без остатка ушел
    в  созерцание  города,  стараясь запомнить мельчайшие детали. Успел даже
    подумать,  что  крылатые  изображения  на площади подтверждают догадку о
    влиянии Согдианы на культуру соседних с нею стран.

    Чаша  снова  качнулась,  -  на  этот  раз  в  сторону  Федотова. Грозная
    темно-синяя   волна  шла  на  берег.  Она  была  совершенно  отвесной  и
    достигала  пяти  или  шести  метров в высоту. По гребню ее, как огоньки,
    перебегали злые белые языки.

    Она  все  больше  перегибалась  вперед,  роняя  клочья  пены  на песок С
    грохотом  обрушилась  на  парапет древней плотины, перевалила через нее,
    подмяла под себя.

    Вода  неслась  теперь  по  узким  крутым  улицам,  взлетая по ступенькам
    лестниц,  заскакивая  во  дворы,  вертясь  в  них  с  гиком, визгом, как
    вражеская конница ворвавшаяся в город.

    Зашатались  и  упали,  точно  кегли  от  толчка,  обелиски на площади. В
    водоворотах пены в последний раз сверкнули конические купола.

    Город,   вызванный   землетрясением   на   свет   после  двух  с  лишним
    тысячелетий,  опять  -  со  всеми  своими  дворцами, домами, крепостными
    башнями - исчез под водой...

    Тогда только опомнился Федотов.

    - Бегите!.. Бегите же!.. Смоет! - кричали ему из лагеря.

    Федотов спрыгнул с площадки и кинулся бежать прочь от озера.

    Он  мчался  широкими прыжками, хватаясь за кустарник. Но и сейчас, когда
    озеро  догоняло  его,  он  не забывал о своем фотоаппарате, придерживал,
    прижимал к груди, стараясь не задеть за дерево или камень.

    Вода настигла Федотова на половине склона и с шипением обвилась вокруг ног.

    Он  сделал отчаянный бросок, поскользнулся в густой траве, едва не упал,
    но сверху протянулись к нему руки друзей и подхватили его.

    У  самого  подножья  палаток вода остановилась, как будто поняв, что уже
    не  вернуть  похищенную  тайну. Медленно, неохотно растекалась она между
    деревьями. Потом поползла вниз.

    -  Счастье  ваше,  что  берег крутой, - сказал кто-то Федотову. - Был бы
    отлогий, утащило бы в озеро к черту на рога!..

    Федотов оглянулся с недоумением, будто просыпаясь.

    -  Вы  сумасшедший,  -  накинулся  на  него  Василий  Николаевич.  - Так
    рисковать!  Скала  рядом ходуном ходила. Понимаете, ходуном!.. И камни с
    горы!..

    -  А  ведь он еще и фотографировал, Василий Николаевич! Наверное, полную
    кассету снял!..

    -  Товарищ  Федотов!  -  крикнул кто-то. - Да вы ранены, голубчик! У вас
    плечо в крови!..

    Рубашка  на Федотове была порвана в клочья, из раны в плече текла кровь.
    Только сейчас он заметил это и ощутил боль.

    Василий   Николаевич,   переполошившись,   приказал  немедленно  уложить
    Федотова в палатке и оказать медицинскую помощь.

    Снаружи    звучали    возбужденные    голоса    участников   экспедиции,
    обменивавшихся впечатлениями.

    Один  еще  ночью  заметил,  что нити электроскопа трепещут, поднимаясь и
    опадая,  как  крылья  стрекозы.  Другой  обратил  внимание  на то, что в
    котловине  нет  птиц,  но  не  придал этому значения. Василий Николаевич
    вспомнил  о  тревоге,  овладевшей  им  с  вечера.  Все это, видимо, были
    вестники надвигающейся катастрофы.

    -  А  голос?  -  хотел сказать Федотов. - Мы же слышали предостерегающий
    голос по радио?

    Но  в этот момент раздался приближающийся конский топот. Кто-то карьером
    взлетел  на  гору.  Гортанно перекликаясь, забегали проводники. Наконец,
    им удалось схватить коня под узцы, и всадник легко соскочил наземь.

    -  Все ли благополучно у вас? Никто не пострадал? - спросил задыхающийся
    женский голос - Водолазы то спускались под воду? Нет?..

    Женщина с облегчением перевела дух.

    - Я так боялась, что землетрясение застанет ваших работников под водой!..

    -  Послушайте!  - прервал ее Василий Николаевич с удивлением. - А ведь я
    узнал вас! Вернее, ваш голос! Это вы вчера говорили по радио?

    -  Да.  Но  я  еще  не знала, что к озеру прибыла экспедиция. Нас поздно
    предупредили. Из Самарканда позвонили по телефону только полчаса назад...

    Разноголосую сумятицу покрыл рокочущий бас Василия Николаевича.

    -  Но  кто  же  вы?  -  кричал  он  почти  сердито.  -  Почему  узнали о
    землетрясении еще вчера?

    -  Я  сейсмолог,  -  ответила женщина. - Я обязана знать о землетрясении
    заранее.

    - Заранее?

    -  Конечно  Я начальник центрального поста Ко мне стекаются сообщения из
    других  постов, расположенных на моем участке. Они, видите ли, разбиты в
    шахматном  порядке,  на  расстоянии пятидесяти километров друг от друга.
    Так удобнее пеленговать и...

    Федотов не расслышал вопроса.

    -  Бурят скважину, - ответила женщина. - Глубоко! До двух километров! На
    дне  ее  устанавливают  звукоприемник,  прибор, который улавливает звуки
    различных  тонов.  Они  передаются по проводам, выходящим из скважины на
    поверхность, и при помощи светового луча записываются на фотопленку...

    - Землетрясение фотографируют?

    -   Не   только   землетрясение,  даже  приближение  его!  Землетрясение
    предвещают  звуки  низкой  частоты  -  шумы, гул. Понимаете, поверхности
    пластов  начинают  скользить,  трение  увеличивается!.. Вчера вечером на
    фотопленке   были  замечены  зловещие  зигзаги.  Кроме  того,  мы  стали
    получать  сообщения и о других - побочных - признаках. Увеличилось число
    ионов  в  атмосфере,  усилилось напряжение электрического поля. Все, как
    говорится,  одно  к  одному!..  Землетрясение  приближалось!.. Тогда я и
    сделала  свое  предупреждение  по  радио...  О,  с  нашими  горами нужно
    держать ухо востро! Они у нас молодые, по молодости лет шалят...

    Женщина засмеялась. Смех показался Федотову странно знакомым.

    -  Разумеется, относительно молодые, - прибавила женщина. - Их возраст -
    всего  каких-нибудь  несколько  миллионов  лет.  Но  они  еще продолжают
    формироваться...

    - А Урал?

    -  Ну,  Урал  -  старичок. Он совершенно безопасен. Опасны горы, которые
    входят  в  пояс  разлома,  в  ту складку, которая опоясывав земной шар и
    тянется к нам от Пиренеев через Альпы. Карпаты. Крым, Кявкяз. Копет-Даг...

    Видимо,  Василий  Николаевич  собирался  подступить к сейсмологу с новым
    вопросом но на него зашикали:

    -  Да  подождите,  Василий  Николаевич!  Дайте  самое  важное  узнать...
    Скажите, товарищ сейсмолог: благополучно ли все обошлось, не было ли жертв?

    -  Не  было!  Эпицентр  землетрясения  прошел  юго-восточнее  одного  из
    городов.  Я  так  и  предполагала.  По  телефону сообщили, в городе есть
    разрушения,  из  людей  не  пострадал  никто. Ведь мы предупредили еще в
    полночь,  за  несколько  часов  до землетрясения. Конечно, эти часы были
    тревожными.  Провести  пришлось  их  под  открытым  небом на бульварах и
    площадях. Но ведь ночи еще теплые...

    -  Я  встану,  -  сказал  Федотов  слабым,  но  решительным  голосом,  и
    отстранил  поддерживающих его товарищей. - Нет, нет! Обязательно встану.
    Я чувствую себя уже хорошо...

    - Да ты в уме? У тебя поднимется температура...

    -  Нет,  братцы, не могу лежать! Пустите! Потом объясню! Вы не понимаете
    ничего!..

    Пошатываясь,  он вышел из палатки и остановился на пороге, придерживаясь
    за брезент.

    Да, это была Максумэ.

    Голова  ее  была  непокрыта,  -  видно,  выбежала  из дому, как была. На
    Максумэ  был  белый  халат,  придававший  ей  вид  врача.  "Стетоскопа в
    кармяне не хватает", - подумал Федотов.

    - О! Все-таки есть раненый! - воскликнула Максумэ с огорчением.

    -  Я  видел  затонувший  город, - сказал Федотов вместо приветствия. - Я
    добрался до города!

    - Не понимаю.

    Ей  принялись  объяснять,  почему у Федотова забинтованы плечо и голова,
    показывали  на  фотоаппарат,  по-прежнему  висевший  у  него  на шее, на
    колыхавшееся  внизу  озеро.  Максумэ только вертела из стороны в сторону
    головой, недоумевающе улыбалась, пожимала плечами.

    -  Я  сам объясню, без комментаторов, - сказал Федотов сердито и, шагнув
    вперед, отстранил археологов, теснившихся подле Максумэ.

    -  Вы  не  узнали  меня,  -  произнес  он,  обращаясь  к ней. - Я Павел.
    Помните? И принялся перечислять, не спуская глаз с девушки.

    -  Москва,  лохматый щенок на бульваре, потом речной трамвай, разговор о
    Согдиане  и о будущем вашей профессии, сломанный карандаш, полетевший за
    борт, и, наконец...

    -  А!  Довольно! Я узнала вас! Максумэ не двинулась с места, но глаза ее
    под высоко вскинутыми широкими бровями засияли.

    - Значит, добрались до озера?

    - Как видите.

    - Теперь все в порядке. Сможете работать спокойно под водой...

    - Вы будете охранять меня?

    -  Да.  И  если  возникнет  опасность, сразу же сообщу в ваш лагерь. Но,
    судя по ряду признаков, грозное мгновенье повторится нескоро...

    -  А  ведь  я остановил мгновень", Максумэ! - сказал Федотов, не отрывая
    взгляда  от  милого  крылатого  лица.  Снова,  как  много  лет  назад на
    Москва-реке,  почти  не замечал других людей, будто на берегу пустынного
    горного  озера  остались  только  двое - он и Максумэ. - Я запечатлел на
    пленке то, что неповторимо.

    - Затонувший город?

    - Да! Вот он - здесь!..

    И   археолог   поднял  на  ладони  и  показал  Максумэ  фотоаппарат,  на
    лакированной поверхности которого скользнул быстрый солнечный зайчик...

    "Знание - сила", 1951, ‘ 12.













    Роман ПОДОЛЬНЫЙ

    ВПЕРВЫЕ

    Неисторический рассказ




          "Способность машин" захватить власть над миром, стала модной темой
                                                         американской прессы

    -  Охота  была неудачна, - сказал вождь. - А племени нужно мясо. Я долго
    терпел  твое  своеволие,  Рик,  но  теперь  довольно. Лошадь должна быть
    убита, ее мясо поделят охотники.

    Юноша гордо вскинул голову:

    - Ты не сделаешь этого! Лошадь уже слушается меня.

    -  Поэтому  ты  и  хромаешь уже третью луну? Я не намерен ждать, пока ты
    сломаешь себе шею, как твой брат. Шаман со мной согласен.

    Вождь  взглянул  в  сторону  старика, с напряженным вниманием слушавшего
    разговор. Тот важно кивнул головой:

    -  О,  сильнейший  среди  сильных,  разреши,  я объясню твои мысли этому
    неразумному юнцу.

    -  Только побыстрей. Эй, жена, разводи костер, скоро у нас будет мясо! -
    и вождь с безразличным видом присел на пень у хижины.

    -  Скажи,  Рик, - начал шаман, - зачем ты не убил этого коня, а привел в
    деревню?

    -  Ты  никогда  не  мчался  быстрее ветра, старик! Ты не знаешь, что это
    такое  -  чувствовать  себя  в  тысячу раз более быстрым, более сильным,
    более свободным.

    -  Но  зато я не знаю и боли от удара копыта, я не падал с конской спины
    на камни!

    -  Мужчину  нечего  пугать,  -  вмешался  вождь,  - дело не в опасности.
    Лошади просто ни на что не годны.

    Рик даже захлебнулся от возмущения.

    -  Это  лошади  ни  на  что  не годны? Они могут делать все. Они потянут
    вместо  нас  соху  и  повезут грузы. Верхом на них мы будем преследовать
    быстроногих  антилоп.  Наши  женщины  мелют  хлеб  между  двумя камнями.
    Конские  копыта  заменят  и  руки,  и  камни.  В битве лошади будут бить
    копытами  врагов  и  перегрызать  своими  страшными  зубами  глотки.  Им
    доступно  даже искусство. Я научил свою лошадь танцевать, честное слово.
    Хотите,  покажу?  Человечество  вступает  в  счастливейшее время. Лошади
    возьмут  на себя все тяжелые работы. Человек будет только приказывать им
    и  делать  то,  что  лошади не могут: рисовать на стенах пещер, сочинять
    стихи, словом, творить!

    -  Это-то  и  страшно,  -  выкрикнул  шаман. - Люди, не знающие тяжелого
    труда,  станут  слабыми  и  беспомощными,  Рик!  Станут дряблыми мышцы и
    жирными сердца, о юноша.

    -  Мой  дед  рассказывал,  о  шаман,  что когда люди взяли к своим огням
    собак, тогдашний шаман уверял, что мужчины разучатся охотиться.

    -  Он  был  прав,  дерзкий мальчишка! Раньше охотник низко-низко опускал
    нос  к  звериному  следу.  Теперь он задирает его вверх - как же, ведь у
    собаки  нюх лучше! А что мы будем делать, если собаки все передохнут или
    убегут?  О,  наши  охотнички  сами  не  поймают  и  зайца! Если вождь не
    помешает  тебе  сегодня,  твои  внуки разучатся даже ходить - за них это
    будут делать лошади.

    - Да, это страшно, - прошептал Рик.

    -  Но  это не самое страшное, - веско заговорил вождь. - Я вождь, потому
    что  в  племени  нет  человека  сильнее  меня.  И волчью стаю тоже ведет
    сильнейший.  Собаку,  даже самую большую, я задушу одной рукой. А лошадь
    ударом  копыта  разобьет голову даже самому сильному человеку. Зубы же у
    нее  больше, чем у тигра. Если люди и лошади будут жить рядом, хозяевами
    станут  те,  кто  сильнее,  Сейчас  Рик  носит  своему коню траву. Через
    двадцать  весен  это  будут делать все мужчины, и уже не по доброй воле.
    Ты сам увидишь, если доживешь, как люди станут не господами, а рабами.

    Через  много  поколений  племя будет проклинать твое имя... Но нет! Ведь
    сейчас  ты  убьешь  свою  никуда  не годную и опасную лошадь! И довольно
    болтать! Костер уже горит, и племя ждет мяса.

    -  Ты  велик не только силой, но и мудростью, вождь! - шаман восторженно
    глядел на его мрачное лицо.

    А  Рик  молча  побрел  прочь  от  костра  к своей хижине, у которой была
    привязана  первая  почти  уже  прирученная лошадь. Вождь и шаман видели,
    как  он  медленно  вытащил из-за пояса каменный топор и проверил пальцем
    остроту скола.

    ...Вождь  хлопал  себя  ладонями по бороде, гася золотые звездочки искр,
    которыми  рассыпался  фонтан головешек. Каменный топор, брошенный меткой
    рукой,  шлепнулся  как  раз  в середину костра. А человек на коне кричал
    тем, кто сидел у огня:

    -  Негодная  лошадь? Для одного-то она годится! Чтобы ускакать от вас. А
    там посмотрим!

    Стук  копыт  затихал  вдали.  Страшным  ударом о камень вождь в приступе
    гнева  раздробил  свою  палицу. Шаман лежал на земле, уткнувшись лицом в
    дрожащие ладони. Губы его шептали:

    - Племя обречено...

    "Знание - сила", 1962, ‘ 11.













    Р. ПОДОЛЬНЫЙ

    Мореплавание невозможно

    НЕИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ




                   "Участникам межпланетных перелетов грозит верное безумие"

                        (Из интервью, опубликованного в американской газете)

    Совет  Мудрых  заседал  уже две луны. Два луны доступ в священную хижину
    был  закрыт  для всех, кроме двух старух, трижды в день приносивших пищу
    и  питье.  Но и они не смели вымолвить хотя бы одно слово. Никто не имел
    права влиять на решение Совета.

    Да, две луны! Вопрос был достаточно серьезен.

    И все-таки, пора было кончать.

    -  Итак,  - сказал председатель Совета Мудрых, старый Кич, прославленный
    создатель  переносной  колыбели,  -  прежде  всего  мне  хочется еще раз
    поздравить  молодого  ученого  Че  с  выдающимся  успехом.  Выдолбленное
    бревно,   за  которым  решением  нашего  Совета  закреплено  имя  лодки,
    позволило  расширить  район  рыбной ловли у берегов нашего Единственного
    острова.

    Однако  группа  совсем  юных  безумцев  хочет  использовать лодку, чтобы
    отправиться на поиски каких-то других островов.

    При  всем  моем  уважении  к  достижениям  Че я должен отметить, что его
    лодка  перевернется,  едва  только подует сильный ветер. Путешественники
    идут на верную гибель. Море, только море вокруг! А рифы! Акулы! Осьминоги!

    Священное  уважение  к  жизни человека... (оратор неожиданно всхлипнул),
    все вы понимаете мое волнение... Мой сын...

    Великий  Гр, заслуживший свое прозвище за открытие хлебопечения, говорил
    раздраженно и резко.

    -  Эти  разговоры  об  отплытии  уже  заставляют  незрелые  умы сочинять
    нелепые сказки, которые они называют гипотезами.

    Охотник  Oгe нашел недавно в далеком лесу нож из такого камня, какого мы
    до  сих  пор  не  видели.  Он  заявил,  что  этот  камень могли когда-то
    привезти пришельцы с "других островов".

    С каких, когда, где, на чем?

    Недостойно  мудреца  прибегать для объяснения непонятных явлений к таким
    фантастическим догадкам.

    Что  же  касается  самих  сумасбродных планов... Никто из моих родных не
    собирается  уплывать  с острова, и естественная тревога не мешает мне, в
    отличие от почтенного Кича, трезво оценивать возможности лодки.

    Уважаемый    Че    и   его   ученики   недавно   предложили   такие   ее
    усовершенствования,  как  весла  и  парус.  Так  называемый киль не дает
    лодке  перевернуться.  А  рифы  всегда  можно  обойти.  Словом, за жизнь
    путешественников можно не бояться.

    Но  меня  возмущает  сама  бесцельность  этой затеи. Куда им плыть, этим
    сорвиголовам?  Вон та черная точка на горизонте, как они утверждают, еще
    один  остров.  Но  если это так, зачем бы наши предки назвали наш остров
    Единственным?  И  даже если там есть какая-то зем