то  два  сверкающих  клинка  Люпуса
Мортиферуса и его ухмыляющееся лицо. Он отпрыгивал то в одну сторону,  то  в
другую, делал ложные выпады трезубцем и  отскакивал  назад,  стараясь  сбить
соперника  с  ритма,  потом  сделал  первый,  пробный  бросок  сетью.  Люпус
увернулся, но в самый последний момент. На этот раз рев зрителей достиг  его
сознания - он отпрянул назад, уворачиваясь от смертоносных клинков, и дернул
сеть за веревку обратно к себе. Потом приноровился парировать выпады  Люпуса
трезубцем и позволил своей голове самой перебирать возможные идеи.
   Каменная стена посередине Цирка не была сплошной. В  ней  имелись  бреши,
достаточно широкие, чтобы спрятаться в них или пронырнуть на другую сторону.
Скитер так и поступил. Люпус, чья массивная туша не  позволяла  ему  сделать
этого, злобно выругался и побежал вокруг стены, чтобы встретить его с другой
стороны. Скитер просто-напросто вернулся обратно тем же путем.
   Публика разразилась хохотом. Лицо Люпуса в  то  мгновение,  когда  Скитер
успел бросить взгляд в его сторону, приобрело свекольную  окраску;  вены  на
его шее вздулись. Гладиатор побежал обратно.
   "Ба, может быть, с ним случится удар и мне присудят победу по очкам?"
   Нет, на такую удачу рассчитывать нечего. На этот раз Люпус тоже пробрался
через проем, пыхтя и извергая проклятия,  обдирая  бока  и  живот  о  грубый
камень. Скитеру пришлось вернуться на открытое пространство, где ему  меньше
всего хотелось находиться,  но  он  все  же  избежал  убийственного  выпада,
нацеленного ему в бок. Крики и ахи с трибун возвестили о том, что кто-то  из
гладиаторов  повержен.  Краем  глаза  Скитер  увидел  одного  из  ретиариев,
лежащего на песке, с левой рукой, поднятой в мольбе о пощаде.
   Публика с ревом ощетинилась поднятыми вверх пальцами. Император  повторил
их жест, сделав поднятым вверх большим пальцем движение от живота к горлу.
   Секутор, тяжело ранивший своего противника в ногу, поднял меч  и  пронзил
ему грудь. Толпа одобрительно взвыла. Преследуемый по пятам  Люпусом  Скитер
бросился к одной из колесниц, не обращая внимания на ругательства,  которыми
осыпали его и Люпус, и возница. Скитер уцепился за сбрую одного из  коней  и
повис на ней, сберегая силы и дыхание, в то время как Люпус  тщетно  пытался
догнать его. К лежавшему на песке мертвому гладиатору подбежал какой-то тип,
размозжил ему череп тяжелым молотом и отволок его тело с арены.
   "О'кей. Значит, поднятый палец означает, что тебе хана, и, если парень, с
которым ты бьешься, не доведет дела до конца, тебя все равно прикончат.  Что
ж, малыш, будем знать".
   Он отцепился от сбруи запряженной в колесницу  лошади  и  бросился  между
двумя бившимися всадниками, проскользнув под брюхом  одной  из  лошадей.  От
неожиданности бедная скотина заржала и  отпрянула  назад,  загородив  дорогу
Люпусу. Толпа взорвалась одобрительными  криками  и  смехом.  Глаза  Скитеру
заливал пот, смешанный с пылью из-под колес и копыт. "Ничего, песчаные  бури
в Гоби тоже  будут",  -  решил  Скитер.  Он  порадовался  тому,  что  Есугэй
Доблестный чуть не силком гонял его на эти ежегодные охоты.
   "Если я смог убить из лука снежного барса, этого ублюдка я уж  как-нибудь
достану.
   Может, и достану...
   Если только держать ухо востро".
   Дождавшись,  когда  Люпус  приблизится,   Скитер   бросился   на   землю,
перекатился под клинками и вскочил, держа наготове пригоршню песка  и  сеть,
которые и  швырнул  в  извергавшего  проклятия  противника.  Люпус  зарычал,
пытаясь протереть глаза руками и высвободить запутавшуюся в сети ногу.
   Скитер дернул - довольно сильно. Люпус грянулся оземь - еще сильнее.
   Зрители повскакивали на ноги, кровожадно визжа.  Люпус  рубанул  мечом  и
сумел высвободиться, прежде чем Скитер со своим смертоносным трезубцем успел
приблизиться к нему.
   "Черт возьми, не хочу же я убивать этого проклятого кретина,  но  что  же
мне еще прикажете делать? Пригласить его на вальс?" На всякий случай  Скитер
отодвинулся чуть дальше от Люпуса, все еще пытавшегося вы моргать  песок  из
глаз, и размотал с пояса аркан. Он собрал его в петлю и качнул взад-вперед.
   Что-что, а пользоваться  лассо  он  умел.  Скитер  ухмыльнулся  недоброй,
плотоядной  улыбкой.  Обе  недели  утомительных   занятий   он   старательно
проваливал все упражнения с арканом, равно как и с  сетью.  Разумеется,  его
наставники не упустили возможности пошутить, выслав его на арену с  оружием,
которым он владел хуже всего.
   "Благословен будь, Есугэй, где бы ты сейчас ни был,  за  то,  что  обучил
меня кой-каким штучкам".
   Толпа взревела трижды - трое гладиаторов пали на арену один за  другим  и
расстались с жизнью. Четвертого пощадили, и он, ковыляя, но  с  достоинством
удалился с арены. Скитер прыгал и уворачивался, а силы его  все  убывали  от
солнца и неумолимого натиска Люпуса.
   "Давай-ка, Скитер, придумай что-нибудь  впечатляющее,  пока  из  тебя  не
сделали люля-кебаб".
   Один из гладиаторов упал  с  колесницы,  волочась  за  лошадьми.  Публика
кровожадно взвыла, его соперник погнался за ним и прикончил, получил награду
и покинул арену под вооруженной охраной.
   "О'кей, значит, даже если ты победил, тебя ожидает  шайка  солдат,  чтобы
отвести обратно в казарму. Что ж, будем знать".
   Ребра его обожгло острой болью, и он на мгновение задохнулся, но все  же,
проклиная себя за  невнимательность,  успел  поймать  зубьями  трезубца  меч
Люпуса и, повернув, выбил его у того  из  руки.  Люпус  зарычал  и  бросился
вперед. Порез на ребрах горел так, словно его укусила тысяча пчел. Будь  это
не скользящий удар, а прямой, Скитер уже истек бы кровью на песке.
   Скитер повернулся и побежал, слишком обессиленный, чтобы увертываться  от
ударов.  Люпус  расплылся  в  улыбке  и  бросился  вдогонку,  чтобы   добить
наверняка. За неимением других идей Скитер запел - голосом, хриплым от  боли
и усталости. Глаза Люпуса удивленно расширились.  Скитер  продолжал  петь  -
дикую, устрашающую  боевую  песнь  монголов-якка.  Ближние  к  нему  зрители
смолкли, удивленные не меньше Люпуса. Скитер не  упустил  момента  и  метнул
лассо. Бросок получился что надо. Петля накрыла Люпуса  и  скользнула  вниз,
затянувшись у колен. Скитер дернул. Люпус с удивленным возгласом грянулся  о
песок.
   Увы, Скитер не мог перевести отдельных слов и выражений  из  того  шквала
возгласов, что обрушился на него, но общий смысл их явно сводился к "Проткни
же ему пузо своим дурацким трезубцем, кретин!".
   Этого Скитер делать не стал. Люпус не  просил  о  пощаде,  но  Скитер  не
собирался лишать его жизни, если ему только  не  прикажут  делать  этого.  А
может, даже и в  этом  случае.  И  что,  интересно,  делают  с  гладиатором,
отказавшимся выполнить приказ толпы и императора? "Должно быть, этот псих  с
молотком размозжит тебе череп или что-нибудь вроде этого..." Пока Скитер был
погружен в эти невеселые мысли, Люпус рубанул мечом по стягивающей его  ноги
веревке. Та, разумеется, лопнула, оставив в руках у Скитера меньше  половины
ее первоначальной длины. Ему не оставалось ничего другого,  как  бежать,  на
ходу завязывая новую скользящую петлю...
   ...И тут это и случилось.
   Ответ на все молитвы, что возносил он к небесам.
   Верховой андабат, смертельно раненный своим соперником, рухнул на  песок.
Пока толпа восторженно визжала, победитель собирал дары, а палач  с  молотом
колотил им в свое удовольствие, освободившаяся  лошадь  с  волочившимися  по
песку поводьями подскакала к Скитеру  на  расстояние  броска  лассо.  Скитер
сделал мастерский бросок, и петля захлестнулась  на  шее  животного.  Бедная
скотина рванулась вбок, но вполсилы. Скитер подбежал к ней и с ловкостью, не
утраченной еще со своих монгольских дней, взлетел в  седло.  Стремена  здесь
отсутствовали, зато само седло было вполне ничего, и лошадь, сделав еще одну
не слишком энергичную попытку встать на дыбы, успокоилась и покорилась ему.
   Скитер повернул лошадь и краем глаза увидел  выражение  лица  Люпуса.  Он
громко рассмеялся, снова запел свою  боевую  песнь  и  устремился  в  атаку,
опустив трезубец наподобие средневекового копья. Люпус едва успел увернуться
от  трезубца  и  лошадиных  копыт.  Толпа  сходила  с  ума.  Даже  император
выпрямился на своем троне и подался вперед.
   "Ну что, гады, не ожидали?"
   Скитер гонял Люпуса кругами, грозя ему трезубцем, покалывая его, сбивая с
ног и позволяя подняться снова, давая понять своему противнику - а вместе  с
ним и зрителям, - что он играет с  обреченной  жертвой.  Кровь  пела  в  его
жилах. Вот это жизнь! Загнать врага в угол,  заглянуть  ему  в  глаза  и  не
увидеть в них ничего, кроме удивления и нарастающего ужаса...
   Люпус попытался напасть на него с единственным оставшимся у  него  мечом,
но Скитер перехватил его трезубцем и выбил  из  рук.  По  трибунам  пронесся
вздох. Безоружный Люпус гневно  зарычал  что-то,  потом  бросился  вперед  и
схватился за трезубец. Несколько секунд - показавшихся им долгими минутами -
они тянули его каждый к себе. Скитер умело подавал  лошадь  назад,  таща  за
собой Люпуса, всем своим весом пытавшегося вырвать трезубец.
   Скитер бросил взгляд на арену, и сердце его вздрогнуло от дикой  радости.
У ног одной из золоченых  богинь  (она  стояла  в  запряженной  парой  львов
колеснице) лежала длинная охотничья пика, оставшаяся на арене, наверное,  от
одного из предыдущих боев. Скитер ухмыльнулся  и  отпустил  трезубец.  Люпус
попятился и упал, пропоров себе при этом руку и  оцарапав  острием  трезубца
грудь.
   Под сделавшийся уже осязаемым рев толпы Скитер послал лошадь  в  галоп  и
свесился с седла вперед и вниз.  От  каменных  блоков  его  голову  отделяло
каких-нибудь несколько дюймов. Малейший просчет грозил смертью - но  он  уже
успел крепко схватить пику. Он повернул коня и перехватил ее, выпрямившись в
седле.  Потом  устремился  в  атаку,  опустив  конец  пики,  как  копье   на
средневековом рыцарском турнире.
   Люпус с трудом отбил его нападение трезубцем -  оружием,  к  которому  он
явно не привык. Скитер пронесся мимо него на всем скаку, обогнул  поворотный
столб, круто повернул лошадь и послал ее в прыжок через невысокий  постамент
с  каким-то  подобием  алтаря.  По  зрительским  рядам  пронесся  еще   один
восхищенный вздох.
   "Простите, ребята, если это святотатство. Я не хотел никого обижать".
   Впрочем, похоже, особых возражений не последовало.
   Толпа  завела  нараспев  что-то,  напоминающее  на   слух   "милость"   и
оформившееся в конце концов в определенное слово: "Murcia! Murcia! Murcia!"
   Скитер не имел ни малейшего представления о том, кто такая или что  такое
эта самая "Мурция". Единственное, что его волновало сейчас, - это  маячившая
впереди фигура Люпуса Мортиферуса с  трезубцем.  На  этот  раз  тот  опустил
острие ниже, целясь в коня. Скитер  ослабил  хватку  на  пике,  позволив  ей
скользить в руке до тех пор, пока он не держал ее у самого острия.  В  самое
последнее мгновение он отвернул коня, уводя его из-под удара. Тяжелый  конец
пики с размаху двинул Люпуса по плечу с такой силой, что отшвырнул  фута  на
четыре.
   Скитер развернул лошадь для новой атаки, но этого уже не требовалось.
   Люпус валялся на песке не шевелясь. Он - благодарение богам! - еще дышал,
но, совершенно очевидно,  лишился  сознания.  Нокаут!  Зрители  окончательно
обезумели, размахивая разноцветными платками, выкрикивая что-то, чего он  не
мог перевести, швыряя на арену цветы  и  даже  монеты.  Последнее  послужило
поводом для нового взрыва восторга, когда Скитер свешивался из  седла  то  в
одну сторону, то в другую, подхватывая с песка все,  что  блестело  серебром
или золотом.
   Он остановился прямо перед императорской ложей, чуть сгорбившись в  седле
и стараясь дышать неглубоко, чтобы не тревожить  рану  на  боку.  На  долгое
мгновение взгляды его и императора встретились. Скитер,  не  прятавший  глаз
даже от человека, зачавшего Чингисхана, тем  более  не  сделал  этого  перед
Клавдием.  Оба  молчали.  Император  оглянулся  на  толпу,  на  поверженного
чемпиона, снова на толпу. Потом он коротким  жестом  опустил  большой  палец
вниз,  одним  движением  сохранив  смельчаку  жизнь  Скитер  шатался  бы  от
облегчения и усталости, если бы ему не предстояла задача  посложнее:  унести
ноги из Цирка, оставшись при этом живым. У него не было ни малейшего желания
возвращаться в казармы в цепях. Император дал ему знак приблизиться.  Скитер
тронул коня вперед. Из императорской ложи к барьеру арены  спустился  раб  и
швырнул ему лавровый венок и пухлый кошелек.
   Скитер поймал их на лету, ощутив в кошельке приятную тяжесть, и лицо  его
против воли расплылось в свирепой улыбке.
   Ему оставалось только: 1) каким-то  образом  отделаться  от  солдат,  уже
направлявшихся  в  его  сторону  от  стартовых  ворот,  кстати,  уже   снова
затворившихся за ними; 2) найти  путь  через  высокую  железную  ограду;  3)
каким-нибудь способом освободить  Маркуса  от  его,  с  позволения  сказать,
хозяина и, наконец, 4) отыскать себе убежище до следующего открытия  Римских
Врат.
   Впрочем, после того, что  ему  довелось  уже  пройти,  его  самоуверенный
внутренний голос подсказывал, что все это будет проще пареной репы.
   Остальная  же  часть  его  существа,  еще  не  отошедшая  от   опасности,
продолжала возносить молитвы всем,  кто  их  слышит.  Даже  этой  загадочной
Мурции, чей маленький храм, кстати, тоже находился на арене рядом с растущим
прямо из утрамбованного песка чахлым деревцем.
   Скитер подцепил концом пики брошенный на песок платочек и,  гордо  подняв
его как победное знамя, пустил коня рысью навстречу солдатам.
   Подобранные  с  песка  монеты  он  сунул  в  левый,  кольчужный,   рукав,
защищавший руку с сетью,  тяжелый  кожаный  кошелек  -  за  пояс  и  ликующе
пронесся вихрем мимо солдат. Публика повскакивала на ноги, осыпая его градом
монет -  он  по  возможности  подхватывал  их,  выбирая  только  золото,  не
прекращая, однако, искать на скаку выход - любой выход - из этого замкнутого
пространства раскаленного  песка  и  смерти.  Он  обогнул  дальний  поворот,
оторвавшись от неспешно ехавших за ним солдат - те явно не ожидали  подвоха,
- и устремился по длинной прямой к  стартовым  воротам.  Тяжелые  деревянные
створки на прочно заделанных в мрамор металлических  петлях...  а  над  ними
открытая  балюстрада,  на  которой  стояли  распорядители,  явно   довольные
устроенным им зрелищем.
   Он критически оценил высоту, взвесил в  руке  пику,  снова  посмотрел  на
быстро надвигающуюся  мраморную  стену  -  и  принял  единственно  возможное
решение. Он много раз брал барьер верхом,  повторяя  то,  что  делали  парни
постарше и взрослые воины. Он никогда не прыгал в высоту с лошадиной  спины,
тем более на пятнадцать футов, но с учетом скорости и длины пики...
   Другой возможности у него не будет. Он устремил  коня  галопом  прямо  на
запертые ворота, целя между двух человекообразных каменных  фигур,  стоявших
на постаменте между створками. Убедившись, что конь в  последний  момент  не
закинется, он под рев и аханье публики вскочил ногами на седло. Сузив глаза,
он тщательно рассчитал момент - и вонзил острие пики  в  песок  прямо  перед
воротами. Сила инерции швырнула его  вверх,  выше  и  выше,  как  прыгуна  с
шестом, выше голов изваяний, выше скульптурного  фриза  над  воротами,  выше
мраморной балюстрады...
   А потом он был уже наверху и катился кубарем по ужасно твердому каменному
полу. Лавровый венок слетел с его  головы  и  шмякнулся  обратно  на  арену.
Распорядители стояли, словно приросли к месту, и смотрели разинув  рты,  как
он катится, останавливается и поднимается на ноги  -  безоружный,  зато  вне
досягаемости солдат на арене. Потом  он  встретился  взглядом  с  человеком,
некогда бывшим его другом.
   Маркус стоял рядом с богато одетым патрицием и  смотрел  на  Скитера,  не
обращая внимания даже на  своего  "господина",  -  глаза  навыкате,  челюсть
отвисла, даже руки бессильно опустились, не в силах описать  ход  последнего
поединка. Он явно не верил своим глазам. Как там говорил Маркус тогда?
   Честь - это все, что осталось у него от племени? Скитер застыл на месте.
   Деньги в туго набитом кошельке жгли ему бок, словно говоря: "Вот он, твой
выигрыш! Забирай нас и сматывайся отсюда, дурак!"
   Вместо этого он швырнул кошелек прямо в  хозяина  Маркуса.  Тот  с  силой
ударил его в грудь и со звоном шмякнулся на мраморный пол.
   - Я покупаю, а ты продаешь! - выпалил Скитер на своей ломаной латыни.
   - Все уплачено, дружище, - добавил он по-английски без перерыва. - Делаем
ноги!
   Даже не оглядываясь,  следует  ли  за  ним  Маркус,  Скитер  скатился  по
лестнице на улицу,  прежде  чем  солдаты  опомнились  и  принялись  отпирать
ворота. Каждый скачок давался ему с трудом, отдаваясь болью в ребрах, но еще
больнее было ему от сознания того, что он окончательно проиграл свое пари...
   - Сюда! - послышался за спиной крик Маркуса.
   Чья-то рука схватила его за железный ошейник и с силой толкнула  в  узкий
переулок,  огибающий  Авентинский  холм.  Рев  с  арены  устрашал  даже   на
расстоянии.
   - Ты должен скинуть с себя эти доспехи, или нам хана!  -  рявкнул  Маркус
прямо ему на ухо.
   Скитер только кивнул. Первого же встречного, которому не  посчастливилось
оказаться  у  них  на  пути,  Скитер  раздел  до  нитки.  Бедолага   пытался
возмущаться, и Маркус с бесцеремонностью, которой Скитер от  него  никак  не
ожидал, просто вырубил его точным ударом по тыкве.
   - Быстро! - рявкнул Маркус, оглядываясь, нет ли за ними погони.
   Скитер сбросил кольчужный рукав, сделав из него мешок  для  денег,  потом
облачился в тунику и  исключительно  неуклюжую  тогу,  пока  Маркус  отволок
бесчувственное тело в подворотню.
   - Эй, Маркус, где бы нам найти здесь кузнеца? Маркус рассмеялся - немного
нервно.
   - Давай за мной!
   Кузня оказалась совсем рядом, между лавкой гончара и пекарней. Прежде чем
кузнец понял, что происходит, Скитер ухватил с полки кинжал, меч на перевязи
и клещи и выбежал с Маркусом на улицу. Они петляли  по  лабиринту  улочек  и
переулков до тех пор, пока Маркус не затащил его в узкий проход между  двумя
высокими деревянными зданиями.
   - Сюда! Давай клещи, быстро! Нагни голову!
   Скитер послушно наклонил голову, одновременно застегивая перевязь и пряча
завязанный с обоих концов рукав-кошелек в складки  наспех  повязанной  тоги.
Замок его ошейника лязгнул и разомкнулся.
   Скитер отобрал у Маркуса клещи.
   - Теперь ты.
   - Но... не могу же я выдать себя за гражданина!
   - Значит, будешь вольноотпущенным!
   - Но у меня нет ни шапки, ни...
   - Заткнись и поворачивайся! Нет - так раздобудем. Или  ты  хочешь,  чтобы
тебя отловили как беглого?
   - Преторианцы? - Маркус вздрогнул и наклонил голову. Скитер  повозился  с
замком, и тот со скрежетом поддался.  Маркус  сердито  отшвырнул  ошейник  в
сторону. - Я считал дни. Римские Врата открывались вчера вечером.
   Скитер чертыхнулся.
   -  Ладно,  значит,  подождем  еще  две  недели.  Будем  прятаться  до  их
следующего открытия. И потом дневное время нам на руку.  Так  больше  шансов
устроить какую-нибудь небольшую  заварушку,  с  тем  чтобы  пропихнуть  тебя
обратно.
   Маркус промолчал, но глаза его горели невысказанными эмоциями.
   - И помолчи. Комплексная сделка. Один бой, два  побега.  Пошли,  запутаем
следы, прежде чем эти чертовы  гвардейцы  обнаружат,  в  какой  переулок  мы
свернули.
   Остроконечную  шапку  вольноотпущенного  они  раздобыли,  просто-напросто
сорвав ее  с  головы  какого-то  зазевавшегося  бедолаги.  Миновав  еще  два
поворота, Маркус напялил ее себе на голову.
   - Будем надеяться, у него не было вшей, - буркнул Маркус.
   - Даже если и были,  Рэчел  Айзенштайн  тебя  мигом  продезинфицирует,  -
усмехнулся Скитер. - И сдается  мне,  Йанира  примет  те